Новая страница 1

При этом необходимо установить, что на лице лежала правовая обязанность совершить какое-либо действие в интересах правосудия или предварительного расследования, но оно это действие не совершает.

Здесь же надо заметить, что по емкому выражению А. А. Тер-Акопова «обязанность является таким образом, объективным основанием действия, характеристикой общественной опасности бездействия и потому необходимой предпосылкой ответственности за бездействие»⁹⁵

Далее представляется необходимым рассмотреть возможные формы вмешательства в деятельность по осуществлению правосудия и в предварительное расследование .

В науке уголовного права приводятся различные способы которыми может совершаться данное преступление. Приведем только некоторые из них.

Так В.Н. Кудрявцев среди возможных способов воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного расследования называет: советы, просьбы, указания, обещания.⁹⁶

В соответствии с другой позицией «вмешательство в деятельность суда, таким образом, может выражаться, к примеру, в воздействии на суд через средства массовой информации, в шантаже суда (угрозы оглашения, например, позорящих, компрометирующих судью или просто конфиденциальных для него сведений), в создании судье

⁹⁵ Тер-Акопов А. А. Бездействие как форма преступного поведения. - М., 1980. - С. 71.

неблагоприятных бытовых условий (допустим, многочисленные ночные звонки, подкуп соседей или членов разного рода товариществ (жилищных, дачных, гаражных и т.п.) в целях проведения ими враждебных акций по от-ношению к судье)».

Г. Г. Криволапов считает, что способ совершения данного преступления может выражаться в просьбах, уговорах, требованиях, обещаниях оказать какие-либо

услуги.

О. Стулин полагает, что давление на принципиального следователя может быть как открытым (шантаж, угрозы и т.п.), так и завуалированным («срочная» командировка, перевод на другую должность, в том числе с повышением, сокращение должности, увольнение, наказа-ние за проступок).

Стоит заметить, что такие же или подобные высказывания можно найти практически в любом исследовании по данной проблеме.

Такое единодушие несколько напоминает желание авторов «отмахнуться» от раскрытия авторами действительной сути способов вмешательства.

⁹⁶ Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2002. -С. 880.

Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования // Законность. - 1997. - № 12. - С. 13.

⁹⁸ Российское уголовное право. Особенная часть / Под
ред. М.П. Журавлева и С.И. Никулина. - М., 2001. - С.
407.

⁹⁹ Стулин О. Как препятствовать противодействию рассле
дованию // Законность. - 2000. - № 2. - С. 26.

Законодатель позволяет поступать таким образом поскольку он не оговаривает конкретных способов вмешательства, употребляя формулировку «в какой бы то ни было форме».

Нам представляется целесообразным и необходимым остановится на освещении этого вопроса подробней для того, чтобы выяснить, действительно ли такая формулировка отражает суть исследуемого преступления.

Рассмотрим несколько ситуаций, которые, на наш взгляд, не находят отражения в названных выше позициях относительно способа исследуемого посягательства.

Отметим, однако, что приведенные выше позиции могут относиться как к противодействию осуществлению правосудия, так и к противодействию производству предварительного расследования.

В силу этого представляется возможным исследовать способ совершения этих преступлений в одном исследовании, поскольку законодатель текстуально признает их идентичность.

Является ли вмешательством в производство предварительного расследования создание обвиняемым ложного алиби (путем сговора с соучастниками и другими лицами, введением в заблуждение относительно времени пребывания в том или ином месте)?

Думается, что ответ на этот вопрос может быть положительным. Ведь таким образом предварительное расследование изменяет предыдущее правильное направление и начинает производиться в сторону противоположную истине. Можно ли говорить о том, что такое

воздействие на предварительное расследование является вмешательством? Конечно.

Один из распространенных способов противодействия предварительному расследованию - воздействие на свидетелей, потерпевших и экспертов.

Такой способ, несомненно, должен признаваться способом вмешательства в производство предварительного расследования по тем же соображениям по которым мы выше признали таковым создание обвиняемым ложного алиби.

Является ли способом вмешательства в производство предварительного расследования умышленное затягивание обвиняемым времени на ознакомление с материалами уголовного дела?¹⁰⁰

Этот вопрос представляется неоднозначным. УПК РФ однозначно регламентирует вопрос времени отводимого на ознакомление с материалами уголовного дела. В ч. 3 ст. 217 УПК РФ четко разъяснено, что обвиняемый и его защитник не могут ограничиваться во времени необходимом им для ознакомления с материалами уголовного дела .

Таким же образом решался вопрос и в УПК РСФСР. Статья 2 01 практически дословно воспроизводила указанный текст. Однако далее указывалось, что если обвиняемый и его защитник явно затягивают ознакомление с материалами дела, то следователь вправе своим мотивированным постановлением, утверждаемым прокурором,

¹⁰⁰ Стулин О. Как препятствовать противодействию расследованию // Законность. - 2000. - № 2. - С. 26.

установить определенный срок для ознакомления с материалами дела.

Подобным же образом предлагается решать вопрос и по ныне действующему УПК РФ. Аргументация такой точки зрения заключается в том, что, злоупотребляя своим правом на неограниченное ознакомление с материалами уголовного дела, обвиняемый нарушает ч. 3 ст. 17 Конституции, в соответствии с которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, включая право потерпевшего на судебную защиту.¹⁰¹

Однако, имея жестко установленное в УПК РФ право на неограниченное время ознакомления с материалами уголовного дела, обвиняемый таким образом не может быть привлечен к ответственности по ст. 2 94 УК РФ.

Кроме этого можно ли говорить, что таким образом обвиняемый препятствует осуществлению предварительного расследования? Наверняка нет, поскольку предварительное расследование уже закончено.

Препятствует ли таким своим поведением обвиняемый осуществлению правосудия. То же нет, поскольку таковое еще не началось.

Перечень таких возможностей вмешиваться в деятельность по осуществлению правосудия и производству предварительного расследования огромен. Стоит ли его обобщить и формализовать в законе.

¹⁰¹ Научно-практический              комментарий к Уголовно-
процессуальному кодексу        Российской Федерации / Под
общ. ред. В.М. Лебедева;    науч. ред. В.П. Божьев. - М.,
2002. - 431.

Для сравнения приведем пример. Так, например глава 73 Раздела 18 Свода законов США содержит три самостоятельных состава воспрепятствования отправлению правосудия.

В названных составах законодателем США четко называются способы такого воспрепятствования. Среди них: подкуп, угроза, применение силы, введение в заблуждение, запугивание, проведение пикетирования или манифестации.

Мы понимаем, что любой перевод с иностранного языка условен. Однако неоспорим тот факт, что указанный перечень способов является исчерпывающим.

Итак, является ли решение нашего законодателя таким уж идеальным? На этот вопрос ответ можно найти в одном из существующих несоответствий среди позиций ученых.

Так, по мнению ряда авторов (их мнения приводились выше) одними из способов воспрепятствования является просьба и уговоры. Можно ли считать такие методы деятельности способами совершения рассматриваемого преступления?

В. Мальцев по этому поводу отмечает: «На практике может возникнуть вопрос: как относиться к просьбам заинтересованных лиц о вынесении, например, заведомо неправосудного приговора? Представляется, что не более как к необоснованным заявлениям и жалобам граждан. Даже тогда, когда при этом оказывается подчас серьезное психологическое воздействие (мать убийцы

или, напротив, потерпевшего на протяжении длительного времени с одной и той же просьбой и мольбами встречает судью около двери подъезда его дома либо кабинета) , можно говорить лишь об издержках судебной профессии» .¹⁰³

Споры подобного рода можно продолжать. Однако по нашему мнению дело здесь не только и не столько в необходимости исследовать вопрос: нужен ли исчерпывающий перечень способов воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного расследования?

Вопрос здесь гораздо более глубокий: Почему законодатель называет рассматриваемое преступление «воспрепятствованием» и раскрывает его объективную сторону через термин «вмешательство».

Некорректность формулировки и вызывает на наш взгляд такие несоответствия в понимании способа совершения данного преступления.

Как уже отмечалось в русском языке воспрепятствовать значит «помешать кому-либо в чем-либо, не допустить чего-либо».¹⁰⁴

Вмешательство понимается как вторжение в чьи-либо дела, отношения, деятельное участие в них; действия, пресекающие, останавливающие что-либо.¹⁰⁵

¹⁰² Уголовное право США: Сборник нормативных актов /
Под. ред. И.Д. Козочкина. - М., 1985. - 52-53.

¹⁰³ Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование
осуществлению правосудия и производству предваритель
ного расследования // Законность. - 1997. - № 12. - С.
13.

¹⁰⁴ Словарь русского языка. Т. 1. - М., 1981. - С. 216.

Из понимания этих терминов явно вытекает их несоответствие друг другу. Воспрепятствование понимается как оконченное деяние, в результате совершения которого наступает последствие в виде не допущения осуществления правосудия или предварительного расследования .

Вмешательство же наоборот не требует никакого результата. Для того чтобы вмешаться достаточно «вторгнуться в чьи-либо дела». Совсем не обязательно, что в результате вмешательства какой-либо процесс прекратится.

Законодатель называя состав исследуемого преступления термином воспрепятствование раскрывает его через термин вмешательство, что на наш взгляд не верно по сути.

Так, вмешавшись в осуществление правосудия или в производство предварительного расследования субъект не обязательно воспрепятствует их продолжению.

И это законодатель учитывает, конструируя состав как формальный. Но в названии самого состава кроется последствие в виде «не допущения» правосудия, что одновременно законодателем называется лишь как цель исследуемого посягательства.

Вернемся к примеру приведенному В. Мальцевым. Мать подсудимого, встречающая на протяжении длительного времени судью возле дома или кабинета. Препятствует ли она осуществлению правосудия? Конечно нет!

¹⁰⁵ Там же. - С. 187.

Вмешивается ли она? Без сомнения ответ на этот вопрос должен быть положительным.

Тем более непонятна позиция законодателя после сравнительного анализа составов воспрепятствования существующих в уголовном законе.

Так, уголовный закон содержит семь самостоятельных составов воспрепятствования различной деятельности. В пяти из них (ст. ст. 141, 144, 148, 149, 315 УК РФ) объективная сторона раскрывается через сам же термин «воспрепятствования».

В одном (ст. 169 УК РФ) законодатель четко устанавливает способы такого воспрепятствования, что исключает саму возможность подобных споров.

И лишь в рассматриваемом составе законодатель раскрывает объективную сторону не через термин «воспрепятствование», да к тому же не называет способы такого воспрепятствования.

Все же мы согласны с тем, что нельзя формализовать в законе способы совершения данного преступления, нельзя также устанавливать их исчерпывающий перечень .

Такое суждение высказано нами исходя из того, что важность объекта данного посягательства широко известна и подчеркивалась нами в первой главе настоящего исследования.

Нельзя ни в коей мере допустить пробелы в регулировании подобных посягательств.

Кроме этого необходимо иметь в виду, что уголовно-наказуемым должно признаваться вмешательство толь-

ко в законную деятельность названных видов, поскольку вмешательство в незаконную деятельность не посягает на объект уголовно-правовой охраны.

Следует также отметить, что данная гарантия деятельности суда, прокурора, следователя или лица, производящего дознание не является своеобразным «иммунитетом» данных работников от ответственности за незаконную деятельность. Представляется очень важным подчеркнуть, что вмешательство в деятельность указанных лиц с целью добиться законного осуществления правосудия или законного производства предварительного расследования не образует состав данных преступлений.

Такой вывод с одной стороны позволяет констатировать, что законная деятельность указанных лиц охраняется уголовном законом, а с другой стороны вмешательство в незаконную деятельность суда, прокурора, следователя или лица, производящего дознание не образует состава воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного расследования.

Вследствие этого предлагается категориальное понятие вмешательства в осуществление правосудия и производство предварительного расследования.

Вмешательство в осуществление правосудия или производство предварительного расследования - вторжение любым способом в названные виды законной деятельности.

Исходя из вышеизложенного, представляется более правильным изменить название статьи таким образом, чтобы понятие деяния и название статьи совпадало.

Таким образом мы предлагаем внести изменения в статью 2 94 УК РФ назвав ее «Вмешательство в осуществление правосудия и производство предварительного расследования» .

Еще один вопрос довольно остро стоит на повестке дня. Речь идет о направленности освещаемого посягательства.

Можно ли говорить о том, что посягательство в виде вмешательства может происходить не в отношении определенного осуществления правосудия или предварительного расследования, а в целом как в направление деятельности государственных органов?

Так, в науке уголовного права существует позиция, в соответствии с которой вмешательством признаются советы, просьбы, указания, обещания, относящиеся к конкретному делу.¹⁰⁶

Так же считает Криволапов Г. Г. который заметил, что исследуемое преступления считается оконченным с момента вмешательства виновного в деятельность суда по рассмотрению конкретного дела.¹⁰⁷

Практически то же отмечает и Чучаев А. А. Указывая, что в результате совершения посягательства судья, народный или присяжный заседатель склоняется или

¹⁰⁶ Курс российского уголовного права. Особенная часть
/ Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2002.
- С. 880.

¹⁰⁷ Российское уголовное право. Особенная часть / Под
ред. М.П. Журавлева и С.И. Никулина. - М., 1998. - С.
387.

понуждается к одностороннему рассмотрению конкретного дела.¹⁰⁸

Такой подход нам представляется не вполне верным. Предположим, что кого-либо не устраивает деятельность суда. В целях воспрепятствовать деятельности суда в целом, а не в рамках конкретного разбирательства, такое лицо вмешивается в деятельность суда.

Основываясь на приведенных выше позициях, его невозможно привлечь к уголовной ответственности, поскольку он вмешивается в деятельность суда не с целью воспрепятствовать конкретному разбирательству, а с целью воспрепятствовать осуществлению правосудия в целом, как основному направлению деятельности суда.

В этой связи нам более нравится позиция, в соответствии с которой под воспрепятствованием следует понимать создание помех, затруднений для служебной деятельности прокурора, следователя или лица, производящего дознание не только по какому-то конкретному

109

делу, но и в целом.

Однако, как нам представляется, В. Мальцев неверно называет адресат вмешательства.

Такая позиция, на наш взгляд, идеально подходит к вмешательству в деятельность суда по осуществлению правосудия.

¹⁰⁸ Уголовное право. Особенная часть / Под ред. А.И.
Рарога. - М., 1997. - С. 385.

¹⁰⁹ Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование
служебной деятельности прокурора, следователя или ли
ца, производящего дознание // Законность. - 1994. - №
11. - С. 20.

Совсем по другому, в настоящее время, дело обстоит с ч. 2 ст. 2 94 УК РФ.

Дело в том, что законодатель четко называет момент деятельности прокурора, следователя или лица, производящего дознания. Таким моментом является период производства по конкретному уголовному делу.

Такой вывод сделан нами на основании буквального толкования цели, названной в ч. 2 рассматриваемой статьи. Здесь речь идет о цели воспрепятствовать всестороннему, полному и объективному расследованию дела.

Вследствие чего вмешательство в иную деятельность указанных лиц не образует состава данного преступления .

Это обосновывается также и тем, что в случае вмешательства в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознания не в связи расследованием конкретного дела не посягает на интересы правосудия (свою позицию по данному вопросу мы уже изложили в первой главе).

В связи с этим можно поставить еще одну проблему, связанную с вмешательством в предварительное расследование .

Предположим, что в процессе предварительного расследования предъявляется гражданский иск. В соответствии со ст. 54 УПК РФ гражданский ответчик имеет определенные права. Одним из таких прав (п. 8 ч. 2 ст. 54) является возможность такого лица, заявлять ходатайства и отводы.

Такое право практически ничем не ограничивается. Справедливости ради отметим, что существует мнение, согласно которому «права гражданского ответчика… допускаются в той части и постольку, поскольку это связано с основаниями и размером гражданского иска».¹¹⁰

Однако еще раз подчеркнем, что уголовно-процессуальное законодательство практически ничем не ограничивает такое право.

Итак предположим, что такой участник уголовного процесса заявляет необоснованные ходатайства и отводы, тем самым затягивая и существенно затрудняя производство по уголовному делу.

Поскольку в диспозиции ч. 2 ст. 2 94 УК РФ речь идет о воспрепятствовании всестороннему, полному и объективному расследованию дела, то такое лицо нельзя привлечь к ответственности за данное преступление, поскольку он не воспрепятствует именно всестороннему, полному и объективному расследованию дела, а воспрепятствует расследованию дела вообще.

Устранение такого пробела представляется достаточно необходимым. Однако вопрос о субъективных признаках данного состава будет рассмотрен ниже.

¹¹⁰ Научно-практический              комментарий к Уголовно-
процессуальному кодексу        Российской Федерации / Под
общ. ред. В.М. Лебедева;    науч. ред. В.П. Божьев. - М.,
2002. - 127.

§ 2. Субъективные признаки воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного

расследования

Общеизвестно, что субъективные признаки любого состава преступления, предусмотренного Особенной частью уголовного закона, образуют признаки двух элементов этого состава - субъекта и субъективной стороны.

В рамках данного параграфа предполагается проанализировать все признаки названных элементов состава воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного расследования.

Мы считаем, что в ходе названного анализа целесообразней совместно рассматривать общие признаки для составов, предусмотренных ч. 1 и ч. 2 ст. 2 94 УК и разделять признаки различные для каждого из двух исследуемых составов.

Начиная исследование субъекта преступления, необходимо напомнить, что в уголовно-правовой литературе с середины XIX века господствовали и боролись друг с другом три основных направления, определяющих предмет, специфику и объем изучения науки уголовного права.

Представители первого направления классического (к ним, обычно, относят Спасовича, Сергеевского, Биндинга и других) отстаивали точку зрения, что «наука уголовного права должна изучать преступления и на-

казания только как юридические явления»,¹¹¹ «исследования особенностей преступников не могут, по их мнению, входить в содержание науки уголовного права, составляют предмет особой науки» .¹¹²

После появления в 7 0-х годах прошлого столетия сочинения итальянского профессора судебной медицины Чезаре Ломброзо «О преступном человеке», появилось новое направление в науке уголовного права антропологическое.

Основная мысль сторонников этого направления заключалась в том, что значительную часть преступников составляют так называемые «прирожденные преступники», которые являются носителями специфических антропологических признаков одного из нескольких преступных типов.

Сам термин «наука уголовного права» заменяется у сторонников новой школы иными названиями. Одни, как например Ферри, говорят об уголовной социологии, распадающейся на несколько глав: уголовная антропология, уголовная статистика и уголовное право в тесном смысле (содержание последнего понятия, кстати, с достаточной ясностью им не раскрывается).

Другие (например Гарофало) говорят о криминологии. Третьи, к которым, в частности относится основоположник данной школы Ломброзо, совсем не упоминают термина «наука уголовного права»,

¹¹¹ Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Вып. 1. -
М., 1863. - С. 3.

¹¹² Познышев С.В. Основные начала науки уголовного пра
ва. - М., 1907. - С. 2.

а говорят об уголовной антропологии, об этнологии, профилактике и терапии преступления.

Третье направление социологическое родилось из борьбы двух предшествующих. Его характерной чертой является требование, чтобы наука уголовного права изучала преступление не только как юридическое, но и как общественное явление. Ярчайшими представителями этой школы являлись Кан, Бонгер, Чубинский.¹¹³

Согласно их взглядов наука уголовного права должна делиться на несколько направлений, лишь в совокупности, образующих науку уголовного права, эти направления выделяют обычно три группы: 1) уголовное право в тесном смысле слова или уголовная догматика, изучающую положительное уголовное право и отвлекающих от его постановлений целую систему общих уголовно-правовых понятий; 2) криминологию или этиологию, изучающую причины преступности и 3) уголовную политику, «изыскивающую целесообразные меры борьбы с

114

преступностью...».

Анализ данных направлений в науке уголовного права имел единственную цель определить, что в своем развитии эта наука переживала много подходов, как к определению объема и содержания самой науки, так и к изучению одной из важнейших ее составляющих лица, совершившего преступление.

Итак, в соответствии с предписанием ст. 19 УК РФ уголовной ответственности может подлежать только лицо, обладающее названными в законе признаками: физическое лицо, вменяемость и возраст.

Такое положение закона получило в теории уголовного права название - общий субъект преступления.

Не останавливаясь долго на первом признаке общего субъекта, отметим, что принцип личной ответственности не позволял долгое время поднимать в теории вопрос о возможности ответственности юридических лиц.

Однако, начиная с 90-х годов ХХ века, наука уголовного права стала всерьез обсуждать такую возможность .¹¹⁵

Вторым признаком общего субъекта законодатель называет вменяемость. Самого же понятия вменяемость он не дает. Таковое было выработано в теории уголовного права с учетом определения невменяемости, предоставленного в ст. 21 УК РФ.

Под вменяемостью в настоящее время понимается способность лица, совершающего преступление осозна-

¹¹⁵ См.: Келина С.Г. Ответственность юридических лиц в проекте нового УК Российской Федерации // Уголовное право: новые идеи. - М., 1994. - С. 50-60; Наумов А. В. Уголовный закон в условиях перехода к рыночной экономике // Советское государство и право. - 1991. - № 2. - С. 35; Наумов А.В. Предприятие на скамье подсудимых // Советская юстиция. - 1992. - № 17/18. - С. 3; Никифоров А. С. Юридическое лицо как субъект преступления // Государство и право. - 2000. - № 8; Никифоров А. С. Организация как субъект преступления // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. - М., 1994. - С. 59-61.

вать фактический характер и общественную опасность своих деяний, а также руководить ими.

Третьим признаком общего субъекта ст. 19 УК РФ называет достижение определенного возраста. Таковой как самостоятельный признак раскрывается в положениях ст. 2 0 УК РФ.

Рассматривая подход к определению возрастного порога уголовной ответственности Ситковская О. Д. использует понятие «неопровержимая презумпция». Такое понятие появляется на основании существующего в теории понятия презумпции как «общего правила, отражающего устойчивые связи между событиями, явлениями, состояниями, свойствами».¹¹⁶

Далее она указывает, что уголовно-правовая презумпция, устанавливающая, что лицо, не достигшее определенного возраста, не способно к виновной ответственности, относится к числу презумпций, выражающих связи между фактами, которые обуславливают наличие или отсутствие предпосылок применения уголовного закона. ¹¹⁷

Проблема возраста уголовной ответственности не нова в теории и практике уголовного права. Павлов В. Г. отмечает, что, являясь основой проблемы субъекта преступления, возраст уголовной ответственности как в

¹¹⁶ Каминская В.И. Учение о правовых презумпциях в со
ветском уголовно праве. - М-Л., 1947. - С. 55.

¹¹⁷ Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственно
сти. - М., 1998. - С. 50-51.

нашем государстве, так и во многих странах мира дос-

lift

таточно динамичен.

В литературе можно встретить неоднозначные суждения о возрасте лица и способности его нести уголовную ответственность в связи с совершенным преступлением. Да и само понятие возраста трактуется неоднозначно .

Так, Г.И. Щукина считает, что возрастом принято называть период развития человека, который характеризуется качественными изменениями в физических и психических процессах, подчиненный особым закономерно-

119

стям в их протекании.

Довольно интересную позицию в этом вопросе занимает М.М. Коченов, который отмечает, что понятие возраста, например, можно употреблять в законе чаще всего в одном смысле, а именно как указание на количество прожитого человеком времени, а основаниями уголовной ответственности являются сам физический возраст, а также способность в момент совершения преступления регулировать свое поведение.¹²⁰

В свою очередь, Л.В. Боровых определяет возраст через количественное понятие, хотя за количеством прожитых лет, как правило, пишет она, кроется качественная наполняемость этих периодов, а это дает воз-

lift

Павлов В. Г. Субъект преступления и уголовная ответственность. - СПб., 2000. - С. 22.

119

Щукина Г.И. Возрастные особенности школьника. - Л., 1955. - С. 3.

1 "? О

Коченов М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы. Автореферат дисс… д-ра юрид. наук. - М., 1991. - С. 34.

можность предположить само сущностное определение категории «возраст» как периода в развитии любого чело-века.¹²¹

Р. И. Михеев определяет возраст в широком и узком смыслах. В первом случае он под возрастом подразумевает календарный период времени, прошедший от рождения до какого-либо хронологического момента в жизни человека, а во втором случае - указанный период психофизического состояния в жизни того или иного лица, с которым связаны как медико-биологические, социально-психологические, так и правовые изменения.¹²²

Итак, основываясь на сопоставительном анализе ч. 1 и ч. 2 ст. 2 0 УК РФ можно прийти к выводу, что ответственность за исследуемое нами преступление возможна лишь по достижении лицом, совершившим преступление шестнадцати лет.

Такое решение было принято законодателем с учетом данных медицины, психологии, педагогики, и других наук, а также на основании типичных для большинства подростков условий их развития и формирования на разных стадиях жизненного пути.¹²³

Кроме перечисленных признаков субъекта преступления теории уголовного права известны признаки так называемого специального субъекта преступления.

1 ? 1

Боровых Л.В. Проблема возраста в механизме уголовно-правового регулирования. Автореферат дисс… канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 1993. - С. 8 ¹²² Михеев Р. И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной ответственности (Теория и практика) . Автореферат дисс… д-ра юрид. наук. - М., 1995. - С. 17.

Так например, признаки специального субъекта преступления могут касаться:

а) должностного или служебного положения лица;

б) наличия специально возложенных обязанностей;

в) половой принадлежности;

г) профессиональной деятельности;

д) семейных обязанностей;

е) возрастного признака;

ж) признака гражданства и др.¹²⁴

Законодатель не называет ни одного из названных признаков специального субъекта в основных составах, предусмотренных ст. 2 94 УК РФ. Однако в ч. 3 ст. 2 94 УК РФ назван специальный субъект - лицо, использующее свое служебное положение. Рассмотрению такого признака будет посвящен четвертый параграф настоящей главы.

Еще одним элементом состава преступления, содержащим субъективные признаки является субъективная сторона преступления.

Обязательным признаком субъективной стороны любого состава, предусмотренного уголовным законом, является вина.

Общеизвестно, что в нормах уголовного закона вина проявляется в форме умысла либо неосторожности. Исходя из предписания ч. 2 ст. 2 4 УК РФ ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия

Павлов В.Г. Субъект преступления и уголовная ответственность. - СПб., 2000. - С. 22.

¹²⁴ Кибальник А.Г. Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. - Ставрополь, 2001. - С. 64.

и производству предварительного расследования возможна только пи наличии умышленной формы вины.

Норма ч. 1 ст. 25 УК РФ выделяет два вида умышленной формы вины - прямой и косвенный умыслы.

Очевидно, что исследуемое преступление может совершаться только с прямым умыслом, поскольку его состав по законодательной конструкции формальный. Такое утверждение достаточно давно является общепризнан-

I Л г

ным. Так Ю.А. Кондратьев писал: «общеизвестна возможность только прямого умысла в формальных составах преступления».

Кроме вины признаками субъективной стороны являются мотив, цель и эмоциональное состояние. В теории уголовного права они получили название факультативных.

Не останавливаясь особо на уголовно-правовом значении данных признаков, заметим, однако, что они присутствуют при совершении любого преступления. Так еще В.Д. Спасович говорил, что уголовное дело без установления мотива преступления «точно статуя без головы, или без рук, или без туловища».¹²⁷

Но такое утверждение более всего подходит к уголовно-процессуальному значению установления этих фа-

¹²⁵ Никифоров Б.С. Субъективная сторона в формальных
преступлениях // Советское государство и право. -
1971. - № 3. - С. 118.

¹²⁶ Кондратьев Ю.А. Регулирование умышленной вины тре
бует радикальных изменений // Современные тенденции
развития уголовной политики и уголовного законодатель
ства. - М., 1994. - С. 63.

¹²⁷ Судебные речи известных русских юристов. - М.,
1958. - С. 628-629.

культативных признаков. Уголовное же право интересуют случаи, когда названные признаки прямо названы в нормах Особенной части.

Исследуемый состав содержит такое указание. Обязательным признаком субъективной стороны воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного расследования является специальная цель.

Отсюда следует, что привлечь лицо к уголовной ответственности за данные преступления можно лишь при установлении целей названных вч. 1 и в ч. 2 ст. 2 94 УК РФ.

Исследованию цели совершения преступления в науке уголовного права было посвящено немало исследова-ний.¹²⁸

Заметим, что понимание цели как признака субъективно стороны преступления было всегда практически однозначным, за редким исключением.

Так Волков Б. С. указывал, что цель очерчивает границы действия и в то же время устанавливает преде-

129

лы предвидения.

1 ? Я

Викторов Б. А. Цель и мотив в тяжких преступлениях. - М., 1963; Ворошилин Е.В., Кригер Г. А. Субъективная сторона преступления. - М., 1987; Дагель П.С., Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. - Воронеж, 197 4; Кудрявцев В.Н. Субъективные элементы ответственности // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 34. - М., 1981; Петелин Б.Я. Установление мотива и цели преступления. - М., 1979; Рарог А.И. Проблемы субъективной стороны преступления. - М., 1991; Якушин В.А. Значение мотива и цели для субъективного вменения // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. - 1995. - № 6 и др.

Волков Б.С. Детерминистическая природа преступного поведения. - Казань, 1975. - С. 39.

Иногда утверждалось, что цель - это всегда перспектива, она относится не столько к будущему, сколько к действию¹³⁰ или что цель выполняет «стратегическую» функцию.¹³¹ Также цель признавалась интеллекту-ально-опредмеченным продуктом проявления потребностей и побуждений лица .¹³²

В настоящее время под целью совершения преступления понимается результат, которого стремится достигнуть лицо, совершающее преступление.¹³³

Итак, ч. 1 ст. 2 94 УК РФ предусматривает ответственность за вмешательство в деятельность суда, совершенное в целях воспрепятствования осуществлению правосудия.

Исходя из вышеизложенного основание уголовной ответственности по ч. 2 ст. 2 94 УК РФ имеется только тогда, когда лицо вмешивается в деятельность суда стремясь при этом достичь результат в виде «воспрепятствования осуществлению правосудия».

Однако, как уже отмечалось ранее, воспрепятствование представляет собой определенный процесс. Но ведь процесс не может быть результатом. В силу этого использование законодателем формулировки целей ч. 1 и ч. 2 ст. 2 94 УК РФ представляется некорректным.

¹³⁰ Тугаринов В. П. Философия сознания. - М., 1971. - С.
71.

¹³¹ Гилязев Ф.Г. Социально-психологические, уголовно-
правовые и криминологические аспекты вины. - Уфа,
19978. - С. 10.

Волков Б.С. Мотив и квалификация преступлений. -Казань, 1968. - С. 24.

¹³³ Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 230.

Более верным, на наш взгляд, является указание на совершение названных деяний в целях «создания препятствий для осуществления правосудия» и «создания препятствий для всестороннего, полного и объективного расследования дела».

Кроме этого в действующей редакции ст. 294 УК РФ законодатель использует формулировку «в целях» применительно к одной цели. Более грамотным в данном случае видится использование формулировки «с целью». Тем более, что в ч. 1 ст. 321 УК РФ применительно к подобной цели употребляется именно такая формулировка.

Как уже отмечалось выше ч. 1 и ч. 2 ст. 294 УК РФ имеют различные цели посягательства. В отличие от части первой, часть вторая ст. 2 94 УК РФ содержит указание на иную цель вмешательства - воспрепятствование всестороннему, полному и объективному расследованию дела.

Следует отметить, что ранее действующий УПК РСФСР содержал принцип уголовного процесса, отраженный в ст. 2 0 «Всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела». В отличие от него ныне действующий УПК РФ 2 001 г. не называет такое основное положение.

Дело в том, что о всесторонности и объективности предварительного расследования в тексте уголовно-процессуального законодательства упоминается лишь однажды применительно к выделению уголовного дела. Так в ч. 2 ст. 154 УПК РФ «Выделение уголовного дела» говорится, что выделение уголовного дела в отдельное

производство для завершения предварительного расследования допускается, если это не отразится на всесторонности и объективности предварительного расследования .

Вследствие этого представляется неверным установление в уголовном законе цели с одной стороны исключительно уголовно-процессуальной, а с другой не называемой в уголовно-процессуальном законодательстве. Более правильно вести речь о законном производстве предварительного расследования.

Исходя из вышеизложенного, представляется необходимым внести изменения в текст ч. 1 и ч. 2 ст. 294 УК РФ и изложить их в следующей редакции:

«1. Вмешательство в деятельность суда с целью создания препятствий для осуществления правосудия, -наказывается…

2. Вмешательство в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание с целью создания препятствий законному производству предварительного расследования, - наказывается…»

100

§3.О допустимости вмешательства в осуществление правосудия (производство предварительного расследования)

Интересы законного отправления правосудия (и, как их составляющая часть, запрет на вмешательство в деятельность суда) являются важным публичным интересом в любом демократическом обществе. Однако нередки ситуации, когда такие интересы вступают в конфликт с иными юридическими благами - как публичного, так и частного характера. В связи с этим возникает закономерный вопрос: допустимо ли вмешательство в отправление правосудия в принципе, и, если да - то каковы пределы такового вмешательства.

К сожалению, за десять с небольшим лет новой истории России в национальной юрисдикции и судебной практике этот вопрос не нашел однозначного решения. Поэтому представляется возможным и необходимым обратиться к общеевропейскому опыту определения допустимых пределов вмешательства в деятельность суда. Этот опыт имеет многолетнюю историю и, будучи сформулированным в ряде решений Европейского Суда по правам человека, является обязательной юридической практикой для национального правоприменителя всех государств-членов Совета Европы (в т.ч. и для России) . Данное утверждение прямо следует из положений ст. 32 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года¹³⁴ о том, что в ведении

¹³⁴ Российская газета. - 1995, 5 апреля.

101

Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней.

В силу предписания ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, решения Европейского Суда по правам человека, являющиеся составной частью Конвенции, имеют приоритетную и непосредственную юридическую силу в Российской Федерации .

Одним из наиболее значимых решений Европейского Суда по правам человека, посвященных пределам допустимого вмешательства в деятельность суда, стало решение по делу The Sunday Times против Соединенного Королевства от 26 апреля 1979 года.¹³⁵

Основные факты по делу выглядели следующим образом. В период между 1959 и 1962 годами в Англии многие дети родились с дефектами, как утверждалось, по причине того, что их матери принимали во время беременности в качестве успокаивающего или средства от бессонницы «талидомид». Родители начали судебный процесс против изготовителя и продавца «талидомида» в Соединенном Королевстве, компании «Distillers» («Дистиллерс») .

В сентябре 1972 г. газета «Санди таймс» («The Sunday Times») опубликовала статью под заголовком «Наши талидомидные дети - причина национального позора» и объявила о своем намерении продолжить публикации, прослеживающие историю трагедии, начиная от изготовления и тестирования лекарства.

Компания «Дистиллерс» направила официальные

102

представления Генеральному атторнею, утверждая, что вышеуказанные статьи представляют собой вмешательство в деятельность суда, поскольку судебное разбирательство по делу еще не завершено. Генеральный атторней принял решение обратиться в Высокий Суд за судебным запретом на эти публикации. Таковой был выдан в ноябре 1972 г. Газета, со своей стороны, утверждала, что нормы о «неуважении к суду», призванные охранять независимость и беспристрастность судебной власти, не могут пониматься как запрет профессиональным журналистам выполнять их обязанности. По апелляции издательства Апелляционный суд отменил запрет Высокого Суда, но после обращения Генерального атторнея в Палату лордов последняя 18 июля 1973 г. единогласно восстановила действие этого судебного запрета. Палата сочла, что публикация предполагаемой статьи составит вмешательство в деятельность суда, т.к. она, вероятно, вызовет предубеждение у общественности по поводу спора, являющегося предметом незавершенного судебного разбирательства.

Заявители утверждали, что они стали жертвами нарушения ст. 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), которая в ст. 10 предусматривает свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны государственных органов. При этом в ч. 2 названной статьи указано, что «осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответствен-

¹³⁵ Европейский Суд по правам человека. Избранные реше-

103

ность, может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые установлены законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах … обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».

Правительство Великобритании настаивало, что нарушения ст. 10 не было.

Европейский Суд по правам человека установил, что имело место «вмешательство со стороны государственных органов» при осуществлении заявителями свободы слова, которая гарантирована ч. 1 ст. 10 Конвенции.

По мнению Суда, из выражения «предусмотрены законом» вытекают следующие два требования.

Во-первых, право должно быть в адекватной мере доступным: граждане должны иметь соответствующую обстоятельствам возможность ориентироваться в том, какие правовые нормы применяются к данному случаю.

Во-вторых, норма не может считаться «законом», если она не сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение: он должен иметь возможность - пользуясь при необходимости советами - предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой данное действие. Эти последствия не обязательно предвидеть с абсолютной определенностью: опыт показывает, что это недостижимо.

В настоящем случае вопрос о том, были ли выполния. Т. 1. - М., 2000. - С. 198-230.

104

нены требования доступности и предсказуемости, осложняется тем обстоятельством, что разные судьи исходили из различных принципов. Отделение Высокого Суда Великобритании применило принцип, согласно которому актом неуважения к суду является попытка оказать давление на одну из сторон процесса («принцип давления»). Некоторые члены Палаты лордов также ссылались на этот принцип, тогда как другие предпочли ему принцип, по которому неуважением к суду является публикация материалов, которые предвосхищают судебное решение или могут вызвать у общественности преждевременные представления об итогах незавершенного судебного спора («принцип предвосхищения»).

Заявители утверждали, что «Эта статья, даже если она и оказывает давление на одну из сторон, вовсе не является неуважением к суду, потому что (высший общественный интерес) исключает квалификацию ее как правонарушения. Иначе говоря, даже если статья и выглядит как неуважение prima facie, высший общественный интерес служит защитой от того, что при других обстоятельствах было бы неуважением к суду».

С другой стороны, судьи Апелляционного суда Великобритании ссылались на «многочисленные прецеденты… показывающие, что попытка возбудить общественное негодование против одной из сторон является серьезным» вмешательством в деятельность суда («неуважением к суду») .¹³⁶

¹³⁶ В деле «Vine Products Ltd.» v. Green (1966 г.) норма «о неуважении к суду» была сформулирована следующим образом: «Появление комментариев о текущем судебном

105

Палата лордов ссылалась на различные источники, в частности, на решение национального суда по делу Hunt v. Clarck, где указывалось, что «Если кто-либо будет обсуждать в газете достоинства дела или свидетельские показания, которые могут быть даны по нему до того, как дело будет рассмотрено судом, то это, с моей точки зрения, будет серьезной попыткой вмешательства в надлежащее отправление правосудия. Не нужно, чтобы сам суд пришел к выводу, что у судьи или у присяжных могло бы сложиться предубеждение в отношении одной из сторон; для наличия вмешательства достаточно, чтобы статья мешала надлежащему рассмотрению дела судом. Это заслуживает соответствующего наказания, дабы не допускать подобного поведения».

Суммируя вышесказанное, Европейский Суд пришел к выводу, что заявители могли в разумной по обстоятельствам дела степени предвидеть риск столкновения с указанным принципом при публикации статьи.

Однако Европейскому Суду предстояло ответить на главный вопрос: преследовало ли вмешательство в дея-

процессе в любой форме, могущей причинить вред справедливому рассмотрению дела, явится со стороны любой газеты неуважением к данному суду. Произойти такое может по-разному… Может случиться так, что комментарий окажет тем или иным способом давление на одну из сторон по данному делу, как-то: помешать ей вести судебный процесс, побудить ее согласиться на мирное соглашение на таких условиях, которые она в других обстоятельствах не стала бы рассматривать, либо повлиять иным образом на ведение дела, где она должна быть свободна в выборе средств обвинения и защиты, пользуясь при этом советами, но не подвергаясь давлению». См.: Halslury's Laws of England. - Vol. 8. - London, 1972. - P. 11-13.

106

тельность национального суда правомерные цели в соответствии с ч. 2 ст. 10 Конвенции?

Европейский Суд ранее в своих решениях подчеркнул, что выражение «авторитет и беспристрастность судебной власти» следует понимать «в смысле Конвенции», т.е. с учетом того, что ведущей в этом контексте является статья 6, где отражен основополагающий принцип господства права. Выражение "авторитет судебной власти" выражает идею о том, что суды - это органы, призванные подтверждать юридические права и обязанности и решать споры о них; широкая публика должна воспринимать их в таковом качестве и с уважением и доверием относиться к способности суда выполнять данную функ-цию.¹³⁷

Европейский Суд констатировал, что формы поведения, охватываемые нормами о неуважении к суду, относятся в основном либо к позиции судей, либо к функционированию судов и аппарата юстиции; эти нормы «обеспечивают авторитет и беспристрастность правосудия», что и является их целью.

В данном случае Европейский Суд разделил точку зрения о том, что в той мере, в какой нормы о неуважении к суду могут служить для защиты прав тяжущихся, эта цель уже входит в выражение «обеспечение автори-

¹³⁷ См.: Golder против Соединенного Королевства. Судебное решение от 21 февраля 1975 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. - М,, 2000. - С. 42-44; Konig против Федеративной Республики Германии. Судебное решение от 28 июня 197 8 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. - М,, 2000. - С. 150-153.

107

тета и беспристрастности правосудия». Защищаемые таким образом права личности в качестве стороны в процессе нельзя обеспечить, если авторитет правосудия не будет распространен на каждого, кто оказался в его сфере. Остается рассмотреть, было ли целью вмешательства в осуществление заявителями права на свободу слова обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия.

В судебном решении Европейского Суда отмечено, что причины, по которым проект статьи вызвал возражения Палаты лордов, можно коротко суммировать следующим образом:

- она «предвосхищала бы судебное решение» и вела
либо к проявлению неуважительного отношения к право
вой процедуре, либо к вмешательству в осуществление
правосудия;

- ее содержание выставляло бы компанию «Дистил
лерс» на досудебный суд общественности;

- она подвергала бы компанию «Дистиллерс» давле
нию и наносила ей ущерб предвзятым освещением вопро
сов, подлежащих судебному разбирательству.

Было ли вмешательство в деятельность суда в данном случае «необходимым в демократическом обществе» для обеспечения самого авторитета правосудия?

В решении особо подчеркнуто, что Европейский Суд должен давать оценку «необходимости» в понятиях Конвенции, его роль заключается в том, чтобы проверять соответствие национальных правовых актов нормам Конвенции. Основная цель Конвенции состоит в том, чтобы

108

«установить определенные международные стандарты, которые должны соблюдаться Договаривающимися Государствами в их взаимоотношениях с лицами, находящимися под их юрисдикцией».

Суд посчитал необходимым прежде всего установить, были ли представления национального суда относительно потенциального воздействия статьи соответствующими задаче поддержания «авторитета правосудия».

Европейский Суд отметил, что, если вопросы, возникающие в ходе рассмотрения спора в суде, предаются огласке таким образом, что это заранее ведет к формированию у общественности своего собственного по ним мнения, то она может утратить свое доверие и уважение к судам. «Нельзя исключить того, что привычка общественности к регулярному зрелищу псевдосуда в средствах информации может иметь в конечном итоге пагубные последствия для восприятия судов в качестве надлежащего места разрешения правовых споров».

Тем не менее статья, предполагавшаяся к опубликованию в «Санди таймс», не представляла доказательства односторонне и не настаивала на том, что существует лишь один возможный исход рассмотрения данного дела, к которому должен прийти суд. Хотя она подробно анализировала доказательства против «Дистиллерс», она также суммировала доводы в защиту компании. По мнению Суда, воздействие такой статьи менялось бы поэтому от одного читателя к другому. Соответственно, даже в той мере, в какой данная статья могла бы вызвать появление у некоторых читателей мнения по вопросу о винов-

109

ности, это не имело бы отрицательных последствий для «авторитета правосудия», особенно учитывая, как отмечалось выше, проходившую в то время общенациональную кампанию.

С другой стороны, Суд заметил, что публикация предполагавшейся статьи вполне могла бы вызвать отклики. Однако подобное в большей или меньшей степени справедливо в отношении любой публикации, которая касается фактических обстоятельств и правовых вопросов, рассматриваемых в данном процессе. Конвенция не намеревалась запретить публикации, посягающие на «авторитет правосудия».

Правительство Великобритании считало необходимым найти «равновесие между заинтересованностью государства в свободе слова и заинтересованностью государства в справедливом отправлении правосудия».

Как неоднократно отмечал Европейский Суд в своих решениях, свобода слова представляет собой одну из основных опор демократического общества; при соблюдении требований ч. 2 ст. 10 Конвенции она применима не только к «информации» или «идеям», которые встречают благоприятный прием, но также и к таким, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство государству или части населения.

В одном из своих решений Европейский Суд по правам человека специально подчеркнул, что вышеуказанные принципы особенно важны в том, что касается прессы. Они «в равной мере применимы к сфере отправления правосудия, которая служит интересам общества в целом …

110

Хотя они (суды) и являются форумом для разрешения споров, это не означает, что предварительное обсуждение споров не может происходить где-то еще, будь то специальные журналы, широкая пресса или население. Средства массовой информации не должны преступать рамки, установленные в интересах надлежащего отправления правосудия, но на них лежит также обязанность распространять информацию и идеи, касающиеся вопросов деятельности судов… Этой функции средств массовой информации сопутствует право общественности получать информацию».

Для того чтобы оценить, основывается ли вмешательство, ставшее объектом жалобы, на «достаточных» причинах, сделавших его «необходимым в демократическом обществе», следует принять во внимание такой аспект, как интерес к делу общественности. Суд указал, что он стоит не перед лицом выбора между двумя конфликтующими принципами, а «перед лицом принципа свободы слова, который является объектом ряда исключений, требующих в свою очередь ограничительного толко-

139

вания».

Исходя из ранее принятого решения по делу Klass & others против Федеративной Республики Германии, Европейский Суд пришел к выводу о недостаточности того,

¹³⁸ Kjeldsen,    Busk Madsen   &   Pedersen   против   Дании.    Су
дебное   решение   от   7   декабря    197 6   года   //   Европейский
Суд по   правам человека.   Избранные решения.   Т.   1.   - М.,
2000.   - С.   141-144.

¹³⁹ Klass & others против Федеративной Республики Гер
мании. Судебное решение от 6 сентября 197 8 года // Ев-

111

чтобы оспариваемое вмешательство принадлежало к категории исключений, указанных в перечне ч. 2 ст. 10 Конвенции: необходимо удостовериться, что вмешательство было необходимым с учетом фактов и обстоятельств, сложившихся вокруг рассматриваемого им дела.

Суд особо отметил, что, вне всякого сомнения, катастрофа, связанная с талидомидом, вызывала озабоченность общественности. Она ставила вопрос, несет ли могущественная компания, выпустившая лекарство на рынок, правовую либо моральную ответственность перед сотнями людей, переживших ужасную личную трагедию, или ее жертвы могут требовать или надеяться на возмещение только от общества в целом?

Ст. 10 Конвенции гарантирует не только свободу прессы информировать общественность, но также и право общественности быть информированной должным образом. Следовательно, в настоящем деле у семей многочисленных жертв трагедии, не знавших о связанных с делом юридических сложностях, имелся жизненно важный интерес ознакомиться со всеми лежащими в его основе обстоятельствами и различными путями возможного решения этих трудностей. Их можно было бы лишить этой информации, которая имела для них столь важное значение, только если бы существовала абсолютная уверенность в том, что ее распространение представляет угрозу для «авторитета правосудия».

Принимая во внимание все обстоятельства данного дела, Европейский Суд признал действия властей Вели-

ропейский Суд по правам человека. Избранные решения.

112

кобритании несоразмерными преследуемой правомерной цели: наложение запрета на газету «Санди таймс» не являлось необходимым в демократическом обществе для поддержания авторитета правосудия. Следовательно, публикация подобного рода не может расцениваться как вмешательство в отправление правосудия.

Таким образом, в решении по делу The Sunday Times против Соединенного Королевства Европейский Суд по правам человека пришел к выводу, что недопустимым является вмешательство в деятельность суда, если оно:

- подпадает под определение «принципа давления
на суд» - то есть имеет место попытка оказать давле
ние на одну из сторон процесса либо на состав суда;

- подпадает под определение «принципа предвосхи
щения судебного решения» - если имеют место внесудеб
ные оглашение или публикация материалов, которые
предвосхищают судебное решение или могут вызвать у
общественности преждевременные представления об ито
гах незавершенного судебного разбирательства.

В то же время допускается вмешательство кого бы то ни было в деятельность суда, если оно соответствует условиям, определенным в ч. 2 ст. 10 Конвенции. В соответствии с данными положениями, вмешательство в деятельность суда может иметь место, если таковое предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе:

- в интересах обеспечения национальной безопас
ности, территориальной целостности или общест-

Т. 1. - М., 2000. - С. 179-182.

113

венного порядка;

- в целях предотвращения беспорядков и преступлений;

- для охраны здоровья и нравственности;

- защиты репутации или прав других лиц;

предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально;

- обеспечения авторитета и беспристрастности са
мого правосудия.

По существу, вмешательство в отправление правосудия оправданно, если основанием для него является наличие конфликта правоохраняемых интересов, а разрешение последнего невозможно без осуществления такого вмешательства. Основным условием является законодательная определенность «конфликтующих» интересов и спасение более важного интереса за счет причинения вреда интересу невмешательства в отправление правосудия.

В национальном уголовном законодательстве России возможность правомерного вмешательства в деятельность суда должна соответствовать требованиям допустимости причинения вреда в состоянии крайней необходимости.

Действительно, в соответствии с положениями ст. 39 УК РФ, крайняя необходимость как институт российского уголовного права определяется как ситуация правомерного причинения вреда охраняемым уголовно-правовым интересам (в нашем случае - интересу правосудия) , обусловленная наличной и реальной опасностью угрозы большего вреда. Именно угроза причинения более

114

значимого вреда лежит в основе «конфликта» интересов уголовно-правовой охраны, который, в свою очередь, преодолевается за счет причинения вреда менее ценному объекту (в нашем случае - интересам правосудия).

Закон требует, чтобы опасность при крайней необходимости «не могла быть устранена иными средствами». Означает ли это, что выбираемый вариант причинения вреда - то есть вмешательства в деятельность суда -должен быть единственно возможным? Представляется, что нет. Мы разделяем позицию о том, что при причинении вреда в состоянии крайней необходимости не исключена возможность многовариантности, обусловленная, в частности, быстротой принятия решения, трудностью сопоставления всех «возможных плюсов и минусов» именно

140

этого варианта и пр.

Вынужденность причинения вреда интересам правосудия при необходимом вмешательстве в отправление последнего означает необходимость «выбора меньшего зла» в ситуации конфликта юридических интересов. При этом допустимо, чтобы лицо, осуществляющее вмешательство, сохраняло возможность произвольного выбора варианта собственного поведения.

Законодательство прямо указывает, что основанием допустимости причиненного при крайней необходимости вреда является его «меньший» характер по сравнению с вредом предотвращенным. Что надо считать «меньшим

¹⁴⁰ См.: Гехфенбаум Г.М. Крайняя необходимость в уголовном праве. - Ставрополь, 2002. - С. 44-50; Орешкина Т. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключаю-

115

вредом», оправдывающим вмешательство в деятельность суда по отправлению правосудия (либо в деятельность органа, ведущего предварительное следствие)?

Представляется, что ответ на этот вопрос состоит в сравнении ценности тех интересов, которые вступают в конфликт. Это означает, что причиненный вмешательством в осуществление правосудия вред должен быть меньше по качественным показателям чем «потенциальный» вред, которого удалось избежать благодаря такому вмешательству.

Допустимость вмешательства в осуществление правосудия означает, что лицо причиняет вред интересам правосудия как менее ценному объекту уголовно-правовой охраны, а опасность угрожает более значимому правоохраняемому интересу (т.е. интересам, указанным в ч. 2 ст. 10 Конвенции).

Данный вывод подтверждается целым рядом решений Европейского Суда по правам человека.

Приведем основные моменты из еще одного принципиально важного судебного решения по делу De Haes & Gijsels против Бельгии от 24 февраля 1997 года.¹⁴¹

Основные факты сводятся к следующему. Во время событий, о которых идет речь в данном деле, г-н Лео Де Хаэс и г-н Гийселс работали соответственно редактором и журналистом еженедельника "Хум".

В июне-ноябре 1986 г. они опубликовали пять ста-

щее преступность деяния // Уголовное право. - 1999. -№ 3. - С. 15.

¹⁴¹ Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. - М., 2000. - С. 391-402.

116

тей, в которых обстоятельно и в весьма резких выражениях критиковали четырех магистратов - трех судей и генерального адвоката Апелляционного суда Антверпена за то, что в деле о разводе они вынесли решение оставить детей при отце, неком г-не Х, бельгийском нотариусе. Жена, тесть и теща г-на Х обвиняли его в инцесте и совращении детей. В статьях, о которых идет речь, указанные судьи и генеральный адвокат были обвинены в пристрастности и попустительстве г-ну Х, чью симпатию к правоэкстремистским движениям они якобы разделяли.

Г-н Х возбудил дело о диффамации, но проиграл его. Упомянутые в статьях судьи и генеральный адвокат предъявили заявителям и некоторым другим сотрудникам еженедельника иск в Суд первой инстанции Брюсселя. Они жаловались, что утверждения г-на Де Хаэса и г-на Гийселса носили оскорбительный и диффамационный характер, и оказывали давление на принятие судебного решения.

В ходе судебного разбирательства ответчики безуспешно пытались добиться представления документов из досье бракоразводного процесса г-на Х, упомянутых в обжалуемых статьях, в частности отчетов некоторых экспертов о состоянии здоровья детей. 29 сентября 1988 года бельгийский суд вынес решение в пользу истцов, указав, что они стали жертвами неоправданных нападок.

Заявители обжаловали это решение. Г-н Де Хаэс и г-н Гийселс подчеркнули, что их статьи вписываются в

117

публичную дискуссию, которая велась и на страницах других газет, о кровосмешении и о том, как судебные власти подходят к данной проблеме. Они провели достаточную подготовительную работу: было запрошено мнение нескольких экспертов, что позволило им строить свои статьи на объективных доказательствах. Единственная причина, по которой они не представили эти доказательства в суде, состоит в том, что они не хотели раскрывать источники своей информации. Отказ брюссельских судов как первой инстанции, так и апелляционного допустить в качестве доказательства упомянутые документы привел, соответственно, к нарушению ст. 10 Конвенции.

Что касается критики магистратов, она не может служить основанием для наказания только потому, что критические замечания расходились с решениями Апелляционного суда Антверпена. Установление «судебной истины» не означает, что любое другое мнение должно рассматриваться как ложное. Однако именно это и случилось в данном деле, хотя спорные статьи и основывались на достаточно объективной информации.

Правительство утверждало, что оспариваемые публикации в прессе были далеки от того, чтобы стимулировать дискуссию о функционировании судебной системы в Бельгии, и содержали лишь личные оскорбления магистратов Антверпена.

Европейский Суд подчеркнул, что пресса играет важнейшую роль в демократическом обществе: «Суды гаранты правосудия, их роль является ключевой в госу-

118

дарстве, основанном на верховенстве закона. Поэтому они должны пользоваться доверием общественности и соответственно быть защищены от ничем не обоснованных нападок».

С другой стороны, на прессе лежит долг сообщать информацию и идеи, представляющие общественный интерес. Ее задаче сообщать такую информацию и идеи соответствует право общественности получать их. «Это особенно справедливо в отношении настоящего дела, учитывая серьезность обвинений, которые касаются как судьбы малолетних детей, так и функционирования системы правосудия в Антверпене».

В этой связи Суд подчеркнул, что свобода слова применяется не только к информации, которая «принимается благосклонно, считается безобидной или безразличной, но также и к той, которая обижает, шокирует или причиняет беспокойство государству или любой части общества». Если взглянуть на вещи в контексте данного дела, то обвинения журналистов, о которых идет речь, представляют собой не более чем мнения, истинность которых нельзя доказать по определению. Однако такое мнение может быть преувеличенным, в особенности при отсутствии какой-либо фактической основы, но в данном случае такого не было.

Приведем показательную цитату из судебного решения: «Хотя комментарии г-на Де Хаэса и г-на Гийселса, несомненно, были резко критическими, они тем не менее представляются соразмерными волнению и негодованию, вызванному фактами, приведенными в статьях. Относи-

119

тельно полемичного и даже агрессивного тона статей … следует помнить, что статья 10 защищает не только содержание идей и информации, но также и форму, в которой они выражены».¹⁴²

Таким образом, по мнению Европейского Суда, вмешательство журналистов в данном случае было оправданным целями такого вмешательства - защитой интересов несовершеннолетних детей.

Рассмотрим еще одно решение Европейского Суда по правам человека по делу Oberschlicк против Австрии от 23 мая 1991 года.¹⁴³

Фактические обстоятельства дела таковы: заявитель, г-н Обершлик, австрийский журналист, проживающий в Вене, был главным редактором журнала "Форум". 29 марта 1983 года, в ходе избирательной кампании по выборам Национального Собрания - нижней палаты австрийского Парламента - Генеральный секретарь Либеральной партии г-н Грабхер-Мейер, выступая по телевидению, предложил увеличить на 50% семейные пособия женщинам, имеющим австрийское гражданство, и, наоборот, уменьшить наполовину такое пособие женщинам-иммигранткам. Г-н Грабхер-Мейер ссылался при этом на пример других европейских стран, где якобы существуют подобные дискриминационные меры.

29 апреля 1983 г. заявитель и ряд других лиц об-

¹⁴² См. также: Jersild против Дании. Судебное решение
от 23 сентября 1994 года // Европейский Суд по правам
человека. Избранные решения. Т. 2. - М., 2000. - С.
21-31.

¹⁴³ Европейский Суд по правам человека. Избранные реше
ния. - Т. 1. - М., 2000. - С. 684-697.

120

ратились в прокуратуру с требованием привлечь г-на Грабхер-Мейера к ответственности по статье 283 Уголовного кодекса (подстрекательство к национальной розни) , но получили отказ. Однако одновременно с обращением в прокуратуру заявитель опубликовал в журнале "Форум" его полный текст. Это послужило г-ну Грабхер-Мейеру основанием для возбуждения уголовного дела против заявителя и других лиц по обвинению в диффамации и требования об аресте тиража данного номера журнала "Форум". Земельный уголовный суд Вены посчитал, что опубликованный материал не может служить основанием для уголовного преследования. Однако Высший земельный суд отменил это решение и вернул дело в первую инстанцию на новое рассмотрение. Обершлик был приговорен к штрафу, а номер журнала был арестован, редакцию обязали опубликовать приговор суда и заплатить Грабхер-Мейеру компенсацию.

В жалобе заявитель утверждал, что было нарушено право на справедливое судебное разбирательство.

В качестве возражения Правительство Австрии заявило, что г-н Обершлик перешел границы оправданной и разумной критики: заявитель не сумел доказать необоснованность своего обвинения, и поэтому суды признали его виновным в диффамации.

Европейский Суд отметил, что свобода слова в том виде, как она гарантирована ч. 1 ст. 10 Конвенции, представляет собой одну из несущих опор демократического общества и является основополагающим условием, служащим его прогрессу и самореализации каждого инди-

121

вида. При соблюдении требований п. 2 она применима не только к «информации» или «идеям», которые встречают благоприятный прием или рассматриваются как безобидные либо безразличные, но также и к таким, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. «Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма, без которых нет демократического общества». Эти принципы приобретают особое значение в том, что касается прессы.

Соответственно, пределы допустимой критики в отношении публичных лиц шире, чем в отношении частного лица. Первый неизбежно и сознательно оставляет открытым для пристального анализа журналистов и общества в целом каждое свое слово и действие, а следовательно, должен проявлять и большую степень терпимости, особенно когда он сам делает публичные заявления, которые способны вызвать критику.

Свою задачу Европейский Суд в этом деле рассмотрел в свете именно этих принципов: «Предметом рассмотрения являются границы приемлемой критики в контексте общественной дискуссии по политическим вопросам, представляющим всеобщий интерес. В таких случаях Суд должен удостовериться, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствуют этим принципам, причем, делая это, они основывались на приемлемой оценке относящихся к делу фактов».

Суд подчеркнул, что заявитель был осужден за воспроизведение в периодическом издании «Форум» текста своего заявления в прокуратуру с требованием при-

122

влечь к уголовной ответственности г-на Грабхер-Мейера. Во время избирательной кампании этот политик заявил по телевидению о том, что семейные пособия для проживающих в стране неграждан должны быть уменьшены, а соответствующие пособия для граждан за этот счет увеличены. Заявитель выразил мнение, что это предложение соответствует философии и целям национал-социализма .

Что касается формы публикации, то Суд отметил, что австрийские суды ограничились указанием, что данная форма представления выглядела порочащей репутацию политика в глазах «среднего читателя». Однако, по мнению Суда, ввиду важности обсуждаемой проблемы нельзя сказать, что, выбрав данную конкретную форму, г-н Обершлик преступил пределы свободы слова. Из этого следует, что вмешательство в осуществление г-ном Обершликом свободы слова не было «необходимым в демократическом обществе… для защиты репутации… других лиц» - соответственно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции. Таким образом, допустимость вмешательства в деятельность суда в данном случае обоснована на интересе соблюдения свободы слова, которая не могла в данной ситуации подвергаться ограничению.

Суммируя вышесказанное, можно прийти к выводу о том, что признание возможности необходимого вмешательства в деятельность суда ставит своей целью охрану более значимых правовых интересов (как они сформулированы в положениях Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и отражены в нацио-

123

нальном уголовном законодательстве государств-членов Совета Европы, в т.ч. и в российском).

Данный вывод подержали более 65% наших респондентов .

Действительно, в противном случае интерес невмешательства в осуществление правосудия (производство предварительного расследования) стал бы абсолютным и ничем не ограниченным. Такая ситуация может привести к весьма плачевным последствиям: абсолютной бесконтрольности судебной власти и самым разнообразным злоупотреблениям с ее стороны, что недопустимо в демократическом обществе.

124

§ 4. Использование служебного положения при воспрепятствовании осуществлению правосудия (производству предварительного расследования)

Уголовный закон указывает вч. 1 и ч. 2 ст. 2 94 для двух самостоятельных составов единый унифицированный квалифицирующий признак - совершение деяний, предусмотренных указанными частями ст. 2 94 УК РФ лицом с использованием своего служебного положения. Он предусмотрен в ч. 3 ст. 2 94 УК РФ.

Очевидно, что применение данного квалифицированного состава вызывает значительные трудности на практике. Это вызвано не только тем, что речь, в который уже раз идет о представителях так называемого «телефонного права». Дело также в том, что толкование этого квалифицирующего признака в теории уголовного права далеко неоднозначно.

Более того, даже в рамках одного учебника, написанного группой авторов, этот признак понимается, как правило, по-разному.

Надо отметить, что указанный признак содержится в двадцати шести составах, предусмотренных Особенной частью уголовного закона.

При этом в одном случае он является конструктивным признаком основного состава предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 2 60 УК РФ. Дважды этот признак устанавливается законодателем в качестве особо отягчающего ответственность (ч. 3 ст. 139 и ч.3 ст. 175 УК РФ).

125

Остальные двадцать три состава предусматривают специального субъекта - лицо, использующее свое служебное положение - в качестве квалифицирующего признака (ч. 2 ст. 128; ч. 2 ст. 136; ч. 2 ст. 137; ч. 2 ст. 138; ч. 2 ст. 141; ч. 2 ст. 144; ч. 2 ст. 152; ч. 2 ст. 159; ч. 2 ст. 160; ч. 2 ст. 174; ч. 2 ст. 174-1; ч. 2 ст. 205-1; ч. 3 ст. 209; ч. 3 ст. 210; ч. 2 ст. 221; ч. 2 ст. 226; ч. 2 ст. 229; ч. 3 ст. 256; ч. 2 ст. 258; ч. 2 ст. 272; ч. 2 ст. 282; ч. 3 ст. 294; ч. 2 ст. 359;).

На основании буквального повторения такого признака в довольно большом количестве составов, нам представляется возможным и необходимым толковать рассматриваемый признак единообразно, поскольку различное понимание одного и того же признака повлечет нарушение принципа дифференциации ответственности и однозначно повлечет за собой многочисленные ошибки в правоприменении, в том числе и судебные.

Дело в том, что иногда «закон не дает окончательного определения того или иного постоянного признака, и в судебных решениях его содержание не прокомментировано . В таком случае практический работник органов следствия, суда или прокуратуры вынужден истолковывать содержание признака, основываясь на собственном понимании данной нормы» .¹⁴⁴

Нельзя не согласиться с таким утверждением В.Н. Кудрявцева. Однако и предоставлять такую «свободу выбора» правоприменителю недопустимо. Ведь если в раз-

126

личных органах по разному будут понимать исследуемый признак это приведет на наш взгляд к серьезному нарушению принципа индивидуализации наказания.

Итак, ряд авторов, в той или иной мере занимавшихся рассмотрением данного квалифицирующего признака, по-разному подходят к его пониманию.

Так, например, А.И. Чучаев считает, что уголовную ответственность по ч. 3 ст. 2 94 может нести должностное лицо, государственный служащий или служащий местного самоуправления.¹⁴⁵ Такая позиция нам представляется несколько не соответствующей закону.

Справедливости ради надо отметить, что встречаются позиции, прямо противоречащие закону. Так, например целая группа авторов утверждает, что «в п. «в» ч. 2 ст. 159 УК РФ речь идет только о специальном субъекте - должностном лице, которое благодаря наличию у него права либо должностных возможностей» распоряжаться государственным или иным имуществом способно побудить представителя организации передать принадлежащее организации имущество».¹⁴⁶

Столь же категоричное утверждение, относящееся уже непосредственно к составу исследуемого посягательства высказывает Ю.М. Демин. Согласно его утверждению по ч. 3 ст. 2 94 УК РФ «уголовную ответствен-

¹⁴⁴ Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступле
ний. - М., 1999. - С. 103.

¹⁴⁵ Уголовное право. Особенная часть / Под ред. А.И.
Рарога. - М., 1997. - С. 387.

¹⁴⁶ Гусев О.Б., Завидов Б.Д. , Коротков А.П., Слюсаренко
М.И. Преступления против собственности. - М., 2001. -
С. 62.

127

ность несет должностное лицо, государственный служащий или служащий местного самоуправления, в силу своего служебного положения способный оказать воздействие на деятельность судьи, прокурора, следователя».¹⁴⁷

Практически такую же позицию высказывает В.Н. Лимонов в отношении такого же квалифицирующего мошенничество признака.¹⁴⁸

Несостоятельность данных высказываний можно оценить основываясь на самом же тексте закона. Во-первых если бы законодатель имел ввиду что, в названных двадцати пяти составах субъектом является должностное лицо, закон содержал бы именно такое указание.

Во-вторых законодатель употребляет еще одну формулировку находящуюся по смыслу между вышеназванной и исследуемой. Уголовный закон называет три преступления совершаемые «должностным лицом с использованием своего служебного положения» (ст. 169, ст. 170 и п. «б» ч. 3 ст. 188 УК РФ) . Такая формулировка не дает оснований усомниться, что речь идет о специальном субъекте - должностном лице.

Исследуемый же в настоящем параграфе диссертации квалифицирующий признак, не может быть так ограничительно истолкован.

По справедливому замечанию В. Мальцева «отсутствие в диспозиции ч. 3 ст. 2 94 УК термина «должностное лицо» означает, что такое вмешательство может быть

¹⁴⁷ Демин Ю.М. Преступления против правосудия. - М., 2000. - С. 24.

14 8

Лимонов В.Н. Мошенничество: уголовно-правовая и криминологическая характеристики. - М., 2000. - С. 68.

128

совершено и должностными лицами, и лицами, не являю-

149

щимися должностными».

Н.А. Лопашенко несколько расширяет круг субъектов способных нести ответственность по данному отягчающему обстоятельству, применительно к составу преступления, предусмотренному в ст. 17 4 УК РФ: «1) должностное лицо; 2) государственные служащие и служащие органов местного самоуправления, не относящиеся к числу должностных лиц (см. примечание № 4 к ст. 285 УК РФ) ; 3) лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации (см. примечание № 1 к ст. 201 УК)».¹⁵⁰

Очевидно, что Н.А. Лопашенко добавляет к числу специальных субъектов для данного квалифицирующего признака лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации.

Однако стоит ли ограничиваться таковыми при вменении данного признака? Нам представляется, что нет. Выше уже отмечалось, что данный квалифицирующий признак не однозначно толкуется даже в рамках одного учебника.

Так, например, А.Е. Беляев под субъектом нарушения равенства прав и свобод человека и гражданина, совершенное лицом с использование своего служебного

¹⁴⁹ Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование
осуществлению правосудия и производству предваритель
ного расследования // Законность. - 1997. - № 12. - С.
13.

¹⁵⁰ Лопашенко Н.А. Вопросы квалификации преступлений в
сфере экономической деятельности. - Саратов, 1997. -
С. 150

129

положения понимает: 1) должностное лицо; 2) государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не относящихся к числу должностных лиц; 3) лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих и иных организациях.¹⁵¹

Здесь же Боровиков В.Б. указывает, что «торговля несовершеннолетними с использованием своего служебного положения предполагает совершение преступления должностным или иным лицом служебной или иной зависи-

„ 152

мости от которого находится несовершеннолетний».

Правда далее, применительно к составу бандитизма, он же утверждает, что субъектом этого преступления (ч. 3 ст. 209 УК РФ) может быть не только должностное лицо.¹⁵³

В этой же работе С.И. Никулин и Б. В. Яцеленко говорят, что «к лицам, совершающим мошенничество с использованием своего служебного положения, относятся должностные лица… а так же руководители и служащие

„ 154

коммерческих и некоммерческих организаций».

Здесь же применительно к рассматриваемому составу Г.Г. Криволапов высказывает не вполне определенную позицию, говоря, что в данном случае «прежде всего речь идет о должностных лицах, указанных в примечании к ст. 2 85 УК, а также о других лицах не являющихся

¹⁵¹ Российское уголовное право. Особенная часть / Под
ред. М.П. Журавлева и С.И. Никулина. - М., 1998. - С.
103.

¹⁵² Там же. - С. 124.

¹⁵³ Там же. - С. 231.

¹⁵⁴ Там же. - С. 148.

130

должностными».¹⁵⁵ О какой категории лиц в данном случае идет речь не понятно.

И наконец, В.И. Сахаров применительно к незаконному помещению в психиатрический стационар высказывает позицию, которая на наш взгляд более применима к исследуемому квалифицирующему признаку. Субъектом преступления, считает он, наряду с заведующим отделением и руководителем психиатрического стационара может быть «любое другое лицо, которое в силу своего служебного положения может влиять на принятие решения о незаконном помещении потерпевшего в психиатрический стационар».¹⁵⁶

Отметим, что подобную же позицию высказывает и С.И. Никулин применительно к такому же признаку неправомерного доступа к компьютерной информации.¹⁵⁷

Приведенный пример с названным учебником не является исключением.

В других совместных работах подобного рода также нет единодушия в отношении рассматриваемого квалифицирующего признака.

Так, О.Л. Дубовик утверждает, что использование лицом своего служебного положения при совершении ряда экологических преступлений образует квалифицированные составы только этих преступлений и не требует совокупной квалификации с преступлениями против интересов

¹⁵⁵ Там же. - С. 388.

¹⁵⁶ Там же. - С. 84.

¹⁵⁷ Там же. - С. 339

131

-ICO

службы. Тем самым здесь подчеркивается, что эти нормы являются специальными по отношению к общим, в данном случае к статьям 201 и 285 УК РФ.

Применительно к исследуемому составу академик Кудрявцев В.Н. делает подобное высказывание, однако он еще более сужает круг субъектов этого преступления: «часть 3 ст. 2 94 УК представляет собой специальную норму по отношению к злоупотреблению должностными

159 полномочиями».

Не совсем ясна позиция С.В. Бородина в данной работе, поскольку применительно к разным составам он трактует этот признак по-разному.

Так, называя субъектов незаконного помещения в психиатрический стационар лицом, использующим свое служебное положение, он говорит лишь о главном враче психиатрического стационара и о заведующем отделени-ем.¹⁶⁰

Однако далее, раскрывая тот же квалифицирующий признак для торговли несовершеннолетними, поясняет, что это «относится не только к должностным лицам, но и к любым субъектам, которые пользуются близостью к детям по роду своей профессиональной либо служебной деятельности».¹⁶¹

Завершая обзор позиций по данному вопросу хотелось бы отметить, что нам более всего близка иная

¹⁵⁸ Курс российского уголовного права. Особенная часть
/ Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2002.
- С. 746.

¹⁵⁹ Там же. - С. 881.

¹⁶⁰ Там же. - С. 210.

¹⁶¹ Там же. - С. 2 96.

132

точка зрения, которая на наш взгляд с одной стороны в полной мере соответствует закону, а с другой стороны позволяет его более качественно применять.

Так, С.В. Максимов применительно к рассматриваемому признаку подчеркивает, что: «ошибочным… является вывод о том, что легализация (отмывание) незаконно приобретенных денежных средств будет иметь место, лишь когда субъектом данного преступления является должностное лицо органа государственной власти или местного самоуправления либо лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации». И далее продолжает, что «под использованием служебного положения следует признавать применение лицом в целях совершения любого из деяний… необходимых для этого знаний, умений или полномочий, обусловленных служе5дыыкот®©зз©(рмщ?жшвдмйэ rromsaadflV толкования в науке уголовного права признака «совершение преступления лицом с использованием своего служебного положения» был бы неполным без убедительнейшей аргументации Мальцева В.В. Он приводит пример, когда секретарь суда утаивает важную для разрешения дела корреспонден-цию.¹⁶³

Нельзя не согласиться с тем, что данное лицо использует свое служебное положение для воспрепятство-

¹⁶² Гаухман Л. Д. , Максимов С.В. Преступления в сфере
экономической деятельности. - М., 1998. - С. 196.

¹⁶³ Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование
осуществлению правосудия и производству предваритель
ного расследования // Законность. - 1997. - № 12. - С.
13.

133

вания осуществлению правосудия. В силу этого его ответственность должна наступать по ч. 3 ст. 2 94 УК РФ.

Далее он же выделяет пять наиболее типичных ситуаций при совершении таких деяний. Среди них лишь две могут иметь место при наличии должностного лица в полном смысле этого слова, остальные три совершаются не должностными лицами.¹⁶⁴

Подводя итог вышесказанному, заметим, что субъектом ч. 3 ст. 2 94 УК РФ (как впрочем, и всех остальных составов, предусматривающих аналогичный признак)¹⁶⁵ является любое лицо. Признаком же специального субъекта не может быть признано ни одно иное обстоятельство, кроме того, что лицо использует свое служебное положение.

На наш взгляд освещение данного квалифицирующего признака было бы неполным без уяснения содержания самого термина «использование своего служебного положения» .

Здесь в отличие от круга субъектов способных нести ответственность пот указанному квалифицирующему признаку позволим себе не согласиться с мнением С.В. Максимова, который считает, что «под использованием служебного положения следует признавать применение лицом в целях совершения любого из деяний… необходи-

¹⁶⁴ Там же. - С. 14-15.

¹⁶⁵ Аргументация необходимости единообразного понимания
этого признака для всех составов представлена выше.

134

мых для этого знаний, умений или полномочий, обусловленных служебным статусом данного лица».¹⁶⁶

Дает ли уголовный закон основание считать, что применение знаний или умений, полученных в результате определенной служебной деятельности, позволяют нам говорить об использовании служебного положения? Нам представляется рациональней ответить на этот вопрос отрицательно.

Действительно, ведь если оперный певец в зале суда будет петь басом песни, мешая тем самым судебному разбирательству. Вмешивается ли он в деятельность суда? Да! Использует ли он свое служебное положение? Конечно нет. Но ведь он использует свои знания и умения, полученные в результате служебной деятельности.

Встречается и другой подход к данной проблеме. Лунеев В.В. утверждает, что «использование своего служебного положения… предполагает применение виновным лицом своих должностных полномочий и возможностей…»¹⁶⁷

Если речь идет о возможностях напрямую связанных с функциональными обязанностями такого лица, тогда мы согласны с такой формулировкой. Но чем такие возможности отличаются от должностных полномочий? Ничем.

Следовательно, речь идет о возможностях обеспечиваемых статусом лица, но не являющихся должностными полномочиями. Под ними можно понимать возможности,

¹⁶⁶ Гаухман Л. Д. , Максимов С.В. Преступления в сфере экономической деятельности. - М., 1998. - С. 196.

135

обеспечиваемые знакомствами, кругом общения, родственниками и т.д.

Думается, что подобная точка зрения не соответствует букве закона, а, следовательно, не может быть применима на практике.

Нам представляется, что более правильно, в целях настоящего исследования, вести речь об использовании виновным только того положения, которое напрямую вытекает из его служебных прав и обязанностей.

Исходя из всего выше изложенного следует отметить, что субъектом ч. 3 ст. 294 УК РФ является лицо, использующее свое служебное положение, вытекающее из его трудового договора.

¹⁶⁷ Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2002. - С. 823.

136

§ 5. Проблемы квалификации воспрепятствования осуществлению правосудия и производству предварительного

расследования

Одной из гарантий прав и свобод человека и гражданина является закрепленный в УК принцип законности, согласно которому преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только уголовным законом. Применение уголовного закона по аналогии запрещено.

Наиболее ярко соблюдение этого принципа проявляется в процессе применения конкретной нормы УК к совершенному преступлению. Это применение будет правильным, если признаки деяния, описанного в Особенной части УК, совпадают с фактически совершенным лицом действиями.

Такой сравнительный анализ носит в уголовном праве название квалификации преступления. «В области права квалифицировать - значит выбрать ту правовую норму, которая предусматривает данный случай, иными словами - подвести этот случай под некоторое общее правило»¹⁶⁸.

Квалификация преступления - это процесс выявления и установления конкретных признаков совершенного деяния и их идентификация с признаками конкретного состава преступления, предусмотренного в уголовном законе.

¹⁶⁸ Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1972. - С. 34.

137

В рамках данного параграфа предполагается исследование проблем квалификации, которые существуют или могут существовать в практике применения нормы об ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия и предварительного расследования.

По существу, квалификация является уголовно-правовой оценкой совершенного преступления на основе выявления тождества его признаков с признаками конкретного состава преступления и юридическое закрепление точного соответствия либо, наоборот, несоответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой.

Таким образом, квалификация преступления означает :

уголовно-правовую оценку фактических обстоятельств;

соотношение уголовно-правовой нормы с конкретными обстоятельствами совершенного деяния;

сопоставление фактических данных с уголовно-правовой нормой по всем элементам и признакам состава преступления;

правовое обоснование привлечения лица к уголовной ответственности, применения мер процессуального принуждения, предъявления обвинения, предания суду, назначения, исполнения наказания либо освобождение лица от уголовной ответственности и наказания;

Правильное и полное установление фактических обстоятельств совершенного преступления.

138

При неверной квалификации нарушается законность, за что отвечает конкретный правоприменитель, виновный в такой ошибке. К неправильной квалификации относится и игнорирование законодательной нормы уголовного закона, подлежащей обязательному применению. В этом смысле важную роль играет судебная практика, которая к сожалению по исследуемому составу не велика.

Правильной будет та квалификация, которая дает верную правовую оценку содеянного. Уровень квалификации зависит не только от описания в законе всех признаков преступления, но и от правового и интеллектуального развития лица, производящего квалификацию. Кроме того, правильная квалификация объективно отражает состояние преступности в стране и создает условия для своевременной выработки необходимых профилактических мер.

Значение квалификации преступления состоит в том, что она:

1. Обеспечивает соблюдение законности.

2. Является одной из гарантий осуществления пра
восудия в точном соответствии с законом.

3. Выражает юридическую и социально-политическую
оценку совершенного общественно опасного деяния.

4 . Влечет определенные правовые последствия.

5. Обусловливает процессуальный порядок предварительного расследования и судебного разбирательства.

Процесс квалификации проходит определенные этапы.

139

Первый этап включает в себя обязательное установление в действиях виновного признаков общего состава преступления. Мы уже отмечали, что норма, содержащая исследуемый нами состав является общей по отношению к ряду некоторых преступлений против правосудия .

В подобных случаях применимо следующее высказывание: «Специальный состав, так сказать, берет верх над родовым. Родовой состав, таким образом, как бы сохраняется в резерве для тех случаев, которые специальными составами не охватываются».¹⁶⁹

На втором этапе выясняются родовые (специальные) признаки преступления, а фактически определяется глава УК, в которой содержится норма об ответственности за данное деяние.

На третьем этапе установленные родовые признаки преступления сопоставляются с индивидуальными признаками конкретного преступления, закрепленного в отдельно взятой норме Особенной части УК. В ходе третьего этапа изучается содержание применяемой нормы, анализируются все признаки происшедшего события преступления и делается вывод об их тождестве либо несовпадении.

Только при совпадении всех основных элементов и обязательных признаков будет фактически доказано наличие состава преступления и виновность лица, его совершившего .

¹⁶⁹ Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1999. - С. 22 0.

140

Видами квалификации являются официальная и неофициальная .

В процессе квалификации зачастую возникают ситуации, когда одно деяние одновременно подпадает под признаки нескольких статей Особенной части Уголовного кодекса. Это называется конкуренцией уголовно-правовых норм.¹⁷⁰

Различают следующие виды конкуренции:

- конкуренция общей и специальной нормы;

- конкуренция специальных норм;

- конкуренция части и целого.

В рамках данного параграфа представляется целесообразным осветить вопросы касающиеся разграничения исследуемого состава со смежными составами.

Речь пойдет о специальных нормах по отношению к общей норме, предусмотренной в ст. 2 94 УК РФ. Такое предложения уже было высказано нами ранее.

Кроме этого здесь же предполагается провести анализ совокупной квалификации рассматриваемого состава с рядом других составов наиболее часто встречающейся в практике правоприменения.

Ранее мы предложили считать исследуемую норму общей по отношению к ряду преступлений против правосудия .

Рассмотрим следующую ситуацию. Виновный вмешивается в деятельность по осуществлению правосудия путем угрозы убийством, причинением вреда здоровью, уничтожения или повреждения имущества. Исходя из сделанных

141

нами выводов в параграфе первом настоящей главы такое вмешательство образует состав преступления, предусмотренного ст. 2 94 УК РФ.

Как в данном случае должен решаться вопрос о квалификации указанного деяния. Приведем несколько позиций, высказанных в отношении квалификации такого деяния.

«Если данное деяние было сопряжено с угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожения или повреждения имущества в отношении судьи, народного или присяжного заседателя либо их близких родственников, содеянное образует совокупность преступлений, предусмотренных ст. 294 и 296 УК».¹⁷¹

Такой же позиции, в отношении совокупности указанных преступлений, придерживаются авторы учебника под редакцией Рарога А.И.

Не исключение и позиция Демина Ю.М. считающего, что «если воздействие было сопряжено с угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества членов суда, участвующих в отправлении правосудия, то возникает совокупность преступлений - ст. ст. 294, 296 УК».¹⁷³

¹⁷⁰ Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступле
ний. - М., 1972. - С. 242.

¹⁷¹ Российское уголовное право. Особенная часть / Под
ред. М.П. Журавлева и С.И. Никулина. - М., 1998. - С.
387.

¹⁷² Уголовное право. Особенная часть / Под ред. А.И.
Рарога. - М., 1997. - С. 387.

¹⁷³ Демин Ю.М. Преступления против правосудия. - М.,
2000. - С. 23.

142

По нашему мнению, которое мы уже высказывали в первой главе норма ст. 2 94 является общей по отношению к ряду специальных, в том числе и в отношении ст. 296.

Причем это касается как части первой, так и части второй где речь идет об угрозе убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении прокурора, следователя или лица, производящего дознание.¹⁷⁴

Такую позицию одобряет профессор Кудрявцев В.Н. поясняя, что «вмешательство - это любое воздействие на таких лиц, не соединенное с угрозой или насилием (иначе оно подпало бы под ст. 2 95 или 2 96 УК)».¹⁷⁵

Исходя из этого утверждения прямо следует, что Кудрявцев В.Н. исключает совокупность таких преступлений. В нашем случае совокупность может быть исключена только на основании ч. 3 ст. 17 УК, то есть в такой ситуации нужно говорить о конкуренции общей и специальной норм, при которой квалификация производится в соответствии с последней. Те же доводы приводит и Тяжкова И.М.¹⁷⁶

¹⁷⁴ Однако надо иметь в виду, что ч. 2 ст. 2 96 УК РФ
является специальной нормой по отношению к ч. 2 ст.
2 94 УК РФ только в случае таких посягательств на опре
деленный круг лиц и не является таковой в случае вы
сказывания таких угроз в адрес защитника, эксперта,
судебного пристава и судебного исполнителя.

¹⁷⁵ Курс российского уголовного права. Особенная часть
/ Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2002.

- С. 880.

¹⁷⁶ Тяжкова И.М. Ответственность за неуважение к суду
// Вестник московского университета. Серия 11. Право.

- 1993. - № 2. - 54.

143

Еще одна проблема квалификации неоднозначно трактуется в литературе. Ранее нами было предложено считать норму об ответственности за отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний специальной по отношению к ст. 2 94 УК РФ.

Как следствие такого предложения должен быть сделан вывод о невозможности совокупной квалификации ст. 294 УК РФ и ст. 308 УК РФ.

С такой позицией согласен В. Мальцев, однако по своим соображениям, которые мы уже ранее опровергли.

По его мнению свидетель или потерпевший, отказывающиеся от дачи показаний, хотя и создают помехи для деятельности суда, за вмешательство в его деятельность привлечены быть не могут. Далее отмечается, что это ни в коей мере не препятствует их привлечению к ответственности по ст. 308 УК.¹⁷⁷

Нами уже разъяснялось, что существует возможность совершения рассматриваемого преступления бездействием. Но в целом мы согласны с позицией В. Мальцева о раздельной квалификации данных составов.

Мы уже высказывали во втором параграфе первой главы свою позицию по данному вопросу. Не лишним считаем и сейчас обратить внимание на то, что мы считаем норму ст. 308 УК РФ специальной по отношению к исследуемой .

¹⁷⁷ Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования // Законность. - 1997. - № 12. - С. 12-13.

144

Следовательно, в случае отказа свидетеля или потерпевшего от дачи показаний, вопрос о его ответственности должен решаться с учетом правил квалификации при конкуренции общей и специальной норм, то есть в пользу последней.

Далее представляется необходимым еще раз вернуться к вопросу об общем характере освещаемого состава преступления.

Специальные (в отношении исследуемой) нормы можно условно разделить на две группы. Классификация в данном случае производится на основании детализации объективных признаков.

В первой группе находятся нормы, в которых детализировано деяние, составляющее объективную сторону этих преступлений. Сюда мы отнесли преступления, предусмотренные ст. ст. 304; 306; 307; 308; 309 УК РФ.

Действительно указанные преступления по своей сути представляют определенные формы вмешательства в осуществление правосудия и предварительного расследования .

Так, провокация взятки либо коммерческого подкупа представляет из себя деяние способное породить незаконное осуществление предварительного расследования и в конечном итоге неправосудное решение по уголовному делу. Такое преступление несомненно представляет собой вмешательство в указанные виды деятельности.

Заведомо ложный донос по тем же основаниям является вмешательством в такую деятельность, поскольку

145

создает все условия для реализации «псевдоуголовной» ответственности.

Заведомо ложные показание, заключение эксперта или неправильный перевод не создают сами по себе «псевдоуголовное» правоотношение, но являются формой вмешательства на основании того, что создают серьезное препятствие для законного осуществления правосудия и предварительного расследования.

Отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний как форма вмешательства был исследован довольно подробно в первом параграфе настоящей главы.

Там же было высказано наше отношение и к подкупу или принуждению к даче показаний или уклонению от дачи показаний (ст. 309 УК РФ).

Вторую группу специальных норм образуют составы преступлений, предусмотренные в ст. ст. 2 95; 2 96; 297; 298; 311 УК РФ. В данном случае речь идет о детализации непосредственного объекта вмешательства в осуществление правосудия и предварительного расследования .

То есть наряду с основным непосредственным объектом освещаемого преступления, появляется дополнительный непосредственный объект.

Так в ст. 2 95 УК РФ появляется дополнительный непосредственный объект жизнь лиц, осуществляющих правосудие или предварительное расследование.

В ст. 2 96 УК РФ довольно широко представлены дополнительные непосредственные объекты - жизнь, здоровье, собственность.

146

Кстати заметим, что Ю.М. Демин к названным дополнительным объектам, вопреки положениям уголовного закона, так же относит честь и достоинство соответст-

1 1 Я

вующих лиц.

Названные дополнительные объекты специализируют состав вмешательства в нормах статей 2 97 и 2 98 УК РФ, где они действительно являются дополнительными непосредственными объектами.

В отношении ст. 311 отметим, что, несмотря на «опосредованное» соотношение этой нормы с исследуемой связь здесь такая же прочная, как и в остальных слу-чаях.¹⁷⁹

Теперь необходимо выяснить вопрос о совокупной квалификации данного преступления с рядом иных составов .

Не совсем однозначна позиция В. В. Мальцева по вопросу совокупной квалификации исследуемого состава и дачи взятки.

Так ранее он писал, что «при обещании… незаконных льгот и привилегий, предоставления услуг имущественного или неимущественного характера, речь может идти лишь о выгодах противозаконного характера, о даче взятки, иными словами - о проверке… на моральную чистоплотность, а никак не о создании препятствий на

1 Я О

пути принятия правомерного решения».

178

Демин Ю.М. Преступления против правосудия. - М., 2000. - С. 25.

¹⁷⁹ Обоснование такой специализации было предоставлено в первой главе исследования.

1 80

Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование служебной деятельности прокурора, следователя или ли-

147

Однако позднее он поменял свою позицию, указывая, что «по ч. 3 ст. 2 94 УК РФ могут быть квалифицированы и действия должностных лиц, предлагающих прокурору, следователю, лицу, производящему дознание, различные незаконные льготы и привилегии, услуги иму-щественного и неимущественного характера».

Следует согласиться с Чучаевым А.А., который считает, что дача взятки судье, народному или присяжному заседателю в целях воспрепятствования осуществлению правосудия влечет ответственность виновного по

1 Я О

совокупности статей 294 и 291. Аналогично решает во-

ТОО

прос при даче взятки судье и Демин Ю.М.

Действительно в данном случае о конкуренции и речи быть не может, поскольку эти нормы не соотносятся между собой как общая и специальная.

Однако в подобном же примере касающемся должностных преступлений мы не согласны с позицией Кудрявцева В.Н. Он считает, что исследуемое преступление является разновидностью злоупотребления служебным положением.¹⁸⁴

ца, производящего дознание / Законность. - 1994. - № 11. - С. 21.

1 Я1

Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования // Законность. - 1997. - № 12. - С. 14.

¹⁸² Уголовное право. Особенная часть / Под ред. А.И. Рарога. - М., 1997. - С. 387.

Демин Ю.М. Преступления против правосудия. - М., 2000. - С. 23.

¹⁸⁴ Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1999. - С. 224.

148

При этом не совсем понятно на каком основании можно вообще соотносить эти преступления, поскольку автор даже не конкретизирует часть статьи 2 94 УК РФ. Если речь идет о частях 1 и 2, то это составы преступлений ни в какой мере не соотносящиеся со злоупотреблением служебным положением как общий и специальный.

Если речь идет о ч. 3 ст. 2 94 УК РФ, то свою позицию к такому соотношению мы уже высказывали в четвертом параграфе данной главы.

Отметим так же, что позиция Тяжковой И.М. вызывает подобное недоумение. По ее мнению действия должностных лиц, использующих свое служебное положение, могут квалифицироваться по совокупности со статьями о должностных преступлениях. И как следствие этого она признает излишним существование ч. 3 ст. 2 94 УК РФ, поскольку при квалификации по совокупности «будет в полной мере отражена специфика деяния».¹⁸⁵

Нам представляется необоснованной такая квалификация, поскольку в данном случае страдает принцип справедливости, в соответствии с которым никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление. То есть при такой квалификации служебный статус виновного дважды подвергается уголовной оценке, что недопустимо.

Подобную же позицию высказывал и В. Мальцев указывая, что «когда служебной деятельности прокурора,

¹⁸⁵ Тяжкова И.М. Ответственность за неуважение к суду / Вестник московского университета. Серия 11. Право. -1993. - № 2. - 55.

149

следователя, лица, производящего дознание, воспрепятствует должностное лицо с использованием своего служебного положения из корыстной или иной личной заинтересованности и причиняет существенный вред охраняемым законом интересам, действия виновного следует квалифицировать злоупотребление властью или служебным положением».

Однако здесь автор предлагает считать ст. 285 УК РФ специальной по отношению к ч. 3 ст. 2 94 УК РФ, что в принципе противоречит юридической природе злоупотребления должностными полномочиями.

Исходя из всего вышесказанного, представляется возможным говорить о следующих выводах.

Норма ст. 2 94 УК РФ является общей по отношению к ряду норм, содержащих признаки составов преступлений против правосудия.

Такие специальные нормы можно условно разделить на две группы в зависимости от специализации по признакам объективной стороны и объекта.

В остальных случаях следует говорить о квалификации исследуемого состава в совокупности с другими преступлениями.

1 Я f>

Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование служебной деятельности прокурора, следователя или лица, производящего дознание // Законность. - 1994. - № 11. - С. 21.

150

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении необходимо изложить основные выводы и результаты исследования.

1. Появление в уголовном законодательстве России
ст. 2 94 УК РФ, являющейся универсальной нормой о пре
ступных посягательствах на интересы правосудия, было
исторически и социально обусловлено. Если в советский
период охрана интересов правосудия диктовалась зада
чами приоритетной защиты всей государственной систе
мы, то в постсоветское время законодательно возобла
дало иное понимание необходимости уголовно-правовой
охраны интересов правосудия. Оно базируется на кон
ституционном принципе разделения властей и недопусти
мости произвольного вмешательства в деятельность су
дебной власти, функциональным предназначением которой
является отправление правосудия.

2. На основе анализа положений действующего зако
нодательства предложено определить правосудие как
объект уголовно-правовой охраны в виде уголовно-
охраняемых интересов деятельности судов по законному
рассмотрению и разрешению дел в порядке конституцион
ного, уголовного, гражданского и административного
судопроизводства, определенном международным догово
ром Российской Федерации, Конституцией Российской Фе
дерации, федеральным конституционным и федеральным
законодательством РФ.

151

3. Обоснована позиция, что предложенная формули
ровка интересов правосудия является видовым объектом
преступлений против правосудия и непосредственным
объектом рассматриваемого преступления.

4. В работе доказывается позиция, согласно кото
рой логичнее определить состав преступления, преду
смотренного ч. 2 ст. 2 94 УК РФ, в главу о преступле
ниях против порядка управления. Однако на текущий мо
мент этого не сделано, потому представляется возмож
ным констатировать тот факт, что, с точки зрения ма
териального уголовного права, интересы осуществления
предварительного расследования являются составной ча
стью интересов правосудия как объекта уголовно-
правовой охраны.

5. Воспрепятствование осуществлению правосудия
(производству предварительного расследования) являет
ся общей (универсальной) нормой о преступных посяга
тельствах против интересов правосудия. можно выделить
два основания специализации иных преступлений против
правосудия относительно ст. 2 94 УК РФ: а) появление
дополнительного непосредственного объекта (ст.ст.
295-298, 311 УК РФ); б) детализация самого преступно
го деяния (ст.ст. 304, 306-309 УК РФ).

6. На основании анализа терминов «воспрепятство
вание» и «вмешательство» делается вывод о их несоот
ветствии друг другу. На основании такого вывода пред
лагается следующее категориальное понятие вмешатель
ства в осуществление правосудия и производство пред
варительного расследования: вмешательство в осуществ-

152

ление правосудия или производство предварительного расследования - вторжение любым способом в названные виды законной деятельности.

7. На основании исследования юридической природы
воспрепятствования и вмешательства как уголовно-
правовых категорий предлагается внести изменения в
статью 2 94 УК РФ назвав ее «Вмешательство в осуществ
ление правосудия и производство предварительного рас
следования» .

8. В работе, на основании исследования целей по
сягательств, предусмотренных ч. 1 и ч. 2 ст. 2 94 УК
РФ предлагается внести в их текст изменения и изло
жить их в следующей редакции:

9. Вмешательство в отправление правосудия оправ
данно, если основанием для него является наличие кон
фликта правоохраняемых интересов, а разрешение по
следнего невозможно без осуществления такого вмеша
тельства. Автор приходит к выводу о том, что допусти
мо признание возможности необходимого вмешательства в
деятельность суда ставит своей целью охрану более
значимых правовых интересов (как они сформулированы в
положениях Европейской конвенции о защите прав чело-

153

века и основных свобод и отражены в национальном уголовном законодательстве государств-членов Совета Европы, в т.ч. и в российском).

10. В соответствии с ранее сделанным выводом исследуемая норма выступает общей по отношению к ряду составов преступлений против правосудия. Во всех остальных случаях следует говорить о квалификации исследуемого состава в совокупности с другими преступлениями .

154

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ Источники

1. Международный Пакт о гражданских и политических правах
от 16 декабря 1966 года // Ведомости Верховного Совета
СССР. - 1976. - № 17. - Ст. 291.

2. Европейская конвенция о защите прав человека и основных
свобод от 4 ноября 1950 года // Российская газета. - 1995,
5 апреля.

3. The Sunday Times против Соединенного Королевства. Судеб
ное решение от 2 6 апреля 197 9 года // Европейский Суд по
правам человека. Избранные решения. Т. 1. -М., 2000.

4. Oberschlick против Австрии. Судебное решение от 23 мая
1991 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные
решения. Т. 1. -М., 2000.

5. Konig против Федеративной Республики Германии. Судебное
решение от 2 8 июня 197 8 года // Европейский Суд по правам
человека. Избранные решения. Т. 1. - М,, 2000.

6.Kjeldsen, Busk Madsen & Pedersen против Дании. Судебное решение от 7 декабря 197 6 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. -М., 2000.

7. Golder против Соединенного Королевства. Судебное решение
от 21 февраля 1975 года // Европейский Суд по правам чело
века. Избранные решения. Т. 1. - М,, 2000.

8. Klass & others против Федеративной Республики Германии.
Судебное решение от 6 сентября 1978 года // Европейский
Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. - М.,
2000.

9. Goodwin против Соединенного Королевства. Судебное реше
ние от 27 марта 1996 года // Европейский Суд по правам че
ловека. Избранные решения. Т. 2. -М., 2000.

10. De Haes & Gijsels против Бельгии. Судебное решение от
24 февраля 1997 года // Европейский Суд по правам челове
ка. Избранные решения. Т. 2. -М., 2000.

155

11. Jersild против Дании. Судебное решение от 23 сентября
1994 года // Европейский Суд по правам человека. Избранные
решения. Т. 2. -М., 2000.

12. Saunders против Соединенного Королевства. Судебное ре
шение от 17 декабря 1996 года // Европейский Суд по правам
человека. Избранные решения. Т. 2. -М., 2000.

13. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным
голосованием 12 декабря 1993 года.

14. Декларация прав и свобод человека от 5 сентября 1991 г.
// Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного
Совета СССР. - 1991. - № 37. - Ст. 1038.

15. Федеральный Конституционный Закон Российской Федерации
«О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21 июля
1994 года // Собрание Законодательства РФ. - 1994. - № 13.
- Ст. 1447.

16. Федеральный Конституционный Закон Российской Федерации
«О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря
1996 года // Собрание Законодательства РФ. - 1997. - № 1.
-Ст. 1 (в редакции ФКЗ РФ от 15 декабря 2001 года).

17. Федеральный Конституционный Закон РФ «О военных судах
Российской Федерации» от 23 июня 1999 года // Собрание За
конодательства РФ. - 1999. - № 26. - Ст. 3170.

18. Уголовный кодекс Российской Федерации (1996 года) //
Собрание Законодательства РФ. - 1996. - № 25. - Ст. 2954

(в действующей редакции).

19. Уголовно-процессуальный кодекс РФ (2001 года) // Рос
сийская газета. - 2 001, 22 декабря.

20. Гражданско-процессуальный кодекс РФ (2002 года) // Рос
сийская газета. - 2002, 20 ноября.

21. Арбитражный процессуальный кодекс РФ (2002 года) //
Российская газета. - 2002, 24 июля.

22. Кодекс Российской Федерации об административных право
нарушениях (2001 года) // Российская газета. - 2001, 31
декабря.

156

23. Федеральный Закон РФ «О мировых судьях в Российской Фе
дерации» от 17 декабря 1998 года // Собрание Законодатель
ства РФ. - 1998. - № 51. - Ст. 6270.

24. Федеральный Закон РФ «О судебных приставах» от 21 июля
1997 года // Собрание Законодательства РФ. - 1997. - № 30.

- Ст. 3590.

25. Федеральный Закон РФ от 2 6 июня 1992 г. с изменениями и
дополнениями от 19 мая 1995 г. «О статусе судей в Россий
ской Федерации» // Собрание Законодательства РФ. - 1995. -
№ 26. - Ст. 2399.

26. Федеральный Закон РФ от 17 января 1992 года «О прокура
туре Российской Федерации» в редакции Федерального Закона
РФ от 18 октября 1995 года // Собрание Законодательства
РФ. - 1995. - № 47. - Ст. 4472.

27. Федеральный Закон РФ «О международных договорах Россий
ской Федерации» от 15 июля 1995 года // Собрание Законода
тельства РФ. - 1995. - № 29. - Ст. 2757.

28. Уголовный кодекс РСФСР 1960 года // Ведомости Верховно
го Совета РСФСР. - 1960. - № 40. - Ст. 591.

29. Уголовный кодекс РСФСР 192 6 года //СУ РСФСР. - 1926. -
№ 60. - Ст. 600.

30. Уголовный кодекс РСФСР 1922 года // СУ РСФСР. - 1922. -
№15. - Ст. 153.

31. Уголовное Уложение 22 марта 1903 г. Издание Н.С.
Таганцева. - СПб., 1904.

32. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (1960 года) // Ве
домости Верховного Совета РСФСР. - 1960. - № 40. - Ст.
593.

33. Кодекс РСФСР об административных правонарушениях 1984
года // Ведомости Верховного Совета РСФСР. - 1984. - № 27.

- Ст. 909.

34. Федеральный Закон РФ «О внесении изменений и дополнений
в Уголовный кодекс и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»
от 1 июля 1994 года // Российская газета. - 1994, 6 июля.

157

35. Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря
1989 года // Ведомости Верховного Совета РСФСР. - 1989. -
№ 50. - Ст. 1477.

36. Русская правда. Краткая редакция. Академический список
// Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 1. - М.,
1984.

37. Псковская Судная Грамота // Российское законодательство
Х-ХХ веков. Т. 1. - М., 1984.

38. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845
года // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 6. -
М., 1996.

39. Уголовное уложение от 22 марта 1903 г. Издание Н.С. Та-
ганцева. - СПб., 1904.

40. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 8 от 31 ок
тября 1995 года «О некоторых вопросах применения судами
Конституции Российской Федерации при осуществлении право
судия» // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1996. - № 1.

41. Архив Промышленного районного суда г. Ставрополя.

42. Архив Ленинского районного суда г. Ставрополя.

43. Архив Октябрьского районного суда г. Ставрополя.

44. Архив прокуратуры Ставропольского края.

45. Новый Уголовный кодекс Франции. - М., 1993.

46. Уголовный кодекс ФРГ. 2-е изд. - М., 2000.

47. Уголовный кодекс Испании. - М., 1998.

48. Уголовный кодекс Швейцарии. - М., 2 000.

49. Уголовный кодекс Швеции. - М., 2000.

50. Уголовный кодекс Республики Польша. - Минск, 1998.

Книги и статьи

51. Бажанов М.И. Уголовно-правовая охрана советского право
судия. - Харьков, 1986.

158

52. Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в
советском уголовном праве. - М., 1963.

53. Булгаков Д.В. Потерпевший в уголовном праве и его кри
минологическая характеристика. - Ставрополь, 2 000.

54. Витрук Н.В. Конституционное правосудие. - М., 1998.

55. Власов И. С., Тяжкова И.М. Ответственность за преступле
ния против правосудия. - М., 1968.

56. Волков Б.С. Преступное поведение: детерминизм и ответ
ственность. - Казань, 1975.

57. Гаухман Л. Д. Насилие как средство совершения пре
ступления. - М., 1974.

58. Гехфенбаум Г.М. Крайняя необходимость в уголовном пра
ве. - Ставрополь, 2002.

59. Голоднюк М. История развития российского законодатель
ства о преступлениях против правосудия // Уголовное право.
- 2000. - № 2.

60. Даль В.И. Толковый словарь Живого великорусского языка.
Т. III. - М., 1998.

61. Демин Ю.М. Преступления против правосудия. - М., 2000.

62. Добровольская Т.Н. Понятие советского социалистического
правосудия // Ученые записки ВИЮН. - 1963. - № 16.

63. Жордания И.Ш. Структура и правовое значение способа со
вершения преступления. - Тбилиси, 1977.

64. Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уго
ловного права России. - Ставрополь, 2 001.

65. Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г., Шибков О.Н. Принципы
и нормы международного права как источники уголовного пра
ва. - Ставрополь, 2000.

66. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /
Под ред. А.В. Наумова. - М., 1996.

159

67. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /
Отв. ред. В.М. Лебедев. - М., 2001.

68. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /
Под ред. А.И. Бойко. - М.-Ростов на Дону, 1996.

69. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации.
Особенная часть / Под ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева.
- М., 1996.

70. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации.
Т. 2 / Под ред. О.Ф. Шишова. - М., 1998.

71. Кони А.Ф. Собрание сочинений в 8-ми томах. - Т. 4. -
М., 1967.

72. Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой ох
раны . - М., 1980.

73. Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. - М., 1969.

74. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений.
2-е изд. - М., 1999.

75. Кулешов Ю.И. Правосудие как объект уголовно-правовой
охраны: история и современность // Правоведение. - 1999. -
№ 4.

76. Кульберг Я.М. Преступления против правосудия. - М.,
1962.

77. Курс российского уголовного права. Особенная часть /
Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2002.

78. Курс советского уголовного права. В 6-ти томах. Т. 2 /
Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквад
зе. - М., 1970.

79. Курс советского уголовного права. В 6-ти томах. Т. 6 /
Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквад
зе. - М., 1971.

80. Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / Под ред.
Г.Н. Борзенкова, В.С. Комиссарова. - М., 2002.

160

81. Лобанова Л. В. Преступление против правосудия: теорети
ческие проблемы классификации и законодательной регламен
тации. - Волгоград, 1999.

82. Лобанова Л. Уголовная ответственность за неуважение к
суду // Российская юстиция. - 1998. - № 8.

83. Ляпунов Ю.И. Общественная опасность деяния как универ
сальная категория советского уголовного права. - М., 1989.

84. Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование осуще
ствлению правосудия и производству предварительного рас
следования // Законность. - 1997. - № 12.

85. Мальцев В. Ответственность за воспрепятствование слу
жебной деятельности прокурора, следователя или лица, про
изводящего дознание // Законность. - 1994. - № 11.

86. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть.
Курс лекций. - М., 1996.

87. Наумов А.В. Уголовно-правовое значение насилия // На
сильственная преступность. - М., 1997.

88. Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому
уголовному праву. - М., 1960.

89. Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методо
логические аспекты. - М., 2001.

90. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 15-е изд. - М.,
1984.

91. Ольков С.Г. Уголовно-процессуальные нарушения в сфере
соблюдения законности. - Тюмень, 1994. - С. 7-8.

92. Орешкина Т. Крайняя необходимость как обстоятельство,
исключающее преступность деяния // Уголовное право. -
1999. - № 3.

93. Рашковская Ш.С. Преступления против правосудия. - М.,
1959.

94. Рашковская Ш.С. Социалистическое правосудие под охраной закона // Советская юстиция. - 1961. - № 20.

161

95. Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Н.
Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 1997.

96. Российское уголовное право. Особенная часть // Под.
ред. М.П. Журавлева, С.И. Никулина. - М., 1998.

97. Рыжаков А. П. Комментарий к Уголовно-процессуальному ко
дексу Российской Федерации. - М., 2002.

98. Самоквасов Д.Я. Курс истории русского права. - М.,
1908.

99. Советское уголовное право. Часть Особенная / Отв. ред.
Н.И. Загородников. - М., 1973.

100. Советское уголовное право. Часть особенная / Под ред.
В.Д. Меньшагина, Н.Д. Дурманова, Г.А. Кригера. - М., 1964.

101. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т.
1. - М., 1968.

102. Стулин О. Как препятствовать противодействию расследо
ванию // Законность. - 2000. - № 2.

103. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. - Т. 1. - М.,
1994.

104. Тер-Акопов А.А. Бездействие как форма преступного по
ведения. - М., 1980.

105. Тимейко Г.В. Общее учение об объективной стороне пре
ступления. - Ростов, 1977.

106. Тиунов О.И. Конституционный Суд Российской Федерации и
международное право // Российский ежегодник международного
права. 1995. - СПб., 1996.

107. Тихенко С.И. Преступления против правосудия. - Киев,
1970.

108. Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. -
М., 1957.

109. Тяжкова И.М. Ответственность за неуважение к суду //
Вестник Московского университета. Серия 11. Право. - 1993.
- № 2.

162

110. Уголовное право. Особенная часть. Т. 2 / Под ред. Л.Д.
Гаухмана, С.В. Максимова. - М., 1999.

111. Уголовное право России. Часть Особенная / Отв. ред.
Л.Л. Кругликов. - М., 1999.

112. Уголовное право. Особенная часть / Под ред. А.И. Раро-
га. - М., 1996.

113. Уголовное право России. Особенная часть / Отв. ред.
Б.В. Здравомыслов. - М., 1993.

114. Флетчер Дж. , Наумов А.В. Основные концепции современ
ного уголовного права. - М., 1998.

115. Чучаев А.И. Преступления против правосудия. - Улья
новск, 1997.

116. Чучаев А., Дворянсков И. Ответственность за принужде
ние к противодействию осуществлению правосудия // Закон
ность. - 2001. - № 4.

117. Beck A. Trial of a high court judge for defamation? //
Law quartal review. - London, 1987. - Vol. 103.

118. Halslury's Law of England. - Vol. 8. - London, 1972.

119.            Judicial immunity: Hearing before the Subcommission   on
courts and administrative practice of the Commission       on
the judiciary, US Senate, 101^st Congress, 1^st session on    S.
590. October, 25, 1989. - Washington, 1990.

120. Olowofuyeku A.A. Suing Judges: A study of judicial im
munity. - Oxford, 1993.

Диссертации и авторефераты

121. Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: проблемы
классификации посягательств, регламентации и дифференциа
ции ответственности. Автореферат дисс .… д-ра юрид. наук.
- Казань, 2000.