Новая страница 1

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РУССКОГО ЯЗЫКА ИМ. В.В.ВИНОГРАДОВА

На правах рукописи

Лагутина Оксана Владимировна

ГИДРОГРАФИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ МЕЖДУРЕЧЬЯ

ОКИ И ДОПА (ПО ПАМЯТПИКАМ ПИСЬМЕППОСТИ XVI - XVII ВЕКОВ)

Специальность 10.02.01. —русский язык

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2006

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Г.П. Смолицкая

СОДЕРЖАНИЕ

Введение............................................................................................... 4

Глава I Местная географическая термниология как объект
историко-лингвистического исследования..................................... 11

1.1. Местные географические термииы в лексической системе
русского языка............................................................................. 11

1.2. Гидрографическая терминология в системе местных
географических терминов и онимов............................................ 13

1.3. Изучение русской географической терминологии...................... 21

1.4. Общая характеристика междуречья Оки и Дона......................... 34

1.5. Писцовые книги XVI-XVII вв. как источник изучения
гидрографической терминологии................................................ 37

1.6. Выводы по 1-й главе.................................................................... 39

Глава II Гидрографическая терминология междуречья Оки

и Дона (лексико-семантический и историко-лингвистический
анализ)......................................................................................... 41

2.1. Термины, обозначающие притоки............................................... 41

2.1.1. Колодезь............................................................................... 41

2.1.2. Ржавец................................................................................... 60

2.1.3. Плота..................................................................................... 63

2.1.4. Проток / протока................................................................... 65

2.1.5. Ручей..................................................................................... 74

2.1.6. Поток..................................................................................... 81

2.1.7................................................................................................ Ключ 82

2.2. Термины, обозначающие особенности поймы реки................... 85

2.2.1. Лиман.................................................................................... 85

2.2.2. Ерик / ерекъ........................................................................... 89

2.2.3. Затон...................................................................................... 96

2.2.4. Лука....................................................................................... 102

2.3. Термины, обозначающие «начало-конец» водного объекта....... 108

2.3.1. Исток..................................................................................... 109

2.3.2. Верх....................................................................................... 122

2.3.3. Верховье, вершина, верховина.............................................. 127

2.3.4. Устье...................................................................................... 137

2.3.5. Гирло..................................................................................... 146

2.4. Выводы по 2-й главе.................................................................... 153

Заключение.......................................................................................... 156

Библиография...................................................................................... 160

Источники............................................................................................ 174

Приложение I Фрагмент диалектологической карты русского

Языка.................................................................................................... 179

Приложение П Указатель терминологических слов и словосоче
таний..................................................................................................... 180

ВВЕДЕНИЕ

Лексика - неисчерпаемый источник для изучения истории славянс1сих языков, позднего и раннего этногенеза славян.

Выявление в полном объеме лексики русского языка раннгос веков и многостороннего ее рассмотрения до сих пор сохраняет актуальность как важная задача современной русистики и славистики в целом. Это необходи1и:о для уяснения процессов становления русского национального и лихерахурного языка, в частности формирования и развития его словарного состава. Научное описание лексической системы русского языка донационального периода позволяет более точно характеризовать лексику современного руссыого языка, многие особенности которой уходят своими корнями в глубь веков. Кроме того, это дает возможность полнее представить русскую духовную и материальную культуру предшествующей эпохи.

Сравнительно-историческое изучение лексики определенных тематических групп (терминов родства, ремесленной терминологии и т. п.) приобрело широкое распространение и признание в современной славистике. Значение трудов по славянской терминологии, предметом изучения которых являются семантические группы слов с территориальной локализацией, помогаюш;ие установить изоглоссы определенных лексических явлений, особенно велико в решении проблем славянского глотто- и этногенеза- В этой связи большой интерес представляет исследование народной гидрографической терминологии, дающее богатый материал для изучения истории русского и других славянских языков, для разрешения проблемы первичного расселения славян.

Связь местной гидрографической терминологии с разл:ич:ны1У1и онимическими образованиями (топонимами, ойконимами и др.) определяет значение и дополнительные преимущества изучения данной группы: с одной стороны, отражение термина в соответствующем названии может быть, ввиду особой устойчивости топонимов, свидетельством его древности; с другой

стороны, определение состава местной гидрографической терминологии является необходимым условием научного уровня ономастических исследований.

Настоящая диссертация представляет исследование гидрографической терминологии одного небольшого, но важного региона — междуречья Оки и Дона, выполненное в лексико-семантическом и историко-лингвистическом аспектах по памятникам письменности XVI-XVII веков.

Значимость избранной темы исследования обусловлена тем, что гидрографическая терминология представляет собой весьма древний и устойчивый слой лексики, иззд1ение которого позволяет делать определенные выводы относительно славянского глотто- и этногенеза, локализации славянской прародины. Рассмотрение семантических изменений и словообразовательных моделей в пределах одной лексико-семантической группы в нескольких родственных языках дает также возможность по-новому осветить историю значений изучаемых терминов, их роль в становлении русского национального и литературного языков.

Цель и задачи исследования

Целью данного исследования является выявление и лексико-семантическое и историко-лингвистическое описание гидрографической терминологии указанного региона в письменных источниках XVI-XVII веков.

Для достижения цели были поставлены следующие задачи:

1. Определить место гидрографической терминологии в лексической
системе русского языка донационального и национального периодов его
истории.

2. Выявить круг памятников письменности XVI-XVII вв., содержащих
наибольшее количество гидрографического материала по территории Окско-
Донской равнины.

3. Расклассифицировать термины в зависимости от их лексического
значения.

4. Выявить спектр значений, происхождение и дальнейшую судьбу
гидрографических терминов XVI-XVII веков междуречья Оки и Дона.

5. Соотнести выявленную гидрографическую терминологию с
аналогичной терминологией на других славянских территориях.

В работе были использованы следующие методы исследования:

—метод сплошной выборки (при выявлении гидрографических терминов
в памятниках письменности и словарях);

—сопоставительный (при установлении значения термина по данным
словарей);

—сравнительно-исторический (при определении происхождения слова);

—историко-описательный (при характеристике конкретного
гидрографического термина);

-метод синхронного среза (при анализе местных гидрографических терминов XVI — XVII веков).

Проведенное исследование носит лексико-семантический и историко-лингвистический характер и во многом опирается на этимологические данные. Анализ местной гидрографической терминологии проводится на материале трех лексико-семантических групп: 1. Термины, обозначающие притоки. 2. Термины, обозначающие особенности поймы реки. 3. Термины, обозначающие 'начало - конец водного объекта'. В основе анализа материала данной работы лежат теоретические положения, изложенные в трудах Н.И. Толстого (1969, 1972), О.Н. Трубачева (1966, 1968), Г.П. Смолицкой (1976, 1981), Э. М. Мурзаева (1974).

Исследование предполагает следующие направления:

— изучение историко-семантических изменений внутри определенной
лексико-семантической группы;

— установление особенностей локализации термина, его соотношения с
гидронимией данного ареала.

Ареал исследования

В отличие от топонима, который, как имя собственное, имеет точную локализацию как точечный объект, точное указание ареала для гидрографического термина, являющегося именем нарицательным, практически невозможно. В связи с этим ареал исследования можно обозначить лишь приблизительно: верхнее и частично среднее правобережное течение Оки и Дона (до впадения р. Воронеж).

Источники исследования

Проведенное исследование осуществлено на материале русского языка с широким привлечением апеллятивных и гидронимических данных других восточнославянских, а также западно- и южнославянских языков.

Источниками изучения гидрографических терминов послужили тексты изданных письменных документов XVI-XVII веков («Писцовые книги Московского государства XVI в.», «Писцовые книги Рязанского края XVI— XVII вв.», «Донские дела XVII в.» и др.), а также данные исторических, толковых и этимологических словарей, монографий и статей по теме исследования. В ряду источников Писцовые книги имеют приоритетное значение в силу того, что они наиболее полно представляют гидрографическую терминологию, которая служила для обозначения границ и особенностей участков земли при межевании.

Паряду с этим в работе были использованы каталоги имен собственных, статистические сборники, прежде всего: «Гидронимия бассейна Оки (Список рек и озер)» Г.П. Смолицкой (1976); Списки населенных мест Российской империи, 1862,1866 и др.; Список рек Донского бассейна П. Маштакова (1934).

Акпгуальиость исследования

Местная гидрографическая терминология представляет собой пласт лексики, имеющий глубокие исторические корни и потому дающий богатый историко-лингвистический материал по проблемам славянской прародины, расселения славян, формирования русского литературного языка.

Однако данная лексико-семантическая группа до сих пор является слабо исследованной в русистике, особенно в монографическом плане. В частности, гидрографическая терминология междуречья Оки и Дона — территории раннего славянского заселения — еще не имеет многостороннего лексико-семантического и историко-лингвистического описания.

Данная работа позволяет в дальнейшем развить тему исследования в историко-семантическом и историко-этимологическом направлениях; также перспективным является воссоздание истории как русской гидрографической терминологии в целом, так и ее отдельных звеньев («озерной», «морской» терминологии), выявление характера и хронологии семантических изменений гидрографической терминологии в конкретную эпоху; при этом появляется возможность охарактеризовать МГТ с точки зрения происхождения, определить факторы, влияющие на становление всей гидрографической терминологии как системы. Результаты проведенного исследования способствуют дальнейшему изучению и описанию МГТ на базе более широкого языкового материала - с привлечением иных памятников письменности, а также фактов других славянских языков.

Новизна работы заключается в том, что в ней впервые осуществлено комплексное историко-семантическое описание местной гидрографической терминологии в ареале междуречья Оки и Дона, включающее синхронный, диахронический и сравнительно-сопоставительный аспекты.

На защиту выносятся следующие положения:

-местная гидрографическая терминология обладает особыми конституирующими признаками, что позволяет ее считать отдельным объектом для лингвистического изучения;

— семантическое содержание МГТ в памятниках письменности отличается полисемантичностью, при этом генетически первичная гидрографическая семантика, которая отмечается у большинства исследуемых терминов, осложнена рядом негидрографических значений и переносно-метонимическим употреблением терминов;

- система гидрографических терминов XVI — XVII веков характеризуется
разветвленной синонимией, которая преодолевается к началу XVIII века в
процессе формирования языка русской географической науки;

—      местная гидрографическая терминология — хронологически устойчивый
пласт    лексики    русского    языка,    в    основном    исконно    славянского
происхождения. В силу этого ее данные в совокупности со сведениями
гидронимии, археологии и лингвогеографии подтверждают гипотезу о том, что
Окско-Донская    равнина    является    территорией    исконного    славянского
заселения.

Теоретическая значимость

В диссертации разработаны научные критерии для выделения местной гидрографической терминологии в качестве предмета специального исследования; в формировании на5Д1ной процедуры описания слов данной лексико-семантической группы, что дает возможность последовательного, комплексного анализа МГТ с точки зрения этимологии, семантики, лексико-семантической эволюции, ареальной характеристики.

Теоретическая значимость определяется также тем, что выводы настоящего исследования позволяют соотнести выявленную терминологию с аналогичной гидрографической терминологией на других славянских территориях; способствуют углублению лингвистического понимания процессов формирования научной географической терминологии в истории русского литературного языка; дают возможность заполнить белые пятна на карте расселения славян в древности, прежде всего - восточных славян. (В монографии Ю. Удольфа [Udolph 1979], где рассматривается проблема расселения славян и наряду с материалами по ономастике привлекаются апеллятивы, лежащие в основе онимов, — преимущественно гидрографические термины, приводятся карты, на которых отсутствуют данные по территории Окско-Донского бассейна). Результаты работы способствуют выявлению и изучению семантической природы местной гидрографической терминологии, процессов ее становления и развития в славянских языках. В диссертации

раскрывается важная роль семантических исследований на основе историко-филологических источников, характеризующих онределенный ареал.

Практическая значимость работы

Результаты, а также собранный и проанализированный материал диссертационного исследования могут использоваться в процессе разработки лекционных курсов и семинаров по лексикологии и лексикографии, истории русского языка, диалектологии, ономастике, лингвистическому краеведению. Выводы и результаты, сделанные в ходе данного историко-лексикологического исследования речной терминологии, могут быть использованы в лексикографической практике, при составлении толковых, исторических, этимологических словарей русского и других славянских языков.

Апробация работы

Отдельные положения и результаты диссертации были обсуждены на заседаниях Отдела исторической лексикографии и исторической грамматики русского языка ИРЯ РАН (январь, 2001; октябрь 2004; май 2005), а также на заседании кафедры русского языка и стилистики Литературного института им. A.M. Горького (сентябрь 2005; ноябрь 2005).

Структура работы

Диссертация состоит из введения, в котором обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи, уточняются хронологические рамки исследования, оговаривается терминология; двух глав: 1. Местная географическая терминология как обьект историко-лингвистического исследования; 2. Гидрографическая терминология междуречья Оки и Дона (лексико-семантический и историко-лингвистический анализ); заключения, в котором подводятся основные итоги проведенного исследования; библиографии; списка источников и двух приложений (карты и словоуказателя).

Глава I. Местная географическая терминология как объект

историко-лингвистического исследования 1.1. Местные географические термииы в лексической системе

русского языка

Одним из важных аспектов исследования словарного состава языка является изучение местных географических терминов, которые образуют особый пласт лексики, отличающийся от терминологии в традиционном понимании.

Как указывают лексикографические источники, слово термин происходит от лат. terminus, что значит «граница, предел». Термин — это слово или сочетание слов, обозначающее понятие специальной области знания, науки, техники, искусства, общественной жизни или деятельности [ЭРЯ: 556]. Подобным же образом объясняет значение данного слова Большой толковый словарь русского языка [БТС 2003: 1318].

Согласно современному научному определению, термин — это единица специальной лексики: «термин — это специальное слово (или словосочетание), принятое в профессиональной деятельности и употребляющееся в особых условиях»; «это словесное обозначение понятия, входящего в систему понятий определенной области профессиональных знаний»; «это основной понятийный элемент языка для специальных целей. Внутри своего терминологического поля термин однозначен. Одинаково звучащие термины разных полей являются омонимами {волна в гидравлике, радиотехнике, оптике и в общей лексике). Для своего правильного понимания термин требует специальной дефиниции (точного научного определения)» [Суперанская и др. 2003: 14].

Критериями оценки терминов являются однозначность, системность, мотивированность, понятийная ориентация, лингвистическая правильность, точность, внедренность, языковая ориентация, из них основными признаны системность и внедренность.

Наиболее важным и существенным для термина признается тенденция к однозначности в пределах его терминологического поля, т. е. терминологии какой-либо науки, дисциплины, на)п^ной школы.

Термин — объект изучения такой области лингвистического знания, как терминоведение, или терминология [Там же: 15].

Особенностью русской географической научной терминологии является то, что она исторически сложилась на основе местной, или народной, географической терминологии, имеющей диалектный характер. Местные географические термины представляют собой диалектные слова, служащие для обозначения географических объектов. Например, понятие 'ручей' в говорах русского языка обозначается словами ручей /ручай, колодезь /колодязь, ключ.

Оправданность употребления слова термин по отношению к местным, диалектным наименованиям определенной лексико-тематической группы (на примере терминов родства) была убедительно обоснована О.Н. Трубачевым [Трубачев 1966: 61-62].

До сих пор не найдено однозначного и всеобъемлющего определения географической терминологии, в частности, местной. Существует достаточно много суждений по данному поводу. Автор многих трудов по славянской географической терминологии Н.И. Толстой разграничил геогрфическую терминологию русского литературного языка «как систему терминов, которыми оперирует русская географическая наука и в известной мере каждый индивид, пользующийся русским литературным языком, и множество диалектных терминологических систем, весь инвентарь которых мы объединяем часто под именем "местные географические термины"» [Толстой 1970: 46].

В своих работах Н.В. Нодольская отмечает, что основной функцией географического термина (ГТ) является обозначение разновидностей географических объектов [Подольская 1970: 54]. В Словаре русской ономастической терминологии Н.В. Нодольская также определяет народный географический, или местный географический, термин как «слово диалектной

апеллятивной лексики, обозначающее разновидность географи'ческой реалии» [Подольская 1978: 47]. Данное определение требует уточнения. Местный географический термин обозначает не разновидность реалии, а вполне определенный географический объект. Например, рэюавец - это ручей с красновато-ржавой водой, т. е. самостоятельный гидрографический объект со своим набором признаков, обозначение которого — имя нарицательное в отдельных случаях переходит в имя собственное (топоним, гидроним или другой оним). Можно допустить, что с позиции современного русского языка местные географические термины обозначают разновидность водного объекта как видовое понятие по отношению к родовому. Однако для XVI-XVII веков это равноценные объекты: так как терминологическая система к тому времени еще не сложилась и не было родового термина, то на равных правах и как совершенно самостоятельные сосуществовали термины, обозначающие, с точки зрения современного языка, общее, родовое и частное, видовое понятие (например, колодезь, ручей, рэюавец, ключ и т. п.).

1.2. Гидрографическая термииология в системе местных географических

терминов и оиимов

В ряду местных географических терминов особое место занимает народная, или местная, гидрографическая терминология, служащая для обозначения различных водных объектов: исток, верх, ерик, лиман, гирло, проток, протока, затон и т. п.

Поскольку гидрографическая лексика — часть географической терминологии, то первая обладает теми же основными признаками и функциями, что и вторая.

Однако есть и существенные различия между географической и гидрографической терминологиями. Во-первых, последняя, в отличие от просто географической терминологии, легче онимизируется, то есть переходит в имя собственное, и, во-вторых, дольше сохраняется в языке. Благодаря этому она содержит в себе большую культурно-историческую информацию. Местный

гидрографический термин (МГТ) «проживает» длительную историю, прежде чем становится именем собственным: гидронимом или другим онимом.

И в пространстве, и во времени имя собственное и нарицательное далеко не совпадают. Как известно, имена нарицательные обозначают некий класс предметов или понятие, а имя собственное называет денотат, то есть объект [Подольская 1990]. Прежде чем стать топонимом, термин проживает целую жизнь как имя нарицательное. Лишь в определенные моменты термин становится названием. Например, враг Ключ [ПКМГ I - Кол.: 514], рчк. Колодезь мерзлый [ПКМГ II - Тул: 1195], дер. Верхъ Ларева колодезя [ПКМГ II — Тул.: 1132]. По данным Г.П. Смолицкой [Смолицкая 1976], в образовании гидронимов Поочья участвует свыше ста местных географических терминов. Э.М. Мурзаев называл географические апеллятивы «основой топонимии» [Мурзаев 1962: 38]. Е.С. Отин, исследовавший ареалы славянских гидрографических терминов в топонимии Подонья, отмечает большую роль терминов в образовании географических названий [Отин 1979]. В своих статьях ученый не раз говорил о том, что географические апеллятивы принимают активное участие в формировании топонимических систем, особенно на начальных этапах их становления, когда происходит массовая топонимизация терминов в их «абсолютном» или аффиксально переоформленном состоянии [Отин 1979; 1994]. Е.С. Отин установил, что донская гидронимия славянского происхождения (основная масса которой начинает складываться не ранее XIV века) содержит большой процент топонимизированных гидрографических и орографических терминов. В различных источниках им зафиксировано около 150 местных географических терминов, отразившихся в топонимии Подонья [Отин 1979: 15].

Более того, у топонимистов существует мнение, что «темные» названия больших рек есть не что иное, как гидрографический термин река на языке местного населения, который воспринимался пришельцами как название реки (Дон, Волга, Енисей и др.). Не случайно расселение народов, направление их движения исследователи изучают по гидронимам, в основе которых лежат

гидрографические термины. В качестве примера можно привести одну из последних статей О.Н. Трубачева по лингвистической географии восточнославянского освоения [Трубачев 2000], монографии Ю. Удольфа [Udolph 1979], Ю.П. Чумаковой [Чумакова 1992].

Устойчивость гидрографического термина дает возможность проследить перемещения какого-либо народа: переселяясь, он переносит нередко и свои обозначения водных объектов. Исследованные нами во 2-й главе гидрографические термины междуречья Оки — Дона известны и на других территориях западных, восточных и отчасти южных славян (проток, протока, ключ, ручей, затон, лука, исток, верх, верховье, устье, колодезь).

На этом основании отдельные исследователи, например, О.Н. Трубачев [Трубачев 2000], Ю.П. Чумакова [Чзпулакова 1992] и некоторые другие определяют характер передвижения славян с запада и юго-запада на восток (в бассейн Дона и Оки). Однако эти ученые в основном опираются на гидрографические термины, а на гидронимы, образованные от них. В нашей работе представлен анализ именно гидрографической терминологии.

Наши материалы показывают, что наряду с гидрографическими
терминами, перенесенными с территории западных славян, славянское
население заимствовало и некоторые тюркоязычные термины: ерик, лиман и
некоторые другие. Финноязычные термины в обозначении водных объектов на
исследуемой нами территории отсутствуют в чистом виде. Они представлены
только как имена собственные, названия водных объектов, например, оз. и р.
Вад в Тамбовской обл. от мордовского вад — «лесное озеро», р. Вожа (под
Рязанью) — от финноязычного воэю (боэю — «приток реки») и др. Часто
финноязычные термины оформляются по правилам русского языка:
присоединяют к себе суффиксы, приставки: р. Леплейка — от мордовского леп
— «осина», лей — «река», -к---- суффикс.

А.А. Никольский, исследовавший процесс онимизации гидрографических терминов, в своих работах отмечает, что простой переход термина в топоним осуществляется в тот момент, когда термин становится редким. Например,

курган —> д. Курган. Если термины носят массовый характер, то в составе имени собственного иснользуются определительные компоненты: поляна —>• д. Зеленая ноляна, д. Ясная ноляна. Форма гидронима полностью совпадает с формой диалектного апеллятива, но это совпадение, по мнению исследователя, является результатом топонимического словопроизводства, а не прямого перехода нарицательного существительного в имя собственное. Например, образование гидронима Колода шло от формы множественного числа колоды (в речке). Речка Колода получила такое название из-за большого количества в ней колод [Никольский 1981].

МГТ интересен и важен не только в том отношении, что он легко онимизируется, т.е. дает название водному объекту, но и в том отношении, что гидроним, производный от гидрографического термина, трансонимизируется, т. е. дает название другим объектам - ойконимам или микротопонимам. Например, гидроним Дон происходит от иранского слова *ddnu - 'течь', которое на славянской почве дало *с1апъ. Последняя форма развилась в осетинское don 'вода, река' и стала названием реки. Слово дон в значении 'вода, река' известно и в современном осетинском языке. Не исключается и фракийское происхождение данного названия. Ночти все исследователи считали родственными Дону гидронимы Днепр, Днестр, Дунай. Гидроним Дон довольно активно ведет себя в топонимии. Он «дает свое имя» многим населенным пунктам (городам, селам), расположенным на его берегах или поблизости от него. Например, в верхнем течении (сверху вниз): города Задонск, Данков (из Донков, от Донок < Дон), населенные пункты Донские Избиш^, Донское, Донская Носачевка и др. [Смолицкая 2002: 93]. Как видим, термин, давший свое имя реке, послужил основой для новых топонимических названий.

Гидроним Ока образован от балтийского термина *ака, обозначавшего какой-то вид водного объекта, и в свою очередь послужил для образования новых онимов: р. Очка, Оковский лес, с. Заокское, пос. Нриокский и др. [Смолицкая 2002: 243-244].

Лебедянь - город в Липецкой области, названный по реке Лебедянь
(совр. Лебедянка), при впадении которой в Дон основан город. Е.С. Отин
считает, что данное название следует истолковывать как «лебединое озеро». В
♦' подтверждение исследователь приводит сообщение из источника XVII века о

наличии в данной местности Лебединого озера [Отин 1994: 17]. Г.П. Смолицкая полагает, что принять эту гипотезу мешает суффикс -ань, довольно активный в гидронимии, например, Поочья. Гидронимы на -ань, как правило, отражают какое-то качество, свойство самого объекта, а не его отношение к другому, в данном случае к лебедям.

Есть основание видеть в названии Лебедянь отражение праславянского
*lebetati / *lebbtiti, сохранившегося, например, в сербохорв. lebetati — «качаться,
раскачиваться, колыхаться» или «дрожать, подрагивать, трястись» и т. п.
[ЭССЯ: 14]. Название Лебедянь могло относиться к речке, имеющей зыбкую,
слегка волнистую, как бы дрожащую, колышушуюся поверхность.
Впоследствии оно перешло на селение, возникшее на ее берегу [Смолицкая
*' 2002: 184].

Старица — гидроним, в основе которого лежит термин старица 'старое, покинутое русло реки': г. Старица в Тверской области, князья Старицкие, оз. Старица в Касимовском, Сасовском, Спасском районах [ТСРО: 251].

Упа - название реки, правый приток Оки в Тульской области. В основе балтийский термин ире 'река, ручей': Лиелупе, Питерупе [Фасмер, IV: 163; Топоров, Трубачев 1962: 52, 37; Никонов 1966: 7]; притоки Упы - Упица, Упка, Уперта (Уперт, Уперть), овраг Упской, д. Прудовая, Упертовка тож и др. [Смолицкая 2002: 364].

Жегуля - оним, в основе которого лежит термин жигуля 'узкий и
• маловодный ерик, проток, старое русло; термин связан с глаголами,

обозначаюш;ими быстрое движение, — сжигать, дэюигатъ — «быстро двигаться, метаться» [СРНГ 1972: 44].

В районе устья Северского Донца есть Донская Жегуля, с двух сторон обтекающая станицу Кочетковскую. Существуют варианты гидронима: р.

Жогуля в районе станицы Кочетковской и ее хутора [Миртов: 94]. В верхнем левобережном Поочье отмечен верх Жегулин [Смолицкая 1976: 22]. Пустошь Жегулы с одноименной деревней зафиксирована в одной из Рязанских писцовых книг XVI века: «дано ему ис порозших земель жеребей пустоши Жегул» [ПЮ'К I, вып. 3: 848]. Е.С. Отин не исключает того, что именно эта лексема лежит в основе названия Жигулевских гор. Он считает, что если допустить, что известная петля Волги в районе Жигулевских гор (Самарская лука) могла еще именоваться жигулей (русло Волги здесь сужается, течение становится более стремительным), то историю образования топонима Жигули можно представить следующим образом: жигуля - Жигуля (изгиб Волги) — Жигули — название села на Жигуле (форма множественного числа выполняет здесь топонимообразуюшую функцию, а также служит расподоблению с омонимичным названием речной извилины) — Жигулевские горы (ороним отойконимического происхождения; возвышенный правый берег Волги имеет несколько горных массивов, получивших свои названия от лежащих между ними селений или урочищ) - Жигули (производная форма оронима, которая относится к составному топониму так же как Сейшелы, Каспий и т. п. к их полным формам Сейшельские острова. Каспийское море) [Отин 1979: 25].

Широкое отражение в гидронимии получили гидрографические термины хомутец и калач. Первый из них имеет варианты хомуток, хомутник, хомутина- «озеро, ерик, старица, русло реки, загнутое подковой» [Даль IV: 577]. В ряде случаев термин лежит в основе производных названий — Подхомутень, Хомутиное, Хомутовский и т. д. В бассейне Оки находим примеры топонимизации термина. По данным каталога Г.П. Смолицкой, в нижнем правобережном Поочье имеется два Хомута, а в верховье Упы, т. е. в непосредственной близости к истокам Дона, два Хомутца. Кроме того, на Оке отмечено и несколько других суффиксальных производных терминов — Хомутовец, Хомутовка, Хомуцкой, Хомутовской, Хомутов [Смолицкая 1976:394].

В названиях озер Подонья более десяти раз отразился термин калач -«кольцеобразный речной проток, внадающий в ту же реку, откуда получил свое начало; речная излучина». Например, речка Калачик в бас. Матыры, л. п. р. Воронеж [Сп. Тул.: 138]. Благодаря топонимической метонимии, несколько раз термин повторился в ойконимах: слобода Калач в районе л. п. Дона [Мурзаев 1984: 244].

Высоким коэффициентом онимизации обладают и другие местные гидрографические термины. Например, лексемы ржавец и колодезь функционируют и как термины, и в качестве имен собственных: ржавец Колодязь, колодязь Ржавец. Известны и онимы, производные от данных лексем: рэюавец - пос. Ржавки, руч. Березовый ржавец; колодезь - пос. Колодезный, с. Олень - Колодезь, станция Олень - Колодезянская, станция Колодезная.

Как показывают приведенные выше имена собственные, МГТ при онимизации активно использует словообразовательные способы: суффиксальный, приставочный, сложение слов, сложение основ. Образование онимов может происходить за счет присоединения определения. Например, калач — Калачик; хомут — Хомутец — суффиксальное образование; хомут — Нодхомутень - суффиксально-префиксальное образование; верх - урочище Крутые верхи [ПКМГI - Кол.: 530] - присоединение определений.

МГТ, онимизируясь, становясь гидронимом, претерпевает определенные видоизменения. Наблюдение за этим процессом позволяет увидеть интересный факт: если, например, река дает свое название населенному пункту, то часто в этом случае название реки приобретает уменьшительную (деминутивную) форму. Иллюстративный материал находим в Топонимическом словаре Центральной России Г.Н. Смолицкой [Смолицкая 2002: 356-357]: г. Тула на реке Тулице (Тулке) [Там же: 356], г. Коломна на реке Коломенке (раньше река называлась Коломна) [Там же: 159], г. Кашира — река Каширка [Там же: 145], н. п. Гжель на реке Гжелке [Там же: 73]; один из рабочих поселков во Владимирской области называется Мстёра. Название дано по реке Мстёра, которая сейчас именуется Мстёрка [Там же: 218]; г. Орёл - река Орлик (до

XVIII века река носила название Орёл [Там же: 247]. Город Лебедянь в Липецкой области получил свое название по реке Лебедянь (современное название - Лебедянка) [Там же: 184].

Топонимизация в данном случае проходила по одной и той же схеме: Nr => Ng; Nr > Nr + уменьшительный суффикс {-к-; -щ- и т. п.), где Nr -название реки; Ng - название города.

Итак, гидрографические термины проявляют активность в процессе онимизации. Это, возможно, объясняется тем, что водные объекты имели большое значение в судьбе народов, в частности, заселении данного региона и повседневной жизни. По мнению В.О. Ключевского, расселение народов шло по большим рекам: «По большим рекам, как главным торговым путям, сгущалось население, принимавшее наиболее деятельное участие в торговом движении, рано здесь завязавшемся; по ним возникали торговые средоточия, древнейшие русские города; ...Речными бассейнами направлялось географическое размещение населения, а этим размещением определялось политическое значение страны. Служа готовыми первобытными дорогами, речные бассейны своими разносторонними направлениями рассеивали население по своим ветвям. По этим бассейнам рано обозначились различные местные группы населения, племена, на которые древняя летопись делит русское славянство IX—X веков; по ним же сложились потом политические области, земли, на которые долго делилась страна...» [Ключевский 1911: 67— 68].

Историко-семантический подход к описанию гидрографической терминологии дает возможность показать весь комплекс значений и оттенков значений каждого из анализируемых терминов, позволяет проследить историю возникновения и отмирания значений, установить причины и хронологию семантических изменений и показать место каждого конкретного термина в процессе формирования языка русской географической науки. Такой подход дает возможность также определить место терминов в современном языке русской географической науки и в русском литературном языке. Учет

генетически первичной семантики слова (по времени фиксации в памятниках) и связанных с ней негидрографических значений способствует осмыслению особенностей позднейшего употребления слова в функции термина.

Существует несколько аспектов изучения гидрографической терминологии. Один предполагает анализ народной гидрографической терминологии, а другой — анализ научной гидрографической терминологии, как это сделано, например, в монографии Л.Л. Кутиной, где гидрографическая терминология рассмотрена в общем составе географической терминологии, и в некоторых других работах [Кутина 1964; Лукичева 1979]. Для нас наибольший интерес представляет первый аспект, поскольку народная гидрографическая терминология как система в историческом плане пока не изучена.

1.3. Изучение русской географической терминологии

Обращение к изучению географической терминологии объясняется тем, что данный тематический класс относится к древним пластам индоевропейской лексики, дающим богатый материал для сравнительно-исторического исследования.

В русском обществе интерес к географической терминологии возник давно. Уже в XVIII веке появляются научные труды В.Н. Татищева, И.Н. Болтина, «Словарь Академии Российской», в которых нашли отражение термины физической географии.

Внимание исследователей к изучению славянских географических апеллятивов объясняется несколькими причинами. Прежде всего это весьма древний и устойчивый слой лексики, позволяющий делать определенные выводы относительно локализации славянской прародины. Рассмотрение семантических изменений и словообразовательных моделей в системе одной лексико-сема^ической группы в нескольких родсхвеннь. языках позволяет по-новому рассмотреть этимологии некоторых слов или осветить историю развития их значений. Еще более важно исследование географической терминологии с точки зрения диалектного членения праславянского языка, уточнения межславянских языковых связей. В.В. Виноградов в своей работе «О

связях истории русского литературного языка с диалектологией» (1965) отмечал, что «роль живой народной речи и ее говоров была очень велика и в развитии научной и профессионально-технической русской терминологии. Язык исторической, <...> географической, общественно-политической литературы исстари обнаруживает свою связь с бытовыми и народно-областными выражениями» [Виноградов 1965: 211]. Эта мысль звучит и в исследованиях Н.И. Толстого, который отмечал, что каждый диалект обладает своей системой терминов. Первоначально народные географические термины именно к такого рода системам и принадлежали. И лишь со временем, при определенных условиях некоторые из них могут войти в терминологию географии в качестве терминов [Толстой 1966: 17]. Иными словами, диалектная лекиска является достоверным источником для определения значений географических терминов, встречающихся в памятниках письменности. «Диалекты дают основной материал для исследования семантических процессов, происходящих в сфере географической терминологии и во взаимодействующих с ней других терминологических сферах» [Толстой 1969: 14]. В связи с этим необходимым является изучение диалектных элементов в составе литературной лексики. В.В. Виноградов наметил два основных направления данной работы: 1) историко-географический анализ распространения диалектизмов, входивших на время в литературный язык или прочно ассимилированных им; 2) социально-исторический анализ путей движения разных диалектных слов в систему литературного языка и стилистических условий включения их в литературную норму [Виноградов 1965:215].

Большое значение в разработке теории системного подхода при лингвогеографическом изучении лексики говоров имели исследования лексико-семантических групп слов, семантических полей, типов лексических различий в диалектах русского языка. При этом в разработке вопроса о типах лексических различий важную роль сыграли материалы Диалектологического атласа. Его составители, рассматривая язык как систему, писали: «В настоящем атласе

делается попытка картографировать не произвольно оказавшиеся в поле зрения составителей факты языка, а языковые явления как элементы системы языка или, во всяком случае, в связи с системой языка» [АРНГ 1957: 8].

В наше время народные географические термины — также в поле зрения не только топонимистов и историков языка, но и диалектологов, в их трудах по лингвистической географии, диалектной лексикофафии и лексикологии. Ведется работа над созданием Лексического атласа русских народных говоров, задача которого - показать в пространственной проекции основные звенья словарного состава русских народных говоров, лексические и семантические различия в организации тематических и лексико-семантических групп слов, семантическую структуру слова, особенности диалектного словообразования (ЛАРНГ 1994). В частности, Программа Лексического атласа предусматривает ряд вопросов по народной географии и гидрографии (ландшафт: рельеф, почвы, водоемы): ЛСД 388 - СМ 529 [Программа 1994: 23].

Изучение русской географической терминологии имеет длительную историю, подробно рассмотренную в ряде работ Н.И. Толстого [Толстой 1967; 1969]. Интерес к лингвистическому аспекту изучения терминов географии заметно активизируется в 60-е — 70-е годы XX столетия, когда выходят в свет значительные исследования по славянской гидронимии и топонимии.

Работы географов по местной географической терминологии, в общем, достаточно далекие по своим задачам от основных проблем языкознания, отличающиеся, однако, полнотой и системностью описания, оказались чрезвычайно ценными для лингвистов. В 1959 году издается Словарь местных географических терминов Э. и В. Мурзаевых. В 1980 году вышел Четырехъязычный энциклопедический словарь терминов по физической географии И.С. Щукина.

В это же время издаются статьи, монографии, защишаются диссертации, посвященные вышеуказанной теме, отечественных и зарубежных ученых [Малько 1974; Мокиенко 1969; Мурзаев 1974; Невская 1977; Смолицкая 1969; 1972; 1974; Толстой 1972]. Пельзя не отметить и вышедший в 1970 году

топонимический сборник «Местные географические термины», вышедший в серии «Вопросы географии» [ВГ 1970]. В него вошли следующие статьи: Э.М. Мурзаев «Местные географические термины и их роль в топонимии»; Ю.А. Карпенко «Топонимы и географические термины (вопросы взаимосвязи)»; Н.И. Толстой «К проблеме изучения славянских местных географических терминов»; Н.В. Подольская «Народные географические термины в роли терминов научных»; Г.П. Бондарук «Местные географические термины и диалектология»; В.А. Жучкевич «Местные географические термины в топонимии Белоруссии» и т. д.

Необходимо отметить вклад в изучение славянской географической терминологии зарубежных ученых — исследования немецкого лингвиста Й. Шютца (J. Schtitz. Die geographiche Teraiinologie des Serbokroatischen. Berlin, 1957), словенского географа Бадюры (R. Badjura. Ljudska geografija. Terensko izrazoslovje. Ljubljana, 1953), немецкого исследователя Н. Нитше (P. Nitsche. Die geographische Terminologie des Polnischen. Koln; Graz: Bohlau, 1964).

Работа над изучением славянской географической терминологии ведется в основном в трех направлениях: 1) сбор местных географических терминов; 2) монографическое описание народной географической терминологии (или ее раздела) одного из славянских языков; 3) обобщение материала и решение теоретических проблем, касающихся данного лексического пласта. Сбор материала ведется параллельно с региональными топонимическим исследованиями. Примером монографического описания географической терминологии является вышеупомянутая работа Й. Шютца [Schiitz 1957], а также исследование по польским местным географическим названиям П. Нитше [Nitsche 1964]. Н.И. Толстой в статье «К проблеме изучения славянских местных географических терминов» [Толстой 1970: 48] дает отзыв о вышеупомянутых исследованиях, отмечая, что в наиболее известных монографиях по славянской географической терминологии — монографии Й. Шютца по сербохорватской и Н. Нитше по польским терминам — диалектные термины даются вперемешку с литературными и при этом почти никогда не

локализуются. Таким образом смешивается несколько систем - литературного языка и ряда диалектов и остается в забвении один из главных моментов -география географических терминов.

Для целей как теоретических, чисто лингвистических, так и для целей практических - упорядочения и пополнения научной терминологии, целесообразно раздельное рассмотрение литературной географической и диалектной географической терминологии. «Это достаточно очевидное положение можно было бы не подчеркивать, — пишет Н.И. Толстой в одной из своих работ, — если бы в практике изучения славянских географических терминов оно учитывалось и <...> разграничение [географических терминов] соблюдалось. К сожалению, в большинстве случаев дело обстоит не так» [Толстой 1970: 48].

Невнимание к географии слова, конкретнее — к географии географического термина, приводит к ряду смеш,ений и искажению наших представлений о диалектном членении славянских языков, о новых и древнейших межславянских и славяно-неславянских языковых контактах. По мнению Н.И. Толстого, «география слова, как заимствованного, так и "своего", не только одного слова, но и целых микрополей, нередко дает возможность установить этапы семантического развития слова или микрополя, восстановить его историю. Наконец, география слова, а особенно география географических терминов, дает возможность при параллельном обращении к физической географии установить, что в развитии словарного состава языка обусловлено экстралингвистическими, в данном случае географическими факторами, а что — факторами имманентными, внутрилингвистическими. В последнем случае при экспериментально-лингвогеографическом исследовании важен выбор географически однородной зоны, где были бы распространены диалекты одной языковой семьи» [Толстой 1970: 48—49].

Работа по словенской географической терминологии Р. Бадюры [Badjura 1925-1928] ставит целью дать материал для упорядочения литературной и научной терминологии. Нужно особо отметить важную в методологическом

отношении работу Ф. Безлая «Slovenska vodna imena» [Bezlaj 1956-1961], где последовательно проведен принцип использования данных топонимии для установления происхождения географических терминов, подчеркнута роль метафоры в образовании гидрографических терминов.

Работы по славянской географической терминологии обобщающего характера почти отсутствуют. Здесь можно отметить только серьезные семасиологические исследования Н.И. Толстого [Толстой 1963; 1966; 1967; 1969; 1972] и немецкого слависта Ю. Удольфа [Udolph 1979]. В монографии Толстого «Славянская географическая терминология» (1969) рассматриваются народные географические термины Полесья, сохранившие «в болотном и лесном праславянском колоритном крае архаическую семантику» [Толстой 1997: 8]. Монографию Ю. Удольфа «Исследование названий славянских рек и водоемов» высоко оценил X. Бирнбаум. Он назвал этот труд «крупным вкладом в изучение славянской гидронимики и, следовательно, предыстории славян». В работе рассматриваются гидрографические термины славянских языков, а также производные от них гидронимы. Отдельные разделы исследования посвящены словообразованию терминологической лекси1си и имен собственных. Ю. Удольф подчеркивает важность анализируемого материала для изучения ранней истории славян и их языка. Автор приходит к выводу о том, что местонахождение славянской прародины было в северных предгорьях Карпат, указывая приблизительное время их поселения - 500-й год н. э. Удольф рассматривает также миграции славян к востоку, западу и югу и анализирует соотношение славянских данных и «древнеевропейской» гидронимики. Автор ставит под сомнение существование балто-славянского этнического и языкового единства, признавая древние параллели развития и взаимные влияния [Бирнбаум 1986: 334].

Собственно гидрографическая терминология составляет значительную часть русской географической терминологии и обычно рассматривается исследователями в общем ряду с последней. Причем гидрографическая терминология, не будучи выделена в самостоятельную группу для

специального лингвистического анализа, стала объектом лишь лексикографического описания.

Как известно, термин и оним тесно связаны друг с другом. Связь местной географической терминологии с различного рода онимическими образованиями определяет значение и дополнительные преимущества ее изучения, т. к. отражение термина в соответствующем названии может быть, ввиду особой устойчивости онимов, свидетельством его древности; с другой стороны, определение состава местной географической терминологии является необходимым условием научного уровня ономастических разысканий.

Использование гидронимии, как и всей ономастической лексики, для реконструкции словарного состава языка обязано явлению онимизации. Сущность его состоит в том, что имена нарицательные в определенных условиях становятся именами собственными, названиями, иными словами, апеллятивы превращаются в онимы. Явление онимизации порождено основной функцией имени собственного — называния: «Вместо того, чтобы просто обозначать как все имена нарицательные, имя собственное называет» [Курилович 1962: 252]. Называя, имя собственное индивидуализирует лицо или предмет, вьщеляет его из ряда ему подобных, что ведет к утрате мотивированности названия и к развитию утрированной знаковости.

В языке различные группы лексики в разной степени проявляют склонность к онимизации, или обладают разным коэффициентом онимизации. Например, в отношении гидронимии бассейна Оки Г.Н. Смолицкая выделяет несколько групп лексики, которым свойственна высокая степень онимизации: «рельеф местности, старое и новое русла реки»; «заливы, пойменные озера, мысы, мели»; «излучины, рукава, протоки, места соединения потоков»; «речная и озерная растительность»; «особенности почвы берегов, дна»; «сооружения на реках» и др. группы.

Исследователи уделяют большое внимания каталогизации названий водных объектов и составлению словарей гидронимов. Наиболее известными в этом направлении являются такие исследования, как Список рек Днепровского

бассейна П.Л. Маштакова [Маштаков 1913]; Список рек бассейнов Днестра и Буга (Южного) [Маштаков 1917]; Материалы для областного водного словаря П.Л. Маштакова [Маштаков 1931]; Список рек Донского бассейна [Маштаков 1934]; Гидронимия бассейна Оки Г.П. Смолицкой [Смолицкая 1976]; Гидронимический словарь Посемья А.И. Ященко [Ященко 1974]. Это, безусловно, помогает лексикографическому описанию собственно гидрографической терминологии и ее лингвистическому изучению.

В составе восточнославянской гидрографической терминологии наиболее полно изучена украинская гидрографическая терминология, которая, например, стала предметом последовательных разысканий И.А. Дзендзелевского, рассмотревшего историю терминов исток, приток, устье и т. п., а также названия островов на реке [Дзендзел1вський 1965: 23-27; 1968: 61-68; 1979: 88]. Большой материал по украинской гидрографической терминологии (1800 терминов) собран, систематизирован и классифицирован в монографии М. Юрковского [Jurkowski 1971].

Интересные сведения по истории отдельных гидрографических терминов содержатся в диссертационных исследованиях, авторы которых рассматривают русскую географическую терминологию на материале определенного региона. Так, А.Н. Качалкин [Качалкин 1968] сделал важные выводы о терминах рассоха, проток, пролив, ерек и других на основании анализа донских документов XVII века и материалов современных донских говоров. В диссертации В.И. Хитровой, посвяпденной анализу диалектизмов в воронежских памятниках XVII — начала XVIII веков, рассмотрены гидрографические термины верховье, колодязь, ерек, плота и др. [Хитрова 1972]. В.И.Дьякова на лексическом материале письменных памятников и современных говоров проследила историю гидрографических терминов вершина, затон, проток и других в составе географической терминологии Воронежской области [Дьякова 1973].

Проблема диахронического изучения терминологической лексики решалась учеными на различном языковом материале: В.Н. Вакуров исследовал

терминологию рыболовного промысла в русском языке на материале деловых памятников XIV-XV веков [Вакуров 1959]; Б.Л. Богородский занимался изучением русской судоходной терминологии в историческом аспекте [Богородский 1964]; О.Н. Трубачев рассматривал ремесленную терминологию в славянских языках с точки зрения ее этимологии и опыта групповой реконструкции [Трубачев 1966]; Т.Я. Романова занималась анализом наименований мер длины в русском языке [Романова 1975]; Е.Н. Полякова исследовала собственно географическую терминологию на материале лексики пермских памятников XVII века [Полякова 1972; Материалы 1972] и т. д. Диахронический анализ гидрографической терминологии, позволяющий установить основные этапы как в развитии данной терминологической системы, так и в эволюции отдельных гидрографических терминов, был произведен в исследовании А.В. Барандеева [Барандеев 1980]. Подобный подход имеет немаловажное значение потому, что способствует выявлению и показу в пространственной проекции не только существенных элементов словарного состава говоров в их современном состоянии, но и реликтов лексических систем и их эволюции.

Ряд исследователей подходят к решению терминологических проблем с позиций описания синхронного среза, что, впрочем, достаточно аргументировано современными задачами классификации и стандартизации различных апеллятивных систем.

Выбор русской гидрографической терминологии как основного объекта данного историко-лексикологического исследования не случаен. Многие слова, ставшие в эпоху формирования языка русской географической науки (конец XVII— начало XVIII веков) гидрографическими терминами, принадлежат к древнейшему лексическому пласту праславянского (общеславянского) языка: они появились еще в дописьменную эпоху. Н.И. Толстой отмечал, что интерес к славянской географической терминологии возник давно, почти одновременно с первыми опытами установить и осмыслить родственные связи различных славянских «наречий». Этот интерес был вызван масштабной целью: полнее

собрать и научно освоить богатый исторический и диалектный фонд славянской лексики, способный служить одним из источников изучения и познания славянских «древностей» — древней славянской духовной и материальной культуры [Толстой 1969: 54]. Древнерусская гидрографическая терминология нуждается в тщательном историческом исследовании еще и потому, что впоследствии, в XIV—XV веках, в эпоху формирования русского, украинского и белорусского языков она дала начало научным гидрографическим терминологиям данных языков.

Изучение гидрографической терминологии в составе общей географической терминологии представляется крайне важным при решении проблем древнейших исторических судеб того или иного народа, его языка, процессов миграции и колонизации. Водные источники, озера, реки, моря, являясь древнейшими путями сообщения и торговли, всегда играли значительную роль в жизни этноса. О.Н. Трубачев в своей книге «В поисках единства» говорит о предпочтительности водных путей на Руси и «гидрографическом» во многом рисунке ее истории [Трубачев 1992: 157].

Если учесть также, что гидрографические объекты, как правило, хронологически устойчивы и сохраняются веками, то необходимость изучения гидрографической терминологии трудно переоценить. Важно и другое: процесс номинации гидрографического обьекта закреплен в языке. Историко-семантический анализ данного процесса способствует реконструкции древних представлений человека об окружающем мире.

Географические термины, в том числе и термины гидрографии, играют исключительно важную роль в топонимии, формируя большое количество топонимов и гидронимов. Особого внимания заслуживает тот факт, что многие из географических терминов сохранились к настоящему времени только в топонимии. В ряде случаев термин выступает в качестве ключевого слова в названии - лишь это помогает с достаточной точностью установить этимологию и семантику географического названия. Отмеченные

обстоятельства обусловили большой интерес к изучению географической терминологии [«Местные географические термины в топонимии» 1966 и др.].

Место гидрографической терминологии в общей системе географической терминологии определяется рядом немаловажных обстоятельств. Гидрографическая терминология, наряду с ремесленной, пастушеской, метрологической и другими терминологическими группами занимает специфическое положение среди прочих терминологий в силу своего народного происхождения и бытования, что послужило длительному сохранению терминологической синонимии — явления крайне нежелательного по современным терминоведческим представлениям. Гидрографическая терминология как система наименее замкнута по своему составу. Исследователями выявлены достаточно регулярные исторические проникновения и взаимопроникновения между терминологиями: гидрографической, анатомической и орографической {горло 'узкий речной пролив' - горло 'передняя часть шеи' - горло 'ушелье, горный проход'); гидрографической и орографической {колодезь 'водоем, пруд, приток'); гидрографической и медицинской {проток 'рукав реки' — проток 'канал в организме'и др. [Толстой 1969: 246; Мурзаев 1974: 134-135].

Историческое изучение гидрографической терминологии осложняется некоторыми обстоятельствами. Во-первых, граница между термином и гидронимом в ряде случаев оказывается зыбкой и условной, причем для древнейшей эпохи соотношение между термином и названием представляется не до конца выясненным. Так, например, входит ли термин в состав названия как родовое обозначение гидрографического объекта или же он в результате переосмысления уже перестал быть термином и превратился в компонент названия? Ср. термин верх и название Попов верх; Оладьинский верх в «Писцовых книгах Московского государства XVI—XVII вв.». Орфография современного русского языка в целом нашла способ определить, поясняет ли географический термин род объекта (тогда термин пишется со строчной буквы: Старинный колодезь [ПКМГII - Орл.: 1072], Серебряный колодезь [ПКМГII -

Орл.: 1032]) или он употреблен в составе названия условно и не отражает географической специфики объекта (тогда этот «ложный» термин пишется с прописной буквы: речка Колодезь Мерзлый [ПКМГ II — Тул.: 1195], речка Колодезь Гремяч1й [ПКМГ II - Орл.: 932], речка Ржавецъ [ПКМГ II - Орл.: 879, 880]). Однако есть и исключения, например, ручей Тойный верх [ПКМГ II -Орл.: 868] - лексема верх в данном сл)^чае входит в состав названия, но пишется со строчной буквы. Определение характера термина в подобных случаях бывает крайне затруднительно.

Во-вторых, изучение гидрографической терминологии осложняется проявлением определенной топонимической закономерности: переход номенклатурного нарицательного термина в географическое название {каракум— Каракумы, гобъ — Гоби) и напротив, превращение названия в термин(ороним Бескиды — укр. бескиды — 'утес, гора, крутой склон'; Памир — памиры — 'плоские высокогорья') [Мурзаев 1960: 71—72; Карпенко 1966: 6-9]. Ср. также Дунай — укр. дунай — 'поток, разлив реки'; Прут — рум. prut — 'проточная вода'.

В-третьих, при историко-лексикологическом анализе русской гидрографической терминологии возникают проблемы, связанные с классификацией терминов гидрографии и обусловленные отмеченными выше специфическими особенностями гидрографической терминологии. Затрудняют классификацию терминов по гидрографическим признакам и метонимические переносы, например, колодязь не только 'родник, источник', но и 'ручей, река, вытекающая из родника'.

Обращаясь к историко-лексикологическому рассмотрению малоизученного в русском языке лексического пласта — гидрографической терминологии, представленной в памятниках XVI—XVII веков, необходимо заметить следующее. Понятие «терминологическое употребление слова» для памятников XVI-XVII веков в некоторой степени условно, поскольку МГТ отличается от современного строго научного понятия «гидрографический термин» своей широтой и вариативностью. Однако, учитывая, что русская

гидрографическая терминология — это естественио сложившаяся терминология, возникшая на специфически народной основе, мы вслед за П.Я. Черных считаем, что для древнерусской энохи употребление понятия «гидрографический термин» вполне допустимо, поскольку «номинативная предметная лексика в сущности является терминологической лексикой» [Черных 1956: 22].

Наиболее щедрым и достоверным источником для определения возможных значений географической и, в частности, гидрографической терминологии, наряду со словарями, является диалектная лексика. Диалекты дают основной материал для исследования семантических процессов, происходящих в сфере географической терминологии и во взаимодействующих с ней других терминологических сферах. Они во многих случаях дают нам примеры специфического, неизвестного литературным языкам семантического развития отдельных терминов. В диалектах может встречаться ряд терминов (лексем), вовсе отсутствующих в литературных языках. Диалектный материал является основой всякого лингвогеографического исследования, а семантика слова (термина) нередко оказывается в прямой зависимости от его географии. Известны случаи, когда историческая последовательность семантических сдвигов, или звеньев, соответствует последовательности их территориального распространения или оказывается действенным давно установленное положение, по которому обычно архаизмы лучше сохраняются в окраинных зонах, в гористых и болотистых районах (прямая зависимость лингвистического ландшафта от экстралингвистической ситуации). В определении географии географического термина огромную помощь оказывают областные словари, а также лингвистические атласы.

В плане исторического изучения географической, в том числе и гидрографической, терминологии хорошим подспорьем являются исторические и этимологические словари славянских языков. Обращение к таким лексикографическим трудам, как словарь И.И. Срезневского, Словарь русского языка XI-XVII веков, словари Г.Е. Кочина, Е.К. Тимченко и др., убеждает

исследователя в том, как много географических терминов содержится в древних славянских памятниках.

1.4. Общая характеристика междуречья Оки и Дона

Такой значительный гидрографический комплекс, как междуречье Оки и Дона, является богатым источником сведений по истории славян - их языка, культуры, быта, этнических особенностей.

Имеющиеся исследования по субстратной топонимии Среднего Поочья, а также археологические данные позволяют предполагать финно-угорский, балтийский характер древних языковых отношений в Поочье. Кроме того. Окская топонимия может содержать и тюркские элементы, так как на протяжении нескольких столетий в зоне лесостепи происходили тесные контакты местного населения с тюркоязычными кочевыми племенами. Междуречье Оки и Дона, по мнению многих ученых (историков, археологов), является регионом вятичей, в силу чего «в самый канун нашей истории <...> принимало разные потоки славянской цивилизации» [Монгайт 1961: 66]. Археолог В.В. Седов считает, что славянское население появилось в бассейне Оки, особенно в ее верховьях, в VIII - IX веках, и говорит о многоактности славянского освоения Восточно-Европейской равнины [Седов 1982: 7]. Академик О.Н. Трубачев в своей последней работе о переселении славян [Трубачев 2000] определяет основные этапы данного процесса относительно междуречья Оки - Дона: «среднеднепровские славяне, славяне-вятичи со своего более отдаленного юго-запада и донские славяне, оказавшиеся <.. .> на верхнем Дону в свою очередь в результате каких-то переселений». В верховьях Оки, по мысли О.Н. Трубачева, и было положено начало позднейшей области вятичей, ибо ядром вятичей называют «верхнеокскую группировку славян, относимую археологически к VIII - X векам». В Поочье вятичи столкнулись с кочевыми, степными народами (на юге) и поэтому стали передвигаться на север, входя в контакт с финноязычным населением [Трубачев 2000], что нашло отражение в гидронимии данного региона. «Поочье - это сложный многослойный гидронимический ландшафт, включающий в свой состав не

только русскую, но и шире - славянскую гидронимию балтийского, угро-финского и тюркского происхождения [Смолицкая 1988: 3].

По мнению А.Л. Монгайта, верхнедонских (борщевских) славян V-X веков, мигрировавших в массовом порядке на среднюю Оку в X веке, также правомерно считать вятичами [Монгайт 1961]. Более того, археологи считают, что существует два центра вятичей: Донской и Рязанский (Окский). В некоторых летописях вятичи уже отождествляются с рязанцами. «Вся известная нам рязанская «областная» территория по составу славянского населения была вятической [Насонов 1951: 213]. Диалектологи связывают идею лингвистического центра сареалом распространения аканья. А.И. Соболевский обозначил «сильно акающий центр», охватывающий Орловскую, Калужскую, Тульскую, Рязанскую, Тамбовскую, Курскую, Воронежскую губернии [Котков 1970: 27]. В этой связи О.Н. Трубачев, опираясь на данные ономастики, указывает на Окско-Донской водораздел с его «скоплением удивительно архаичных славянских гидронимов: Снова, Калитва, Идолга, Щигор, Иловай, Излегоща, Толотый [Трубачев 2000]. В.В. Седов связывает архаическую славянскую гидронимию, выявленную О.Н. Трубачевым на днепровском побережье и на Дону, с волынцевской и роменско-борщевской, т. е. вятическими археологическими культурами.

Интенсивное освоение славянами Правобережного Поочья большинство ученых относит ко времени не ранее XI века, и оно совпадает с периодом формирования Рязанского княжества, достигшего своего расцвета во второй половине XII века.

Природные богатства, в том числе черноземные земли в бассейне Прони, выгодное расположение (важные торговые пути, проходящие через Рязанский край), привлекали обширный поток славян, который части ассимилировал, но главным образом оттеснил мордовские племена [Монгайт 1961: 87,134].

А.Н. Насонов считает, что междуречье Оки, Прони и Осётра и верховье р. Воронеж к концу XII — началу XIII веков были рязанской территорией. Затем, согласно точке зрения Насонова, рязанские владения достигли р. Сосны

в бассейне верхнего Дона, восточный рубеж не доходил до р. Цны и р. Мокши [Насонов 1951: 200—213].

Автор высказывает мнение о том, что верховья Дона были до XIV века заселены, хотя и нет точных данных о принадлежности их к Рязанской земле [Там же: 211—^212]. В связи с этим Ю.П.Чумакова приводит интересное сообщение о царской грамоте 1674 года по челобитью Богословского монастыря — одного из древнейших в Рязанской епархии: «Об отыскании и отмежевании старинной того монастыря земли слугами и рыбными ловлями на р. Дону от г. Донкова» [Чумакова 1992: 23].

В физико-географическом отношении исследуемая территория — место водораздела Оки и Дона. Основная часть гидрообъектов ареала относится к Окскому бассейну, ряд рек — к бассейну Дона. Особенностью гидросистемы ареала является большое количество мелких водных объектов с заболоченным или пересыхающим руслом, что свидетельствует о нестабильном водном балансе Окско-Донского междуречья.

Согласно исследованиям по диалектному членению русского языка, изучаемая территория междуречья Оки и Дона - это область распространения Южного наречия: рязанских, тамбовских, воронежских, курских, орловских, тульских, елецких говоров. В верхнем течении Оки распространены говоры Курско-Орловской группы Южного наречия, а в бассейнах левых притоков Оки- Жиздры и Угры - говоры Западной, Верхне-Днепровской и Верхне-Деснинской групп Южного наречия, а также «межзональные» (переходные) говоры от этих групп к Курско-Орловской группе. В верховьях правых притоков Оки - Упы, Черепети, Вашаны с выходом на левобережье по линии Медынь - Коломна распространены говоры Тульской группы Южного наречия. Пиже — по среднему течению Оки, преимущественно правобережному до бассейна Цны- территория распространения говоров Восточной (Рязанской) группы Южного наречия. По среднему левобережному и по всему нижнему Поочью — разные типы среднерусских говоров с характерными аканьем и оканьем (см. Приложение 1).

Окско-Донская равнина представляет собой сложный, многослойный гидрографический комплекс, отражением которого является народная гидрографическая терминология: не только славянская, но и отчасти тюркская -и гидронимия: не только славянская, но и балтийская и угро-финская, что представляет исключительно ценный, иногда уникальный материал о характере взаимодействия различных этносов, о славянской прародине, истории заселения славянами данной территории, истории древнерусского языка.

1.5. Писцовые книги XVI-XVII веков как источиик гидрографической

терминологии

Большое значение для исторического изучения речной гидрографической терминологии русского языка имеет анализ апеллятивной и топонимической лексики Писцовых книг XVI-XVII веков.

Как известно, чем древнее источник, тем ближе к первоначальной форме отражен в нем топоним (или гидроним). В Писцовых книгах XVI-XVII веков название населенного пункта или водного источника точнее, чем в «Списках населенных мест Российской империи», составленных в XVIII-XIX веках. Паибольшую информацию лингво-исторического характера дает топоним, извлеченный из наиболее древнего источника (памятника письменности), скорректированный современной - диалектной и разговорно-литературной — устной формой.

В этом плане большую ценность представляют Писцовые книги XVI-XVII вв. В них содержатся данные о переписи населенных пунктов того времени с указанием имени, прозвища или фамилии владельца, а также границы пахотных и земельных угодий, и сами угодья, принадлежаш;ие ему. Очень часто эти угодья (пашни, леса, места рыбной ловли, охоты) приведены с их названиями. Анализ гидрографической терминологии данных памятников показывает, что практически каждый термин, обозначающий водный объект, в числе своих значений имеет значения 'угодье' и 'водный объект, служащий ориентиром'. К примеру, в «Писцовых книгах Рязанского края» при описании

владений одного из монастырей дается перечень угодий, в числе которых затон и озеро с истоком:

«Да къ селу жъ угодья озеро Санъ съ истокомъ, истокъ вышелъ... а противъ истоку владычнихъ двЬ тони въ ptKt, да озеро глухое Внегодъ... озеро Лукое глухое, а в немъ... тица, караси, моклецъ, моль...» [ПКРК I, вып. 2: 453].

В Писцовых книгах речь в основном идет о межевании земель, и ориентиром в его описании часто служат гидрографические объекты. В этом случае термины, их обозначающие, употребляются с предлогами от и до, к и до, с и до:

«...да отъ борозды подл'Ь Конищевскую пашню прямо на лоскъ к Трубежу къ устью рЬки Павловой, да отъ устья отъ Павловского внизъ по Трубежу по Спаской водочерпъ» [ШСРК I, вып. 2: 719]; «А колодезь истокомъ внизъ до колодезя, а колодезь вотчиной д. Рошка; а отъ колодезя внизъ до Кутневского врага» [ПКРК I, вып. 2: 755].

Этот факт еще раз доказывает важность водных объектов и говорит о роли, которую они играли в жизни людей.

Ценность топонимического материала Писцовых книг в первую очередь заключается в том, что он записывался по местному произношению или в соответствии с орфографическими нормами того времени. Именно поэтому Писцовые книги дают богатый вариативный материал. Наличие нескольких вариантов одного топонима предоставляет исследователю дополнительную возможность «разгадать» топоним, выявить его прототип — имя нарицательное. В настоящее время далеко не все Писцовые книги изданы, большая часть из них находится в рукописном собрании Российского государственного архива древних актов. Среди изданных большой интерес представляют «Писцовые книги Московского государства XV—XVII вв.». Разнообразны по содержанию «Писцовые книги Рязанского края». В них включены платежные, приправочные книги, писцовые выписи, сотные грамоты и другие документы XVI—XVII веков. Опубликованные писцовые книги XVI-XVII веков представляют достаточно

топонимического и гидрографического материала, чтобы описать его с позиции синхронного среза.

Л.В. Щерба, обосновывая идею создания исторического словаря как итога
исторического изучения лексики, придавал исключительно большое значение
историко-семантическому подходу к слову. Он писал: «Историческим в полном
смысле этого термина был бы такой словарь, который давал бы историю всех
слов на протяжении определенного отрезка времени, начиная с той или иной
определенной даты или эпохи, причем указывалось бы не только
возникновение новых слов и новых значений, но и их отмирание, а также их
видоизменение» [Щерба 1940: 117]. Идеи Л.В. Щербы относительно описания
истории слова являются ценными и при историко-лингвистическом изучении
гидрографической терминологии. Кроме того, при диахроническом подходе к
гидрографической терминологии целесообразно использовать

распространенное в современных историко-лексикологических исследованиях рассмотрение лексики по тематическим группам с выделением внутри них отдельных семантических групп.

1.6. Выводы по 1-й главе

I. Гидрографическая терминология изучается, как правило, в составе географической и не выделяется в особую группу, однако историко-лексикологические разыскания в области изучения гидрографической терминологии позволяют выделить ее основные признаки, которые конституируют как специальный объект лингвистического описания:

1. Местные гидрографические термины служат для обозначения
различных водных объектов {колодезь, верховье и т. д.).

2. МГТ, обозначающие различные виды водных объектов, обладают
высокой степенью онимизации.

3. При онимизации МГТ использз^ют различные словообразовательные
средства, свойственные другим лексическим группам русского языка. При этом
наблюдается определенная закономерность тогда, когда МГТ онимизируется и
трансонимизируется, т. е. образует название водного объекта (например, реки)

и аналогичное название населенного пункта на этой реке. Название реки в этом случае приобретает уменьшительную форму: г. Лебедянь - р. Лебедянка; р. Дон, г. Донков, г. Донок; г. Коломна - р. Коломенка и др.

4. МГТ «проживает долгую жизнь» и в связи с этим содержат в себе большую культурно-историческую информацию об освоении значительной территории, о жизни народа истории его языка.

П. Употребление в современном русском языке отдельных гидрографических терминов также и в негидрографическом значении (ср. устье скважины, печи, истоки победы и др.) определяется устойчивостью метонимической связи гидрографической и негидрографической семантики.

III. Система народной (местной) гидрографической терминологии первоначально складывалась, как и некоторые другие терминосистемы (например, метрологическая), стихийно. Она была наименее подвержена нормализующему воздействию литературного языка, что обусловлено ее народным происхождением и диалектным бытованием и выражается в длительном сохранении терминологической синонимии в национальном русском языке ('начало реки' - исток, верховье, вершина) — явлении, крайне нежелательном по современным терминоведческим представлениям.

Глава II. Гидрографическая термииология

междуречья Оки и Дона (лексико-семаитический и историко-лиигвистический анализ)

2.1. Термины, обозначающие нрнтоки

На изучаемой нами территории выделяется тематическая группа «термины, обозначающие притоки», представленные такими терминами, как колодезь I колодязь I колодец, рэюавец, плота, проток I протока, ручей, поток, ключ.

2А_Л, Колодезь / колодязь

На территории бассейнов Оки и Дона, по данным памятников письменности XVI—^XVII веков, достаточно часто встречается гидрографический термин колодезь в значениях 'водоем', 'пруд', 'приток'. В Писцовых книгах Московского государства XVI—XVII веков (Коломенский уезд) и Писцовых книгах Рязанского края:

«За Кузмою МотвЬевымъ сыномъ Наинарова, а прежъ того въ помЬстьЬ было за Захарьемъ за Шапиловымъ: слц. Колюпаново, у колодезя, а въ немъ дв. помЬщиковъ Кузминъ, да 2 дв. дЪловыхъ людей» [П1СМГ I - Кол.: 502].

Случаи употребления лексемы колодезь в междуречье Оки и Дона можно дифференцировать следующим образом:

а) самостоятельное употребление термина:

«...к д^б^ а на нем грани а от д^ба х ко|лодезю а от д^ба к д\?б^ ж л^ко|ватомУ а на нем грань а от д^ба | лЬсом к д^бУ...» [ПРП: 107]; «...да х ко|лодезю к верхнему да от верхьнего колодезга вниз по врашку | на ивку да налева через вражек против ивки на берегу» [ПРП: 76]; «...слц. Колюпаново, у колодезя, а въ немъ дв. пом'Ьщиковъ Кузминъ, да 2 дв. дЬловыхъ людей...» [ПКМГ I — Кол.: 502]; «на низъ рЬчкою что ис колодезе течеть к дУб\? | ко агорЬломУ к великом^ и (ОТ тог д^ба межею верхь по \?зко|мУ крю по код мЬста мене

прежний архимадриты желова|ли а что юлындинци и м^хинци паш^ть землю» [ПРП: 19].

Термин колодезь, помимо своего гидрографического значения ('водоем,

пруд, приток'), имеет и добавочное, оттеночное значение 'ориентир', что

подчеркивает важность гидрографического объекта в процессе межевания

земель. Данный факт нашел отражение и в синтаксисе представленных

конструкций: в этом случае термин употребляется с предлогами от, к, до, у.

«А колодезь истокомъ внизь до колодезя, а колодезь вотчинной д. Рошка; а

отъ колодезя внизъ до Кутневского врага» [ПКРКI, вын. 2: 755]; «(от

федоровских I нивиць что пашуть на манастырь выша моего села да о)т т^х |

манастырьских нивиц внизь... Боанов\? колодезю да сот БоАнова колодезА на

низь р'Ьчкою» [ПРП: 19].

б) употребление термина в составе словосочетания с именем собственным:

«С. Бобанино, на Ждомиров'Ь колодез'^Ь, а вь с. церк. Екатерина Христова мученица, на царя и великого князя землЬ, а у церкви во дв. попь, да 2 м^Ьста церковныхъ» [ШСМГ II - Тул.: 1213]; «За Безсономь за Лихокостовымъ старая его помЬстье пуст., что былъ поч. Огаеоновской, на рчк. на Опочк'Ь, да пуст., что былъ поч., на Столбищев'Ь колодез'^Ь, а Опойково тожъ, а въ нихъ 2 мЬста дворов» [ПКМГ II - Тул.: 1197].

Интересной и небесспорной является история нроисхождения данного гидрографического термина.

В словаре М. Фасмера представлены три версии происхождения русской лексемы колодезь, которой соответствуют древнерусская колодязь (Лаврент. летопись), укр. колодязь, ст.-слав. wiadASb, болг. кладенец, сербохорват. кладенац, словен. kladendc. Согласно первой этимологии, данное слово заимствовано из древнегерм. (гот.) *kaldmg - от kaldion (откуда фин. каШо 'источник'), др.-исл. kelda ' источник' - к гот. kalds 'холодный', с помощью суффикса -ец- {-ъсь) или под влиянием ц.-слав. студенъцъ. Ср. шв. местное

название Kallinge от kalla, датск. kilde 'источник', фин.-шв. Kalding. Данной точки зрения придерживается и автор этимологического словаря.

Согласно второй точке зрения, исходным для слова колодезь является существительное колода. М. Фасмер считает эту этимологию неубедительной ввиду наличия суффикса — q^dzb — и обилия названия рек, в основе которых лежит лексема колодец: «Последнее говорит скорее о первоначальности значения "источник", а не "колодец с деревянным срубом"» [Фасмер II: 293].

В качестве третьей точки зрения М. Фасмер приводит версию Брандта, считающего, что *xoldqdzb (от холод) является праформой лексемы колодезь, преобразованной от колода. Автор Словаря скептически относится к этой версии, называя ее «невероятной» [Фасмер II: 293].

М. Энриэтти в одной из статей 1973 г, высказал мысль о том, что «трудно найти определенный германский источник для *коЫескь 'колодец, источник'» [Бирнбаум 1986: 333].

Еще раньше В. Кипарский выступил в защиту исконно славянского происхождения данного слова (от существительного колода) [Фасмер 1996 II: 293].

В современных отечественных этимологических словарях русского языка отдается предпочтение славянскому этимону. «Вероятно, следствие переделки и переосмысления др.-рус. колодязь при ст.-сл. кладА5ь... по причине сближения с колода в знач. "водопойная колода"..., т. е. колода, выдолбленная наподобие желоба на водопое у ключа, источника и т. п. или просто выдолбленная колода над ямой с питьевой водой» [Черных I: 413; см. также: Шанский, Боброва 1994: 139].

Ю. Удольф ставит под сомнение версию о древнегерманском происхождении термина [Udolph 1979: 405].

В.А. Никонов в статье «Ручей-ключ-колодезь—криница-родник» задается вопросом, не обозначалось ли словом колода первоначально не бревно, а какой-то вид или существенное свойство водных источников. Если это так, то становится ясным постоянное название ^QK Колодой [Никонов 1961: 2].

Никонов выдвигает версию о том, что первоначальным значение основы колод - kold было 'холод, лед'. Отсюда, по мнению автора, происходит глагол заколодеть (ш,ека заколодела), колоткий (замерзшая грязь на дороге), ошибочно возводимые к существительному колода 'бревно'. Таким образом, не водный источник получил свое название от слова колода 'бревно' (через звено «сруб»), а наоборот, слово колода через звено «выдолбленное бревно для водопоя» могло произойти от названия водного источника.

В начале двадцатого века по всему Среднему Поволжью слово колода означало чаще всего выдолбленное бревно для водопоя скота и птицы. Слово калда использовалось как название загона для скота вокруг водопоя. В Сибири и на Севере калтус — «топкое место, болото, поросшее мелким березняком».

Колодец — производное от колода, однако с исходным значением не 'бревно', а близким к КаШ. И КаШ, и колода восходят к обшему источнику, языку-субстрату, распространенному когда-то в северной половине Восточной Европы. Славянские языки имеют слова того же значения с корнем -студ-[Никонов 1961: 7]. В связи с этим понятно, почему так часто колодезь сопровождается эпитетом студеный или заменяется словами студенец, студня: это застывший перевод. К примеру, на территории бассейна Оки, по данным Г.П. Смолицкой, встречаются такие названия, как Студенец колодезь. Студеный колодезь [Смолицкая 1976].

Итак, по мнению современных исследователей, лексема колодезь образована от слова колода при помощи суффикса -qdzb-.

Сложность подобного толкования состоит в том, что суффикс -^dzb-(ст.-сл. аэ-ь) в праславянском и старославянском языках не был продуктивным, в отличие от суффикса -ik- (ст.-сл. ьц-ь) [Вайан 1952: 232].

В старославянском языке известны слова с суффиксом -фгъ-_^ однако они обозначают либо лиц (кънаэь) [СтСл 1994: 301], либо предметы (п'кнАэь — 'монета, динарий') [Там же: 560]. Обращает на себя внимание, что исторические словари (древнерусского, старославянского, церковнославянского языков) единодушно в качестве первого значения выделяют у слова

колодазь 'источник, родник', подтверждаемое множеством примеров употребления его как в памятниках церковной письменности, так и в летописях.

В Словаре старославянского языка данное слово стоит в синонимическом ряду нстомьник!», стоудбН1>ць, ровеникъ. у существительного стоуденьць второе значение 'пропасть, яма' [Там же: 631].

В этом же значении в Зографском евангелии употреблено слово кладезь [Там же: 631]. Синоним ровбннкъ, очевидно, образован от глагола рыти в значении 'рвать, терзать' [Там же: 586]. Аналогичную картину видим и в словарях древнерусского языка.

На наш взгляд, парадиплатически рассматриваемые существительные-синонимы содержат сему 'то, что вырыто'. Подтверждение этому находим как в библейских текстах, так и в народных представлениях. Среди многочисленных употреблений синонимов с данным значением особенно показателен пример из Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсиса) - Апок. IX, 1—2. Характерно, что славянскому сочетанию ст^денбцт» Бездны в русском Синодальном переводе Библии соответствует кладезь бездны. Согласно толкованию, «самое наименоваьше бездны есть указание на преисподнюю, где осуждены пребывать злые духи. Бездну, таким образом, нужно отличать от ада и от геенны, места страданий умерших. Бездна есть местопребывание демонов, где они заключены и как бы заперты на ключ, то есть лишены свободы действия. По действию Промысла Божия (павшая звезда) эта темница отпирается, и то, что находится внутри бездны через колодезь, соединяюпщй бездну с поверхностью земли, получает возможность появиться над землею» [Лопухин 1992: 56].

В Полном церковнославянском словаре прот. Г. Дьяченко слово (греч. di(t)QVTO ) истолковано как 'прокапывание, поток, канал'

[Дьяченко 1993:251].

По народным верованиям, славяне-язычники использовали колодец в обрядах вызывания дождя, умывания, обливания и т. п. Это говорит о том, что колодец «из-за связи с водой и подземельем осмысляется как пограничное

пространство, путь в ирий и канал связи с потусторонним миром» [Валенцова, Виноградова 1995: 536]. Данные факты подтверждают предположение, что исконно колодезь имел сему 'то, что вырыто' и, может быть, 'то, что служит

* соединению'. Др.-рус. существительное колода, ст.-сл. и ц.-сл. клада, также

содержали данную сему, поскольку все исторические словари приводят в качестве одного из значений значение 'выдолбленное бревно, дерево'.

Следует иметь в виду также экстралингвистический фактор быта древних славян. «Материальная культура славян носит ярковыраженный "деревянный" характер. Роль дерева, древесины в хозяйственной деятельности славянина, обусловленная оседлостью и нахождением в умеренной климатической зоне, богатой лесом, столь велика, что может считаться определяющей для развития как большинства сторон внешней, так и многих сторон внутренней, духовной жизни человека, принадлежащего славянскому племени», - читаем в работе А.Ф. Журавлева «Материальная культура древних славян по данным праславянской лексики» [Журавлев 1996: 132]. Автор

•' отмечает также, что одной из техник обработки дерева у славян было

долбление [Там же: 133]. Таким образом, считаем обоснованным предполжить, что слова колодезь (колодязь) и колода являются однокоренными. Словарь русских народных говоров дает слову колода 48 толкований [СРНГ XIV: 151—154]. Приведем лишь некоторые: 1. колода 'ствол старого дерева, гниющего на дне озера'(общерусское распространение); 2. устойчивое словосочетание колода водоплавная - 'гнилое дерево'; 3. однокоренное слово к:олодчм;с — 'упавшее дерево', 'гниющее дерево', 'срубленное, но оставленное на земле, дерево', 'место в реке, где дно загромождено старым валежником, занесено илом' [Там же: 154]; 4. колодняк - 'то же, что и колодчик';

*' 5. колодный — в сочетаниях колодное пчеловодство, колодный улей —

долбленный из дерева улей — колода [Там же: 160]. Словарь дает толкование и лексемам колодезь, колодесь: 1. 'колодец'; 2. 'слияние многих ключей в один ручей, впадающий в реку'; 3. 'род погреба', 'дымоход', 'ямка', 'у коровы ямка под ребрами' [Там же: 155].

Лексема колодец, согласно данному Словарю, также полисемантична:
1. 'источник, родник, ключ' [Там же: 155]; 2. 'яма'; 3. 'незаросший травой
провал в болоте, заполенный водой, окно'; 4. 'сруб'; 5. 'углубления в
#^{^} голландских печах, служащие для удержания тепла'; 6. 'молочные протоки в

вымени коровы' [Там же: 156]. Анализ семантической структуры многозначного диалектного слова колодезь, колодесь приводит к выводу о том, что в составе всех этих значений имеется общая сема 'углубление', 'то, что вырыто, прокопано'.

В Этимологическом словаре П.Я. Черных лексема колоть определяется как восходящая к общеславянскому *коШ 'ударять, бить, раскалывать' и т. д. [Черных I: 414].

А. Мейе полагал, что русское слово колодезь является результатом контаминации русского колодец с заимствованным из старославянского клАдазь (<— герм. *kaldmg) [Там же: 413].

Анализируя названия древнерусского города Коломыя (Ивано-
*' Франковская обл. на р. Прут), исследователь В.П. Нерознак отмечает, что

лексема коломия сближается по значению с украинским диалектным коломийи 'заполненные водой глубокие выбоины дороги', коломия 'глубокий ухаб, наполненный водой'. Семантически к термину коломыя близки и украинские диалектные колобан, колобаня 'яма с водой' [Перознак 1983: 91].

Проблематичной остается интерпретация финальной части слова, которая легко объясняется праславянским заимствованием из германского *ing > АЭ-ь.. Однако возможно найти черты сходства и со славянским корнем *dqg-a, представленным в восточно- и южнославянских говорах рядом слов: в.-русск., сев.-зап. дяга 'кожаный пояс, ремень', псков. дяглый 'сильный', укр. дяга 'здоровенное, большое' [Толстой 1997: 304]. Толстой считал, что для *dqg-a однокоренным является слово *dQg-a 'дуга'. Для данного существительного

Н.И. Толстой выделял изоглоссу со значением 'пояс'.

Таким образом, слово колодязь / колодезь, возможно, сложное, содержащее два корня: коло + даЗ-ь и происходит не от существительного

колода, а непосредственно от его этимона - глагола '^'kolti 'бить, ударять'. Поэтому, существительное колодязъ / колодезь совмещает в себе две семы: 'то, что вырыто, выбито' и 'то, что оноясывает', которые в совоьсупности могли давать значение 'вырытое нечто опоясанное, круглое' —> 'вырытая яма',

В русском языке имеются очень древние слова с препозицией опорного компонента, представленные главным образом в ономастике (Дажьбог, Владимир, Переяслав). «Наличие в русском языке подобного образования свидетельствует об исконном существовании в нем модели с опорным первым компонентом, который имеет глубокие корни» [Низаметдинова 2000: 53]. В этом свете опорным компонентом в слове колодезь является коло-. Семантическое значение слова, складывающееся из двух компонетов, может быть представлено как 'выбитая дуга, круг'.

Э.М. Мурзаев в «Словаре народных географических терминов» так же, как и М. Фасмер, трактует данный термин как «исток реки», при этом указывает, что термин колодезь, помимо данного значения 'исток', может иметь и значения 'небольшой водный объект', 'приток', 'водоем', 'пруд'. Очевидно, в первом из перечисленных значений употребляется термин на исследуемой нами территории в следующих случаях:

...на Назаров^ колодезЬ [ПКМГ II - Орл.: 984]; на Миколскомъ колодезЬ [ПКМГ II - Орл.: 867]; на ЕсковЬ колодезЬ [ПКМГ II - Орл.: 946]; верхъ Сорочижского колодезя [ПКМГ II - Орл.: 872].

В памятниках письменности отмечаются случаи, когда лексема колодезь функционирует в составе гидронима: на Мартынов^ КолодезЬ [ПКМГ II - Орл.: 1029]. К «колодезной» гидронимии Окско-Донской равнины можно отнести и случаи отражения этого термина в названиях населенных мест, обязанных своим появлением топонимической метонимии, когда соответствующий гидроним нигде не зафиксирован или же отмечается в уже измененном состоянии. Папример, сельцо Доробин колодезь [Сп. Орл.: 153]; [Маштаков 1934: 54] - Дробин - название притока; речка Доробинка [Сп. Орл.: 157], деревня Белый Колодезь — вблизи оврага Белого [Сп. Орл.: 157], сельцо

Верховье Красного Колодезя - на ручье Красном [Сп. Орл.: 142], сельцо Короткий Колодезь при ручье Коротком [Сп. Орл.: 129], деревня и хутор Ольшанский Колодезь на речке Сухом Ольшанце [Сп. Орл.: 80] , дер. Прощеный Колодезь - на речке Нрощеной [Сп. Тул.: 68].

В ряде случаев ойконимы позволяют восстановить утраченные гидронимы с термином колодезь, забытые (или незафиксированные) названия безымянных водоемов, неподалеку от которых находились населенные пункты (к примеру, те, названия которых были рассмотрены выше). В подобных случаях сопутствующие ойконимы служат материалом для реконструкции начальных форм гидронимов и восстановления утраченных элементов гидронимической системы.

В качестве гидронима может выступать не только термин колодезь, но и термин колодец. Например, Доробин Колодезь [Сп. Тул.: 44]; [Сп. Орл.: 153] и ручей Долгий Колодец [Сп. Орл.: 125-126].

В «Обратном словаре гидронимов бассейна Оки» Г.П. Смолицкой наряду с гидронимом Колодезь также представлен и гидроним Колодец.

Е.С. Отин считает, что лексема колодец чаще входит в состав ойконима. Проанализировав гидрографические термины, гидронимы и ойконимы типа колодезь — р. Студеный Колодезь — Студеный Колодец (сельцо Студеный колодец расположено в бас, Оки), — он установил следующую закономерность: в омонимичных ойконимах, возникающих благодаря контактному переносу названий, нередко происходит консервация исконной формы термина (чему, видимо, благоприятствовала его десемантизация в составе ойконима), а в соответствующих гидронимах суффиксальная часть термина представлена уже в обновленном виде.

Таким образом, лексема колодец является более поздним образованием. Названия в форме прилагательных типа Колодезная, Колодезный (балка, овраг), по мнению Е.С. Отина, в большинстве своем молоды и соотносятся с лексемой колодезь во втором своем значении: «колодец, т. е. глубокая яма, служащая для

добывания воды», но не «водный поток, небольшая водная артерия» [Отин 1979: 11].

Интересующий нас гидрографический термин представлен в ряде словарей XI-XXI веков.

В Словаре русского языка XI-XVII веков зафиксирован термин кладязь {кладезь), а также: колодезекъ, колодезецъ {колодязецъ), колодезище {колодязище), колодезникъ, колодезный, колодезь (колодязь).

Термин кладязь (кладезь) рассматривается в данном Словаре в трех значениях:

1. 'Источник, родник'.

2. 'Колодец. Узкая и глубокая яма'.

3. 'Род умывальника в церкви для служащего священника' [СлРЯ
XI-XVII вв. Вып. 7:151].

Термин колодезекъ толкуется в данном словаре как «родничок, ключ, источник». В том же значении в XVI веке, согласно Словарю, употреблялся термин колодезецъ (колодязецъ) [СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 7: 151].

Термин колодезище (колодязище) имеет следующие значения:

1. 'Промоина'.

2. 'Небольшой овраг'.

3. 'Родник' [СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 7: 151].

Термин колодезь (колодязь), как видим, толкуется как 'источник', 'ключ', 'родник'. Рассмотренными гидрографическими значениями определение данного термина не ограничивается. Приводится также толкование, не связанное с гидрографической семантикой:

1. 'Колодец'. 'Сруб над источником воды'.

2. 'Шахта бурового колодца на соляных промыслах'.

3. 'Род высокого сосуда' [СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 7: 151].
Толкования терминов кладязь (кладезь) и колодезь (колодязь) в данном

Словаре практически совпадает.

В Лексиконе П. Берынды рассматриваемый термин дан в форме кладлзь, а его семантика была передана посредством слов студнл, колодезь. В данном случае уже можно говорить о первой словарной фиксации термина, хотя остается неясным, как следует семантически определять сами слова-толкования: «источник» или «колодец», а может быть, — и то и другое? [Бер1нда 1627: 52]. Примечательно, что в лексиконе Ф.П. Поликарпова была отмечена большая группа слов, производных от ц.-слав. кладАЗь, напр., кладлзець, кладлзное творило, кладАзекопателство, кладАзник [Поликарпов 1704: 145]. Словари, вышедшие в последующее время, отмечают у гидрографического термина колодезь только два значения: 1) 'источник' и 2) 'колодец' [РЦ: 219; САР III: 718].

В словаре И.И. Пордстета приведено не только слово колодезь, но и относящиеся к нему многочисленные производно-суффиксальные образования; колддезец, колодезище, колодезник, колддезнический, колодезный. В целом это так же, как и материал памятников письменности, доказывает наличие у термина колодезь вполне сложившегося и развитого словообразовательного гнезда [Нордстет I: 298-299].

Семантическое содержание термина раскрыто в Словаре В.И. Даля. Колодезь, колодецъ: 1) «узкая и глубокая яма: рудная дудка, спуск в землю»; 2) «ямное заводское устройство разного рода, напр., в красильнях»; 3) «яма, вырытая до водяной жилы, для воды, и одетая срубом, либо камнем, а иногда и цельною дуплястою колодой»; 4) «буреная разсольная дудка с насосом (на варницах)» [Даль II: 227].

Аналогичный комплекс значений дает «Словарь русского языка, составленный Вторым отделением имп. Академии наую>. Примечательно, что в нем зафиксировано еще одно значение термина колодязь, не отмеченное словарем В.И. Даля: «небольшой естественный ручей, родник». Кроме этого, в словаре приведены интересные примеры употребления слова колодец в поэтической речи в значении «источник, родник»: Уродился тут чист ракитов куст. Из-под кустика колодец бьет (Песни Киреевск.) и др. Иное лексическое

оформление первичной семантики, отмеченное в приведенном примере, могло возникнуть под влиянием переосмысления народной этимологии [САН IV (5): 1516-1519].

Большой академический словарь отмечает у гидрографического термина колодязъ лишь два значения, сохранившихся в современном русском литературном языке: 1) «яма, защищенная от обвалов срубом и служащая для добывания воды», т. е. колодец; 2) устар. «специальная различной величины и глубины яма, отверстие для различных технических целей» (рудничный, минный колодезь); кроме того, 3) обл. «родник, ключ» [БАС V: 1171-1172].

Таким образом, сопоставительный анализ семантического употребления гидрографического термина колодязь в памятниках древнерусской письменности, а также учет подачи значений апеллятива словарями XVII—XXI веков позволяет сделать вывод о времени возникновения и развития конкретных значений слова.

1. Значение колодязь — «естественный природный источнию> фиксируется
памятниками древнерусской письменности. В течение XVIII века, очевидно,
происходило отмирание этого значения у данного существительного. Для
лексического оформления значения «естественный природный источник» в
формирующемся национальном русском языке стали употребляться термины
источник, ключ, т. е. в языковой подсистеме русской географической науки
происходило уменьшение числа лексических вариантов для выражения одного
понятия, их терминологизация. Как отмечает в этой связи Л.Л. Кутина, такие
слова, как «источник, ключ... получают в географиях того времени
соответствующие дефиниции и прочно занимают свое место в сфере слов
географических» [Кутина: 178-179].

2.       В современном русском литературном языке слово колодец 'источник,
вместилище чего-либо' почти не известно, за исключением отдельных случаев
употребления производных, входящих в состав полузастывших оборотов, в
которых    сочетаемость    слов    по    отношению    друг    к    другу    является
фиксированной. Ср.   колодезная   вода   (не   колодцевая   или   колодечная),

колодезный сруб, журавль. Причины данного словообразовательного несоответствия были рассмотрены А.В. Барандеевым [Барандеев 1980]. В отдельных случаях слово колодязь в частично славянизированной форме кладезь употребляется в литературном языке как элемент возвышенно-патетического стиля.

Вспомним, к примеру, выражения типа кладезь {кладязь) премудрости, ср. чешек, studnice moudrosti и т. п.

Рассмотренную семантику, очевидно, следует считать генетически первичной, поскольку, как показывает анализируемый материал, на ее базе возникают значения «небольшой ручей, река» и «искусственный источник, колодец».

Э.М. Мурзаев указал на наличие большого числа синонимичных обозначений для семантики 'источник, родник', бытующих в различных регионах распространения современного русского языка в качестве местных географических терминов. Напр., гремяч; центр, обл. ржаека; смол., сажалка, студенец; вост.-сиб. талец и др. [Мурзаев 1984: 67,191,195, 212, 220].

Значение колодязь — «небольшой ручей, река» фиксируется только с XVII века и отмечено с этого времени в ряде памятников южновеликорусской письменности. Особенно широко, согласно исследованиям А.В. Барандеева, термин представлен в «Книге Большому Чертежу». Несомненно, данное значение связано с предыдущим и возникло на основе его расширения, метонимии: ручей, вытекающий из естественного источника и постепенно превращавшийся в реку, стал обозначаться тем же термином, что и сам источник.

Ареал термина колодезь — «ручей, небольшая река» для эпохи XVn века был определен СИ. Котковым. Автор отмечал, что «речки носили название колодезей на территории, ограниченной примерно такими пунктами: Нутивль — Рыльск — Кромы - Мценск — Ефремов — Липецк — Старый Оскол — Новый Оскол. На юге этот термин выходил довольно далеко за черту южновеликорусского края, поскольку преимущественно южновеликорусы

обслуживали тогда степные коммуникации в направлении на Крым, низовье Дона и на Кавказ» [Котков 1970: 12-13]. Иными словами, термин колодезь в этом значении был распространен в XVII веке на территориях современных курских, орловских, белгородских и воронежских говоров.

В современном русском литературном языке слово колодезь в рассмотренном значении не встречается, но следы его употребления локально сохранились в названных выше южнорусских говорах. А.Н, Качалкин установил, что слово колодезь 'речка родникового происхождения' известно и донским говорам, однако «лишь на верхнем Дону и в "кольце" Путивль — Рыльск — Кромы - Мценск — Ефремов — Липецк — Оскол» [Качалкин 1968: 14— 15]. В этот регион, по мнению А.Н. Качалкина, слово перешло из рязанских, тамбовских, воронежских и белгородских диалектов, что весьма вероятно, поскольку, например, в воронежских говорах, по сведениям Н.П. Гринковой, слово колодезь широко распространено [Гринкова 1957: 123].

Значение колодязь ~ «искусственный источник (копаный); колодец» отмечено древнерусскими памятниками письменности с XI века. Это значение возникло, в отличие от предыдущего значения, в известной степени обособленно. Когда при преднамеренном рытье земли с целью обнаружения водяной жилы она бывала найдена, то образовавшаяся яма с водой искусственно защищалась деревянным срубом, камнем и т. п. материалом, чтобы предотвратить ее заплывание, обвал и тем самым обеспечить длительное практическое использование получившегося источника. Такое сооружение и получало название копаного колодязя (в отличие от колодязя, обозначавшего родник), копанки, затем оно просто стало называться колодязь 'колодец'.

Однако вполне возможно предположить, что был и другой путь постройки колодца: уже существовавший естественный природный источник, родник попадал в поле зрения людей, которые укрепляли его от обвалов, расчищали, приспосабливая тем самым к своим практическим, хозяйственным нуждам.

Утрата гидрографическим термином колодязь значения «искусственный источник, колодец» относится уже к началу XVIII века, когда в языке русской географической науки в данном значении стал употребляться термин колодец, вытеснивший термин колодязь [Кутина 1964: 178-179]. В современном русском языке слово колодязь 'колодец' не употребляется, оно заменено семантически равнозначным словом колодец, которое однотипно толкуется словарями как «яма, защищенная от обвалов срубом и служащая для добывания воды». Слово колодязь {колодезь) обычно также приводится в толковых словарях, но к нему дается сопроводительная помета устар. с последующей отсылкой к словарной статье, толкующей слово колодец [ТСУ I: 1406; БАС V: 1171-1172]. Слова копань, копанка, имеющие сходную семантику, хотя и употребляются в современном русском языке, но квалифицируются в толковых словарях в качестве областных.

Употребление колодязь 'водный объект, служащий географическим ориентиром' не отмечено в литературном языке. Однако можно предположить, что в некоторых говорах русского языка могло сохраниться употребление как собственно апеллятива колодязь (например, до колодезя, от колодезя и т. п.), так и микротопонимов, содержащих апеллятив (например, до Большого колодязя, от Нижнего колодязя и т. п.).

Таким образом, семантическая история термина колодязь — это история сужения его значений. В современном русском языке прослеживается значение «яма, защищенная от обвалов срубом и служащая для добывания воды». Примечательно, что данная семантика представлена в ином по сравнению с эпохой XI-XVIII веков оформлении — колодец, а не колодязь, что, вероятно, обусловлено переосмыслением семантической связи со словом колода (обозначение материала для облицовки стенок водного источника). Напротив, в современных говорах русского языка употребление термина колодязь отмечено довольно большим объемом как гидрографических, так и негидрографических значений.

Термин колодезь, таким образом, отличается полисемантизмом. По версии Фасмера, это германизм, заимствованный в древнейшую эпоху восточно- и южнославянскими племенами с генетически первичным значением «естественный природный источник». На наш взгляд, в соответствии с вышеизложенной аргументацией, данный термин не является заимствованным словом.

По данным А.В. Барандеева, в памятниках XIII-XVII веков представлено употребление термина и в значении искусственных, вырытых колодцев (часто с определением копаный) [Барандеев 1980: 95]. Семантическая история термина колодезь — это история сужения его значений в литературном языке и, напротив, история сохранения в говорах русского языка основной гидрофафической и негидрографической семантики. Отмечается факт неиспользования лексемы колодезь в качестве термина в современной географической науке. В современном литературном языке представлено лишь значение «яма, защищенная от обвалов срубом и служащая для добывания воды», причем в ином оформлении: колодец, а не колодезь, что обусловлено усилением семантической связи со словом колода 'материал для облицовки стен водного источника', прояснением внутренней формы слова по продуктивной модели с суффиксом -ец- в значении 'место'.

Необходимо отметить, что данный термин имеет достаточно широкое распространение на славянской территории. На это указывают многие авторитетные источники. Так, в монографии Шютца «Die geographische Terminologie des Serbokroatischen» фиксируется слово kladenbcb (с типичным для данного языка неполногласием). В монографии также отмечается и болгарский термин кладенец. Шютц также указывает на то, что данный термин синонимичен термину studenac [Schutz 1957: 66]. В исследовании Ф. Безлая «Slovenska vodna imena», термин колодезь не упоминается, зато встречается studenec [Bezlaj 1961: 7].

Т.А. Марусенко в «Материалах к словарю украинских географических апеллятивов» дает термин колодець (не колодезь) лишь в значении «глубокая

яма» [Марусенко 1968: 232]. В работе Р.Н. Малько «Географическая терминология чешского и словацкого языков (На общеславянском фоне)» колодезь и вовсе отсутствует [Малько 1974]. А в качестве имени собственного колодезь встречается на Украине, но довольно редко. Основной массив этих названий проходит через Белоруссию и Волынь, а также отмечается в Польше и Литве [Никонов 1960]. На южнославянской территории им соответствуют сотни топонимов Кладенец.

По материалам других авторитетных источников, термин колодезь широко представлен в украинском, а также в белорусском языках: украин. колддязь 'источник', бел ору сек. колддзезь 'колодец для черпания воды, узкая и глубокая вырытая дыра без воды' и многое другое [Udolph 1979: 405].

В остальных южнославянских языках в области значения суш,ествительного нет подтверждающегося отражения *kold-q(d)zb, только лишь: словен. kladenec 'колодец'; сербскохорватск. kladenac 'окаймленный источник, колодец', также 'источник', с XVI века также kladenec, kladencinje, kladanac, также диал. hladenac 'источник', народно-этимологически образован под влиянием hlad 'прохлада' [Udolph 1979: 405].

Е.С. Отин обозначил донской ареал распространения термина колодезь в составе топонимов. Это западная часть верхнего и среднего Дона (правобережье); остальное он относит к дочерним образованиям (Восточная часть Подонья). Данный ареал смыкается с Окским ареалом. Таким образом, Е.С. Отин выделяет субареал — Днепр - Окско-Донской бассейн [Отин 1979].

По данным Г.П. Смолицкой, почти вся «колодезная гидронимия» находится в верховьях Оки. Особенно много ее вокруг г. Орла — более 80 названий. Севернее они встречаются реже: в верхнем Поочье регистрируется уже до сорока названий с этим термином, из которых более двадцати

формируется вокруг Тулы [Смолицкая 1976].

Еще ниже по течению Оки одиночные колодези встречаются вдоль ее побережья до реки Осетра, исчезая на участке между его устьем и рекой Истья, и только в бассейне Прони снова обнаруживается небольшая группа названий

(6) с этим термином. В нижнем Поочье их только два — в бассейне Мокши (выше устья Цны) и на левом берегу Оки выше устья ЬСлязьмы (озеро Никулин Колодезь).

Е.С. Отин выделяет похожий ареал названий с гидрографическим термином колодезь. Это верховье Поочья и участок правобережья — до реки Проня включительно.

Данная территория, по мнению Е.С. Отина, является субареалом более обширного Днепровско-Окско-Донского гидронимического ареала с данным термином.

На юго-западе он получает продолжение в днепровской гидронимии, на юге и юго-востоке — в водной номенклатуре верховьев Северского Донца и Верхнего Дона.

В.А. Никонов, исследуя проблему ареала ойконимов с термином колодезь, также говорит о водоразделе Днепра—Дона-Оки.

«Между Окой и Доном и левым притоком Днепра особенно густы названия Колодязь (Колодезь) с производными. Главным образом они сосредоточены на самом водоразделе и по расходящимся от него рекам Сейму, Сосне и Зуше», - пишет В.А. Никонов в своей статье «Ручей - ключ - колодезь - криница - родник». В доказательство он приводит убедительные цифры: из 213 населенных пунктов с таким названием 120, т. е. более половины, сосредоточены в Курской, Орловской, Тульской и Липецкой областях; 54 - в смежных областях к западу и югу.

На севере и востоке, как отмечает исследователь, массовое распространение топонимов Колодезь ограничено [Никонов 1961: 188].

Однако использование термина в роли топонима нельзя отождествлять с его распространением в качестве имени нарицательного. Материалы памятников письменности XVI-XVII веков дают гидрографический ареал употребления термина колодезь, отличающийся от топонимического ареала: он отличается большей протяженностью на север, нежели ареал колодезя-топонима. Таким образом, территория распространения названия может и не

совпадать с распространением соответствующего слова вне топонимии. По словам В.А. Никонова, и в пространстве, и во времени они далеко не совпадают.

Прежде чем стать топонимом, термин проживает целую жизнь как имя нарицательное. Лишь в определенные моменты термин становится названием.

Таким образом, В.А. Никонов указал фактически не только ареал распространения термина в составе топонимов (между Окой, Доном и левыми притоками Днепра), но и отметил наличие множества названий, содержащих в своем составе термин колодезь, на «самом водоразделе этих рек и по расходящимся от него рекам Сейму, Сосне, Зуше» [Пиконов 1961: 188]. Исследователь не ставил задачи определения семантического содержания апеллятива, он лишь утверждал, что всюду «в поясе двухсот Колодезей это слово обозначает "естественный источник" именно в отличие от искусственного (копань)» [Никонов 1961: 188,191].

В монографии О.Н. Трубачева «Название рек Правобережной Украины» указано 20 случаев употребления слова колодезь - как апеллятива, так и в сочетании с различными определениями, преимущественно на ограниченной части левобережья Днепра: в бассейне Псёла и Ворсклы. В Правобережном Поднепровье, в бассейнах Буга и Днестра апеллятив не встречается [Трубачев 1968:228-230].

Сопоставление топонимических данных Писцовых книг XVI-XVII веков с хронологически разнообразным материалом, а также с результатами названных исследований и современными картографическими сведениями позволяет прийти к выводу о том, что уже к концу XVI века термин имел такое же распространение, как и во второй половине XIX века.

Основной массив имен собственных - названий, включающих указанный термин, сосредоточен в бассейне Оки, среднего течения Дона и, как свидетельствуют вышеупомянутые источники исследования, в бассейне Донца Северского, левых притоков Днепра. Единичные названия с термином колодезь

встречаются в бассейне реки Терека, что, вероятно, тоже дает исследователю возможность сделать выводы об этапах миграции славян.

2.1.2. Ржавец

На побережьях Оки и Дона, по письменным свидетельствам, встречается гидрографический термин ржавец в значениях 'ручей', 'источник'. Так, к примеру, в Писцовых книгах Московского государства читаем:

«...и нынъ той олхи нЬтъ, на томъ м^ЬстЬ яма съ угольемъ и столбъ зъ гранью; а ото ржавца до устья Бучинского вверхъ по рчк. по Понур^» [ПКРК I, вып. 2: 749]; «Пуст. Ор'Ьлево на ржавцЬ - пашни перелогу и дикого поля добрые земли 50 ч. въ полЬ, а въ дву по тому жъ; с^на по дикому полю и по лоскомъ 100 копенъ» [ПКРК I, вып. 2: 727].

Фиксируется данное слово и в «Гидронимии бассейна Оки» Г.П. Смолицкой, и в «Списке рек Донского бассейна» П.Л. Маштакова. В Среднем правобережном Поочье находим правый рэюавец Шпынев; рэюавец Попов [Смолицкая 1976: 186]; левый рэюавец Озеров [Смолицкая 1976: 157]; рлсавец Верховской [Смолицкая 1976: \S4]; роюавец Гнилой, правый ржавец Попанов, /7д/саве^ Липов [Смолицкая 1976: 180].

Па Дону в бассейне реки Воронеж (п. приток реки Дон) встречаем левый ржавец Грачев, правый ржавец Гремучий, правый рж^авец Савельный [Маштаков 1934: 4].

Па изучаемой нами территории данная лексема встречается не только как термин, но и как имя собственное, топоним: правый приток Дона Ржавец; правый приток реки Табола Ржавец [Маштаков 1934: 3]; в Среднем правобережном Поочье зафиксировано порядка пяти притоков с названием Ржавец; п. отвершек Ржавской [Смолицкая 1976: 144], правый верх Ржавец; в Верхнем правобережном Поочье — левый отвершек Ржавец, река Ржавка [Смолицкая 1976: 74]. Подобные случаи употребления лексемы (в качестве или в составе имени собственного) отражают и памятники письменности:

«.. .да изъ^хавъ Вязовскою противъ Орелевой деревни, да Ржавцомъ вверхъ къ болшой дубров^, да въ дуброву лоскомъ...» [ПКРК I, вып. 2: 460]; «Да за

Савою жъ Чиркинымъ займище, усть Касьянова Ржавца, на рчк. Корлиц^.,,» РЖМГII - Орл.: 964].

В «Донском словаре» А. Миртова [Миртов 1929] данный термин
# отсутствует. В «Материалах к областному водному словарю» П.Л. Маштакова

зафиксирован термин рэюавец и его производный — ржавечник, объясняемые как «низкое, мокрое, красноглинистое место по берегам реки или озера».

В «Словаре народных географических терминов» Э.М. Мурзаева толкование рэюавца не ограничивается одним определением:

1) стоячее болото с застойной водой;

2) ручей из такого болота;

3) источник, дающий воду с окислами железа;

4) низкие болотистые поймы или побережья с красно-бурой водой
[Мурзаев 1984: 481].

Как видно из определений, речь идет о водном объекте, расположенном в местности, богатой железом, которое, окисляясь, влияет на цвет и состав воды.

• По данным Э.М. Мурзаева, в Смоленской области встречается термин аржавец
с таким же значением, в Псковской области - иржавещ в Карелии —ржавченик
(низкое, мокрое, красноглинистое место по берегам реки или озера). В
черноземных областях рж:авец употребляется преимущественно в значениях
«ключ, ручей, болотце с ржавой водой».

В древнерусском языке термин ржавъць имел более узкую семантику, обозначая лишь «ржавое болото», «топь».

Это значение закрепилось за термином в белорусском языке: гржавша, (ржавшне 'ржавое болото'.

В центральных областях России достаточно распространенным является

* термин ржавка, имеющий те же значения, что и ржавец. В Карпатах
зафиксирован термин грэюавка 'речка с грязной водой'. В польском языке
находим диалектное слово rdzavka 'болото'; в чешском — rzavka 'красноватая
вода в болоте или водоеме'.

По мнению Э.М. Мурзаева, родственные термины рэюавец и рэюавка восходят к терминам ржа, ръжда, которые имеют соответствия во всех славянских языках и за их пределами.

Э.М.Мурзаев, рассматривая еще один гидрографический термин — источник, бытующий в различных регионах современного русского языка в качестве местного географического термина, и говоря о его синонимах, называет термин ржавка. Таким образом, еще одним значением термина ржавец можно считать значение «источник».

М. Фасмер не дает этимологии слова рэюавец, но рассматривает лексемы ржа и ръжда, лежащие в его основе. Он отмечает распространение данных терминов на славянской территории: на Украине — ржа, [ржа; в Белоруссии — jtcd, в Болгарии - ръжда\ в сербохорватском языке — р^а, в Словении — rja, raja, в Чехии — rez, в древнечешском - rze, в словацком hrdza, в польском rdza, в в.-луж. — zerz, zra, н.-л)^ж. rza. Отсюда po/cdebiu, ржаветь, ржавею, укр. pD/cdeuu, болг. ръждавща 'ржавый клинок', сербохорв. р^ав в значении 'ржавый, плохой', словенское rja, rjdva, чещское rzavy, словацкое hrdzavy, польское rdzawy, н.-луж. rzawy.

Согласно этимологии, представленной в Словаре М. Фасмера, лексема рэюа восходит к праславянскому *rbdiavb и связана с лексемами pydd, рдеть, рёдрый.

В литовском языке также находим аналогию: rudas 'бурый', rucTis 'ржавчина', в латинском языке существует эквивалент ruber 'красный', в греческом - eerpDoipri 'ржа (на хлебе)', в др.-индийском — rudhirds 'красный, кровавый', гот. raups 'красный' [Фасмер III: 480].

Словарь В.И. Даля отражает полисемию термина /7а«:авег/:

1) ржавое болото;

2) красно-железистая мочажина;

3) родники из-под буро-железной руды;

4) железистый ручеек из ржавого болота

5) ключ, родник, живец, ручей [Даль IV: 157].

Важным лингвистическим фактом является территориальная ограниченность данного термина в значении 'ручей': он фиксируется только на Окско-Донской равнине, хотя основы рэюа и ръэюда известны во всех славянских языках,

2.1.3. Плота

Гидрографический термин плота отмечен в изучаемых нами намятниках при описании бассейна Оки. Его употребление представлено единичными примерами апеллятивного характера. Термин зафиксирован в значении 'рукав, ответвление реки':

«,..въ дер. въ ПочернинЬ, на рчк. на Мокромъ Бенску, на Большой плотЬ, на его жеребью» [ГЖМГ II — Орл.: 929]; «...поч. въ ЧюрсинЬ верхъ рчк. Орлицы на верхней плотЬ, на его жеребью» [ПКМГ II - Орл.: 936].

Употребление термина отмечено и в некоторых воронежских документах XVII века. Примечательно, что здесь плота обозначает не только «рукав реки с водотоком», но и «пересыхающий или высохший рукав реки; балку». В.И. Хитрова в своей диссертации приводит подобные примеры:

«А тЬ кусты промеж дубравакъ и яруг гнилушенской же платы. Видели де он Сергеи на новой плот^ воинских людей. А от той дубравы... в степь, на сухую грязнз^) Потуданьскую плоту. Будутъ в урочищи на сосенской сухой плот^» рСитрова 1972: 48-49, 61].

Термин плота зафиксирован в Словаре русского языка XI-XVII веков: \. Плита, полоса, лист {металла), пуд мЬди зеленой битой да плота зеленой ж<е> мЬди болшая. Там.кн.Тихв.м. № 1324, 30. 1662 г.; Явилъ Семен Козминъ с<ы>нъ Горбовъ .<...>. плоты красной мЬди болших, да <...>. Плотокъ штияфимочных, <...> осмушокъ. Там.кн.Тихв.м., № 1355, 1 об. 1670 г.; 2. Раздвоение, разветвление ствола дерева. Дуб плотав, плота отошьла к рЬке къ Мечи, а на немъ грань. Отказн.кн.южновеликорус, 13. 1644 г. Дуб кудряв, плота на летней въсход, на немъ грань. Там же; 3. Разветвление русла, протока, рукав (реки). На р<е>чк<е> на ОрлицЬ, на первой плотЬ на его жеребью: дв.

помЬщиковъ, пашни паханые. ЬСн.п.Моск. II, 935. 1595 г. А ниже Радутипа верст с 5 пала в Оку речка Каменка, вытекла из под Волховские дороги от Орла верст с пол-30; а другая плота тое же речки вытекла из под тое ж дороги верст з 10, а от Волхова верст с 15. Кн.В.Чертежу (С), 116. 4627 г. [СлРЯ XI-XVII вв., вып. 15: 101].

В.И. Даль рассматривает термин в акцентологической форме плота и определяет его как воронежский диалектизм с орографическим значением «лог, балка, раздел», без указания на гидрографическую семантику [Даль III: 213]. Однако взаимообусловленная связь между орографическими и гидрографическими объектами достаточно ясна, как и условия, при которых, например, овраг превращается в ручей - и наоборот.

Этимология термина плота окончательно не вьыснена. В.И. Даль связывал его со словом плотный, рассматривая их в одной словарной статье. Плотный - «сбитый, сжатый, густой, содержащий много вещества». Плот -южн. «запад, заплот, забор досчатый»; плотбище - сев., вост. «место на берегу реки, род пристани, где плотят гопки, вяжут плоты; плотина, пересыпь и др.» [Даль III: 214-215].

Рассмотреннный материал позволяет считать гидрографический термин плота южнорусским диалектизмом XVII века, имевшим локальное распространение в орловских, курских и воронежских говорах в гидрографическом и орографическом значениях: 1) «рукав реки, приток»; 2) «лог, балка, урочище». Однако к настоящему времени термин плота почти полностью утрачен в этих говорах, сохранились лищь остаточные следы его употребления. Например, названия сел Мокрая и Сухая Плота, Плотава в Воронежской области. [Гринкова 1957: 122]. На территории Курской области термин плота отмечен лишь в гидронимах [Ященко 1971: 329].

Таким образом, собственно русский по происхождению термин плота не закрепился ни в качестве местного гидрографического обозначения, ни в языке русской географической науки.

2.1.4. Проток / протока

Гидрографические термины проток I протока представляют собой отглагольные образования, восходящие к праславянским формам tekQ, tekti с общим значением 'течь, бежать'. Близкие семантические соответствия находим как в славянских, так и в других группах языков. Ср. ст.-слав. текж, тешти; др.-русск. теку, течи ('течь, двигаться'); укр. тшати, тгкаю 'бежать'; болг. тека (в значении 'теку'); серб.-хорв. течём, тёРги; словен. teci, tecem 'течь, бежать'; чешек, teku, teci ; словацк. tied', teciem; польское ciekq, dec, в.-луж. cec, секи; н.-луж. sac, seku, a также лит. tecu, teketi 'бежать, течь'; латыш, teku, tecet 'течь, бежать'; др.-инд. tdkti, tdkati 'спешит, утомляется'; авест. tacaiti 'бежит, течет' и др. [Фасмер IV: 37]. В данном случае отмечается чередование тек-ток древнего индоевропейского происхождения (по аблауту).

В изучаемых нами памятниках употребление гидрографических терминов проток, протока представлено небольшим количеством примеров, причем термины испытывают колебания в категории рода, употребляясь то в форме мужского, то в форме женского рода, сохраняя при том общую гидрографическую семантику.

1. Проток I протока — 'рукав реки'. В этом значении термины известны в
памятниках письменности как в виде апеллятива, так и в составе гидронимов. В
составе гидронимов термины проток I протока также употребляются в
параллельных формах (ж. - м. р.), однако преобладает форма ж. р.

«И въ той ночи съ мелкихъ мЬсть сойти было не мошно; и на утрЬ, государь, дни, собрався мы съ людьми, тЬ стьруги съ мелей сволокли въ Донскую протоку въ Кзгпорьмю» [Дон.д., 3: 266]; «...лужок крутой на рЬкЬ на ОкЬ до Музгу озера да за р^кою за Окою лугъ Шатрища на ЖиднЬ проток^Ь; сЬна на нихъ ставитца 100 копенъ» ЦЖРКI, вып. 1: 302].

2. Проток - 'рукав озера'.

«...около Владычня острова за болотомъ и съ истокомъ, а истокъ впалъ въ ръку въ Оку, озеро Тишь Яселова с истоки и съ протоки, а истокъ впалъ въ ръку в Оку, озерко Дорогавицы зъ займищи...» piKPKI, вып. 2: 506].

3. Проток — 'действующий водоток'.

«...отъ рчк. отъ Листани протокомъ Плоскою вверхъ по водомоин^...»

[ПКРК1,вып.2:739].

Материалы исследования ученых, изучавших гидрографическую терминологию на примере других памятников, позволяют дополнить картину семантической эволюции терминов проток и протока.

Данные термины получают отражение в памятниках, относящихся к одному и тому же временному отрезку — с конца XVI до начала XVII века, причем их семантическое содержание не было однозначным. Так, А.В. Барандеев в своей кандидатской диссертации выделил следующие значения данных терминов:

проток, протока — 'рукав реки; ручей, соединяющий два водоема'. Гидрографический термин проток в этом значении употребляется преимущественно в виде апеллятива на южнорусских территориях, а также на территориях Сибири. Автор приводит единичный и один из самых ранних примеров (XV век) употребления термина свидетельствует о том, что термин, видимо, обозначал не только действующий водоток, но и пересыхающий или высохший:

«На сухом проток^ выкопана яма и положенъ камень; а от той ямы

внизъ по сухому протоку до ивового куста по Mtpt 63 сажени»

[А.гражд.распр. II: 482].

Другие примеры, в основном датируемые XVII веком, указывают на то, что термин употребляется главным образом как обозначение действующего водотока:

«А из озера протокъ впалъ въ рЬку» [Кн.Припр.Ряз.: 86].

В связи с этим есть основание предполагать, что к XVII веку приоритетным значением становится значение 'действующий водоток'.

А.В. Барандеев обратил также внимание и на то, что гидрографический термин протока, в отличие от формы м. р. проток, прослеживается в рассматриваемом значении главным образом по памятникам южнорусской

письменности и на территориях Сибири, причем преимущественно в составе гидронимов, относящихся к началу XVII века.

«Плесо рЬки Воронежа да протока Ниютина да протока Трегубова» [Ворон.п. кн.: 23].

А.Н. Качалкин указал на употребление в донских документах XVII века термина в форме ж. р. протока — 'рукав реки при ее впадении в море' и отметил бытование термина в современных нижнедонских говорах. Интересно, что слово протока было известно в XVII веке не только донским, но и сибирским говорам. Однако, по справедливому замечанию А.Н. Качалкина, называть это слово общенародным не совсем верно, поскольку в форме проток слово было известно давно и почти повсеместно распространено в XVII веке. Вариант же его — протока — территориально ограничен: его употребление отмечается преимущественно в южнорусских и сибирских говорах [Качалкин 1968: 278-280].

А.В. Барандеев отмечает, что с середины XVII века термин проток употреблялся в значении 'морской пролив', однако, случаи подобного употребления являются единичными.

Протока - 'судоходный канал'. В этом значении термин фиксируется начиная с XVII века. Термин в данном значении не был отмечен в изучаемых нами памятниках. Как правило, он фиксируется в тех источниках, в которых речь идет об искусственно созданном водоеме — канале [Барандеев 1980: 207].

В словаре Э. Вейсмана термин проток (наряду с другими русскими обозначениями исток, ручей, поток) был использован для толкования нем. Bach — 'ручей' и лат. rivus — 'ручей, поток'. Аналогично общее семантическое содержание нем. Bachlein и лат, rivulus — 'ручеек' раскрывалось с помощью русских соответствий источек, проточек, ручеек [Вейсман 1731: 71].

В период становления языка русской географической науки перед учеными XVIII века возникла проблема терминологического обозначения различных гидрографических объектов, в частности тех рукавов, на которые разделяются реки, имеющие сложные в гидрографическом отношении устья,

при своем впадении в другую водную систему. Так, В.Н. Татищев использовал в своем Лексиконе для обозначения понятия 'дельтовый рукав реки' термин проток. Ср.:

«Древние писали ее (Волги) к морю 70 протоков; (Дон) впадает в море Азовское... разделяясь на три главные протока» [Татищев 1793: I: 267; II: 163].

В Словаре В.И. Даля термин проток находим сразу в двух статьях. Во-первых, он содержится в статье, посвященной слову протачивать, однако семантическое содержание термина не раскрыто, хотя и приведена большая группа слов, относящихся к этому же гнезду. Причем их значение интерпретировано как в плане негидрографической, так и гидрографической семантики. Проточина — «проточенная скважина; мышеядина; чревоточина; водороина». Белая проточина на лбу (о собаке, лошади), полоса, что у лошадей также лысина. Проточный - «текущий, протекающий». Проточная вода -противоположное значение - «стоячая». Проточливая моль, речка — «сильно протачивающая, проедающая, промывающая». Проточить (что) - южн. «пролить струей, выпустить из бочки». Невинную кровь проточили [Даль III: 865].

Во-вторых, термин содержится в словарной статье к слову протекать. Здесь он дан как в форме м. р. проток, так и в форме ж. р. - протока с общим значением «рукав реки, проран, побочное русло, связь озера с рекою», причем В.И. Даль указал на бытование термина в этом значении только на территории Сибири. Среди других слов, относящихся к данному словообразовательному гнезду и имеющих гидрографическую семантику, приведены следующие: протек (в товаре) - «порча, затек, подмочка». Протёк, протечка или протечь — пек., ТВ. «самое место, где что протекло, протек». Протечина — «то же протек» и др. [Даль III: 865].

В словаре Е.К. Тимченко выделено еще одно значение термина, не отмеченное в предыдущих словарях: в форме ж. р. протока он использован для толкования термина пролив, т. е. протока - пролив [Тимченко II: 102]. В

воронежских говорах фиксируется корреляционная группа - проток - протока. Семантическое содержание термина проток взаимообусловленность связи между орографической и гидрографической терминологиями.

Проток - 1) ручей; 2) овраг на месте старого ручья; 3) залив, соединяющий два водоема. Термин протока употребляется в значениях: 1) старое русло, заполненное водой; 2) узкое место в реке; 3) рукав, соединяющий два водотока. [Дьякова 1973: 34, 61, 63, 165]; 4) проток, побочное разветвление реки [Маштаков 1931: 95].

Э.М. Мурзаевым было указано на бытование в современном языке русской географической науки местного терминологического обозначения сухая протока — «обсохшая до того, что нельзя пройти карбасу на ее перекатах» (Колыма) со ссылкой на Областной словарь колымского русского языка В.Г. Богораза. На это же значение указывает П.Л. Маштаков: «Сухая протока -протока, пересохшая посередине, так что по ней нельзя проехать в лодке (Колым.)». Следует отметить, что термин проток автор использует для толкования термина прорва, отмечая при этом, что это проток, который река прорвала, проложила, покинув старый, окольный, ставший затем старицею [Маштаков 1931: 94].

В Большом толковом словаре донского казачества термин проток отсутствует, однако, фиксируется его уменьшительно-ласкательная форма проточек [праточик] в значении 'ручеек'. Из приведенного в словарной статье примера понятно, что проточек— 'маленький проток, небольшой ручей': [Здесь был нибальшой праточик, вадичка бижала (станица Елизаветинская)] [БТСДК: 434].

Э.М. Мурзаев использовал термины проток и протока — 'рукав реки, ручей' для раскрытия семантического содержания других, синонимичных им местных географических терминов. Бродень — «рзд1еек, протока с песчаным дном между болотцами» (без указ. места). Рукав - «проток реки, отделившееся русло, ниже вновь впадаюшее в реку, дельтовый проток». Переволоэюье —

«место на реке, где от нее отделяется проток, рукав (не судоходный) в виде воложки (Волга)». Разбой — «участок реки, текущий многими протоками, изобилующий островами, где много отмелей, перекатов, осередков» [Мурзаев 1984: 46, 170, 186, 193]. Это также может служить указанием на окончательный переход рассматриваемых терминов проток, протока из сферы местной географической терминологии в состав терминов, официально употребляющихся в современном языке русской географической науки, в русском литературном языке.

Действительно, в Словаре под ред. Д.Н. Ущакова термин проток -«боковой рукав реки или речка, соединяющая два каких-нибудь водоема» дан только как общелитературное терминологическое обозначение, в отличие от однокоренного термина проточина, употребляющегося с аналогичным значением, но имеющего помету обл. [ТСУ III: 1027, 1030]. Ср. воронежск. проточина - 1) «рукав, который возвращается в реку»; 2) «небольщой водоток». Академический словарь также не содержит указания на диалектный характер гидрографических терминов проток и протока и рассматривает их в качестве общелитературных. У термина проток выделено три значения: 1) «рукав реки»; «река, ручей, соединяющие два водоема»; 2) «действие по значению глагола протекать, протечь». Проток масла в двигателе. 3) «узкая соединительная полость, канал в организме». Желчные протоки. В аналогичном первому значению термина проток употребляется термин протока [БАС XI: 1474-1475].

Рассмотренный материал памятников письменности, а также учет подачи семантики гидрографических терминов проток, протока в словарях позволяют сделать выводы относительно их семантической эволюции.

1. Значение проток, протока - 'рукав реки' сохранилось до настоящего времени без каких-либо изменений. В этом значения термины употребляются как в литературном языке, так и в современном языке русской географической науки. Известны они с указанной семантикой и в говорах русского языка. Интересно отметить, что в целом в литературном языке и в говорах форма ж. р.

протока является в настоящее время более употребительной и распространенной в указанном значении по сравнению с формой м. р. проток. Гидрографический термин протока известен не только как апеллятив, но и как гидроним. К примеру, П.Л. Маштаков в Списке рек Донского бассейна фиксирует приток Протока (приток реки Хопер, между реками Савала и Бузулук).

Важно подчеркнуть, что в современных говорах русского языка сохраняется противопоставление по форме м. р. - ж. р., отмеченное в памятниках письменности. Термин проток известен преимущественно на севернорусской территории и на территории Центрально-Черноземных областей. Немногочисленные примеры находим в Поочье. Г.П. Смолицкая отмечает наличие термина в Среднем правобережном (проток Ржавец, проток Альховской) и Нижнем левобережном Поочье (правый проток Ольховой; л. Кленов проток). Термин протока распространен, согласно Словарю Э.М. Мурзаева, главным образом на южнорусской территории и в Сибири.

Такой же представляет локализацию протоки А.В. Миртов в Донском словаре. Автор дает определение термину протока — 'рукав реки', а также отмечает территорию его употребления, давая помету: Д., Сиб. Лексема проток не рассматривается им в отдельной словарной статье или в статье Протока, а лишь используется для толкования термина проточина: «Проточина - проток. Подарила Ермаку ан славнай, тихий Дон, да со всеми реками, сы проточинами» [Миртов 1929: 264].

2. Представляется возможным выделить в качестве вполне самостоятельного и другое полностью сохранившееся к настоящему времени значение гидрографических терминов проток и протока, в котором они известны как в литературном языке, так и в языке русской географической науки - (гручей, соединяющий два водоема».

Примечательно, что наиболее употребителен в этом значении, как и в предыдущем, термин протока, а не проток.

Интересно, что в литературном языке это значение сохранилось, но лишь в сфере узко профессиональной медицинской терминологии, где употребление термина в таком значении возникло в результате метонимического переноса семантики «судоходный канал». В отличие от отмеченной в памятниках формы ж. р. протока в настоящее время в этом значении полностью возобладала форма м. р. проток — «узкая соединительная полость, канал в организме», например, желчный проток.

Развитие значения обусловлено древнейшим процессом взаимодействия анатомической и географической лексики. В данном случае результат развития значения можно представить следующим образом: «судоходный канал», т. е. гидрографическая реалия — «соединительная полость в организме» — медицинский термин.

Из числа других гидрографических терминов, относящихся к тому же словообразовательному гнезду, что и термины проток и протока, в современном русском языке сохранился только термин проточка, проточек, употребляющийся для обозначения менее крупной по сравнению с протоком или протокой гидрографической реалии. Проточка — «небольшой рукав реки, ручеек».

Таким образом, семантическая история гидрографических терминов проток и протока — это история сохранения древнейшего ядра гидрографической семантики при стабилизации для большинства значений формы ж. р. протока (а не проток), история утраты ряда вторично-производных значений или их существенного видоизменения в современном языке.

В толковых словарях современного русского языка эти особенности семантической эволюции рассмотренных терминов, к сожалению, не получили еще достаточно полного и точного отражения. Так, например, в БАС приведены как полностью равноправные формы проток и протока, хотя мы смогли убедиться в том, что употребление терминов в форме ж. р. в настоящее время преобладает как в русском литературном языке, так и в языке русской

географической науки, в отличие от бытования термина в форме м. р., свойственного лишь узко профессиональной сфере медицинской терминологии. В Словаре русского языка XI-XVII веков термин проток рассматривается в трех значениях:

1. Действие по глаголу протекати; течение.

2. Длина течения реки, протяженность реки.

3. Рукав реки, протока, пролив, соединяющий два водоема.

Термин протока имеет, согласно данному источнику, лишь одно из значений, присущих термину протокъ: «рукав реки, протока, пролив, соединяющий два водоема» [СлРЯ, Вып. 20: 263].

Не получило отражения в словарях и четкое противопоставление терминов по формам м. р. и ж. р., отражающее их современную географию: сев., центр.-черноз.обл. — проток; южн., Сиб. — протока. Словари оценивают указанные формы как вполне равноправные, хотя примеры, иллюстрирующие употребление термина протока, в большинстве случаев связаны с описанием южнорусских и сибирских территорий [БАС XI: 1474; MAC III: 720]. В Большом толковом словаре термин проток зафиксирован лишь в связи с толкованием термина проточина. Преобладающими, как показывает словарная статья, являются негидрографические значения данного термина: 1) Проточенное, проеденное отверстие (Лодка вся в проточинах); 2) Узкое отверстие, скважина, промытые водой (Гора изрыта дождевыми проточинами); 3) Узкая полоска белой шерсти со лба к верхней губе (у лошади) (Лошадиная голова с извилистой проточиной) [БТС: 1033]. Таким образом, становится понятным, что в современном русском языке отмечается тенденция, во-первых, к утрате дифференциации терминов проток и протока и, во-вторых, к утрате терминами гидрографического значения.

Что же касается словообразовательного плана, то вполне очевидным является его отглагольное происхождение: «То, что какое-нибудь имя существительное является отглагольным образованием, ясно видно, когда оно

имеет приставку того глагола, от которого образовано, например, похвала от похвалити» [Вайан 1952: 228].

Этот особый способ словопроизводства представляет собой образование от глаголов имен существительных мужского рода на -ъ или женского рода на -а, которые получают глагольную основу, минуя суффиксацию. Необходимо отметить, что данная словообразовательная модель была характерна прежде всего для народного языка. «Эти образования были весьма живыми в народном языке и в изобилии засвидетельствованы старославянским языком. Однако книжный язык предпочитал им более книжные суффиксальные образования" [Там же: 228].

2.1.5. Ручей

Изучение памятников письменности XVI—XVII веков дает основание

считать, что на территории Окско-Донской равнины достаточно широкое

распространение получил термин р>'чей.

К примеру, в Коломенском уезде встречаем слово ручей и его

производные как синоним «реки»:

«Пуст., что была дер., Курцова, на ручью на ОпокЬ; пашни сер. земли пер. 30 четьи, и пер. жъ кусторемъ поросло...» [ПКМГ I — Кол.: 509]; «Селища, что было дер., Кочетыгова, на ручью на Чорной грязи: пашни пер. (и) лЬсомъ поросло въ КОЛЬ и въ жердъ 35 четьи въ пол'Ь...» [ПКМГ I — Кол.: 505]; «Дер. Проняева, на ручейк^; пашни худ. земли 7 четьи съ полуосм, да пер. 13 четьи без полуосм...» [ПКМГ I - Кол.: 518]; «Пуст., что было с. Софроновское, на врагЬ вверхъ ручью Климовского, а было въ помЬсть^ за кн. Даниломъ Тереуломъ за новокрещенымъ за козанскимъ тотариномъ...» [ПКМГ I-Кол.: 477].

Очевидно, в том же значении термин употребляется и в других источниках,

статистических сборниках:

Ручей Красный [Сп. Орл.: 142]; ручей Короткий [Сп. Орл.: 129]; ручей Долгий Колодец [Сп. Орл.: 125-126]; ручей Колодезь в бассейне Быстрой

Сосны [Маштаков 1917: 23]; ручей Доробин Колодец в верховье Красивой Мечи [Сп. Тул.: 44]; ручей Доробин Колодезь в бассейне Быстрой Сосны [Сп. Тул.: 153]; ручей Горной в бас. реки Угры (среднее левобережное Поочье).

В ином значении, 'водный объект, соединяющий два водоема', термин употребляется на Рязанской земле, в бассейне реки Оки:

«...а от вяза повели старожильцы по рЬчк'Ь | по Ковери вверхъ, и привели к источинЬ к р^чаю | а тот рУчаи течет из Савина болота, а рУчаи впал | в' т^ же в речкУ в' Ковер» [ПРП: 43].

Таким образом, термин ручей употреблен здесь с контекстуальным синонимом источина и в особом фонетическом оформлении: UQ ручей, о. ручай. Форма /тучам всречается и в других памятниках.

И.И. Срезневский приводит также ряд примеров со словом ручай, их география такова: ручай Лыбедь в Киеве, ручай Тунегъ в Суздальской области, ручай (без названия) в жалованной грамоте Белозерскому монастырю, в купчей 1453 г., в межевой 1504 г., и др. И.И, Срезневский собрал из летописей и других памятников и случаи употребления слова ручей с XV-XVI веков, их география иная: три из Новгородской I летописи, два — из новгородских купчих, один — из Псковской летописи, один - из разъезжей грамоты Белозерского монастыря и один {ручьи) - из «Слова о полку Игореве». Итак, форма ручей засвидетельствована в памятниках, относящихся к северо-западным областям, форма же ручай - в таких памятниках, как Лаврентьевская, Суздальская летописи [Срезневский III: 199-200].

В течение XII-XVIII веков семантическое содержание термина ручей было близко значению термина />е/са, что обусловлено сходством обозначаемых терминами реалий. Этим же следует объяснять недостаточную четкость гидрографического критерия в определении отличий реки от ручья, нередкое контекстное сближение терминов в памятниках.

В русском литературном языке сохраняется дифференциальное употребление терминов река и ручей, обозначающих различные объекты

гидрографии, различающихся прежде всего по величине, хотя и приблизительной.

В.И. Даль приводит толкование данного термина в статье «Рука», очевидно, связывая семантику этих слов. Автор дает словообразовательное гнездо данной лексемы: «ручевина, ручевинка (с пометой "северное", ручевьина, ручьевина, ручъяэюина (с пометой "псковское"), ручеина, ручеек, ручеечек, ручеишка, выделяя при этом ряд основных значений: небольшой поток воды от родника или из болота; речушка, летом местами пересыхаюш;ая; не более сажени ширины — ручей, а шире — речка» [Даль IV: 195].

М. Фасмер считает, что сближение данного термина со словами рука, рукав ошибочно. Он связывает слово ручей с болгарскими руквам, рукна в значении «вытекаю, бью струей». Также М. Фасмер не исключает связи с корнем *гдс- 'быстрый', в доказательство чему приводит однокоренные слова

из других языков, например, чеш, ruci 'быстрый', гиде, нареч., польск. rqczy - в том же значении и синонимичное в.-луж. гиде [Фасмер III: 524].

Э.М. Мурзаев дает два типа толкования: научное и народное. В первом случае ручей рассматривается как '«худосочный» водоток, может быть, и непостоянно текущий, питаемый атмосферными осадками или родниковыми водами'.

Ручей же как народный термин отличается полисемантизмом, имеет несколько значений: 1) 'источник'; 2) 'проток, пролив'; 3) 'небольшая река'; 4) 'болотистая ложбинка'; 5) 'сырая, влажная долинка'.

Слово /тучей восходит еще к общеславянскому языку [Holub 1963: 317; Machek 1968: 426]. Оно живет в болгарском, в чешском языках только как архаическое или «поэтическое». В белорусском, польском и реже — в украинском зафиксирована форма ручай.

В чешском языке rudi 'быстрый', то же значение имеют польский термин raczaj и в.-луж. гиде. В монографии Р.Н. Малько «Географическая терминология чешского и словацкого языков (На общеславянском фоне)» дается термин ручей (rudej) с пометой «книжное». Автор отмечает два значения

данного термина: 1) 'ручей'; 2) 'быстро текущий поток'. Р.Н. Малько приводит и форму rucaj, имеющую значение «горный быстрый поток». Праславянский корень *гик- автор связывает с глаголом рычать [Малько 1974: 74].

В.А.Никонов исследовал территорию употребления лексемы ручей в качестве топонима и обозначил соответствующие ареалы-зоны массового распространения слова, отражающие существенные явления в истории формирования языка и народа. Ареал этот достаточно отчетлив: из 301 ойконима 152 сосредоточены на северо-западе, 73 - на севере, 41 - на западе (Смоленская обл., север Белоруссии, восток Латвии и Литвы), 7 - в Карелии и Мурманской обл.. Остальные, согласно В.А. Никонову, разбросаны в республиках и областях, преимущественно смежных с перечисленными. В междуречье же Волги и Оки их только два.

Таким образом, названия с исходной лексемой ручей явно связаны с Новгородом и Псковом. «По новгородским владениям продвинулись они на север и северо-восток, к Белому морю и Уралу», - пишет В.А. Никонов в своей статье [Шконов 1961: 183]. Немалочисленны топонимы Ручей и их производные между западной Двиной и Днепром, в самом его верховье, на западе от него встречаются лишь одиночные названия.

В.А. Никонов считает, что в землях кривичей и ильменских ел овен рассматриваемое слово употреблялось широко как народное, и там оно дало многочисленные географические названия. Современные же ареалы этих названий, по мысли ученого, сформировались уже в пределах существовавших не одно столетие псковско-новгородских и белорусско-литовских государственных образований [Никонов 1961: 188].

Ручей как название местности зафиксирован в Болгарии [Udolph 1979: 259], также очень часто отмечается на территории России [Смолицкая 1976: 44, 58, 106], сюда же относятся имена собственные, зафиксированные в Белоруссии: Руччьей, Ручьей, а также Ручае [МБ: 213].

Существенно реже встречаются образования множественного числа — Ручьи — название местности в Белоруссии [МБ: 213]. Как было сказано выше,

есть основание связать значение данного термина с болг. руквам_^ рукна 'стремиться, прорваться вперед', с сербохорв. преручити, преручпм 'прорывать, заливать, проливать', морав,рычать [Фасмер III: 524-525].

Детальный анализ дает основание считать слово ручей, имеющим распространение на значительной славянской территории, употребляющимся во многих славянских языках, общеславянским.

Интересно рассмотреть гидрографический ареал употребления данного термина и его производных.

Белорусский материал дает лексемы ручай, ручьей, руччьей, руччьевина, руччьейка с общей семантикой речушка, ручей «то место, где в земле есть водонаправляющая ложбинка, поток из дождевой или талой воды», также ручавина, ручаек, ручаина и другие термины.

На Украине, по данным М. Юрковского, распространено нарицательное ручай в значении 'ручей', 'речушка', 'источник', уменьшит. - ручаек, ручайка [Jurkowskil971:27,40].

В.А. Никонов, исследуя топонимический ареал лексемы ручей, обозначил массовое средоточие названий Ручей. На карте, составленной ученым, видно, что на изучаемой территории, в Поочье, топонимы Ручей отсутствуют [Никонов 1961: 188].

Изучение же памятников письменности XVI-XVII веков показывает, что, в отличие от топонима, гидрографический термин ручей в Ноочье является достаточно распространенным. Так, например, он фиксируется в Писцовых книгах Московского государства XVI—XVII веков (Коломенский, Каширский уезды), в Списках населенных мест (Орловская губерния).

По данным Г.П. Смолицкой [Смолицкая 1976], термин ручей распространен как в Правобережном, так и в Левобережном Поочье. В верхнесреднем Поочье он употребляется более 20 раз: особенно часто - в районе р. Зуши (п. руч. Скоморошной, л. ручей Березовец и т. д.), в районе р. Прони (руч. Сорочий Куст, л. руч. Плоской, п. ручей Плетеной Ржавец; единичные термины встречаются и в районах других рек (Осетра, Нары, Лопасни).

В среднем левобережном Поочье насчитывается более 180 терминов ручей. Яркая локализация их отмечается на территории, ограниченной реками Москвой и Рузой (л. ручей Мякишевской, п. ручей Шиловской, ручей Толстой, ручей Лукошин, ручей Смирновской, ручей Студенец), в районе реки Москвы (верховье) до р. Пахры — более 80 терминов (ручей Лядищев, ручей Ветровской, ручей Сафоновской и т. д.)

По данным П.Л. Маштакова [Маштаков 1931], на Донской территории (до впадения реки Воронеж) термин ручей не употребляется, на остальной территории случаи употребления данной лексемы немногочисленны (например, единичные случаи в бассейне Быстрой Сосны).

Итак, как показало исследование, топонимический и гидрографический ареалы лексемы /тучей не совпадают.

Распространение слова в роли топонима нельзя отождествлять с его распространением в качестве гидрографического термина. Термин ручей распространен и за пределами топонимического ареала Ручей. Причину подобного явления объяснил В.А. Пиконов: «Лишь в определенные периоды слово становится излюбленным топонимом или перестает быть им, даже и оставаясь употребительным вне топонимии: ведь уж само наименование поселения по наличию водного источника связано с определенным уровнем хозяйственного развития. Рост техники ослабляет зависимость от гидрографической сети, при назывании все решительней выступают обш,ественно-политические мотивы...» [Никонов 1961: 198].

И хотя ручей как термин продолжает жить в языке, топонимическую продуктивность он утратил.

В топонимии, хотя и реже, возможен и другой вариант: название распространяется там, где неупотребителен апеллятив. Диалектность топонимии имеет свои особенности. По свидетельству В.А. Никонова, распространение тех или иных недиалектных слов или форм в топонимии получает строго локальные границы, «становится топонимически диалектным».

в этом заключается их самостоятельное значение как особого вида историко-языковых свидетельств.

Лексема ручей является достаточно продуктивной с точки зрения словообразования. И в гидрографии, и в гидронимии наряду с нейтральным ручей встречаются и его производные. К примеру, на территории России зафиксировано название населенного пункта Ручеек, Ручейка — название водного объекта в Поочье [Смолицкая 1988: 94]. Данные топонимы образованы суффиксальным способом, при помощи суффикса -к-. На территории Белоруссии отмечается топоним Рукцаевка [SG IX: 883]. На Днепре известен топоним Ручья [Микротопонимия Белоруссии: 213].

Немецкий ученый Юрген Удольф в своей работе «Исследования славянских гидрографических терминов и гидронимов» [Udolph 1979: 259-260] сравнил гидронимы Ручей с названиями, происшедшими от слова поток. Подобный анализ имеет огромное значение, так как позволяет ясно увидеть, что связанные с ручьем названия появились лишь в тех областях (прежде всего в северных областях), в которых слово поток не было использовано в номинации. В связи с этим можно установить, что для восточнославянских областей характерна замена одних «ручейных» слов другими. Есть основание считать, что, по всей видимости, ручей является довольно поздней лексической единицей в славянском словарном составе.

Топонимический ареал лексемы /?учем дает ценные сведения в отношении проблемы расселения восточных славян. Достаточно редко встречающиеся польские и болгарские онимы могли основываться на происходящих независимо друг от друга существительных — апеллятивах, хотя нельзя полностью исключить того, что данные слова в болгарском языке, возможно, в чешском, словацком заимствованы из русского языка. Иначе трудно объяснить присутствие имен существительных нарицательных в данных языках и полное отсутствие подобных названий в данных областях.

В.А. Никонов установил, что однородные названия Ручей вытянуты линиями. Их ареал достаточно четко вычерчивается на Севере вдоль рек и

волоков [Никонов 1961: 198]. Данный ареал совершенно четко показывает, что заселение совершалось вдоль важнейших нутей.

2.1.6. Поток

В изучаемых нами памятниках термин поток является малоупотребительным, редким. Он фиксируется в Памятниках русской письменности (Рязанский край) в значении 'ручей, небольшая река':

«Пуст. Синцовская, на потока Синцовскомъ: пашни и пер. худ. земли четь, да пер. жъ л^сомъ поросло 10 четьи въ полЬ...» [ПКМГI —Кол.: 388]. Этот термин находим и в «Писцовых книгах Московского государства» (Кол. уезд):

«...ель а на ней грань а от ели врагом вверхъ | потоком меж дрвни Кортасеневои и дрвни | Ермакова врагом вверхъ потокомъ | да вверхъ врага Тимоновского направо | к д^б^ а на нем грань а от д\?ба...» [ПРП: 107]; «...у озерка д\?б а от озерка к двУм | д^бом а меж дУбками доро|шкою от | безБбовских в Митрохин|скую пустошь от дУбков потоком I по конец пашни заложново поля...» [ПРП: 122].

Термин поток восходит к праславянскому *potokb.

Словообразовательная модель данной лексемы повторяет тип словопроизводства термина проток (см. с. 7^ данного исследования).

В.И. Даль дает толкование термина в статье Потекать, определяет его как 'поток, река'. Поток - все, что льется, бежит, течет струей по руслу, что само собой несется связно и непрерывно: река, речка, ручей, рукав, непрерывно текущая вода. Автор дает и производное от данного термина поточек 'ручей', также производную форму ж. р. поточина в значении «ручевина, дождевой, либо половодный, временный поток; водороина, руслина, овражею> [Даль III: 591].

В.П. Строгова также фиксирует термин поточек - «течение временами сухой реки при паводке» [Строгова 1961: 99]. И.И.Срезневский дает древнерусскую форму потокъ — «ручей, река, поток, отверстие, ров с водой, сильное движение, наплыв» [Срезневский III: 1291-1292].

Словарь русского языка XI-XVII веков представляет данное слово как многозначное. Первый комплекс значений имеет гидрографическую направленность: 1. «Поток, струя, ручей». Употребление термина в данном значении, согласно Словарю, отмечено в памятниках, начиная с XI века; 2. «Ложе реки, ущелье, долина». Это значение является более поздним, фиксируется в памятниках с XII века. Словарь дает и негидрофафическую семантику термина поток: 1. «Желоб, устройство для стока с крыши дождевой воды»; 2. «Ток, приток, прилив» (в медицине); 3. «Вид наказания в русском феодальном праве: первоначально — изгнание, впоследствии обращение в рабство». Слово в данном значении связано с лексемой поточение; 4. «Препятствие, помеха» [СлРЯ XI-XVII вв., вып. 15: 100].

Э.М. Мурзаев следующим образом толкует данную лексему: «небольшая река, речка. Стремительное течение воды, выходящее за пределы русла. Временный поток, солевой поток, поток наносов». Э.М. Мурзаев приводит и уменьшительную форму поточек 'р)лчей' [Мурзаев 1984: 456].

В Словаре Миртова данный термин не был зафиксирован [Миртов 1929].

Говоря о значении термина, следует отметить, что первичной для него является гидрографическая семантика, которая сохранилась и в современном русском языке. Так, «Большой толковый словарь» С.А. Кузнецова, наряду с другими значениями, дает и значение «стремительно текущая река, ручей» [БТС: 942].

Исследования ученых показывают, что термин поток и его производные имеют широкое распространение на славянской территории: в Белоруссии, на Украине, на польской, чешской и словацкой территориях, у южных славян. Названия населенных мест (топонимы) и гидронимы, образованные от этого термина, также широко известны на всей славянской территории.

2.1.7. Ключ

На территории Окско-Донской равнины встречается термин ключ. Фиксируется он в «Писцовых книгах Московского государства» (Коломенский

уезд), в «Писцовых книгах Рязанского края» (XVII век). Например, в Коломенском уезде известен ключ Олешки, ключ Олешники:

«Дер, Подберезники, на ключ^ на Олешникахъ: пашни сер. земли 28 четьи, да пер. 101 четь, да пер. же кустаремъ поросло 10 четьи въ пол-Ь...» [ПКМГ1-Кол.:389].

В «Писцовых юнигах» читаем: «Дер. Демкина на ключахъ, а въ ней б'Ьлом^сные казаки: во дв. Ортемко Исаевъ...» [ПКРКI, вып. 2: 643].

На территории Окско-Донской равнины встречается также топоним Ключ. К примеру, в Рязанских Писцовых книгах читаем:

«Въ томъ же селЬ въ Ключ'Ь жеребей за Посникомъ за Нвановымъ сьшомъ Левошова...» [ПКРК I, вып. 1: 108]; «...с. Спасское, на враг^ на Ключ'Ь, а въ селЬ церк. Преображен1е Спасово, древена, клЬтцки, стоить безъ пЬнья...» [ПКМГI — Кол.: 514]; «Да за нимъ же въ Пехлецкомъ стану въ с. въ КлючЬ 87 ч. съ полутретникомъ» [ПКРК I, вып. 1: 290].

И все же употребление гидрографического термина ключ, лежащего в основе имени собственного, является довольно редким.

В нижнем левобережном Поочье, в районе реки Клязьмы, встречается левый ключ Вишенный [Смолицкая 1976: 196]. На Дону термин ключ не фиксируется [Маштаков 1931].

В.И. Даль дает целый спектр значений термина ключ, среди которых есть и гидрографическое: «родник, водяная жила, источник, отпирающий недра земли». Он считает, что первоначальное значение 'отмычка' трансформировалось, «перешло на силу, власть и на область ее; на родник как на отомкнутое недро земли; а как родник бьет, кипит, то это понятие перенесено на кипень — кипящую ключом воду, откуда уже пошло понятие о жаре» [ДальI: 198-199].

В «Материалах для областного водного словаря» П.Л. Маштакова данный термин рассматривается в двух значениях: 1) Родник, источник.

2) Место глубокое и удобное для судоходства, находящееся преимущественно в фарватере.

Автор данного словаря приводит и производные от данного термина:

Ключеватый, ключеватая почва — богатая родниками.

Ключевина - 1. Болото, происшедшее от непроточного ключа, сырое место в лесу. 2. Ручеек у его истока; место, откуда бьет водная жила.

Ключевинный — где есть ключевины (Ключевинные овраги).

Ключевица — ключевая вода.

Ключи — место ниже водопада, где вода кружится. Данное значение перекликается со значением термина ключ, например, в сербохорватском языке: кипеть, бурлить, клокотать.

Ключик — пузырек на воде.

Ключинка — маленький ключ (родник).

Ключистый - имеющий много родников, источников. Ср. Ключеватый.

Ключищи — название урочища, где много ключей, родников [Маштаков 1931:46-^7].

«Донской словарь» А. Миртова дает термин ключ, определяемый как 'ручей', с пометой средние и северные губернии, подчеркивая локальный характер его распространения [Миртов 1929: 136].

В донских говорах лексема ключ употребляется в значении 'ручей'( Ялюч бежит, а родник — из земли вода бьет). В рязанских говорах отмечаются ключ 'канава, рытвина, углубление, по которому течет вода'; ключевина 'ручей'; ключик 'ручеек; ручей в лесу' [СРНГ ХПГ. 323-324].

Термин ключ и его производные полз^или широкое распроспространение и в других регионах. Напрмер, в Поволжье ключ - 'место, глубокое для судоходства' (ср. «Держись ключа!» - команда при переходе через перекаты и мелкие места, означающая, что следует идти по фарватеру, не уклоняться в стороны от него). В Тамбовской области отмечаеися употребление сочетания ключ воды 'родник'; лексемы ключ в значении 'ручей', 'маленькая речка'. На Урале семантика конкретизиркется: 'горный рзд1ей' {Из земли бьет родник, а

беэюит с горы по логу - ключ) (Урал). Употребляется здесь и термин ключевина 'топкое место' {Бьет там за лесом ключ, а ключевина вся заросла). В Тверской и Псковской областях данный термин имеет негидрографическое значение 'колодец'( Ключ — воду берем. Обруб даден, колодец такой, а мы ключ называем, на веревку и пускаем (ведро), воду достаем). На данной территории известно и употребление производной лексемы ключевина 'место в водоеме, где на дне бьет ключ', 'ручеек у истока, верховье ручья'; 'ключевое болото'; 'яма с чистой водой' {Около болота в ключевине вода холодная). Во Владимире ключевина — 'сырое место в лесу' {По ключевинам хороша вода) [Там же].

2.2. Термины, обозначающие особенности ноймы реки

2.2.1. Лиман

Лексико-семантическая группа «Термины, обозначающие особенности поймы реки» представлена следующими словами: лиман, ерик, затон, лука.

На территории Дона, в нижнем его течении, достаточно широкое распространение получил термин лиман. Фиксируется он в «Донских делах»: «И на Черномъ де море въ Духонскомъ лимане дошли Турскихъ людей зъ 90 каторгъ...» [Дон.д. 2: 693].

По данным лексикографических источников, одним из основных значений данного слова является 'залив' [Сл РЯ XI—XVII вв., вып. 8: 235].

Термин лиман имеет, помимо основного, несколько добавочных, оттеночных значений:

1. «Мелководный морской залив»; 2. «Открытое незаросшее озеро». Употребление термина во втором значении локализуется преимущественно на Дону [Мурзаев 1984: 342]. На Дону, по данным «Большого толкового словаря донского казачества», термин употребляется также и в других значениях: 1. «Заливаемая низина, луговая пойма»; 2. «Озерцо стоячей воды в заливаемой низине» [БТСДК: 264].

С точки зрения этимологии, лиман прктически единогласно признается греческим заимствованием. Слово пришло в древнерусский язык из греческого,

где называло залив (греч. Xi\ir\v — 'гавань, убежище'), через носредничество тюркских языков. [Фасмер II, 497; Богородский 1958: 149-167]. И.Г. Добродомов отмечает: «Само турецкое Итап является заимствованием, ибо нарушение сингармонизма в турецком языке свидетельствует о заимствовании слова. Такое заимствование могло нроизойти и из славянских языков, где более древнее тюркское *лиман (с широким а) могло перейти в *лимян или лиман, т. к. звук а чужд славянской фонетике» [Добродомов 1966: 261-262].

Этимологическое сближение названия озера Ильмень и ю.-русск. диалектизма ильмень [Фасмер II: 128] следует считать неубедительным, поскольку новг. Ильмень восходит к занадно-финно-угорск. Ильмерь с позднейшей заменой р' на н' (ср. эст. ilm-jarv, финск. ilma-jarvi). Мнение И.А. Попова о том, что древнее название Илм^ь можно интерпретировать как «озеро, определяющее погоду» (со ссылкой на сообщение проф. П. Аристэ), нуждается в более глубокой аргументации, уточнении и проверке [Попов 1948: 107-108].

А.В. Барандеев, изучая источники, пришел к выводу о существовании двух форм: лименъ и лимень. Такое колебание можно объяснить тем, что слово заимствовалось в период, когда смягчение полумягких заканчивалось, т. е. около XI-XII веков. Слово лимень является существительным мужского рода: лимень добръ, Кафиньский лимень. В памятниках письменности данный термин фиксируется и в формах косвенных падежей: от лuмiнu, в лимЫщ на Анаплов^ лим^{и [Львов, лет. под 6961 г.].

Старые основы (тип склонения на */), как известно, имели полумягкий конечный основы. Интересна форма лим^гь с i. Звук i, по мнению А.В. Барандеева, может быть двояким по происхождению. Во-первых, это новый i в закрытом слоге. Он мог распространяться и на косвенные падежи.

Во-вторых, этот i мог восходить к тюркскому широкому а = i. Второе объяснение представляется более убедительным [Барандеев 1980: 225].

Формы лименъ, лименъ за пределами древнерусского и церковнославянского языка не встречаются.

Исследователи обратили внимание на внешнее сходство гидрографических реалий, обозначаемых словами ильмень и лимень (лиман), и на звуковую и семантическую близость этих существительных. Например, А.В. Барандеев считает, что эта связь несомненна: оба слова связаны общностью происхождения [Барандеев 1980: 225]. Большинство этимологов возводят русское лиман, украинское лиман, польск. Итап, болг. лиман, сербск. лиман, рум. Нтап и алб. Нтап к турецкому и крымско-татарскому Итап (слово есть также в азербайджанском языке). Однако, как отмечает И.Г. Добродомов, турецк. Итап является заимствованием, ибо нарушение сингармонизма в турецком языке свидетельствует о заимствовании слова. Такое заимствование могло произойти и из славянских языков, где более древнее тюркское * лгшан (с широким а) могло перейти в *лимян или лиман, так как звук а чужд древнерусской фонетике.

Можно допустить, что русское лиман является обратным заимствованием из турецкого или крымско-татарского языка или же восходит к * лиман какого-то теперь неизвестного тюркского языка [Добродомов 1966: 261-262].

В памятниках русской письменности по картотеке ДРС слово лиман встречается только с XVII века («Книга Большому чертежу», «Особая повесть об Азове», «Проскинитарий Арсения Суханова»).

Термин лиман имеет южнорусское распространение, обозначая заливы в бассейнах рек Северного Причерноморья, Приазовья и Каспийского моря. Встречается данный термин и в Списке рек Донского бассейна П.Л. Маштакова — в устье Хопра: л. лим. Семенов, л. лим. Наумов; между реками Хопер и Медведица: лиман Наумов [Маштаков 1934: 76]

В данных случаях термин выступает в значении 'залив'. Употребляется он иногда, как видим, и с конкретизирующим его определением «левый лиман», т. е. левый залив.

К,Я. Данилевский в своем исследовании упомянул еще об одном значении термина - 'озеровидные расширения': «От главных рукавов Кубанской дельты отделяется бесчисленное множество мелких рукавов, называемых ериками, которые или онять соединяются с давшим им начало рукавом или сливаются между собой, чтобы потом снова иным образом разделиться, или впадают в озеровидные расширения — лиманы, питая их пресною водой» [Данилевский 1869: 20].

Таким образом, смысловое содержание термина сохранилось в современном литературном русском языке.

В диалектах термин лиман характризуется широким полисемантизмом:

1. 'Озеро' (Азов., Дон., говоры казаков - некрасовцев); 2. 'Соленое озеро' (Новорос); 3. 'Всякое скопление воды, заключенной в долине, преимущественно поблизости от моря, даже когда между ними находится перешеек' (Новорос); 4. ^*Озеро без тростника и камыша' (Дон, 1848). 5. В современных донских говорах данное значение изменилось: лиман - 'озеро, поросшее камышом' (Дон, 1968). В современных говорах казаков - некрасовцев отмечается значение, сходное с данным: 'невысыхающие, поросшие камышом места после весеннего разлива реки или озера'; 6. 'Небольшое озеро среди болота'; (Новг.); 7. 'Яма, залитая водой во время разлива' (Новг.); 8. 'Низина, заливаемая вешнею, дождевою водой' (Самар.) [СРНГ XVII: 47 - 48].

М В. Флягина изучала бытование термина лиман в донской диалектной зоне [Флягина 2004]. Согласно результатам данного исследования, лексема лиман соотносится в современных донских говорах с несколькими значениями. Значение 'низина, заливаемая водой' в отдельных говорах Цимлянского района осложнено дополнительным локативным признаком 'низина в пойме реки'. В Шолоховском районе отмечено значение лексемы лиман, в котором актуализирован признак 'высокого травостоя': «Лиман — это чистый лух, трава там расхараша» (Вешенская станица Шолоховского р-на). В говорах Константиновского и Цимлянского районов, согласно полевым данным М.В. Флягиной, лиман употребляется в значении 'яма, залитая водой': «Лиман

— ema пачти музга, места, залитая вадой» (Маркинская станица Цимлянского района).

Наряду с данными толкованиями, М.В. Флягина нриводит и ряд гидрографических значений лексемы лиман, отмеченных в ряде донских диалектов. В говорах Усть-Донецкого, Аксайского, Багаевского, Верхнедонского и Обливского районов лиман обозначал 'озерцо стоячей воды в заливаемой низине': «Лиман — эта типа озира, азирцо, там углубления, там лиман, там эки и вадичка астаецца, вот када вада разливаицца висённия» (Обливский район). В говорах Каменского района Ростовской области и Аксаковского района актуализирован дополнительный признак 'озерцо со стоячей, но неплесневелой водой, в котором водится рыба': «В лимани вада застойная, но ни плиснивелая, на лиман ездим парыбалить» (Каменский район Ростовской области). Термин лиман 'болотце на месте старого русла реки', записанного в говоре станицы Обливской [Флягина 2004: 196] иллюстрирует переход термина лиман в разряд тельмографических апеллятивов: «Ну_^ лиман — эта вроди бывшиярика, зимля там ни крепкая пад вадой, а трисина» [Там же].

Лексема лиман в значении 'озеро, поросшее камышом, кугой', в говорах станицы Вешенской бытует и сегодня. В Новгородских говорах слово лиман известно в значениях 'небольшое озеро среди болота' и 'яма, залитая водой во время разлива'. На основании данного факта М.В. Флягина делает справедливый вывод о том, что «лексико-семантические параллели в донских и новгородских говорах могут свидетельствовать об участии новгородцев в заселении Дона» [Флягина 2004: 197].

2.2.2. Ерик

Гидрофафический термин ерик прослеживается в памятниках XVII-XVIII веков, описывающих исключительно южнорусские территории.

По данным А.В. Барандеева, в «Книге Большому чертежу» термин ерик в значении 'речка', 'ручей', 'приток' известен только в составе гидронимов, а не как самостоятельный апеллятив. Материалы же «Донских дел» иллюстрируют широкое употребление данной лексемы в качестве термина:

«Написано въ тЬхъ выписяхъ всякое угодье: земля и луги, и дикое поле, и сонные покосы, лЬсъ, и вода, и рыбные ловли, и всяк1е угодья по варасанский рубежъ, по суходольной ерекъ...» [Дон.д., 4: 842]; «...и рыбные ловли звено рЬки Дону межъ граней оба береги, и затоны, и озера сь ерками, и з запольными ручками» [Дон.д., 4: 842]; «...до приходу твоихъ государевыхъ ратныхъ людей, на верхнемъ ycTbt про'Ьзнова ерка, что вышелъ изъ Донца Азовского моря, и черезъ р^ку Донецъ крепости учинили» [Дон.д., 5: 760].

Согласно исследованию М.В. Флягиной [Флягина 2004], ерик - одна из самых многозначных, активно употребляющихся и повсеместно распространенных на Дону лексем. Сами диалектоносители определяют ее как собственно донское, исконно казачье слово. В донских говорах, по данным БТСДК и результатам современных диалектологических экспедиций, ерш употребляется в следующих значениях: 1. 'проточная вода, обычно текущая по дну оврага'; 2. 'ручей'; 3. 'весенний ручей'; 4. 'небольшая речка'; 5. 'исток реки'; 6. 'вымоина, канава, промытая вешними водами'; 7. 'вымоина, промытая дождевыми водами'; 8. 'выкопанное углубление стока, отвода воды'; 9. 'пруд'; 10.'балочка', 'небольшой овраг с водотоком'; 11. 'ответвление балки'; 12. 'рукав реки'; 13. 'глухой рукав реки'; 14. 'старое русло реки'; 15. 'проток, соединяющий два водоема (или балку с рекой)'. Безусловно, все вышеупомянутые детализирующие семемы подлежат значительному обобщению, особенно при ареальном анализе. Ряд семем, отличающихя частными, конкретизирующими признаками, скорее отражает конкретные особенности местного ландшафта, а не различия в лексико-семантической системе отдельно взятых говоров (ср. 'канава, промытая вешними водами' и 'вымоина, промытая дождевыми водами'). Все вышеперечисленные значения можно разделить на две группы, содержащие следующие семы: 1. 'углубления'; 2. 'водные потоки (ручьи, речки, рукава, протоки)'.

Ареальныи анализ семем лексемы ерик показал, что ярко выраженной локализованнос^ти в бытовании данных двух семантических комплексов в

донских говорах не существует. Во многих говорах (особенно донецких и нижне-среднедонских) ерик употребляется как при обозначении ручьев, протоков, так и углублений, образованных ими. Однако в ареале нижнего Дона апеллятив ерик функционирует только в гидрографических значениях, а на территории верхнего Дона употребляется и как орографический термин: наряду со значением 'ручей в овраге' фиксируется и значение'овраг с ручьем' [Флягина 2004: 195]. По данным материалов Дьяконовой, в воронежских говорах ерик, е/?окг употребляются для обозначения ручьев [Дьякова 1973].

Отсутствие фиксации наименования в словаре И.И. Срезневского и темпоральная привязка («Воронежский акт 1640 г.») в СлРЯ XI—XVII вв. свидетельствует о достаточно позднем появлением слов в русском языке (СлРЯ XI—XVII вв. Вып. 5: 58). Словарь русского языка XI-XVII вв. толкует данное слово как 'небольшой речной или озерный рукав'.

Согласно этимологическим данным, ерик считается тюркским заимствованием [Фасмер II: 24]. Исходя из этого предположения, М.В. Флягина исходным значением данного апеллятива считает 'углубление'. Значение 'водный поток' является результатом семантического изменения по смежности, который был реализован в полной мере в донских говорах. Основываясь на этом лингистическом факте, М.В. Флягина делает вывод о месте первоначального появления данного термина в бассейне Дона (активность контактов донцов с тюркоязьгаными народами создавала широкие возможности для подобных лексических заимствований). В дальнейшем лексема распространялась к северо-востоку от Дона преимущественно в гидрографических значениях. К западу от донских говоров ерик встречается на украинской территории: ср. укр. ерик 'небольшой и узкий проток реки или озера', 'небольшой канал (шириной от четырех до шести метров) между небольшими лиманами, болотами, плавнями' [Флягина 2004: 196].

А.В. Барандеев отмечает значение термина, сохранившееся в говоре некрасовских казаков (донских казаков — старообрядцев, переселившихся в

1708 году после усмирения бунта Булавина под предводительством атамана Игната Неьфасова в Турцию): ерик - «искусственный канал, прокопанная ложбинка», которое наряду с другими значениями представлено также в нижнедонских говорах. Интересно, что в верхнедонских говорах эта семантика не прослеживается, хотя отмечены другие значения слова ерик: 1) «ручей, сток воды»; 2) «старица»; 3) «узкий пролив между двумя водоемами» [Барандеев 1980:87].

Донской путь проникновения термина в русский язык подтверждает его связь с крымско-татарскнм тюркизмом, о котором говорится в этимологическом словаре М. Фасмера [Фасмер II: 24]. Эта связь обусловлена языковыми контактами донских казаков с тюркоязычным населением русского Юга, в частности - с крымскими татарами.

Таким образом, путь проникновения данного термина в русский язык, скорее всего, лежит через донскую территорию. Сначала он служил для обозначения искусственного канала, вырытого казаками для судоходства. Затем началось его распространение на Воронеж, в земли астраханского, волжского, уральского казачества. Одновременно происходило движение этого слова к центру, но далее Курской области оно не пошло. А.Н. Качалкин, исследовавший словарный состав русского языка XVII века на материале памятников донской казачьей письменности, установил достаточно ограниченную территорию его употребления: Курск — Тамбов — Саранск — Симбирск - Яик - Астрахань - Черкасск - Острогожск [Качалкин 1968: 288-289,371-372].

Словари, зафиксировавшие данный термин, указывают на его локальное распространение. В.И. Даль говорит о юго-восточной территории распространения, при этом отмечает, что термин отличается полисемантизмом; ерик и производное еричек может употребляться в следующих значениях:

1) старица, речиш,е, глушица, часть покинутого русла, куда по весне
заливается вода и остается в глубоких яминах;

2) глухой непроточный рукав реки, образовавшийся из старицы;

3) узкий глубокий пролив из реки в озеро, между озерами и ильменями

[Даль 1:860].

В «Донских делах» данный термин употребляется также в значении «водный
*' источник, служащий ориентиром»:

«...и рыбные ловли и всяк1е угодья но варасанской рубежъ но суходольной ерекъ, а съ того суходольного ерка съ устья прямо за Донъ на Крымскую сторону на Высокой верхъ, что з боркомъ, новерхнюю взголовь Сторожевой ноляны» [Дон.д. 4: 852].

Словарь Э.М. Мурзаева дает сведения о следующих значениях термина:

1. дельтовый проток в низовьях Волги, Дона, Кубани, Урала;

2. старица, залив, глухой проток, мертвое русло, заливаемое вешними
водами;

3. глубокий проток, соединяющий озера;

4. рукав реки, ручей, овраг;

5. временно заливаемое русло в период высокой воды [Мурзаев 1984: 202].
•' А.В. Миртов говорит о термине ерик в значениях «неглубокий длинный

овраг, ручей, проток» [Миртов 1929: 88].

П.Л. Маштаков в «Материалах для областного водного словаря», помимо значений, онисанных В.И. Далем, указывает еще одно: «узкий, небольшой проток, соединяющий ильмени, прораны или озера между собою или с рекою». Автор отмечает юго-восточное распространение термина. Кроме этого П.Л, Маштаков приводит его производные: еричек — маленький ерик; еричная рыба — пойманная в ерике.

Комплекс семантических модификаций данного слова и производных от
него образований типа ерка и упомянутых выше еричек и еричная рыба
•' представлены в Словаре русских народных говоров, где слово ерик

квалифицируется как слово юго-восточное.

М. Фасмер указывает на этимологическую связь термина с крымскотатарским и ногайским тюркизмом jaru'«трещина, щель» [Фасмер II: 24].

A.B. Барандеев в своей кандидатской диссертации, говоря о времени
появления русской формы ерик, называет XVII век. Прослеживая
фонетическую эволюцию термина, исследователь отмечает появление формы
•' со смягченным [р']: ёр'ик и с переносом ударения - ерик в результате

отталкивания от русских диалектных форм с твердым [р] (например, рус. диал. крынка - кринка, крыница - криница). Тюркск. jary^, оформившееся на древнерусской почве с помощью окончания -а, обусловило возникновение термина яруга.

Историко-лексикологические исследования термина ерик позволяют
определить ареал распространения и семантическое содержание данного
термина. В.И. Хитрова отметила, что воронежский диалектизм ерик сохранился
в говорах в основном с теми же значениями: 1) 'небольшой ручей'; 2) 'водоем,
болото'. Автор отмечает, что термин употребляется в речи всех возрастных
групп носителей данных говоров рСитрова 1972: 73, 366]. К такому же выводу
пришла В.И. Дьякова, анализировавшая термин ерик на материале
*' Воронежской области. Автор указывает на суш,ествование фонетического

варианта ерок в значениях: 'ручей'; 'овраг, промытый водой и часто с водотоком'; 'небольшой водоем'; 'луг на пойме' [Дьякова 1973: 107].

В современном русском языке слово ерик следует квалифицировать как
местный географический термин тюркского происхождения. Ареалами
распространения данного слова, по материалам существующих исследований,
можно считать бассейны Кубани, Волги, Каспия, нижнее течение Урала и
бассейн Дона. Здесь термин известен в значениях 'залив', 'старица', 'глухой
проток', «мертвое русло, заливаемое внешними водами», «ложбины временных
потоков на пойме в высокую воду, служащие руслами рек»; «глубокий проток
*' из реки в озеро, из озера в озеро».

В «Писцовых книгах Московского государства», «Рязанских писцовых книгах XV1-XVII вв.» термин ерик не зафиксирован. Не упоминается он и в «Гидронимии бассейна Оки» Г.П. Смолицкой; единожды зафиксирован в

«Обратном словаре гидронимов» в качестве имени собственного. В качестве анеллятива, как отмечалось ранее, термин встречается в «Донских делах»:

«Да рыбные ловли звено рЪки Дону... и озера съ ерками и з занольными

ручками» [Дон.д., 5: 821].

Как видно, слово ерек унотреблено здесь в форме анеллятива в значении «нроток из одного озера в другое».

В том же источнике данный термин встречается также в ином значении:

«А Крымский ханъ съ Крымскими и Турскими людьми... поставили на

Донц^-Ь каменной городъ... на верхнем устье нроЬзнова ерка, что вышелъ из

Донца Азовского моря» [Дон.д., 5: 60].

В данном случае ерик представляет собой гидрографический объект, который имеет свое устье и начало, в тексте указывается, что вышел он из Донца Азовского моря, т. е. является его ответвлением, отделившимся руслом, или рукавом. Таким образом, мы имеем дело со словом ерик в значении 'рукав реки'.

В таком же значении «рукав реки, нроток» фиксирует термин П.Л. Маштаков в «Списке рек Донского бассейна». Термин является малоупотребительным. Встречается он в междуречье рек Тихой и Хопра: левый ерик Островной - приток Дона; между pp. Савала и Бузулук; правый ерик Степной - приток реки Хопер. Здесь же отмечен правый ерик Бидик - приток реки Хопер. На территории, ограниченной р. Карай и р. Ворона (исключая последнюю) отмечены притоки Хопра: правый ерик Комар и ерик Култук. В бассейне реки Бузулук (левый приток реки Хопер) зафиксированы ее притоки: правый ерик Дубовый и левый ерик М. Отделец, а также правые ерики Ст. Бузулук и Сосновый. И наконец, на территории, ограниченной рекой Бузулук и устьем реки Хопер, мы находим ее приток — левый ерик Песковитка. Итак, говоря об употреблении термина ерик в междуречье Оки и Дона, нужно отметить его отсутствие как апеллятива в бассейне Оки, неширокое распространение в верхнем течении Дона и значительную локализацию в нижнем течении Дона. Употребляется здесь термин в основном в двух

значениях: 1) 'нроток из одного водоема в другой'; 2) 'рукав реки'. В монографии Р.Н. Малько «Географическая терминология чешского и словацкого языков» находим термин jarek, для которого характерно употребление в трех основных значениях, из которых первое, диалектное, -'водоворот, канавка'. В работе также фиксируется иное фонетическое оформление — jarok. Среди значений наиболее употребительным считается значение «ручеек», менее частотным — значения «яма, достаточно большая, глубокая, наполненная проточной водой, для стирки белья», «бороздка в поле», «промоина, овраг» и, наконец, «стремительный горный поток» [Малько 1974: 23-24].

И. Шютц в своем исследовании приводит форму jarak [Shutz 1957: 7, 102] с теми же значениями, т. е. на территории Сербии и Хорватии этот термин также получил распространение.

Таким образом, термин ерик является заимствованием тюркского происхождения. Свое распространение он получил в бассейне Дона (если брать во внимание изучаемую нами территорию), а местом его наибольшей локализации является нижнее течение Дона.

2.2.3. Затон

Гидрографический термин затон 'продолговатая речная бухта' восходит, по предположению М.Р. Фасмера, к форме *затопнъ [Фасмер II: 83]. В этой форме сочетание группы согласных упростилось: пн> н- так возникла форма затон. Термин представляет собой производную от глагола затопить со значением 'погружать в воду'.

Термин затон следует, очевидно, рассматривать как обш,еславянское образование, поскольку родственные ему соответствия находим во многих славянских языках: русс, затон, -а — «длинная бухта реки, которая отделена от реки лугом, рукав реки, место, которое заливается во время паводка» [СРНГ XI: 98], древнерусс. затонъ — «место, которое заливается во время паводка» [Срезневский I: 954], украин. затон — «лужа, бухта реки, паводок, место, которое затопляется при половодье, бухта, которая лежит далеко от главного

потока», затона - «глубокий водоём, глубокое болото» [Jurkowski 1971: 85, 101], древнеукр. «лужа, бухта реки или моря» [Там же: 85], белорусе, затон — «бухта, рукав реки, место, которое приспособлено для рыбиой ловли, луг, огибаемый рекой» [Яшк1и 1971: 77].

Термин затон как апеллятив и как топоним известен во многих славянских языках на западной и южной территориях славянства: в польском, чешском, словенском, сербскохорватском и болгарском языках. Фиксируется он в румынском и венгерском языках.

Таким образом, термин затон получил широкое распространение на славянской территории. Материалы памятников письменности русского языка свидетельствуют о широком и семантически разнообразном употреблении данного гидрографического термина в ареале Дона.

1. Затон - 'речной залив'. В этом значении термин широко известен
начиная с XVI века, причем он употребляется как в форме апеллятива, так и в
составе гидронимов.

«... на всякихъ чиновъ людей, которые люди въ Коротоятцкомъ уЬздЬ въ р^Ькахъ и въ затонахъ, и въ озерахъ рыбными ловлями безоброчно владели» [Дон.д., 4: 854]; «...отъ ведоровского поместья Оладьина, что нынЬ владЬютъ поместные казаки отъ Крымской стороны Дону з Борщевского затону...» [Дон.д., 4: 860].

Гидрографический термин затонец служил для обозначения меньшей по сравнению с затоном гидрографической реалии. В рассматриваемом значения термин затонец известен с XVII века.

С момента первой фиксации в памятниках термин затон известен и в другом древнем значении, возникновение которого обусловлено хозяйственным использованием затонов как объектов рыболовства.

2. Затон — «угодье, место рыбной ловли».

«Донскимъ атоманомъ и козакомъ... которые впредь будутъ на пропитанье... вь Воронежскомъ уЬзд'Ь рыбную ловлю, затонъ Богатой съ озеры, и съ лесами...» [Дон.д., 4: 815]; «...коротоятцк1е стрЬльцы и казаки и

взяли тоть же Богатой затонъ, копанище тожъ» [Дон.д., 5: 220]; «...в ту монастырскую землю, и в затонъ, и во всякие угодья...» [Дон.д., 4: 107]. 3. Затон — «водный объект, служащий географическим ориентиром», «...что нын^-Ь владЬють пом^Ьстныл казаки огь Крымской стороны Дону з Борщевского затону и оть Старостина бояраку» [Дон.д., 4: 822].

В рассматриваемом значении известно также употребление термина затонец, хотя представлено оно единичными примерами из памятников XVII века:

«Межа селу Манину и деревни Синдякино: огь речки оть Воронежа и отъ затонца Кривого черезъ липягь къ дорогЬ» [Ворон, п. кн.: 193]. В донских говорах с целью детального, конкретизирующего наименования озер используется термин затон — шея, записанный в говорах Константиновского района в значении 'озеро, соединенное протоком с рекой' [Флягина 2004: 200].

Гидрографический термин затон получает отражение в словарях сравнительно поздно, с середины XIX века. В Словаре русского языка XI— XVII веков термин затон раскрывается в двух значениях: 1. Затон. РЪки затоны наши волочатъ и дерево бортное... и пчелы дерутъ и береги бобровые гонять. Польск.д.1, 268. 1498 г. 2. Пролив. И отъ Чернаго моря и БЬлаго затонъ великой якобы версты на двЬ и больше длиною, а поперегь изъ пищали перестрЬлить. Арс.Сух.Проскинитарий, 11. 1653 г. В словаре также нашли отражение и производные термина: затонец, затонный, затонье, затоня. Затонец - уменьш. к термину затонъ. 1. [Межа] отъ реки отъ Воронежа и огь затонца Кривого черезъ липягь къ дорог^. Ворон.п.кн., 193. 1615 г. Затонный — прил. к затонъ, затоня. Озеро Адремяково, затонное. Кн.стр.Синб., 72. XVII в. Затонье - место, в половодье затопляемое водою. Пож[ня] Ростовского затонья, что была на оброкЬ за никольскимъ дьякономъ... сЬна 3 копны, оброку алтьшъ. Псков.п.кн., 127. 1587 г. [CлPЯXI-XVII вв., вып. 5: 322-323].

В словаре В.ИДаля термин находим в статье к слову затапливать. У термина затон вьщелены как гидрографические, так и негидрографическке

значения: 1) «длинный и мелкий речной залив, отделяемый косой; заводь или бухта, залив, далеко вдавшийся в плоскую ложбину; это притон черной, частиковой рыбы»; 2) пек. о лошади - «норов». В этой же статье приведено относящееся к затону прил. затонный [Даль I: 1068-1069].

В наиболее полном объеме семантическое содержание гидрографического термина затон раскрыто в «Словаре русского языка Академии наук», где на общеславянское происхождение термина указывают примеры из славянских языков. Отмечены различные гидрографические и негидрографические значения, в которых термин затон известен по конкретным регионам русского языка. С территориальным распространением термина связаны и отличия в его гидрографическом содержании. Затон — 1) «вода, покрытая (весною) снегом» (Кологрив.); 2) «залив реки, в особенности — глубоко вдавшийся в берег, резко отделившийся от реки» (Астрахань, Казань, Симб. и др.); 3) «длинный непроточный залив, отделяемый от реки наружною косой, которая примыкает одним концом к берегу (Астрахань и Каспий)»; 4) «залив, образовавшийся из пролива (воложка), у которого верховье затянуто; поэтому в нем нет течения» (Слов.); 5) «залив, затишь, образовавшаяся от наплыва песку на засевшую корягу» (Томск); 6) «место в реке, где, по замечанию рыбаков, бывает много рыбы» (Вятск.); 7) «место зимовки или постоянной стоянки судов в заливе» (напр., на Волге); 8) «защищенное от ветра место на реке или озере» (Ростов); 9) «запруда, плотина через реку, устраиваемая для ловли рыбы» (Вологда, Углич и др.); 10) «закидывание тони (невода)» (Томск),

Среди негидрографических значений в словаре выделены следующие. Затон - 1) перен. «дом, семья, убежище»; 2) «тень»; 3) «всякий недостаток лошади, напр., если она на ходу вдруг останавливается или бросается в сторону без всякой причины» (Псков).

Семантически близки затону и другие приведенные в словаре гидрографические термины, относящиеся к этому же словообразовательному гнезду, но имеющие иную огласовку и ударение. Например, затонье — «место,

где заканчивается тоня» (Заонежье), а также запгин (Валдай) и затина (Владимир), известные с общим значением «тихая вода под крутым берегом на повороте реки». Термин затин, кроме того, имеет значение «прорубь для опускания сетей при зимней рыбной ловле» (Петрозаводск) [САН 11(7): 2150-2151, 2129-2130]. Данная гидрографическая семантика была отмечена также М. Фасмером, этимологически связавшим русск. затин и лит. attienis — «край русла реки с медленным течением или стоячей водой» [Фасмер II: 82-83].

Материал современных терминологических исследований свидетельствует о широком распространении термина затон и синонимичных ему гидрографических обозначений в различных географических регионах. Так, В.П.Андросова указала на употребление термина затон в бассейне Каспийского моря в значении «длинный непроточный залив в реке, образуемый отделившейся от берегов наружною косой» [Андросова 1937: 54].

Э.М. Мурзаев, кроме этого, выделял у термина затон следующие значения: 1) «залив реки, защищенный от ледохода и ветров» (бас. Волги, Дона, Урала); 2) «совершенно спокойная вода, течению которой препятствует выше его коса, то есть обсохший и выдавшийся в реку берег» (Енисей); 3) «место, весной заливаемое водой»; 4) «место зимовки или постоянной стоянки судов в устьях притоков, старых руслах рек и других местах, защищенных от ледохода»; 5) «искусственная гавань для стоянки и ремонта кораблей» (Волга).

Относящийся к этому же словообразовательному гнезду термин тоня известен как обозначение не только речной, но и морской реалии: 1) «рыбалка, удобное место на реке или на побережье озера»; 2) «рыбацкий поселок»; 3) «залив на море, где собирается рыба и успешно производится ее лов» [Мурзаев 1984: 87-88, 227]. Таким образом, учитывая регион распространения термина затон как в бассейнах европейских рек, так и в бассейнах сибирских рек, его следует признать общерусским гидрографическим термином.

Дополняет картину регионального распространения гидрографического термина затон на всей территории русского языка материал «Словаря русских народных говоров». Семантическое содержание термина отличается наличием

100

целого комплекса гидрографических значений. Затон - 1) «залив, образовавшийся в реке во время половодья напротив изгиба противоположного берега» (Моск.); 2) «длинный непроточный залив, отделяемый от реки наружною косой, которая примыкает одним концом к берегу» (со ссылкой на Даля). Примечательно, что в словаре проведено отличие затона от гидрографически сходного с ним в этом значении термина заманиха -«малозаметная, длинная, неширокая песчаная коса, идущая параллельно берегу реки и руслу и отделяющаяся от берега затоном» (Нижневолжск.). «Разнится с заманихой тем, что она закрыта, вся под водой, а затон явен и открыт (Астр., Касп.)» - [архив ИРЯЗ]. Кроме того, подробно описан оттенок употребления термина в этом значении - «рукав реки» с указанием конкретных гидрофафических отличии речных рукавов в бассейне Волги и в Сибири.

Среди других гидрографических значений, в которых термин затон употребляется в различных регионах русского языка, отмечены следующие. Затон - «залив, образовавшийся от наплыва песка на корягу» (Том.); «место, заливаемое водой во время половодья» (Оренб); 5) «естественная плотина из камней на реке» Каменный затон (Новорос); «запруда, плотинана реке, озере для ловли рыбы» (Пек., Волог.); «мель в реке» (Казан.); «место в реке, где бывает много рыбы» (Вят.); «вода, покрытая весной снегом» (Костром.); «веревка, протянутая поперек реки, за которую весною привязывают "рюш" (сети) для ловли рыбы» (Новг.); «рыболовная сеть» (Твер.) [СРНГ XI: 98-99].

Сопоставление материала памятников письменности, учет подачи семантики гидрографического термина затон в лексикографических источниках позволяют сделать вывод об истории термина и его судьбе.

Употребление термина в значении «речной залив», широко представленное в «Донских делах», сохранилось и к настоящему времени. Толковые словари современного русского языка обычно определяют затон как «вдавшийся в берег реки залив с медленно текущей водой; заводь» [ТСУ I: 1054; БАС IV: 992-993].

101

Более распространено в настоящее время употребление термина с несколько иным оттенком значения - 'речной залив'. Этот оттенок значения Академический словарь определяет как «участок земли на судоходной реке, приспособленный как место стоянки и ремонта речных судов» [БАС IV: 992-993].

Семантически синонимичный термину затон гидрографический термин затонец, употреблявшийся в памятниках письменности XVII века для обозначения меньшей по сравнению с затоном гидрографической реалии, в настоящее время не известен ни литературному русскому языку, ни его говорам.

Употребление термина затон 'угодье, место рыбной ловли' было до недавнего времени свойственно литературному языку [ТСУ I: 1054], однако БАС этого значения уже не приводит.

Значение «водный объект, служащий географическим ориентиром», известное в XVII веке, в настоящее время почти не встречается в русском языке и его диалектах, очевидно, потому что затон утратил функцию важного гидрографического объекта.

Таким образом, семантическая история термина затон - это история сохранения ядра гидрографической семантики, ее дальнейшего развития и конкретизации.

2.2.4. Лука

На исследуемой нами территории достаточно широкое распространение пол)^ил термин лука. Известен он как в Поочье, так и на Донской территории. «Лгова жъ монастыря въ угодь^ на ръкЬ на ОкЬ лука Мамонтовская да островъ, и по рЬчкЬ по Листани береги въ ихъ монастырской земл'Ь, да рыбная ловля въ Казарскомъ озерЬ, и въ исток^, и въ р'Ьчиц'Ь по старин^» [ПКРКI, вып. 2: 730].

В данном случае термин, помимо своего основного гидрографического значения 'изгиб реки', имеет значение 'угодье, место рыбной ловли'.

102

«Да за рЬкою за Окою на Резанской сторон^ озеро Орехово, озерко Жиленецъ зъ займищемъ, озерко Ситное да озерко Долгое Мызга зъ займищемъ въ Леховской лукЬ Завидовское...» [ПКРК I, вып. 2: 499]; «...да въ отхожемъ лугу на OKt piKt на берегу въ лук'Ь въ Нежиловой 300 копенъ съ ном'Ьщикомъ съ Ондр'Ьемъ Саблинымъ вопч^...» [ПКРК I, вып. 2: 555]; «Да на усадище въ Голышевскую луку послать ково пригожа...» [Дон.д., 4: 823].

Термин лука «изгиб речного русла; луговое или лесное пространство в излучине реки; морской залив» восходит к праславянской форме *lQka. Родственные соответствия находим во многих славянских языках: ст.-сл. лжка 56Ах><;; ц.-сл. лжка коХ-лос;; др.-русск. лука 'изгиб, залив; хитрость, коварство'; укр. лука 'мыс, образуемый рекой; заливной луг'; белор. луковша 'излучина'; болг. лька 'изгиб, луг, выгон'; с.-хорв. лука 'гавань, луг'; словен. 1д<а 'болотный луг в долине'; чеш. louka 'луг'; польск. Iqka 'луг'; в.-луж., н.-луж. luka. Ср. также лит. lanka 'долина'. Цапка 'залив'; лтш. lafika 'низкая вытянутая равнина' [Фасмер II: 531-532].

Академик О.Н. Трубачев связывал происхождение слова с праславянской основой *1дк-ь — 'название различных дугообразных, изогнутых предметов'. Данная основа связана с праславянским глаголом *1осШ - 'связывать, соединять' и с другой ступенью чередования гласного — праславянским *lqkg, *lekti 'гнуть'. Эти глаголы имеют родственные соответствия в балтийском (лит. lenkti 'гнуть', латышек, likt, liiocit 'гнуть, направлять' [Трубачев 1966: 164]. В связи с этим слово *1фъпо 'корзина, лукошко из коры' есть основание считать лексемой славянского происхождения, являющейся однокоренным образованием сшщ лука в значении 'излучина'.

В памятниках древнерусской письменности слово лука отличается полисемантизмом, причем в основу всех, как негидрографических, так и гидрофафических значений положен один характерный признак — 'изгиб, кривизна предмета'. Однако в соответствии с целями настоящего исследования

103

ниже рассматриваются лишь гидрографические и непосредственно связанные с ними значения. Лука — 'изгиб речного русла'.

Это значение Н.И. Толстой в своей монографии «Славянская географическая терминология» называет исходным. Оно сохранилось и в некоторых славянских диалектах: *1<^ 'изгиб реки, лука реки', а отсюда и луг (поросший и не поросший лесом на излучине реки) [Толстой 1969: 114].

В западнославянских языках */^А: означает 'луг' почти повсеместно.

Это же значение 'луг' с пояснением 'у реки' отмечают южнославянские лексикографические иточники: болг. литературное лъка — 'низменное место у реки, с лугами или пашнями', македон. лаки 'место у реки, сырое, с хорошим пастбищем', с.-хорв. литературное лука 'луг у реки', 'морской залив', 'порт', диал. косовск. лука "участок земли у реки' [Там же: 115].

И.И. Срезневский привел пример более раннего употребления термина в одном памятнике XII века: «И пристанища имоущи луки различьныя объдрьжящи» [Ио.екз.Бог: 152. - Срезневский II: 50], однако существующие параллели из греческого языка указывают на то, что термин обозначает здесь не речную, а морскую реалию: лука — 'залив, бухта'.

Следующее выделяемое нами значение возникло в результате семантического переноса по смежности в пространстве: слово лука стало обозначать не только изгиб речного русла, но также и местность, находящуюся вблизи. Эта местность с растущими на ней травами представляла собой важный объект хозяйственной деятельности человека.

Лука — «место у изгиба реки; сенокосный луг (иногда заливной) вблизи изгиба речного русла; угодье». В этом значении употребление термина прослеживается с конца XIV века, но особенно широко — в памятниках XVTT века. Впрочем, единичный пример более раннего )шотребления термина в памятнике XII века был приведен И.И. Срезневским: На сберковыхъ лукахъ сеножати [Уст.гр.Смол. 1150 г. - Срезневский II: 50].

«CiHO вопче у вс^хъ помЬщиковъ лука Нежилова, сЬна на ней ставитца 300 копенъ» [ПКРКI, вып. 1: 396]; «...да в отхожемъ лугу на Ок^ рЪкЬ на берегу

104

в лукЬ въ Нежиловой 300 копенъ съ помЬщикомъ съ Ондр^емъ Саблинымъ
вопчЬ...» [ПКРК I, вып. 2: 555]; «...да за рЬкою за Окою на Резанской
сторонъ озеро ОрЪхово, озерко Жиленецъ зъ займищемъ, озерко Ситное да
*' озерко Долгое Мызга зъ займищемъ въ Леховской лукЪ Завидовское...»

[ПКРК I, вып. 2:499].

Семантическое соответствие находим в литовском {lanka — 'заливной луг', lankas 'дуга', 'обод', 'лук') и в латышском Цапка 'заливной луг') языках [Толстой 1969: 114].

Примечательно, что аналогичное развитие рассматриваемой семантики обнаруживает локализм кулига, известный в XV—XVII веках не только в значении «крутой изгиб реки», но также и «залив реки, который летом (в малую воду) обсыхает и зарастает травой; пойменный луг на берегу». По наблюдениям Ю.И. Чайкиной, близкие к этому значения широко отмечены в современных вологодских, вятских, архангельских, брянских говорах, в Сибири и на Дальнем Востоке [Чайкина 1988: 176-177].

Дальнейший перенос семантики термина лука 'изгиб речного русла' по смежности в пространстве связан с обозначением обш;ины людей, живущих в этой приречной местности, ограниченной определенным районом. Лука — «люди, живущие вблизи изгиба речного русла». В этом значении, как отмечает А.В. Барандеев, употребление термина прослеживается в немногих памятниках XV-XVI веков, причем все они относятся к Архангельской земле:

«А приказъ приказываю старости лучьскому... и всей луки чюхъченимьской моей осподи» (Гр.Дв.доп: 5. XV в.) [Барандеев 1980: 175]. Гидрографический термин лука обозначал, судя по памятникам, не только речную, но также морскую реалию.

Лука - 'угодье'. Это значение прослеживается в основном в «Писцовых книгах Рязанского края», когда речь идет о владениях монастырей.

«Лгова жъ монастыря въ угодьЬ на piKt на ОкЬ лука Мамонтовская да островъ, и по рЬчкЬ по Листани береги въ ихъ монастырской земл^, да рыбная ловля в Казарскомъ озерЬ, и въ истокЬ...» [ПКРК I, вып. 2: 730].

105

В памятниках письменности отмечается также употребление термина в составе имени собственного: «...да на усадище въ Голышевскую луку послать ково пригожа...» [Дон.д., 4: 823].

Наиболее ранние случаи употребления термина лука фиксирует Словарь русского языка XI-XVII веков. В значении «изгиб берега, излучина, залив, образуемые изгибом берега» датируется XI веком (1096 год). Словарь также отмечает и значение «низменный берег по излучине или выступающему мысу». В словарной статье дается указание и на то, что термин употребляется и в составе наименований поселений, расположенных по излучине реки. Наряду с гидрографическими, в словаре даются и негидрографические значения: «изгиб переднего или заднего края седла»; «лукавство, ложь, хитрость» [СлРЯ XI— XVII вв., вып. 8: 296-297].

Термин лука отмечен и в словарных материалах середины ХУПвека — «Синонима словеноросская» — и истолкован как «удоль, село расло» (разлой), т. е. «долина, небольшая впадина» [ЛЛЗ: 125]. В словаре Вейсмана этого термина нет, однако приведено однокоренное образование излучина, с помощью которого раскрывалось значение нем. Kriimme (des FluBes) - «речные изгибы, излучины, колена» [Вейсман 1731:417].

В качестве заголовочного слова самостоятельной словарной статьи термин лука отмечен в Словаре Академии Российской с выделением негидрографической и гидрографической семантики: 1) «изгиб какой-либо вещи»; 2) «деревянные выдавшиеся напереди и назади изгибины у седла»; 3) «берег или течение реки изгибиною» [САР III: 1325].

В словаре В.И. Даля отмечен аналогичный комплекс значений термина лука. Однако автор впервые выделил значения, обусловленные переносом семантики по смежности в пространстве: лука -«низменный и травный или лесистый мыс; поёмный луг, огибаемый рекой»; нврс. «травная лощина, луг». В словаре также приведены обозначения, относящиеся к тому же словообразовательному гнезду, что и термин лука: лукоморье — «морской берег, морская лука»; лукома — стар, и сев. «изгиб оврага» [Даль II: 272].

106

В настоящее время гидрографический термин лука известен в качестве местного обозначения в разных гидрографических регионах.

Э.М. Мурзаев, определяя общее значение термина как «большая, длинная излучина реки, дуга, крутая длинная меандра; мыс; залив», отмечает имеющиеся различия в семантическом содержании термина в бассейнах конкретных рек. Эти различия обусловлены дальнейшим метонимическим развитием, расширением генетически первичной гидрографической семантики. Лука- 1) «полуостров на реке, образуемый поворотом реки, ее изгибом» (Урал); 2) «заводь, глубокое место перед косой» (Днепр); 3) «луг на пойме, на речном острове, луговая равнина» (Курск.обл.); 4) «роща деревьев на речном мысу, полуострове» (Дон). Некоторые приведенные автором образования, относящиеся к тому же словообразовательному гнезду, что и термин лука, имеют смежную гидрографическую семантику: лучок — «залив на озере» (Калин, и Пск.обл.); лукома- «извилистый овраг» (Север.); лукоморье — «морской залив, излучина морского берега» [Мурзаев 1984: 141]. Э.М. Мурзаевым было также указано на широкую употребительность в различных гидрографических регионах большого числа терминов, семантически синонимичных термину лука — «изгиб речного русла»: заток (низовья Днестра); локоть (без указ. места); прилук - «край излучины, обрыва; место, противоположное мысу» (арх., новг., яросл.; укр.) [Мурзаев 1984: 87, 139, 182].

В словарях современного русского языка обычно приводятся как гидрографические, так и негидрографические значения термина лука — «изгиб, кривизна чего-либо; изгиб края седла; дугообразный поворот реки». Учет подачи значений термина в словарях позволяет сделать вывод о том, что в течение 30-50-х гг. XX века происходило постепенное вхождение термина из диалектной сферы в состав литературного языка. Показательна в этом отношении стилистическая оценка термина лука в словаре под ред. Д.Н. Ушакова и в Большом академическом словаре. Если значение «изгиб, кривизна чего-либо» в ТСУ сопровождалось пометой обл., то в БАС эта помета

107

заменена другой — разг. Семантика «дугообразный новорот реки» квалифицирована в ТСУ как геогр., БАС этой пометы не содержит [ТСУ II: 95; БАС VI: 391]. Следовательно, в настоящее время слово лука 'дугообразный поворот реки' необходимо рассматривать и как географический термин, и как общеупотребительное слово.

Значение лука «луг (иногда пойменный)», возникшее на базе метонимического развития генетически первичной семантики, сохранялось, очевидно, лишь в диалектах, где лука в этом значении — местный географический термин. В литературном языке эта семантика не представлена.

Полностью утрачено к настоящему времени значение лука «морской залив». В эпоху становления языка русской географической науки термин лука в этом значении был вытеснен терминами залив, бухта.

В современном русском языке сохранилось употребление слова лукоморье, (производного от лука), справедливо квалифицируемого в словарях как устаревшее и поэтическое [ТСУ II: 96] и старинное народное название морского залива, бухты [MAC 11:204]. В языке русской географической науки это слово известно лишь как местное обозначение.

Таким образом, семантическая история гидрографического термина лука - это история сохранения генетически первичного и возникших на его базе значений, получивших свое дальнейшее развитие в гидрографии конкретных регионов. Ср. отмеченные выше значения: лука - «полуостров на реке; заводь; роща деревьев на речном полуострове».

2.3. Термины, обозначающие «иачало - коиец водиого объекта»

Изучение памятников письменности XVI—XVII веков дает основание выделить лексико-семантическую группу «Термины, обозначающие "начало -конец водного объекта"», представленную следующими апеллятивами: исток, верх, верховье, вершина, верховина, устье, гирло.

108

2.3.1. Исток

Термин исток и его производные имеют очень широкое распространение на территории Окско-Донской равнины. В памятниках Рязанской письменности встречаем многочисленные примеры (свыше 70):

«...а (ОТ перевесА через верею в Поганое osepo во влдчне на перевесА да из Поганово osepa | источиною в колодное osepo...» [ПРП: 78]; «...(озера Преснина да (озера СОмуток да (озера КвЪз|кы да (озера Черемош ис тово (озера исток вобчеи | с ыжевлены да исток Чюдинацскаи вобчеи...» [ПРП: 40]; «...да на ^|стье Мошенног истока на старом езовише» [ПРП: 23]; «...и покосы и дубровы пашен'ные | и л^с пашенной и непашеннои i с osejpbi и с ыстоки и с рыбною ловлею...» [ПРП: 111].

Древнейший гидрографический термин исток восходит к прасл. глаголу *tekg_^ tekti. Сюда относятся славянские формы: болг. тека; серб.-хорв. течём, tehu; словен. tecem, tici; чеш. teku, teci; слвц. tied', teciem; польск. ciekq, еще; в.-луж. секи, сес\ н.-луж. seku, sac с обшим значением «течь, бежать». Родственные слова, имеюшие аналогичную семантику, обнаруживаются как в балтийских (ср. лит. teku, tek^i; лтш. teku, tecet), так и в других индоевропейских языках [Фасмер IV: 37].

Согласно Этимологическому словарю русского языка под ред. Н.М. Шанского, лексема исток представляет собой заимствование из церковнославянского языка. Так, И.И. Срезневский отмечал, что термин фиксировался уже в Майской Служебной минее XI века. Церковнославянское слово истокъ образовано с помошью темы *о —> -ъ с перегласовкой корня от ст. ел. ИСТ6Ц1И, истекл (ср. др.-рус. вытечи - вытеку). Согласно этимологическому словарю, данной лексеме соответствуют в других славянских языках следующие: бел. вытдк, словацк. vytok, болг. йзвор, македонск. исток 'восток', с.-хорв. изеор [Шанский 1980: 131].

Термин исток представляет собой отглагольное образование от истбфи 'вытечь, истечь'. Как правило, в существительных такого типа словообразования наблюдалось древнекорневое чередование е//о

109

индоевропейского происхождения (по аблауту). Например, потокт» - потефи. Такого же происхождения и другие др.-русск. префиксальные образования типа поток 'река, ручей', затока 'залив, излучина'. Ср. также укр. затока 'залив', иолъск. zatoka 'залив, бз^та' [Вайан 1952: 229].

Термин исток получил распространение в восточнославянских и южнославянских языках и считается праславянским образованием [ЭССЯ. Вып.9. С.79 - 80], [Udolph 1979: 396]. Ю Удольф определяет территорию его распространения как южно- и восточнославянские области, что подтверждается данными авторитетных источников: русс, исток «исток, состояние вытекания; исток, начало реки, ручья, местность, где находится верховье, источник ручья», также (в противоположность этому) «впадение реки», источник «вода и другая жидкость, которая вытекает из земли, источник, водная жила», источина «место, где разделяются водоёмы (водные пути), водоём, в который вода втекает и из которого вода вытекает, место, вымытое водой» [Даль II: 96, 98], русс. диал. (Урал) исток «водоток, который соединяет два озера или озера с рекой» [Мурзаев 1984: 236], др.-русск. истокь «источник, ручей», «исток, начало» [Срезневский I: 1149], источникъ «источник, ручей», «начало» [Срезневский I: 1152]. Известен этот термин также в польском, болгарском, сербохорватском языках [Udolph 1979:398].

Термин исток представлен на территории Ноочья, хотя и не достаточно широко. По данным Г.П. Смолицкой, в Верхнем и Среднем правобережье таких имен нарицательных насчитывается порядка пяти десятков. Например, л. исток Ржавской, л. исток Селинский. Название водного объекта или его части, в том числе и истока, зачастую носит гидрографический характер, проливая свет на его происхождение. Например, есть основание предположить,что исток Колодезь (Среднее Правобережное Поочье) образовался на месте бывшего колодезя (пруда или притока); л. исток Ржавской (Среднее правобережное Поочье) образовался на месте ржавца (ключа, ручья, болотца с ржавой , окисленной водой), очевидно, такую же историю имеют исток Большой Ржавец и исток Топкой Ржавец, п. исток Ржавец (Среднее правобережное Поочье);

ПО

л. исток Пруденцовский, исток Занрудной (Нижнее левобережное Поочье), но всей вероятности, возникли на месте пруда (нритока); исток Ильмень - на территории бывшего ильменя (небольшого озера или залива в камышовых или тростниковых зарослях) [Смолицкая 1976].

В «Писцовых книгах Московского государства», в Орловском уезде, упоминается исток с названием Хонрец [ПКМГ II - Орл.: 1047], возможно, связанное с гидронимом Хонер (притоком Дона).

Достаточно часто встречаются случаи, когда название истока указывает на имя, очевидно, его бывшего владельца. К примеру, исток Емельяновской; исток Моисеевской и т. п. Как видно, гидроним, относяш^1Йся к термину , так или иначе проливает свет на происхождение называемого водного объекта. Значение же самого гидрографического термина нередко остается для исследователя загадкой. В.Л. Виноградова в своей докторской диссертации [Виноградова 1977: 190] тоже указывает на то, как трудно определить в контексте, что конкретно обозначает слово исток, т. к. началом могут быть родники, ключи, ручьи. И все же с этим утверждением можно согласиться лишь отчасти. К примеру, в «Гидронимии бассейна Оки» Г.П. Смолицкой в разделе Нижнее левобережное Поочье в одном абзаце дается несколько истоков и озер одновременно, что, очевидно, свидетельствует о том, что данные водные объекты являются притоками одного водного объекта: ист. Перехоцкой, ист. Перехоцкой, ист. Перехоцкой, ист. Короткой, оз. Железнево, оз. Березовое, оз. Уланиха, оз. Меля, ист. Коробовской [Смолицкая 1976: 222]. В связи с этим есть основание предположить, что под истоком в данном случае нужно понимать 'проток' или 'рукав', соединяюищй, или связующий два озера. Очевидно, в том же значении употребляется термин и в следующих случаях: «А ист[ок]^ р\?беж. ис Зеленьскаг озера вниз по исток^ по столбъ...а вниз по исток^ к Малом^. созе|р^ кнсажим» [ПРП: 11]; «...созер'ко Волган и с ыстоком О)лгов'ског монастырА, а киср^ских бор'тников ^года написаны | созер'ко Бол'шое с ыстоком, да созер'ко Малое с ыстокомъ.,.» [ПРП: 27].

111

Порой озеро и исток, к нему относящийся, имеют одинаковые названия, например: оз. Половское — ист. Половской; оз. Ситное; оз. Ситное Нижнее — Ситенский исток [Смолицкая 1976: 126-127].

В Памятниках также представлен термин исток в значении «проток или рукав, соединяющий озеро с рекой»:

«...что созеро Вол'ган и с ыстоком до реки до | (Оки с рыбою и бобры в березЬ...» [ПРИ: 27]; «...и о)т ^стьа Мошенног истока (озер'ко Болоне и тот истокъ [Во]лган'скои | и з заимищи до (д)ки реки и рыба и бобры в том озер'кЬ и в ыстоке Кистр^ског села бортников изстари...» [ПРП: 23].

Известны случаи, когда рядом с термином исток употребляется не озеро, не река, а болото:

«...да по с\?деревном^ рубеж^ по рубежом и по перевертамъ к Оникевско! | л^жи да по нижнюю дорог^. да по дорозе по нижней, к Ольхов^ | болот^ да... к Селеньском^ исток^» [ПРП: 11].

Термин исток употребляется в Поочье и в значении 'начало реки': л. меток Плетеного колодезя [Смолицкая 1976: 69].

Данное значение синонимично значению термина верх; любопытно, что в памятниках эти термины иногда соседствуют друг с другом и, кроме того, имеют одинаковые или родственные названия. К примеру, ист. Поповец -Попов верх [ПКМГII - Орл.: 1053].

Производные от термина исток, о которых говорилось выше, также представлены на изучаемой нами территории. В Памятниках письменности Рязанского края встречается термин источина, имеющий несколько значений: 'водомоина', 'водороина', 'русло', 'ручей'. Па страницах памятника читаем: «...а тот р^аи течет из Савина болота, а рУчаи впал | в' TV же в речк^ в' Ковер, а сот источины повели | сот ^стья в' верхъ по исток^ на вяз» [ПРП: 43]; «...а сот перевесА через верею в Поганое osepo во влдчне на перевесА да из Поганово osepa | источиною в Колодное osepo...» [ПРП: 78].

112

Есть основание предположить, что термин исток употребляется не только для обозначения начала, верха реки, но и для наименования самостоятельного водного объекта, имеющего свое начало и завершение:

«...а а)т старог гене езовища и от ^стьа Мошенног истока озер'ко Болоне и тот истокъ [В]олган'скои | и з заимищи до (Оки реки и рыба и бобры в том озер'кЬ и в ыстоке Кистр^ског села бортников изстари...» [ПРП: 23]; «...с тою ж дрвнею с Савинскою изго|родою старою по ямам лЬсом к вяз^ | а на нем грань а от вязу изгородою к' вер|ховю Копылскаго истоку да Копылским I истокомъ вниз да из истока нале|во...» [ПРП: 106].

В системе гидрографической терминологии XVII века, представленной в изучаемых нами памятниках письменности, термин исток известен в нескольких значениях, причем генетически первичной для него является гидрографическая семантика:

1. Исток 'ручей, впадающий в реку'. В этом значении термин
прослеживается при описании бассейна Оки.

«...да изъ озера истокъ впалъ въ Оку р^ку» [ПКРКI, вып. 1: 433].

2. Исток 'ручей, небольшая река'. Семантика широко прослеживается в
разнообразных по происхождению памятниках письменности с древнейшей
поры, причем термин употребляется в этом значении не только как апеллятив,
но и в составе гидронимов, начиная с XVI века.

«...меж созер'ка Болона Кистр^ског села бор'тников на истоке на Волганском, да на У?|стье Мошенног истока на старом езовище» [ПРП: 23]. В указанном значении известен производный термин источек 'небольшой исток', принадлежаший к тому же словообразовательному гнезду. «Дер. Радивонцова, на источк*...» [ПКМГI - Кол.: 501].

Употребление термина с этим оттенком значения, согласно данным А.В. Барандеева, отмечено по памятникам письменности с XV века [Барандеев 1980: 123]. Кроме того, памятники письменности свидетельствуют об употреблении в рассматриваемом значении и термина источина, выступающего в качестве полного синонима к слову исток.

113

«...а сот перевесА через верею в Поганое osepo во влдчне на перевесА да из Поганово osepa | источиною в Колодное osepo...» [ПРП: 78]; «А о)т вяза повели старожилцы по рЬчкЪ по Ковери вверхъ и привели к источинЬ к р^чаю» [ПРП: 43].

3. Исток 'ручей - угодье: место рыбной ловли и т. п.'. Употребление
термина в этом значении свидетельствует о широком практическом значении
рек и ручьев в жизни человека как важного средства, обеспечиваюш,его его
суш,ествование.

«Да къ селу жъ угодья озеро Санъ съ истокомъ, истокъ вышелъ... а противъ истоку владычнихъ двЪ тони въ р^кЪ, да озеро глухое Внегодъ... озеро Лукое, а въ немъ... тица, караси, моклецъ, моль...» [ПКРК I, вып. 2: 453]; «Лгова жъ монастыря въ угодьЬ на р^кЬ Ок^ лука Мамонтовская да островъ, и по р^чкЬ по Листани береги въ ихъ монастырской землЪ, да рыбная ловля въ Казарскомъ озер^, и въ исток^ и въ р^чиц^ по старинЬ» [ПКРК I, вып. 2: 730].

4. Исток 'водный объект, служащий географическим ориентиром,
межевым порубежным знаком'.

«...а въ дву по тому жъ; сЬна на селищЬ на лугу межъ Оки рЬки и истоку

великого 50 копенъ» [ПКРК I, вып. 2: 689].

В Словаре русского языка XI—XVII веков, помимо вышеупомянутых гидрографических значений, отмечается и значение негидрографическое: «напиток, получаемый при заливке оставшейся пивной гущи новой порцией воды» [СлРЯ XI-XVII вв., вып. 6: 326]. Данное значение термина исток лишь косвенно связано с гидрографической семантикой. Возникновение указанной семантики обусловлено генетической связью термина исток с процессуальным глаголом истекать (вытекать) - «приходить к концу», поэтому закономерно возникло значение, выражающее предел в развитии процесса, его определенное качество — исток — «остаток, остатки».

Словарь русского языка XI-XVII веков фиксирует также форму женского рода истока в значении «протока, рукав» [СлРЯ XI-XVII вв., вып. 6: 326].

114

A.B. Барандеев в своем исследовании [Барандеев 1980] отмечает, что гидрографический термин исток как книжное слово Западной Руси фиксируется в форме ж. р. истока и в «Лексиконе Л. Зизания» (1596), причем его семантическое содержание раскрывалось единой цепочкой толкований: «исходище водное. Выхоженье водъ. Теченье воды» [ЛЛЗ: 51].

Однако из этого ряда возможно соответственно вычленить следующие значения:

1. источник, родник (исходище водное);

2. начало ручья, реки;

3. ручей, небольшая река (теченье воды).

Таким образом, в словаре отражены все основные генетически первичные значения термина, хотя и без семантической детализации.

В лексиконе Э. Вейсмана немецкие и латинские термины Bach, rivus были истолкованы посредством русских синонимов изток, проток, ручей, потек. Семантическое содержание терминов Bachlein, rivulus, обозначающих менее крупные гидрографические объекты, раскрывалось с помощью русск. източек, проточек,ручеек [Вейсман 1731: 70].

В форме м. р. термин исток зафиксирован в словаре И.И. Нордстета, где его значение было передано через немецкие и французсьсие параллели [Нордстет I: 275].

Аналогичную семантическую интерпретацию гидрографического термина исток сохранили и некоторые словари XIX века. Так, в «Словаре церковнославянского и русского языка» к термину приведены толкования, дающие определенное представление о его первичной семантике: «исходище вод, источник. Исток реки» [Сл. 1867 г. II: 144].

В.И. Даль указывает и на наличие у термина исток диалектного значения: «протока, рукав, связующий два озера или озеро с рекой» (Прм. и Сиб.) [Даль II: 95]. Об этом же пишет и М. Юрковский: «На Урале термин имеет значение "водоток, который соединяет два озера или озеро с рекой"» [Jurkowski 1971:63].

115

Э.М. Мурзаев дает следующее толкование истоку: «нроток, рукав реки; проток, соединяющий два озера или озеро с рекой. Начало реки, речка, ручей, родник», т.е. толкование, дающееся у В.И.Даля и М.Юрковского как областное, здесь представлено как общеупотребительное.

В качестве областных здесь даются значения «речка, вытекающая из озера, лесной ручей в северных областях и Сибири.

Дельтовый проток, устье реки в Томской области; узкое место реки в Новосибирской области». Производный термин источина определяется здесь так же, как и у В.И. Даля: «водомоина», «русло», «ручей».

Э.М. Мурзаев связывает данный термин с глаголом источити, употребляющимся в значениях 'излить', 'пролить'. Автор Словаря приводит и еще один производный термин — источник, имеющий значения 'родник', 'рЗАчей', 'начало', 'исход', которые перекликаются со значениями, приводящимися в Словаре В.И. Даля [Мурзаев 1984: 236].

П.Л. Маштаков в «Материалах для областного водного словаря» также дает толкование данного термина, сопровождая его пометами: «проток, рукав, связующий два озера или озеро с рекой. Источник, небольшая речка без названия (Перм., Сиб.-Д.)» [Маштаков 1931: 43].

В «Донском словаре» Миртова данный термин отсутствует. Не зафиксирован он и в «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера.

В древнерусском языке термин исток имел значение «источник, ручей», «исток, начало» [Срезневский I: 1149], в том же значении употреблялся и термин источник [Срезневский I: 1152].

В украинском языке, наряду с термином исток, для обозначения начала реки употребляются и термины початок, вершина, головища, урив, уврив, уривина, гирло, гыртанка, криница и т. д. Наиболее распространенным среди них (на территории Украины) является термин початок [Дзендзел1вский 1968: 61-68].

116

Изоглосса термина виток 'початок реки' имеет продолжение в Белоруссии - выток, диалектное выцек; в Словакии существует аналогичный

термин vytok.

# Дзендзелевский установил, что термин витт 'вершина, початок реки'

встречается в украинских говорах значительно реже, чем собственно термины вершина, початок. Причем последние имеют широкий спектр значений, обозначая не только начало реки, но и реку в целом.

С термином виток связаны зафиксированные в Закарпатье производные водотич, водотук_у eodomim, употребляющиеся, правда, не в значении «вершина, початок реки», а как «главный источник воды, идущий из-под земли и дающий начало реке».

В польском языке это слово имеет параллель poczatek. Первоначально

термин имел более широкую семантику, обозначая исходную точку того, что

имеет протяженность. Позже по аналогии возникли однокоренные слова:

зачаток, начало. Паряду с початком_^ достаточно широкое распространение

I имеет термин вершина.

В словаре Даля лексема определяется как «исток, начало реки» и дается с пометой «областное» [Даль I: 308].

М. Юрковский зафиксировал раннее употребление лексемы исток в украинском языке, датируемое XIV веком. Автор рассматривает термин в значении «источник» как заимствование из церковнославянского языка [Slovnik I: 452].

На южнорусской территории известно употребление термина исток в трех значениях:

1) в генетически первичном «родник, ключ» (Ворон., Пенз.);
> 2) «место, где начинается река» (Ворон., повеем.);

3) «искусственный проток из одного озера в другое для рыбной ловли» (Ряз.). В северновеликорусских говорах термин исток известен в свойственном только для этой территории значении «река, берущая начало в озере» (Арх.), а

117

также с семантикой «лесной ручей, не имеющий названия» (Арх.) [СРНГ XII:

257-258].

В Пермской области употребителен термин паточина «небольшой исток
*' воды с берега в речку - родник» [Маштаков 1931: 43; Мурзаев 1984: 94, 54,

169].

В центрально-черноземных областях России известно бытование

терминов голова, головище «исток реки, начало оврага» и термина вывершек с аналогичной семантикой, также сохраняющих основное семантическое содержание термина исток и являющихся по отношению к нему терминологическими синонимами [Мурзаев 1984: 64, 60].

Таким образом, данные современных диалектологических исследований
свидетельствуют о широком распространении термина исток как общерусского
обозначения конкретных реалий гидрографии в различных регионах. Причем в
целом употребление термина отличается полисемантизмом, а в говорах Урала и
Сибири сосредоточен основной комплекс древнейщих значений термина.
¹ В толковых словарях современного русского языка приводятся лишь два

наиболее общих значения термина исток:

1. 'начало течения реки или водного источника';

2. перен. 'начало, зарождение чего-либо' [БАС V: 541].
Сопоставление материала памятников письменности с данными

современных диалектологических исследований, а также учет подачи значений термина исток в словарях позволяет сделать следующие выводы относительно его семантической эволюции.

Древнейшее значение термина исток 'водный источник', представленное главным образом в памятниках церковно-религиозного характера, сохранилось до настоящего времени без изменений.

Однако слово исток в этом значении употребляется не как общепринятый термин современной географической науки, а только как местное обозначение конкретного гидрографического объекта в двух различных регионах: на территории Урала, Сибири, в воронежских и пензенских говорах.

118

Широко представленное по памятникам письменности употребление термина исток 'ручей, небольшая река' не известно современному русскому литературному языку, однако прослеживается во многих говорах Урала и Сибири, имея в отдельных случаях оттенки значения: «рукав небольшой реки» (Перм., Енис); «лесной ручей, не имеющий названия» [Мурзаев 1994: 236].

В рязанских говорах термин обозначает именно «искусственный, а не естественный проток из одного озера в другое для рыбной ловли».

Словарь древнерусского языка XI—XIV веков дает толкование данной лексемы в статье «изтокъ» [СлДРЯ XI-XIV: 102].

Старославянский словарь (по рукописям X—XI веков) не фиксирует термина исток, но дает толкование лексемы источьникъ — 'источник, родник' [СтСл 1994: 272]. Данный термин употребляется в качестве обш;епринятого в языке современной географической науки наряду со словом родник. Данные термины принадлежат к древнейшему пласту географической лексики и известны в указанном значении с XI-XIV веков. Очевидно, уже к XVIII веку, когда происходил процесс становления языка русской географической науки, они стали выступать в функции обш,егеографических терминов. Вытесненное ими семантически синонимичное соответствие исток закрепилось как местное обозначение тех же понятий гидрографии, но главным образом - в Сибири и на Урале. Термин исток 'начало ручья, реки' генетически связан с родник и известен, по данным современных исследований, только в памятниках церковно-религиозного содержания. В использованных нами материалах КДРС он не встречается. Интересно, что в настоящее время слово исток с этой семантикой в говорах русского языка не употребляется. Рассмотренное значение в ряде говоров представлено в ином лексическом оформлении: ср. сиб. еершенъ. На территории центрально-черноземных областей употребительны термины голова, головище, вывершек. На южнославянской территории, главным образом в болгарском и сербскохорватском языках, известно бытование термина извор с аналогичной семантикой: «источник.

119

исток реки». Термин исток имеет широкое употребление в литературном языке, причем как в прямом, так и в переносном значении.

На базе рассмотренного прямого значения исток 'начало ручья, реки' в современном литературном языке развилось и широко известно переносное значение: исток— 'начало, зарождение чего-либо'. Ср. истоки победы,успеха.

В Большом толковом словаре Донского казачества термин исток фиксируется только в переносных значениях: 1. 'все силы иссякли'. 2. 'о разорении, потери средств, суш;ествования' [БТСДК: 201].

В современном русском языке оказалось утраченным значение термина исток - «ручей - угодье, место рыбной ловли, охоты на бобров», что в первую очередь обусловлено изменением той роли, которую некогда играли небольшие ручьи и реки в хозяйственной деятельности человека.

Употребление термина исток 'водный объект, служащий географическим ориентиром' известно в современном литературном языке. Вполне вероятно допустить такое употребление термина и в говорах русского языка. Ср. возможные случаи употребления термина как апеллятива, так и в составе гидронимов в выражениях типа от истока, до истока; вблизи Большого истока, за Нижним истоком и т. п.

А.В. Барандеев указывает на интересное значение термина исток -«остаток какого-либо питья, залитый свежей порцией горячей воды и служащий для приготовления напитка», представленное лишь в одном памятнике письменности — «Домострое», в современном литературном языке утрачено. Напротив, в отдельных говорах отмечено бытование термина исток в указанном значении, имеющем оттенки в отдельных областях. В омских говорах исток — «жидкость, выступающая из корчаги с квасом во время его нагревания и приготовления». А в вологодских говорах термин, употребляющийся в форме мн. ч. истоки, известен с семантикой «второе сусло с одного солода» [СРНГ XII: 258]. Таким образом, семантическая эволюция гидрографического термина исток заключается в сохранении основного комплекса его значении, связанных с генетически первичной семантикой.

120

В русских народных говорах, особенно в уральских и сибирских, употребление термина отличается полисемантизмом и щиротой. В этих же говорах отмечено употребление термина в значениях, которые не прослеживаются по памятникам письменности: «узкое место реки» (новосиб.) и «устье реки». Что касается колебаний термина в форме мужского-женского рода, прослеживаемых по памятникам письменности, то в настоящее время в литературном языке полностью возобладала форма мужского рода исток. В говорах термин также в основном употребляется в мужском роде, однако в томских говорах наряду с формой мужского рода употребительна и форма женского рода истока, причем только в значении «проток, связывающий два озера или озеро с рекою».

Таким образом, термин исток и его производные получили достаточно широкое распространение на Окско-Донской равнине, причем не в одном, а в нескольких значениях, известных также в других регионах.

В литературном языке слово исток имеет более щирокое значение: обозначает вообще всякое основание, начало, корень, причину, исходную точку. Например, словосочетание истоки проблемы обозначает «корень проблемы, ее причину». Слово источник также имеет более широкий спектр значений: «начало чего-либо» (источник света), также воспринимается как олицетворение чистоты, первозданности. Нередко родник, ключ (объекты, отличающиеся чистой водой) называют источниками. Как видно, и гидрографическое значение «начало реки», и негидрографическое, общеупотребительное «исходная точка» достаточно близки, объединены общей семемой.

В памятниках XI-XVII веков семантическое содержание термина отличается многозначностью. Значение «водный источник, родник» является одним из древнейших. Значение «начало ручья, вытекающего из родника» связано с метонимическим развитием предыдущей семантики.

Следующие значения термина свидетельствуют об отражении в семантике определенного признака, детализирующего гидрографическую

121

характеристику ручья. Исток - не только ручей, но и «ручей, вытекающий из озера, болота»; «ручей, внадающий в озеро»; «рукав, соединяющий два озера или озеро с рекой». Данные значения нрослеживаются в намятниках с XV века.

Семантическая эволюция термина исток заключается в сохранении основных значений, которые неравномерно распределены в русском языке и его говорах. В литературном языке сохранилось лишь два значения: исток — «начало течения реки или водного источника» или возникшее на его основе переносное значение -'начало, зарождение чего-либо' (истоки победы и т. п.).

В говорах употребление термина отличается полисемантизмом, особенно в уральских и сибирских, где, кроме того, прослеживаются значения, не зафиксированные в памятниках: wcwo;c— 'узкое место реки' и 'устье реки'.

2.3.2. Верх

Термин верх является близким по значению к истоку. Близким, но не идентичным. Существует семантическое различие данных терминов по масштабу занимаемой территории. Под истоком понимается точечное место, к примеру ручей - начало реки, а под верховьем понимается верхнее течение, водный источник и прилегающая к нему местность.

Термин верх принадлежит к древней группе слов, составляющих словообразовательное гнездо с корнем верх- и имеющих генетически первичное значение «начало чего-либо, вершина» (верховина, верховица, верхотина, и мн. др.).

Данные лексемы обладали в древнерусском языке универсальной способностью обозначать начало или вершину различных объектов: географических и негеографических. Например, вершина горы - вершина дерева.

В памятниках письменности XVI-XVII веков термин верховье употребляется устойчиво и семантически однопланово - в значении «начало реки, исток».

122

Задолго до фиксации термина верховье в памятниках для выражения понятия 'начало реки' наиболее часто использовались семантически синонимичные эквиваленты верх (с XI века) и вершина (с XV века).

В эпоху становления языка русской географической науки эта синонимичность стала преодолеваться. Из синонимического ряда верх — вершина - верховье закрепилось в качестве официального термина гидрографии слово верховье.

В современном русском языке слово верховье 'начало реки' является общелитературным, а в сфере гидрографической терминологии — официально принятым обозначением.

Термин верх обладал целым комплексом негидрографических значений, в котором семантику «верхняя оконечность чего-л., вершина», очевидно, следует считать генетически первичной.

«И видЬ...столпъ огненъ, стоящъ на земли, его же верхъ тищашеся въ небо» [ВМЧ, XVI в. Дек. 1-5: 462]; «На межи камень да ребина да ель безъ верха» [АЮБ II, 1660: 134] и мн.др.

Словарь русского языка XI-XVII веков выделяет у термина верх, включая гидрографическую семантику, 11 значений.

Негидрографическая семантика щироко прослеживается в различных

диалектных зонах. Напротив, гидрографическая семантика термина

представлена в говорах единичными примерами, имеющими причем не

первичное, а производные значения: волог. «жилище, стоящее на горе на

верхнем течении реки», казан, «население, живущее в верхнем течении Волги»

[Мурзаев 1984: 118]. Данный термин имеет широкое распространение на

изучаемой территории как в форме апеллятива, так и в составе гидронимов:

«...жеребей въ д. въ Другомъ въ СушковЬ на Сухомъ верху...» [ПКРК I,

вып. 1: 279]; «Да за нимъ же жеребей въ пустоши въ Мареиной на

Ильинскомъ верху Дмитриевского поместья Нетрова...» [ПКРК I,

вып. 1:278]; «Д. Обирковская, Огарково тожъ, на верхъ рЬчки Сыровки за

розными помещики...» [ПКРК1, вып. 1: 350]; «...жеребей въ сц. Мордасов^

123

на pt4Kt на Сосенскомъ верху...» [ПКРК I, вып. 1: 379]; «...поле. 0ОМИНСКОГО, на боминскихъ верхахъ, а въ полуселЬ церк. Николы чюдотворца...» [ПКМГ I - Кол.: 486]; «...отца ихъ поместье дер. Шатова верхъ Сорочижского колодезя, а въ ней дв. пом'Ьщиковъ...» [ПКМГ II -Орл.: 872]; «...дер. НадЬляево по обЬ стороны рчк. Мезина, противъ Липова верху, а въ ней дв. помЬщиковъ...» [ПКМГ II - Орл.: 873]; «За Истомою за Тимоф'Ьевымь сыномъ Бушмина въ той же дер. въ БушминЬ, на рчк. на МезинЬ, усть Липова верха, на его жеребью: дв. пом'Ьщиковъ, да крестьянъ 2 дв....» [ПКМГ II - Орл.: 874].

На исследуемой нами территории термин верх употребляется в значении «географический объект, служащий ориентиром»:

«сЬна по рЬчкЬ по Собол^вкЬ отъ верхъ прудища по врагомъ по обЬ стороны до верхъ рЬчки Кайды...» [ПКРК I, вып. 2: 670].

В памятниках письменности, отражающих территорию Поочья, термин встречается в корреляционной паре верх - низ:

«...а отъ ХотЬлова холму на верхъ рЬчевть... на верхъ рЬчки Панковой... да внизъ по Мышкор^ рЪчкЬ - правая сторона Борисоглебская владычня земли и борти — да внизъ по МышкорЬ рЬчк^...» [ПКРК I, вып. 2: 450].

В Словаре Э.М. Мурзаева термин верх дается с однокоренными словами, производными верхушка, вершина. В статье рассматриваются географическое и гидрофафическое значения. В гидрофафическом плане термин толкуется как «начало реки, исток». Автор Словаря указывает на широкое распространение этой лексемы на славянской территории: в Болгарии връх- 'горная вершина'; в Сербии врх; в Чехии и Словении vrch 'гора', vrchol 'вершина'; польск. wierzch 'верх'. Э.М. Мурзаев указывает также на то, что аналоги существуют и в балтийских языках [Мурзаев 1984: 118].

В.И. Даль рассматривает лексему верх в разных значениях. Автор говорит и о производном термине вершина, который имеет гидрофафическую семантику: «начало, исток реки».

124

В словаре А. Миртова дается термин верх реки, имеющий два значения: 1) 'Вершина', 'исток', 'начало'; 'место, лежащее выше по течению, ближе к истокам'; 2) «Верх - овраг, балка, откуда обычно стекаются ручьи». Данное значение дается с пометой «донское» р\/1иртов 1929: 25].

По данным И. Дзендзелевского, на территории Украины употребляются термины верх, верховина, вершад, вершечок. Как указывает ученый, термин верховина употребляется в памятниках в значении 'исток, начало реки' и фиксируется в разных районах Украины [Дзендзелевский 1968: 66]. Словарь В.И. Даля дает верховину с пометой (диал.) [Даль I: 309].

Термин вершок 'исток, початок реки' и однокоренное вершад встречаются на Украине лишь в отдельных говорах. Словарь Даля фиксирует однокоренные слова с похожей семантикой [Даль I: 307]. Производный термин вершад и образованный на его основе при помощи суффикса -jad: ebpxjadb встречается в закарпатских говорах как термин негидрографический, являющийся обобщенным названием для всего, что расположено вверху, для обозначения вершин деревьев, например.

Па территории Окско-Донской равнины термины с корнем верх-получили широкое распространение, что нашло отражение в памятниках письменности. В «Памятниках письменности Рязанского края» встречается термин верх в значении 'начало реки' в составе характерной синтаксической конструкции — на верхъ речки:

«...на верхъ рЬчки Сыровки за розными помещики» [ПКРК I, вып. 1: 350]; «...на моей сотчинЬ Гридя Савин сын Кувязевсково на верх^ тоЬ же рЪчки на велоговке» [ПРП: 104]; «За Эедоромъ Васильевымъ сыномъ Останкова: полдер.Соловцы, на верхъ рчк. Каменки, а прежъ того въ noMtcTbi...» [ПКМГ1-Кол.:504].

Данный термин встречается здесь и в составе имен собственных, «...на Истобенскомъ верху подъ навалокомъ; на его жеребей сошного письма въ живущемъ...» [ПКРК I, вып. 1: 132]; «...в сц. Мордасов^ на р'Ьчк'Ь на Сосенскомъ верху, что было за Гришкою да за Михалкомъ за

125

Любавскими...» [ГЖРК1, вып. 1: 379]; «Да за нимъ же жеребей въ д. СушковЬ на Сухомъ верху, Васильевского помЬстья Измайлова» [ПКРК I, вып. 1:279].

Причем термин верх не всегда входит в название водного объекта -гидронима, он может являться частью ойконима, в памятниках достаточно часто встречается верх в составе названий деревень:

«За Онисимомъ за ГТрокофьевымъ сыномъ Прохорова старое его помЪстьЬ дер. Верхъ Крутого верха, а въ ней дв. помещиковъ, во дв. сынъ его Макарка ПрохороБЪ...» [ПКМГ II — Тул.: 1181]; «Да за Третьякомъ же въ дер. въ Болшомъ Верху пашни паханые добр, земли 25 четьи, да пер. 19 четьи въ полЬ, а въ дву потомужъ» [ПКМГ II - Тул.: 1248].

Наряду с формой единственного числа верх употребляется и форма множественного числа верхи:

«За Степанкомъ за Улановымъ сыномъ Реткина - полд. Бурцовы, Ханбышево тожъ, на Листанскихъ верх'Ьхъ...» [ПКРК I, вып. 1: 403]. Термин верх употребляется в памятниках не только как гидрографический в составе сочетания верх речки, но и как орографический, например, в составе сочетания верх лоска:

«...по рубежу по прову | пашня Сарыбевскоя а налево лЬс вотчин|ников да верхъ Сарыбевского лоску лЬсу | вотчинникова...» [ПРП: 80].

В бассейне Оки, по данным «Гидронимии бассейна Оки» [Смолицкая 1976], ареал термина верх вполне определен и является достаточно выразительным. Это верховье Оки, включая Угру (среднее и нижнее течение), и частично район рек Тарусы - Протвы (на левобережье Оки).

Северная граница ареала проходит у течения рек Осетра и Прони, на востоке он ограничен бассейном реки Мокши, на юге - бассейном Дона.

Ареал термина вершина менее четок, он несколько продвинут на северо-восток в бассейн реки Клязьмы.

Географическое положение объектов, обозначаемых терминами этой группы, дает возможность наблюдать в пределах Поочья их распространение с

126

верховьев (с территории Орловской и Тульской областей) на северо-восток региона.

Переход имен нарицательных данной групны в имена собственные, как правило, наблюдается в пограничных районах ареалов разных терминов. Это хорошо прослеживается на термине верх. На левобережье Оки термин верх не заходит ниже Угры, а как имя собственное он известен даже в бассейне Москвы.

2.3.3. Верховье, вершина, верховина

Для обозначения понятия 'начало реки' в исследуемых нами источниках достаточно активно используются термины верховье — вершина.

Термин верховье также фиксируется в памятниках:

«Д. Лялинская на верховь^ р^чки Ребрянки — за Иваномъ за Олтуеьевымъ; пашни тритцать ч. да перелогу и л-Ьсомъ поросло двадцать пять ч. в полЪ, а въ дву по тому жъ; сЬна восмьдесятъ копенъ...» [ПКРК I, вып. 2: 458]; «Пуст., что была дер. Миткова-Лопатино на верховьЪ рчк. Брусенки...» [ПКМГ1 — Кол.: 481]; «...отца ихъ помЪстье, полд. Олеерковской на верховьЪ р'Ьчки Воронки...» [ПКРК I, вып. 1: 405]; «Да за нимъ же жеребей въ д. въ Янинской въ Кубасов'Ь на верховь^ р-Ьчки Вытли...» [ПКРК1, вып. 1: 326]; «За Захарьемъ Петровымъ сыномъ Ляпуновымъ, что было за Смирновымъ Кашинцовымъ, жеребей въ д. въ БерезовкЬ на верховье рЬчки Березовки...» [ПКРК I, вып. 1: 406].

Гидрографический термин верховье принадлежит к древней группе слов, составляющих словообразовательное гнездо с корнем -верх- и имеющих общее генетически первичное значение 'начало чего-л., вершина'. К этой группе относятся такие слова, как верх, вершина, верховина, верховица, обладающие в древнерусском языке универсальной способностью обозначать «начало или вершину» разнообразных объектов безотносительно к тому, каким по характеру был объект: географическим или негеографическим. В большинстве случаев термины выступали по отношению друг к другу в качестве абсолютных синонимов, образуя цепочки терминологических обозначений.

127

При анализе семантического содержания гидрографического термина верховье и синонимичных ему обозначений нредставляется целесообразным разграничить их негидрографическую семантику и собственно гидрографическую и в соответствии с целями исследования подробно рассматривать лишь последнюю. Тем не менее, относительно негидрографических значений указанных терминов сделаем следующие замечания.

В Словаре русского языка XI—XVII веков отмечается гидрографическое значение термина вершина — 'верховье, исток' [СлРЯ XI-XVII вв. — Вып. 2: 108]. В этом значении термин встречается в «Рязанских писцовых книгах», «...а отъ Кузминскаго рубежа въверхъ по СолодчЬ до вершины той же р^ки Солодчи вдоль на дватцать на четыре версты...» [ПКРК1, вып. 2: 486].

Н.И. Толстой считал термин верх наиболее ярким примером случая, когда одна и та же лексема в разных славянских диалектах оказывается связанной с семемами противоположного плана. В этом отношении показательны следующие примеры: вост.-сл. верх 'верщина горы, холма и т. п.'. В том же значении термин известен в с.-хорв., словенск., а также в других славянских языках.

Наряду с этим значением отмечается и другое, противоположное: в южно-вост. русск., тульск., Курск., орловск., воронежск., рязанск. отмечаются термины верх, вершок, вершина 'овраг, низ, глубокая яма' [Толстой 1969: 98].

В «Писцовых книгах Московского государства», в «Рязанских писцовых книгах» отмечено активное употребление термина верховье как обозначения соответствующего гидрографического объекта при описани многих речных бассейнов.

«Пуст., что была дер. Якшинская, на Гвозденскомъ верховь^{^}: пашни пер. худ. земли 4 четьи...» [ПКМГI — Кол.: 535].

А.Н. Качалкин считает, что слово верховье 'начало реки, исток' было в XVII веке редким, в отличие от синонимичного термина вершина, широко

128

употреблявшегося во многих памятниках. Впрочем локальные случаи широкого употребления термина верховье, по мнению А.Н. Качалкина, представлены в воронежских документах XVII века: «И в тЬх урочищахъ переписал усады в верховья рЬчьки ериловъки (1622 г.); Сенные покосы и леса по обе стороны рЪчки Форосани с усть и до верховья pCVII в.)» [Качалкин 1968: 303].

Памятники письменности свидетельствуют о широком распространении и активном употреблении, начиная уже с XVI века, и другого семантически синонимичного верховью гидрографического термина — вершина, также известного в значении 'начало реки, исток'. Употребление термина вершина прослеживается по источникам как в форме апеллятива, так и в составе гидронимов, причем большинство примеров употребления термина в указанных формах относится к XVII веку.

«...а отъ ямы и отъ столба лоскомъ ручкою хъ колодезю на вершину рчк. Камянки» [ГЖРКI, вып. 2: 749].

Термин верховье впервые отмечен в «Словаре Академии Российской», причем именно в гидрографическом значении «начало, вершина реки». Примечательно, что термину была предпослана стилистическая помета «простонародное», что может указывать на источник проникновения слова в сферу научной географической терминологии литературного языка. В этой же словарной статье приведен термин вершина, у которого выделено как негидрографическое, так и гидрографическое значение: 1) «верх, самая высочайшая часть горы или дерева»; 2) «начало источников речных» [САР I: 628].

Важные соображения относительно семантического содержания гидрографического термина верховье и региона его бытования были высказаны В.Н. Татищевым [Татищев 1793: 234]. Он определил термин как «всякой реки в верховье лежащие места» и указал, что в таком значении термин преимущественно известен в бассейнах рек европейской части России -Москвы, Волги, Оки, Двины, Днепра. На территории Сибири, по свидетельству В.Н. Татищева, известно употребление производного от верховья

129

терминологического обозначения — верховой.

В «Словаре церковнославянского и русского языка» термин верховье дан без каких-либо стилистических помет. Семантическое содержание термина раскрыто в плане негидрографическом и в гидрографическом: 1) 'то, что лежит сверху'. Верховье меду, капусты, сена; 2) 'вершина, начало реки*. В этой же словарной статье приведены семантически синонимичные верховью термины верх 'начало реки'и вершина 'начало, исток реки'. У последнего термина выделено также и негидрографическое значение: вершина 'верх горы, дерева' [Сл. 1867 г. 1:236-237].

В междуречье Оки-Дона в качестве семантического синонима употреблялся и термин верховина.

«...изъ Ястребова болота... по крайнюю верховину рЬчки Непложи...» [ПКРКI, вып. 2: 447].

В словаре В.И. Даля интересующая нас терминологическая группа представлена в статье, объединяющей большое количество слов, относящихся к словообразовательному гнезду с корнем верх-. У термина верх, составляющего основу данной терминологической группы, отмечена как негидрографическая, так и гидрографическая семантика: 1) 'верх горы, дома, печи' и т. п.; 2) 'место, лежащее выше по течению, ближе к истокам'. Кроме того, термин верх, как замечает В.И. Даль, известен в орловских говорах в несколько ином гидрографическом значении - «овраг, водороина, росточь, балка, откуда обычно стекают ручьи».

В аналогичном значении в указанном регионе употреблялись синонимичные верху термины вершина и вершень — «верх оврага, росточи». Без указания на регион и поэтому, очевидно, повсеместно отмечено в словаре бытование этих терминов в значениях: 1) 'верх', 'верхушка', 'темя', 'маковка'; 2) 'начало', 'исток реки'.

Семантика термина верховье в словаре В.И. Даля определена в негидрографическом плане - «то, что лежит выше, вверху чего, дальше и выше». Верховье льняное, верховина, верховица. Верхотина, верхотинье —

130

«нервые вычески льна для лучшей пряжи». Однако примечательно, что в качестве наиболее распространенного значения термина приведено именно гидрографическое значение - «начало реки, вершина, исток, верхняя часть ее». Кроме того, указан ряд производных от верховья однокоренных образований, бытующих в различных диалектных зонах русского языка; волж. верховщик или верховец, донск. верховец - «житель верховых мест, пришедший сверху по течению реки» [Даль I: 309].

В качестве синонимичных верховью терминологических обозначений приведены слова верховина, верхотина, верховица, известные преимущественно в негидрографических значениях: 1) 'вершина', 'верхушка', 'верх', 'маковка', 'макушка'; 2) 'первые и лучшие вычески льна для пряжи'; 3) 'возвышенная местность'; 4) 'вершина реки'. В северных районах русского языка отмечено распространение синонимичного термину верховье обозначения верховище — «вершина реки». Лексемы верховой, верховый, наряду с прочими объектами, расположенными вверху чего-либо, обозначают «верховые города, места, села, сравнительно для каждой местности лежащие выше». Точкой определения верхнего местоположения подобных населенных пунктов и т. п. мест служат, по утверждению В.И. Даля, конкретные города на определенных реках. На Волге верховыми будут считаться города «все, что выше Самары, а ниже ее низовья; на Дону все, что выше Новочеркаска» [Даль I: 309].

В этом отношении особого внимания заслуживает утверждение В.Н. Татищева о том, что в Сибири верховыми называют не те города, которые лежат вверх по течению конкретной реки. Точкой определения их «верхового» местонахождения служит Тобольск — «верховые городы все, что от Тобольска на Восток лежат, яко Енисейск, Иркутск, Нерчинск и проч., хотя все оныя на разных реках лежат, но потому токмо, что от Тобольска ко оным более в верх рек ездят» [Татищев 1793: 234]. Такое своеобразное семантическое содержание термина верховой, оказавшееся устойчивым в этом регионе даже в конце XVII века, очевидно, обусловлено фактором историко-географическим. Тобольск, основанный в 1587 г., долгое время играл важную роль административного

131

центра Сибири и служил для русских земленроходцев — служилых государевых людей — базовым пунктом для дальнейшего освоения сибирских земель в конце XVI - начале XVII веков.

В целом сходный подход к определению семантического содержания термина верховье сохранен в Словаре русского языка Академии наук, в котором у термина выделены значения: 1) 'то, что лежит сверху'; 2) 'верхнее течение, начало реки'. Синонимичный верховью в плане гидрографии термин верх был истолкован как «ближайшее к источнику течение реки». Интересно, что термин определен в словаре уже в качестве областного обозначения, а не общелитературного. У производных прилагательных верховой и верховый, кроме значений, отраженных в ранее вышедших словарях, отмечено новое значение - «происходяш;ий с верховья реки или вообще вверху» (верховая погода, верховой ветер) [САН I: 377-378].

В Словаре В.И. Даля зафиксирован термин верхотина, который функционирует преимущественно в негидрографических значениях, но имеет также случаи гидрографического употребления [Даль I: 185].

Современные исследования свидетельствуют о бытовании некоторых из рассмотренных терминов в качестве местных географических обозначений конкретных объектов. Так, например, Э.М. Мурзаевым было отмечено синонимичное употребление терминов верховина, верхотина, верхотица в значениях негидрографическом и гидрографическом: 1) «возвышенная местность»; 2) «верховые реки, ее исток», однако без указания на определенный регион, что, очевидно, может свидетельствовать об их широком и повсеместном распространении. Также без указания на место локализации тем же автором отмечено наличие другого термина, относящегося к этой же словообразовательной группе, — верховодка — «первый от земной поверхности слой вод». Напротив, гидрографический термин вершень - «исток, начало реки или местность, где река образуется», известен лишь на территории Сибири.

В «Нисцовых книгах Рязанского края» фиксируется термин верховина: «...а отъ болшово Дору по Ищарскую верховину, — на прав^ земля и борти

132

царя и великого князя...» [ПКРК I, вып. 2: 450]; «...а изъ ветиньина болота по крайнюю верховину рЪчки Непложи...» [ПКРК I, вып. 2: 447].

Для обозначения понятия верховье реки использовался также термин изголовь, имеющий кроме этого и другие значения, прямо или косвенно связанные с гидрографическим: 1) 'верховье острова'; 2) 'мыс'; 3) 'ближайшее к берегу отмелое место на озере'.

На территории Дона фиксируется термин заголовь:

«...а съ Ногайск1я стороны Дону черезъ перебоину на верхнюю зголовь подгорнова озерка...» [Дон.д., 4: 830].

Интересно, что в словарях местных гидрографических обозначений термина верховье нет, что может указывать на его общелитературный характер и использование в качестве общепринятого термина в языке современной географической науки [Мурзаев 1984: 54, 92; Маштаков 1931: 9]. К аналогичному выводу приводит анализ современных диалектологических материалов. В «Словаре русских народных говоров» термин верховье не представлен в чисто гидрографическом значении «начало, исток реки», а фиксируется лишь в значениях, производно связанных с гидрографическим. Верховье - 1) 'жилище, стоящее на горе, на верхнем течении реки| (Волог.); 2) собир. 'население, живущее в верхнем течении Волги' (Казан.).

Примечательно то, что собственно гидрографическая семантика термина верховье локально сохранилась в воронежских говорах - 'исток, начало реки'. В аналогичном значении прослеживается на этой территории употребление синонимичных верховью терминов верх, вершина и бездонница.

Достаточно полно представлено в говорах употребление термина верховье в негидрографических значениях и преимущественно в терминологии ткачества: 1) 'высокое, возвышенное место' (Ряз.); 2) 'верхний слой сена в стогу' (Ленингр., Калин., Пек.); 3) 'плесень, образующаяся сверху в кадках с капустой, огурцами, грибами' (Калин.); 4) 'первые вычески льна из пряжи' (Пек., Лит., Латв., Смол.); 5) 'худший слой льняного волокна, низкокачественное волокно' (Пек., Свердл., Ср.Урал, Лит.ССР); 6) 'отходы от

133

чесанного льна' (Пек,, Смол.); 7) 'пряжа из первых вычесок льна' (Пек., Лит., Латв.ССР); 8) 'ткань из пряжи, полученной из первых вычесок льна' (Лит.) [CPHTIV: 167].

♦ Рассмотренная особенность семантического содержания термина
верховье, широко известного, в отличие от прочих сфер, в терминологии
ткачества, согласуется с общим выводом, сделанным Н.И. Толстым из анализа
славянской географической терминологии о взаимопроникновении терминов
различных терминологических сфер. Н.И. Толстой в частности отмечал:
«Географическая терминология связана в лексемном, а в широком плане и в
смысловом отношении с другими терминологическими сферами, в первую
очередь с названиями частей тела, посуды, частей ткацкого станка (ткачества),
построек и их частей, погоды и в меньшей степени с другими сферами. При
этом лексемы, свойственные терминам частей тела употребляются в основном в
сфере терминов горного рельефа и в речных терминах; посуды - в терминах ям,
впадин, водоворотов; ткачества - в терминах горного рельефа...» [Толстой

• 1969:246].

В нашем случае, напротив, представлен процесс стабилизации семантики термина: гидрографический термин верховье, локально не встречающийся, кроме воронежских говоров, в чисто гидрографическом значении 'начало реки, исток' и слабо представленный в диалектах в орографическом значении — 'возвышенное место', широко распространен в терминологии ткачества.

Толковые словари современного русского языка обычно приводят лишь
два взаимосвязанных с общим понятием верх значения гидрографического
термина верховье: 1) «начало, исток, верхнее течение реки»; 2) «местность,
расположенная в верхнем течении реки». Интересно, что уже в словаре под ред.
•' Д.Н. Ушакова употребление семантически синонимичного верховью термина

верх в значении «течение реки близ истока; то же, что верховье» было стилистически квалифицировано как устаревшее. Из числа синонимичных верховью терминологических обозначений БАС указывает лишь на слово вершина, рассматривая его в качестве общелитературного: 1) «наиболее

134

высокая верхняя часть чего-либо»; 2) «то же, что верховье (реки)» и справедливо оставляя без внимания термины верховина, верхотина, верховица и т. н., закрепившиеся в качестве местных обозначений [ТСУ I: 257; БАС II: 204, 210-211], Бытование местного географического термина вершина, имеющего преимущественно орографическую семантику «вершина горы; балка, начало балки», но также употребляющегося в значении «верховье реки» известно в украинском языке.

А.В. Барандеев [Барандеев 1980] сделал важный вывод относительно термина верховье — 'начало реки, исток'. В данном значении слово было известно в устойчивом употреблении уже с конца XV века; в более ранних памятниках, по данным исследователя, эта семантика не представлена. Обращает на себя внимание тот факт, что задолго до отражения термина верховье в памятниках письменности было с древнейшей поры известно употребление слов, выступавших в этом значении по отношению к верховью в качестве абсолютных семантических синонимов: верх (с XI века) и вершина (с XVI века). Однако к началу XVII века, когда в процессе становления языка русской географической науки уже начался отбор слов, претендующих на роль официально принятых терминов, эта синонимичность стала преодолеваться. Р1з синонимического ряда терминов верх - вершина - верховье закрепилось и стало официальным термином слово верховье, вытеснившее в указанном значении прочие соответствия. Этот процесс был достаточно результативным уже в начале XVII века.

На Дону, наряду с термином верх, широкое распространение получили его производные, объединенные одной семой 'верх чего-либо':

1. верх 'возвышенность'; 'чердак'; 'верхний этаж'; 'верхняя бечева
невода, сети, бредня, к которой крепятся поплавки';

2. верхи 'верхом';

3. верхний 'верхняя обора';

4. верхник 'верховец';

5. верхняк 'верхний брус оконной или дверной колоды', 'верхняя часть

135

подкадки' (гладилки)? 'верхний жёрнов ветряной мельницы', 'накидка на одежду', 'плащ';

6. верховец 'житель верхнедонской станицы';

7. верховик 'ветер, дующий по верху';

8. верховина 'верх стога сена, соломы';

9. верховка 'восточный ветер с верховьев Дона';

10. верховой 'восточный ветер', 'северный ветер', 'сильный ветер',
верховые казаки 'казаки станиц по Верхнему Дону', верховые сети 'сети для
ловли рыбы в верхних слоях воды';

11. верховский 'относящийся к верховьям Дона';

12. верхи - термин имеет гидрографическую семантику 'устье, самая
широкая часть реки' [БТСДК: 72].

В современном русском языке, равно как и в языке русской географической науки, в качестве общепринятого географического термина стало употребляться слово верховье 'верх, исток реки'.

В настоящее время в отдельных географических зонах известны некоторые в целом немногочисленные производные от географического термина верховье, как, например, топоним Верховье (Орловск. обл.) и название жителей верховцы. Название жителей образовано по нестандартной словообразовательной модели: не от верховья, а от слова верх — верховцы_; должно было быть верховьевцы [Там же: 72]. Вместе с тем слово верхний часто используется в составе топонимов, указывая на то, что селение расположено на возвышенности (пригорке, холме) или выше по течению реки по отношению к другому объекту, расположенному ниже и имеющему в своем составе слово нижний. По данным Г.П. Смолицкой, особенно много подобных онимов в Воронежской области (Верхний Бык, Верхняя маза и т.д.).

Некоторые обозначения, семантически параллельно употреблявшиеся с гидрографическим термином верховье в течение XI-XVII веков, также, как вершина и особенно верх, известны в наше время только в качестве местных географических терминов, обозначающих гидрографические реалии.

136

Оттенок значения термина верховье 'начало реки' (в семантической корреляции «начало - конец реки») в настоящее время сохранился в литературном языке и, очевидно, в говорах русского языка, хотя в целом примеры употребления термина в данном значении крайне немногочисленны. Семантически синонимичные верховью в течение XVI-XVII веков термины вершина и верхотина претерпели различные изменения в истории русского языка, в его говорах. Термин вершина известен как в литературном языке, так и в воронежских говорах, в отличие от термина верхотина, очевидно, полностью вышедшего из употребления в русском языке.

Малая употребительность термина обьясняется изменением с течением времени той роли, которую играли реки и другие водные объекты в жизни человека. Аналогичное употребление синонимичных верховью терминов верх, вершина, верхотина, верховина в современном русском языке неизвестно.

Таким образом, семантическая история гидрографического термина верховье — это история стабилизации гидрографической семантики к началу XVII века, преодоление к этому же времени разветвленной синонимии в обозначении гидрографического понятия «верх, начало реки» и закрепление слова в качестве общепринятого термина в нроцессе становления языка русской географической науки в 1-й трети XVIII века.

В современном русском языке слово верховье, унотребляясь в гидрографическом значения 'начало, исток реки' имеет общелитературный характер, в отличие от ряда гидрографических, но большей частью негидрографических значений, в которых оно широко известно в различных диалектных зонах русского языка. Древнейшая генетическая связь негидрографической семантики с гидрографической «верх какого-либо предмета, объекта» — «верх реки» особенно наглядно сохраняется до настоящего времени в современных говорах русского языка.

2.3.4. Устье

Гидрографический термин устье принадлежит к древнейшему пласту географической лексики. М. Фасмер считал, что др.-русск. устье является

137

производным образованием от генетически близкого слова уста, однако конкретные словообразовательные этапы указаны не были [Фасмер IV: 172— 173].

Само же древнерусское слово уста восходит к праславянской форме *usta 'рот, губы'. Семантически аналогичные соответствия находим во многих славянских языках, а также в латинском: укр., белор. вуста; болг, уста; с.-хорв. уста; словен. iista; польск. usta; в.-луж. wusta; н.-луж. husta; др.-прусск. austo и др. Латинское существительное мн. ч. os отличается полисемантизмом: 1) рот; 2) отверстие, вход, выход; 3) источник; 4) устье и т. д. Другое латинское существительное — ostium, являющееся однокоренным производным образованием от os, известно в генетически сходных значениях: 1) устье; 2) дверь. Как отмечал в этой связи А.С. Будилович, «отношение слов устье пуста совершенно аналогично лат. ostium и os» [Будилович I: 29]. Ср. болг. устие (на река); чешек, usti; польск. uj'scie, а также лит. uostas 'устье, гавань'; др.-исл. oss 'устье реки' и т. п.

А.С. Будилович указал на процесс метафоризации, обусловивший развитие у слова устье географической семантики. «Устье изображает отверстие или выходной канал реки, как уста в животном организме, -метафора, которая повторилась потом в образовании слова оюерло fons при оюръло, гръло guttur, fauces» [Будилович II: 282]. В целом развитие у термина устье гидрографической семантики (уста 'рот' > устье реки) обусловлено проявлением общей топонимической закономерности: переносно-метонимическое употребление анатомической лексики, обозначающей части тела человека и животных, применительно к называнию географических объектов.

Проявление данной закономерности, оказавшееся справедливой как для древних, так и для новых языков, было подробно рассмотрено в ряде работ Э.М. Мурзаева, который указал на такие примеры переноса значений в языках различных семей, как 'спина' > 'гребень горы'; 'нос' > 'мыс'; 'глаз' > 'источник, родник'; 'голова' > 'начало реки' и т. п.

138

Э.М. Мурзаев пришел к выводу о том, что термины-метафоры строятся в однотипные ряды, в которых прослеживается универсальная способность превращения слов, обозначающих части тела человека и животных, в географические термины, обладающие преимущественно геоморфологической (орографической) и гидрографической семантикой [Мурзаев 1966: 135]. К аналогичному заключению пришел Н.И. Толстой, построивший свое исследование славянской географической терминологии на анализе ее семантической структуры [Толстой 1969: 246].

Гидрографический термин устье имел в древнерусском языке широкое распространение уже к началу XVII в., о чем свидетельствует анализ употребления термина в исследованных нами памятниках. Семантическое содержание термина не было однозначным.

Устье — «место впадения реки в море или другую реку, иногда разделенное на рукава». В этом значении термин широко прослеживается в памятниках при описании изучаемого гидрографического региона. Интересно, что термин в этом значении испытывает колебание в категории рода; наряду с формой ср. р. устье употребительна форма ж. р. усть.

В рассматриваемом значении термин употреблен не только как апеллятив, но и в составе гидронимов и топонимов.

«...Да внизъ по Кишн^, да по Бокшинское устье, да внизъ по рЬк^ по КишнЬ по новой кусть до хмелевой поляны» [ПКРК I, вып. 2: 454]; «А на Яике де поставленъ городокъ, на устье Яицкомъ, а они де тотъ городокъ хотятъ срыть и жить на Яике и ходить на море» [Дон.д., 2: 702]; «...лЬсу присады и межъ ПОЛЬ 12 десятинъ да по Ок^{^} р^кЬ вверхъ по ихъ меж'Ь до Листанского устья вдоль на полверсты» [1ЖРК I, вып. 1: 264].

Материалы изучаемой нами территории позволяют также вьщелить употребление устье - «географический объект, служащий ориентиром». В этом употреблении термин прослеживается по памятникам особенно регулярно с XV века. Причем в ряде случаев термин испытывает колебания в форме среднего - женского рода: устье-усть.

139

а Тихая Сосна отъ Мериновского устья внизъ р^Ькою Сосною до устья гдъ впала рЬка Сосна въ рЬку въ Донъ, и вверхъ по рЪкв по Дону до Коротояцково устья и противъ тово плеса озера за рЬкою» [Дон.д., 4: 834]; «...и рыбные ловли и всяюе угодья на 0арасанской рубежъ по суходольной ерекъ, а съ того суходольного ерка съ устья прямо за Донъ на Крымскую сторону на Высокой верхъ, что 3 боркомъ, по верхнюю взголовь Сторожевой поляны» [Дон.д., 4: 852].

Гидрографический термин устье имел, судя по памятникам письменности, не только «речную» семантику, но и выступал в качестве обозначения различных гидрографических объектов, связывавших «воды суши» и «воды моря», т. е. речные и морские бассейны, а также обладал «морской» семантикой.

«И какъ де тЬ корабли пришли къ Азовскому устью, и пришли де на тЬ корабли Донские казаки и взяли де три подвоза, а пять де кораблей ушли назад...» [Дон.д., 3: 62].

Практическая потребность в более детальном обозначении характерных гидрографических особенностей реки в месте ее впадения в иную водную систему обусловила развитие у термина устье второго значения.

Устье - 'конец реки' (в семантической корреляции «начало - конец реки»). Употребление термина в данном значении отмечено в целом немногочисленными примерами.

«...покинулъ на рЬкЬ на Дону усть рЬки Воронежа, и тЬ струги на Воронежъ взяты» [Дон.д., 4: 156]; «А выше де, государь, Азова города на Дону, на усть Колончи и Донца хочетъ де Крымской ханъ городки поставить...» [Дон.д., 5: 683].

Устье — «начало реки, исток». А.В. Барандеев приводит единичный

пример из памятника письменности XVII века, указывающий на наличие у

термина устье противоположного, в целом несвойственного термину значения.

«Да туго же подъ востокмъ солнца, есть м^сто, где исходить четыре великия

ръки райская, а искони создания мира устиемъ шли изъ самаго едемскаго

140

рая» [Козм.: 17. Сп. 1670 г.].

На территории Окско-Донской равнины термин с данным значением не фиксируется.

В «Словаре Академии Российской» у термина устье было отмечено наличие как гидрографического, так и негидрографического значения. Устье -

1) «Место, в котором одна река впадает в другую или в море». Устья Невские;

2) «Жерло, отверстие». Устье у пушки. Устье печное [САР VI: 450].

В «Словаре церковнославянского и русского языка» у слова устье было отмечено три значения: 1. Конец реки, коим она впадает в море, озеро или другую реку; 2. В русской печи, в колодце, в шахте, штольне, и в огнестрельном орудии: отверстие, жерло. Устье печное; 3. Стар. Металлическая оправа верхней части ножен над крыжем [Сл. 1867 г. IV: 772]. В.И. Даль, помещая слово устье в статье к слову уста, также отметил его полисемантичность. Устье -край отверстия, трубки; раструб, жерло. Что ближе к устью, то шире. Устье ружья, дуло. ~ печи, топка. — реки, исток [Даль IV: 849, 854].

Лексема устье пол5Д1ила распространение в ряде архангельских говоров в значениях, близких к гидрографическим. Так, например, в сфере рыболовной терминологии слово устье употребляется в качестве специального обозначения горлообразной части верши (рюжи): «Устье рюжи - верхняя часть рюжи от 1-го до 11-го обруча». В этом же регионе отмечено употребление производного от слова устье образования: «устянка - молодая сельдь, которую ловят в Белом море близ устьев Северной Двины» [САН II: 180]. В словаре Е.К.Тимченко термин устье рассматривался как синонимичное соответствие к слову гырло (ричкы), обозначающему в украинском языке сходную гидрографическую реалию. Было вьщелено также негидрографическое значение термина устье — «выхвар, отвир», т. е. печное 'устье', 'челюсти' [Тимченко II: 232].

Бытование термина устье (усть) — 'место впадения реки', как и семантически синонимичных ему обозначений влив, ворота, прослеживается в воронежских говорах. В составе полесской рыболовной терминологии термин

141

устье (и синонимичное ему обозначение сердце) известны с несколько иной семантикой, связанной с обозначением части рыболовной реалии - «вставной суживающйся вход в рыболовных ловушках».

В современном языке русской географической науки известны некоторые семантически синонимичные устью местные географические термины. Э.М. Мурзаев в частности указал на распространение в Карелии, на Кольском полуострове и в Архангельской области термина волочиха — «устье реки, занесенное, заволоченное илом или песком». На южнорусской территории отмечено бытование термина раздор — «устье бокового притока или протока, вообш,е разделение реки на рукава, протоки, иногда - дельта (Волга)» не только как апеллятива, но также и в составе топонимов (с. Раздоры, ст. Раздорская и др.). В Смоленской области употребителен местный географический термин стоки — «устье, слияние рек». С аналогичной семантикой известен термин сутоки (без указания на регион) [Мурзаев 1984: 58,188,210,213].

На Дону термин устье, наряду со значением 'конец реки' употребляется и в значении 'узкое место в реке' [Там устье, ни прайдёть лотка] [БТСДК: 545].

В толковых словарях современного русского языка слово устье обычно рассматривается в качестве общелитературного как с гидрографическим значением - «место впадения реки (в море, озеро и т. п.); конечный участок нижнего течения реки», так и с негидрографическим - «выходное отверстие чего-либо (шахты, печи, трубы и т. п.); выход». При этом отмечается и наличие производных прилагательных устьевой и устьевый. Словари фиксируют также уменьш.-ласк. форму устьице, имеющую негидрографическую семантику — «небольшое отверстие в печи». Однако кроме данного значения, в словарях отмечено и другое, специальное устьице — «отверстие между клетками в кожице растения, служащее для испарения влаги и газообмена» [ТСУ IV: 1007; БАС XVI: 1004-1005].

Сопоставление материала памятников письменности, а также учет подачи значений термина устье в толковых словарях позволяет сделать выводы относительно его семантической истории.

142

Древнейшее гидрографическое значение термина устье - «разделение реки на рукава в месте ее внадения в море, озеро или в другую реку», широко представленное как в междуречье Оки - Дона, так и в разнообразных памятниках письменности, сохранилось к настоящему времени без изменений. В таком значении это слово употребляется в современном русском языке и в качестве общелитературного, и в качестве специального — как термин русской географической науки.

Интересно, что в современном русском языке эта семантика оказалась не только хронологически устойчивой, но и получившей дальнейшее метонимическое развитие. Термин устье употребителен в медицинской терминологии в значении «конечная часть артерии» - кровеносного сосуда, проводящего кровь от сердца во все органы тела.

Термин устье послужил основой для топонимических образований (Усть — Ижора, Усть — Луга). В настоящее время в русском языке известно также употребление некоторых слов, производных от топонима Устье (Устья), например, названий жителей Архангельской и Вологодской областей: устьянцы, устьяне, устьяки и т. п.

Следует также отметить, что наряду с термином устье, в современном русском языке и в языке русской географической науки употребляется семантически синонимичный термин дельта, поделивший с термином устье свои функции гидрографического термина и общелитературного слова.

Другое значение гидрографического термина устье, в котором он также широко представлен по памятникам письменности, — «один из рукавов реки, образовавшийся в результате разделения реки на рукава в месте ее впадения в море иди другую реку» — не известно современному русскому языку. По данным А.В. Барандеева [Барандеев 1980], оно оказалось утраченным уже к XIX веку. Этот факт объясняется тем, что практическая потребность в детализированном обозначении количества устьевых рукавов со временем отпала. То, что было жизненно важным для людей XVI—XVII столетий и отпечатлелось в их отношении к различным водным объектам, становится

143

менее значимым для людей XVIII—XIX веков. Процесс утраты рассматриваемого значения отражает общую тенденцию развития познавательной деятельности человека, проявляющуюся в языке: от конкретного к абстрактному, от единичного к обобщенному. Детализированная характеристика гидрографических особенностей русла реки в месте ее впадения в другую водную систему (наличие и общее количество рукавов) сменилась обобщенной характеристикой устья — «разделение реки на рукава в месте ее впадения в другую водную систему». Детализирующая семантика была поглощена более абстрактной.

Однако в тех случаях, когда необходимо специально указать на одно из разветвлений речного устья (дельты) или подчеркнуть его важность, в современном русском языке, употребляется не сам термин устье, а вытеснивший его в этом значении синонимичный эквивалент - рукав. Термин известен не только как апеллятив, но и как гидроним.

Значение устье - 'конец реки' (в семантической корреляции «начало -конец реки»), представленное по памятникам письменности с XVII века, сохранялось до настоящего времени в основном без изменений. Напротив, значение устье - 'начало реки, исток', представленный по памятникам единичным примером, современному русскому языку не известен. Употребление термина устье — «водный объект, служащий географическим ориентиром» сохранилось в современном русском языке и, очевидно, в его говорах, а также в языке русской географической науки. Современному русскому языку известны возможные предложно-падежные сочетания типа до устья, от устья, вблизи устья и т. д. Однако оттенок значения «межевой порубежный знак» к настоящему времени утрачен и не известен современному русскому языку.

Оказались утраченными и такие значения гидрографического термина устье, как 'речной пролив'; 'морской пролив'. Что касается первого значения, то оно, вероятно, не нашло широкого распространения уже в эпоху XV-XVI веков; не случайно эта семантика была представлена по памятникам

144

письменности единичными примерами.

Значение 'морской пролив' имело широкое распространение с XV по XVIII век. Однако в процессе формирования языка русской географической науки в первой трети XVIII века термин устье — 'морской пролив' вышел из употребления: он был вытеснен семантически более четким термином пролив, имевшим меньший объем значений. Как отмечает в этой связи Л.Л. Кутина, «к 40-м гг. термин пролив (пролива) уже занял главное, опорное место в географической терминологии. Это сопровождалось вытеснением из языка многочисленного ряда слов и выражений (фрет, тесное море, устье, челюсти, эюерло и т.д.), в начале века деливших со словом пролив его функции в географическом языке» [Кутина 1964: 168].

Аналогичными причинами объясняется утрата термином устье значения 'морской залив, вход в гавань'. Вместо этого термина в географии начала XVIII столетия стало употребляться слово залив (залива), окончательно сформировавшееся как термин в форме мужского рода к началу 30-х годов XVIII века. Что касается колебаний, которые испытывал гидрографический термин устье в форме среднего - женского рода: устье - усть (особенно в значениях «разделение реки на рукава в месте ее впадения в другую водную систему»; «межевой порубежный знак»; «морской пролив»), то в настоящее время они не наблюдаются; в современном русском языке полностью возобладала форма среднего рода - устье. Форма усть сохранилась лишь в составе топонимов.

Употребление слова устье на Окско-Донской равнине отличается тем, что термин в этом регионе использовался как гидрографический. В междуречье Оки и Дона семантическое содержание термина ограничивается значениями:

1. устье — 'место впадения реки в море или другую реку, иногда
разделенное на рукава', 'гидрографический объект, служащий ориентиром'.

2. устье — 'узкое место в реке'.

Как было показано выше, материалы «Донских дел» дают основание полагать, что данный термин обладал не только «речной», но и «морской»

145

семантикой. Необходимо отметить, что слово устье имеет достаточно активное употребление на территории Окско-Донской равнины.

2.3.5. Гирло

Гидрографический термин гирло в настоящее время известен преимущественно на южнорусской территории (бассейны Азовского и Черного морей, бассейны Дона, Днепра, Кубани) в качестве местного терминологического обозначения таких понятий гидрографии, как 1. речной фарватер при выходе из реки к морю; 2. подводная часть дельты; 3. дельтовый рукав реки, пролив, узкий водный проток, чаще всего соединяющий лиман с морем. На территории Окско-Донской равнины термин гирло не известен, за исключением нижнего течения Дона.

Среди памятников, описывающих изучаемую нами территорию и фиксирующих данный термин, следует назвать «Донские дела»:

«И как де отамань Гупка Черкашенинь з Донскими козоки, пришли кь Чорному морю и кь гирлу, i вь томь де гирле стоять 40 катаргь Турскихь людей...» [Дон.д., 2: 44]; «...и какь будуть вь Донскомь гирлЬ, и собрався де TypcKie, и KpbiMCKie, и Нагайск1е, и Азовсюе люди, и Черкесы Темрюцк1е...» [ДОН.Д., 3: 789].

На севернорусской территории и в Восточной Сибири в сходных значениях употребляется этимологически близкий гирлу местный гидрографический термин горло - белом, «пролив»; вост.сиб. «устье реки при ее впадении в озеро» [Мурзаев 1984: 62, 66].

В словаре Древнерусского языка XI-XIV веков отмечено слово эю^яло как древнеславянское в значении 'горло' [СлДРЯ XI-XIV: 980]. В «Энциклопедическом лексиконе», изданном А. Плюшаром, автор статьи, посвященной этому термину, известный историк и археолог Д.И. Языков указал на украинское происхождение термина и связал его по смыслу с русским словом горлО_у отметив, что «малороссияне называют гирлом устье реки». Д.И.Языковым было также предположительно выделено и другое значение термина — «морской пролив» [ЭЛ XIV: 249].

146

В «Словаре церковнославянского и русского языка» термин представлен как в единственном (гирло), так и во множественном числе (гирла) в значениях: 'морской пролив'; 'устье реки' [Сл. 1847.1: 545]. Словари, вышедшие ранее - в XVI-XVIII веках, - последовательно фиксировали лишь генетически близкие гирлу лексемы горло, гортань и т. п., однако не в гидрографическом плане, а как обозначение «передней части шеи» [ЛЛЗ: 40,107; Поликарпов 1704: 71, 76].

В.И. Даль в своем словаре отмечал распространение термина гирло в значении «одно из речных устьев» только на южнорусской территории. Кроме того, им было также указано на существование у термина другого значения — «морской проливец», впрочем, без локализации употребления термина в этом значении, но с перечислением слов, выражающих это значение; белом, шар, проток; касп. прорва, проран [Даль Г. 577].

В наиболее полном обьеме семантическое содержание гидрографического термина гирло было раскрыто в «Энциклопедическом словаре», изданном Ф.А. Брокгаузом и И.А. Ефроном указывается на его украинское происхождение и связь с русским словом горло, обозначающим «речной пролив, канал, фарватер реки, являющийся ее продолжением в подводной дельте» [ЭСБЕ VIII: 756]. Устье находится там, где оканчивается ее надводная дельта и начинается подводная. Такое непосредственное продолжение реки или ее рукавов в подводной дельте и называется гирлом.

Сходную гидрографическую трактовку термину гирло дают современные энциклопедии, сохранившие в основном без существенных изменений подход к определению семантического содержания термина гирло и его происхождению; термин последовательно рассматривается как украинизм, обычно сопоставляемый по значению с русским словом горло. У термина гирло выделяется комплекс значений с указанием на регион бытования термина в конкретном значении: 1. «рукав или протока надводной части дельты» (гирла Дуная); 2. «подводное русло - бывший рукав в дельте, затопленный морем» (гирла Дона); 3. «пролив, соединяющий лиман с морем» (Днепровский, Днестровский и т. п. лиманы); 4. «пролив между внутренним и внешним

147

морями», например, при выходе из Белого моря [БСЭ XVII: 95; БСЭ XI: 428]. В 3-м издании БСЭ статья, посвященная термину гирло, была снята.

БАС содержит указание на украинское происхождение термина и отмечает наличие у него двух значений: 1) «устье, рукав большой реки» (обычно о реках, впадающих в Черное и Азовское моря) и 2) «узкий проток, соединяющий лиман или залив с морем» [БАС III: 109]. «Словарь русских народных говоров» фиксирует термин с акцентологическими вариантами гщуло и гирло, отмечая его преимущественное распространение на южнорусской территории. В этом регионе термин известен в двух значениях: 1. «устье реки, впадающей в море, обычно имеющее много разветвлений» (бас. Азовского и Черного морей) и 2. «узкий проток, соедияющий лиман с морем» (бас. Азовского моря). На севере европейской части бывшего СССР термин гирло употребителен в значении «небольшой морской пролив» [СРНГ VI: 174].

В «Донских делах» термин гирло употребляется в значении «судоходный рукав в речной дельте, затопленный морем».

«...моремъ Турские многие люди каторгами и мелкими судми... пришли гирломъ рекою Доном къ Азову» [Дон.д., 2: 200].

Ф.И. Буслаев высказал предположение о том, что форма гирло могла возникнуть на южнорусской почве, т. е. в украинском языке: «Гирло морское, а также устье реки (вероятно, горло, с изменением О на И по южнорусскому произношению)» [Буслаев 1959: 1068]. Действительно, гораздо большей активностью термин гирло отличается в украинском языке, присутствуя в составе названий многих рек и ручьев. В словаре Е.К. Тимченко слово гирло было дано в качестве украинского толкования к русской синонимической udnpuJiJiQim: устье —гырло (ричкы) [Тимченко II: 232].

Украинско-русский словарь фиксирует термин гирло в следующих значениях: 1) «устье»; 2) «разветвление речного русла, рукав». Словарь отмечает и наличие производного прилагательного гирловий — «устьевой, устьевый» [УРС I: 328].

Акад. Я.К. Грот убежденно рассматривал термин гирло как искаженную

148

форму слова горло, употребленного в значениях: 1) «морской пролив»; 2) «устье реки, рукав, которым река впадает в море». Свой общий этимологический тезис об искажении Я.К. Грот подкрепил ссылкой на неоконченный «Словарь малорусского наречия» А.С. Афанасьева-Чужбинского (СПб., 1855), доказывая тем самым, что и в украинском языке слова гирло нет. Я.К. Грот процитировал следующее высказывание автора словаря: «произношение гирло вместо горло неправильно приписано этому (малороссийскому) наречию по недостаточному знакомству с ним великорусов. Нигде... ни один малороссиянин не скажет: гирло» [САН II: 801, 866]. Точка зрения Я.К. Грота не получила дальнейшего развития в этимологической науке.

Напротив, широко распространилось мнение об украинском происхождениии термина гирло, которое одним из первых высказал еще Д.И. Языков [3JIXIV: 249]. Оно получило дальнейшее развитие и подкрепление не только в русской, но и в зарубежной этимологической литературе.

Мнение об украинском происхождении термина гирло прочно укоренилось в современной славистике. Отчасти это может быть объяснено тем, что термин известен преимущественно на южнорусской территории. Указания на данную этимологию, хотя и без всякой аргументации, находим в ряде словарей и специальных топонимических исследований [ТСУ I: 563; БАС III: 109; Мурзаев 1984: 143; Ященко 1974: 23; Прохоров 1977: 81].

Однако данную точку зрения нельзя считать правомерной прежде всего потому, что законы вокализма украинского языка свидетельствуют о невозможности перехода древнего ъ> г, и на украинской почве (прасл. *gbrdlo не могло дать укр. г1рло). Напротив, переход ъ > о фонетически закономерен для украинского языка (прасл. *gbrdlo могло дать и дало только укр. горло). Еще А.С. Афанасьев-Чужбинский справедливо отмечал в своем словаре, что произношение г1рло вместо горло неверно считается украинским по причине недостаточного знакомства с ним русских. «Нигде ни один малороссиянин не говорил гирло» [СМН: 359].

149

Изданный в настоящее время исторический словарь украинского языка также указывает на отсутствие термина гирло {гирло) в памятниках староукраинской письменности [ССМ I : 242, 251]. Интересно, что в словарях современного украинского языка форма г1рло не зафиксирована, в отличие от термина гирло, который представлен в значениях: 1) 'устье'; 2) 'рукав реки' [УРС II: 131, 133]. Этот факт свидетельствует о проникновении термина в украинский язык в качестве заимствования. Именно на заимствование гипотетически указывал, в частности, А.Г. Преображенский, предполагая, что слово гирло возникло под влиянием рум. gerle. Однако в статье к слову горло автор дает гирло — 'устье реки', считая это слово украинизмом [Преобр. I: 161— 162; 185—186]. В румынском происхождении термина был убежден М. Фасмер, связавший южнорусск. гирло с рум. girla — 'устье, река', хотя развернутой этимологической аргументации им дано не было [Фасмер I: 408].

А.В. Барандеев считает термин гирло молдавско-румынским заимствованием, поскольку молд. гьща и рум. girla имеют аналогичную семантику: 1) 'речка'; 2) 'гирло, рукав (реки)'; 3) 'ручьями, потоками (течь)'. Вполне допустимо, что заимствование могло легко закрепиться на южнорусской территории и получить отражение в гидронимии (ср. Георгиевское, Сулинское гирла Дуная и, например, Белогрудское и Збирьевское гирла Днепра) [Барандеев 1980: 147]. По свидетельству Э.М. Мурзаева, «в нижней части Дуная местное румынское население Гырлой называет Дунай» [Мурзаев 1974: 134].

Важно отметить, что рум. girla в свою очередь является древним заимствованием из славянских языков, восходящим к прасл. форме *gbrdlo. Семантически близкие соответствия находим в современных славянских языках: русск. горло; болг. гърло - не только 'устье реки', но и 'ущелье'; с-хорв. грло; чещск. hrdlo; польск. gardlo; в.-луж. hordlo; н.-луж. gj'ardio, ^arlo; ср.также лит. gurklys 'зоб'. С иной ступенью чередования корневого гласного сюда же относятся формы: жерегло (*zereglo < *gerdlo — так назывался в XVII веке пролив между Псковским и Чудским озерами), пек. Жерогло — «узкий

150

пролив», южнорусск. жерло, жерело - «горло; водный источник» [Маштаков 1931:22].

В.П. Строгова (1976), исследуя историю гидрографических терминов на материале северо-западных говоров и памятников письменности, отмечает, что на псковских, новгородских, украинских, белорусских диалектных территориях употребляется термин эюерегло. Опираясь на данные Псковского областного словаря, автор приводит также значения термина эюерло, жерело 'устье реки, обычно незамерзающее', 'центральное течение реки', 'кратер вулкана', 'кипень', 'узкий пролив', 'горло между камнями', 'зыбкое место на болоте'. Известны также Олонецкое диалектное слово оюорло — 'провал, зыбкое, топкое место на болоте', смоленское жерело — 'отверстие чего-либо, горло сосуда'.

Украинский термин ж:ерел6 имеет разветвленную семантику: 1) 'источник, родник, ключ'; 2) 'кипящая ключом вода, кипень'; 3) 'жерло'; 4) 'кратер вулкана'; 5) 'ключ, источник'; 6) 'устье реки'; 7) 'центральное течение реки'.

Белорусский термин жарало также отличается полисемантизмом: 1. 'открытая большая щель в земле'; 2. 'яма на огороде для картофеля, обнесенная изнутри лозой'; 3. 'впадина с водой карстового происхождения на высоком месте, из которого бьет колодец или вытекает речка'; 4. 'колодец, щель в земле, откуда бьет струя воды'; 5. 'окно в болоте, в незаросшем водоеме, грязное место'; 6. 'яма, выбитая потоком воды весной'; 7. 'ямистое место на реке, где не замерзает вода зимой'; 8. 'проход в прясле'; 9. 'поток', 'ручей'. Автор приводит и значения термина эюерело, эюерло, ссылаясь на Древнерусский словарь: 1. 'устье', 2. 'голос'.

Анализируя памятники письменности и данные говоров, автор приходит к выводу, что значение данного термина может быть представлено двумя семантическими линиями: 1. 'источник' во всех славянских языках, в том числе в восточнославянских; 2. 'глубокое место в реке, фарватер'. Данное значение свойственно восточнославянским языкам: украинскому, белорусскому и русским новгородско-псковским говорам [Строгова 1976: 18—19]. В КДРС

151

фиксируются значения: 1. жерело (жерало), жерло — 'рукав реки при впадении в море' (о Волге, Днепре); 2. жерело {жерало), жерло (редко) — 'источник, устье источника'.

Термин гирло прослеживается в воронежских говорах (куда он проник, вероятнее всего, с юга, из бассейнов Черного и Каспийского морей). Примечательно, что в этой диалектной зоне термин известен не с морской, а с речной семантикой: 1) «узкая часть реки»; 2) «место слияния двух рек» [Гринкова 1957: 123]. Кроме того, в воронежских говорах употребителен термин горло — «узкое место в реке» [Дьякова 1973: 45].

Таким образом, общий процесс развития у термина гирло гидрофафической семантики связан с проявлением определенной топонимической закономерности, заключающейся в метонимическом употреблении анатомических терминов (в данном случае горло — «передняя часть шеи») применительно к обозначению конкретных объектов гидрографии, на что было указано выше при рассмотрении семантической эволюции термина устье. Зафиксированная в украинском и румынском языках форма гирла (рум. girld) - <фасселина, ущелье» [Janov 1928: 454], хотя и имеет орографическое значение, но, тем не менее, сохраняет связь с семантикой гидрографической, так как слово обозначает аналогичную конфигурацию объекта (разделение, расщепление), но только в терминологии положительных форм рельефа.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что по происхождению термины рассмотренной лексико-тематической группы на территории Окско-Донской равнины являются славянскими, кроме термина гирло, занимающего особое место и представляющего собой обратное молдавско-румынское заимствование, распространенное преимущественно на южнорусской территории.

Процесс сужения семантического объема терминов, обозначающих верховья и низовья реки, хронологически протекал в XVII-XVIII веках — в период, предшествующий становлению языка русской географической науки.

У термина исток оказалось утраченным значение 'угодье', что

152

объясняется общественно-экономическими причинами, в том числе изменением нрава собственности на рыболовные угодья.

Частично сократился объем семантического содержания термина исток и более чем наполовину — у термина устье. У термина исток оказалось утраченным в языке русской географической науки и в современном русском языке значение 'остаток жидкости', представленное лишь в одном памятнике и косвенно связанное с гидрографической семантикой, хотя следы употребления термина в данном значении еще сохраняются в отдельных говорах.

Термин устье сократил свое семантическое содержание за счет утраты генетически несвойственной ему семантики, связанной с обозначением морских реалий - «морской пролив, залив», а также значений, связанных с орографией, — «конец оврага и т. п.; вход — выход у земляных сооружении».

Семантическое содержание терминов верховье и гирло отличается сохранением ядра исходной, генетически первичной гидрографической семантики. У термина верховье исходная семантика сохранилась к настоящему времени полностью, у термина гирло утраченным оказалось значение -'морской пролив'.

2.4. Выводы по 2-й главе

Лексико-семантический, историко-лингвистический и сравнительно-сопоставительный анализ русской гидрографической терминологии междуречья Оки-Дона на материале памятников письменности XVI—XVII веков позволяет сформулировать следующие выводы:

1. По происхождению русская речная гидрографическая терминология XVI-XVII веков является в основном славянской {исток, проток, поток, верх и др.). Термин колодезь/колодязь, долгое время считавшийся ранним (праславянским) заимствованием из германского, по результатам исследования может быть признан собственно славянским по происхожению. Число заимствований невелико: ерик (из тюрк.), лиман (из греч. посредством тюрк.). Особое место занимает термин гирло, представляющий собой обратное молдавско-румынское заимствование,

153

2. В верховьях Дона и в верхнем течении Оки гидрографическая
терминология практически однородна по происхождению. Это обстоятельство
является важным лингво-историческим фактом, особенно в свете того, что
ниже по течению этих рек терминология меняет свой характер: в лексическом
составе появляются заимствования. Ниже по течению Дона фиксируются
термины тюркского происхождения, а ниже по течению Оки встречаются
термины (в роли топонимов) мордовского происхождения.

На территории междуречья Оки и Дона отмечен термин рэюавец, характерный только для данного региона.

3.             Русские гидрографические термины, обозначающие соответствующие
речные     реалии,     в     памятниках     XVI-XVII     веков     характеризуются
полисемантизмом, возникшим преимущественно в результате метонимического
переноса.   Обычно   генетически   первичная   гидрографическая   семантика,
свойственная большинству изучаемых местных гидрографических терминов,
осложнена   рядом    негидрографических    значений,    а    также    переносно-
метонимическим употреблением.

4. Русская гидрофафическая теминология XVI-XVII веков носила
местный, диалектный характер и отличалась разветвленной синонимией в
обозначении одного и того же гидрографического понятия, следствием чего
было наличие цепочек семантически синонимичных терминов: ручей, колодязь,
ключ, плота и др. - 'водоем с естественным течением воды'; исток, верховье,
верх, вершина — 'начало реки'. Данная синонимия свидетельствует о том, что
система гидрографических терминов к XVI-XVII векам не была еще
сформирована, однако активно пополнялась.

5. Сокращение семантического содержания у большинства терминов
рассмотренной лексико-тематической группы привело к тому, что к началу
XVIII столетия синонимия гидрографических терминов начала преодолеваться.
Наряду с этим происходил отбор слов, претендующих на роль терминов в
процессе формирования языка русской географической науки в пределах
литературного языка.

154

6. Употребление части терминов рассмотренной лексико-тематической группы в качестве географических ориентиров обусловлено важной ролью гидрографических объектов в жизни человека.

В целом в современном русском литературном языке сохранились исходные, генетически первичные значения гидрографических терминов, которые в первую очередь определяют их специфику как важных речных терминов, прочно занявших с XVIII века свое место в системе гидрографической терминологии русского языка. Например, исток, верховье — 'начало реки'; устье — 'разделение реки на рукава'.

8. Семантическое содержание терминов данной группы характеризуется
в памятниках XI-XVII веков полисемантизмом.

Термины рассмотренной лексико-тематической группы имеют в памятниках не только гидрографическое значение, но и как дальнейшее развитие этой семантики некоторые негидрографические значения: исток -'остаток жидкости'; устье - 'конец оврага; вход - выход у земляных сооружений'.

9. Отмирание у гидрографических терминов ручей, исток и другах
такого значения, как 'угодье', вызвано сменой экономических и культурно-
исторических условий.

10. Гидрографическая речная терминология, в отличие от прочих,
является наименее замкнутой. Ряд терминов, входящих в ее состав, известен и в
сфере других терминосистем, например, орографической {колодезь - 'яма;
пещера'); медицинской (иро/иок— 'канал в организме') и т. д.

155

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного в диссертации лексико-семантического и историко-лингвистического исследования местной гидрографической терминологии по памятникам писменности XVI-XVII веков можно сделать следующие выводы:

1. Местные гидрографический термин обладает особыми конституирующими признаками, что позволяет считать его особым объектом для лингвистического изучения. К числу признаков МГТ относятся:

—местные гидрографические термины служат для обозначения различных
водных объектов и их частей (ручей, ключ, устье, верховье и т. д.) и широко
представлены в памятниках письменности XVI-XVII веков;

—МГТ обладает высокой степенью онимизации;

- при онимизащ1и МГТ используются различные словообразовательные
средства и словообразовательные модели, образующие новые слова — имена
собственные по законам, существующим в языке;

- местный географический термин «проживает долгую жизнь», благодаря
чему содержит в себе большую культурно-историческую информацию о жизни
народа, истории его языка, освоении той или иной значительной территории.

2. Памятниками письменности XVI-XVII веков, содержащими наибольшее количество гидрографического материала по междуречью Оки-Дона, являются «Писцовые книги XVI-XVII веков» и «Донские дела». Данный период является наиболее интересным для локального анализа исторической апеллятивной лексики, так как в указанное время местная географическая и, в частности, гидрографическая система, начинает активно формироваться и наполняться.

При этом «Писцовые книги» наиболее полно представляют гидрографическую лексику землепользования (апеллятивы), т. к. в них указаны границы и особенности водных объектов, участков земли при межевании.

156

3. Вьывленную по памятникам письменности XVI-XVII веков терминологию
можно разделить на три лексико-семантические группы:

1. Термины, обозначающие притоки;

2. Термины, обозначающие особенности поймы реки;

3. Термины, служащие для обозначения понятий 'начало — конец реки'.

4. Семантическое содержание МГТ в памятниках письменности отличалось
многозначностью (полисемантизмом). Причем в тех случаях, когда термин
обладает генетически первичной гидрографической семантикой, она, как
правило, бывает осложнена рядом негидрографических значений, а также
переносно-метонимическим употреблением терминов.

5. Система гидрографической терминологии XVI-XVII веков отличается
разветвленной синонимией в выражении гидрографического понятия, которую
можно представить в виде синонимичных рядов: ручей - ручеек — колодязь
('водоем, меньший, чем река, с естественным течением воды'); исток —
верховье — верх - вершина — верхотина ('начало peioi') и т. п. Данная
синонимия свидетельствует, что система гидрографических терминов к XVI—

XVII векам не была еще окончательно сформирована, однако активно
пополнялась.

6. Сокращение семантического содержания и поляризация значений у
большинства терминов от эпохи XVI-XVII веков привело к тому, что к началу

XVIII века синонимия гидрографических терминов начала преодолеваться.
Наряду с этим происходил отбор слов, претендующих на роль терминов в
процессе формирования языка русской географической науки в пределах
литературного языка.

157

7. Функционирование    в    современном    русском    литературном    языке
отдельных       гидрографических       терминов,       включающих       семантику
негидрографическую   (ср.   устье   скважины,   печи,   истоки   заблуждений,
источник доходов и др.), определяется устойчивостью метонимической связи
гидрографического и негидрографического значений.

8. Местная гидрографическая терминология как терминосистема
складывалась стихийно (как и некоторые другие терминологии). Она была
наименее подвержена нормализующему воздействию литературного языка, что
обусловлено народным происхождением самой терминологии и ее диалектным
бытованием. Длительное время терминологическая синонимия сохранялась при
обозначении одной и той же реалии, например, 'начало реки'- исток, верховье,
вершина и т. п.

9. Народная гидрографическая терминология занимает важное место в
лексической системе русского языка, служит формированию языка науки,
используется в других лексико-тематических группах (например, в
медицинской терминологии: проток - канал в организме; технической — устье
печи).

10. По происхождению русская гидрографическая терминология XVI-XVII
веков является в основном славянской {исток, проток, поток, верх и др.).
Термин колодезь/колодязь, долгое время считавшийся ранним (праславянским)
заимствованием из германского, по результатам исследования может быть
признан собственно славянским по происхожению. Число заимствований
невелико: ерик (из тюрк.), лиман (из греч. посредством тюрк.). Особое место
занимает термин гирло, представляющий собой обратное молдавско-румынское
заимствование.

11. В верховьях Дона и в верхнем течении Оки гидрографическая

158

терминология практически однородна по происхождению. Это обстоятельство является важным лингво-историческим фактом, особенно в свете того, что в гидрографической терминологии территории, расположенной ниже по течению этих рек, появляются заимствования. В ареале нижнего Дона фиксируются термины тюркского происхождения, а в нижнем Поочье отмечаются термины (в роли топонимов) мордовского происхождения.

Данные местной гидрографической терминологии в совокупности с данными гидронимии, археологии и лингвогеографии подтверждают гипотезу о том, что исследуемый регион является ареалом исконного славянского заселения.

159

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Административно-территориальное устройство России IX—XX века:

История и современность. М.: Олма-Пресс, 2003. 318 с.

2. АзархЮ.С. Словообразование и формообразование существительных в

истории русского языка. М.: Наука, 1984. 248 с.

3. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка.

М.: Наука, 1974. 367 с.

4. Ахманова О.С., Виноградов В.В., Иванов В.В. О некоторых вопросах и

задачах описательной, исторической и сравнительно-исторической лексикологии // ВЯ. 1956. № 3. С. 3-24.

5. Багров С.Л. Список библиографических указателей по общей географии и

этнографии России. СПб., 1913. 16 с.

6. Барандеев А.В. Русская гидрографическая терминология «1Сниги Большому

Чертежу» в историко-лексикологическом освещении: Дис. ... канд. филол. наук. М., 1980.

7. Барсов К Материалы для историко-географического словаря России.

Вильна, 1865. 220 с.

8. БергЛ.С. О русской географической терминологии // Землеведение. Т. 22.

КН.4.М., 1915. С. 99-101.

9. Бернштейн СБ. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М.:

Р1зд. Акад. Наук СССР, 1961. 350 с.

10. Беринда Памва. JleKciKOH славеноросск1й. Ки'ш, 1627.

11. Беринда Памва. Лексикон словенороський Памвы Беринди. П1дгот тексту i

вступна стаття В.В. Шмчука. Ки1в, 1961. 272 с.

12. БирнбаумХ. Праславянский язык: Достижения и проблемы его

реконструкции. Пер. с англ. /Общ. ред. В.А. Дыбо, В.К. Журавлева. М.: Прогресс, 1986. 512 с.

160

13. Богородский Б. Л. Об одном морском термине из «Повести временных лет»

(лимень-гавань) // Уч. зан. ЛГПИ им. А.И. Герцена. Т. 173. Л., 1958. С. 149-167.

14. Бондалетое В.Д. Русская ономастика. М., 1983.

15. Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка.

2-е изд. М.: Наука, 1965. 555 с.

16. БрицынМ.А. Из истории восточно-славянской лексики. Киев: Наукова

думка, 1965. 160 с.

17. БромлейСВ. Восточнославянские языка как объект лингвогеографии //

Восточные славяне: Языки, история, культура. М.: Наука, 1985. С. 172-179.

18. Будилович А.С. Нервобытные славяне в их языке, быте и понятиях по

данным лексикальным // Исследования в области лингвистической палеонтологии славян. Ч. 1-2. Киев, 1878-1882. 408 с. (Указатель слов 8 с).

19. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М.: Учпедгиз,

1959. 623 с.

20. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. Hep. с франц. / Нод ред.

В.Н. Сидорова. М.: Иностранная литература, 1952. 446 с.

21. Вакуров В.Н. Из истории терминологии рыболовного промысла в русском

языке. (На материале деловых памятников XIV-XVI вв.) // Вопросы истории русского языка. МГУ, 1959. С. 3-20.

22. Валенцова М.М., Виноградова Л.Н. Колодец // Славянские древности.

Этнолингвистический словарь / Нод. общ. ред. Н.И. Толстого. Т. 1. М.: Международные отношения, 1995. С. 536-541.

23. Варбот Ж Ж. Нраславянская морфология, словообразование и этимология.

М.: Наука, 1984. 256 с.

24. ВейсманАД. Греческо-русский словарь. СНб., 1899. 5 изд. (Репринт —

1991). 1370 стлб.

161

25. Вендина Т.И. К проблеме ареального изображения в Лексическом атласе

русских народных говоров (ЛАРНГ) // Проблемы русской лингвистической географии. СПб., 1992. С. 18-24.

26. Вендина Т.И. Общеславянский лингвистический атлас и лингвистическая

география // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов. Краков, 1998 г. М.: Паука, 1998. С. 13—147.

27. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму

словообразования (макрокосм). М.: Индрик, 1998. 250 с.

28. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова. // ВЯ. 1953.

№ 5. С. 3-30.

29. Виноградов В.В. О некоторых вопросах русской исторической

лексикологии // Известия АП СССР. ОЛЯ. Вып. 3. Т. 12. М., 1953. С. 185-210.

30. Виноградов В.В. Из истории лексикологии // Докл. и сообщ. Ин-та

языкознания АП СССР. Т. 10. М., 1956. С. 3-28.

31. Виноградов В.В. О связях истории русского литературного языка с

диалектологией (1965) // История русского литературного языка. Избр. тр. М.: Паука, 1978. С. 210-220.

32. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и

лексикологии // Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975.

33. Виноградова В.Л. Исследование в области исторической лексикологии

русского языка: Дис. ... докт. филол. наук. Институт русского языка Акад. наук СССР. М., 1977.

34. Волошина Т.А. Паименования населенных пунктов и единиц

административно-территориального деления Дона в XVI-XIX веках // Вопросы славяно-русского языкознания. Ростов на Дону, 1996. Вып 2. С. 95-110.

162

35. ГердА.С. Из словообразования брянских говоров (имена существительные

с суффиксом с детерминативом *g) II Брянские говоры. Вып. 3. Сб. научн. ст. ЛГПИ, 1975. С. 47—55.

36. ГринковаН.П. Из материалов по топонимике населенных мест

Воронежской области // Уч. зап. Ин-та языкознания АН УССР. Т. 14. 1Сиев, 1957. С. 119-130.

37. Грот Я.К. Филологические разыскания. Т. I. 4-е доп. изд. СПб., 1899. 939 с.

38. Данилевский К.Я. Несколько мыслей о русской географической

терминологии по поводу слов: лиман и ильмень // Зап. Русского географического общества по общ. геогр. Т. 2. СПб., 1869. С. 125-138.

39. Даниленко В.П. Русская терминология. Опыт лингвистического описания.

М.: Наука, 1977.246 с.

40. Дзендзел1вськийИ.О. Укра1нськ1 назви для «витоку, початку, вершины

pi4Kn». (1з спостержень над укра1нськими народними назвами Ндрорельефу) // Slavica. Tg. Debrecen, 1968. С. 61-68.

41. Дзендзелгвський И.О. Украшсью назви притока pi4KH. (1з спостережень над

укра1нськими народними назвами Ндрорельефу) // Slavica Orientalis. Т. 17. № 3. Warszawa, 1968. С. 297-303.

42. Дзендзелгвський И.О. Укра1нсько-зах1днослов'янськ1 лексичн1 паралел1.

Ки1в: Наукова думка, 1969. 211 с.

43. Дзендзелгвсъкий Й.О. Украшськ1 назви для гирла, устя р1чки. (1з

спостережень над укра1нськими народними назвами Ндрорельэфу) // Onomastica. Rocznik XV. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1970. С.125-142.

44. Дзендзелевский И.А. Из наблюдений над типологией славянских, финно-

угорских, германских, тюркских и других названий гидрорельефа // Вопросы финно-угроведения. Языкознание. Вып. 1. (Тезисы докладов XVI Всесоюзной конференции финно-угроведов). Сыктывкар, 1979.

оо . 55.

163

45. Дмитриев Н.К. О тюркских элементах русского словаря //

Лексикографический сбориик. М., 1958. Вып. 3.

46. Добродомов КГ. О некоторых русских словах, заимствованных из

греческого языка через тюркское посредство // Лексикология и словообразование древнерусского языка. М.: Наука, 1966. С. 255-262.

47. Добродомов КГ. География и этимология // Вопросы географии. Сб. 94.

Топонимия Центральной России. М., 1974. С. 159-165.

48. Древнерусский язык. Лексикология и словообразование. М.: Наука, 1975.

288 с.

49. Дьякова В.И. Географическая терминология Воронежской области: Дис. ...

канд. филол. наук. Воронежск. гос. ун-т им. Ленинского комсомола. Воронеж, 1973.

50. Дьяченко Г., прот. Полный церковно-славянский словарь. 1900. Репринт.

М.: изд. отдел. Московской Патриархии, 1993. 1120 с.

51. ЖуравлевА.Ф. Материальная культура древних славян по данным

праславянской лексики // Очерки истории культуры славян. М.: Индрик, 1996. С. 116-144.

52. Жучкевич В.А. Краткий топонимический словарь Белоруссии. Изд-во БГУ

им. В.И. Ленина. Минск, 1974. 447 с.

53. Зайцев А.Е. Дославянские гидронимы в Деснинско-Окском междуречье //

Песоченский историко-археологический сборник. Вып. 3. Ч. 3. Киров, 1997. С. 66-69.

54. Канделаки Т.Н. Семантика и мотивированность терминов. М.: Наука, 1977.

167 с.

55. Карпенко Ю.А. Становление восточнославянской топонимии // ВГ.

М., 1966.

56. КачалкинА.Н. Из наблюдений над словарным составом русского языка

XVII в. (На материале памятников Донской казачьей письменности): Дис.... канд. филол. наук. МГУ, 1968.

57. КлючевскийВ.О. Курс русской истории. 4-е изд. Ч. I. М., 1911.

164

58. КовтунJI.C. Лексикография в Московской Руси XVI - иачала XVII в. Л.:

Наука, 1975.351с.

59. Ковтун Л.С. Древние словари как источник русской исторической

лексикологии. Л.: Наука, 1977. 111с.

60. Коропенко И.В. Соматична терм1нолоНя та п Ндрограф1чн1 аналоги //

В1сник Ки'1вського ун-ту. Литературознавство. Мовознавство. Вип. 32. Ки1в, 1990.С. 109-113.

61. Котков СИ. Южновеликорусское наречие в XVII столетии. (Фонетика и

морфология). М.: Изд-во АН СССР, 1963. 235 с.

62. Кочин Г.Е. Материалы для терминологического словаря Древней Руси. М.;

Л.: Изд-во АН СССР, 1937.487 с.

63. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962. С. 200 - 350.

64. КутинаЛ.Л. Формирование языка русской науки. (Терминология

математики, астрономии, географии в первой трети XVIII в.). М.; Л.: Наука, 1964.219 с.

65. Лопушанская С.П._^ Горбынъ О.А. Нрямой и обратный словник к

Старославянскому словарю (по рукописям X-XI веков) / Под ред. Р. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. Москва: Русский язык, 1994.

66. Лопухин, проф. Святого Иоанна Богословского Откровения (Апокалипсис)

с толкованием. Киров: Вятка, 1992. 115 с.

67. Лукичева Э.В. Формирование научной географической терминологии (на

материале географических книг XVIII в.) // Вопросы формирования русского национального языка. Вологда, 1979. С. 54-65.

68. Львов А.С. Из этимологических разысканий. К этимологии

старославянского слова кладАзь И Докл. и сообщ. Ин-та языкознания АН СССР. Т. 10. М., 1956. С. 45-56.

69. Малько Р.Н. Географическая терминология чешского и словацкого языков.

(На общеславянском фоне). Минск: Наука и техника, 1974. 143 с.

70. Мартынов В.В. Анализ по семантическим микросистемам и реконструкция

праславянской лексики//Этимология 1968. М., 1971. С. 11—23.

165

71. Марусенко Т. А. Материалы к словарю украинских географических

апеллятивов (названия рельефов) // Полесье. М.: Наука, 1968. С. 206-255.

72. МарченковаЛ.А. Изменения в семантике гидрографических терминов в

русском языке (XVII-XIX вв.) // Семантика языковых единиц русского языка. М., 1987. С. 60-66.

73. Маштаков П.Л. Список рек Днепровского бассейна. СПб., 1913. 110 с.

74. Маштаков П.Л. Список рек бассейнов Днестра и Буга (Южного). Пг., 1917.

115 с.

75. Маштаков П.Л. Материалы для областного водного словаря. Л., 1931.

117с.

76. Маштаков П.Л. Список рек Донского бассейна. Л., 1934. 125 с.

77. МейеЛ. Общеславянский язык. М.: Иностранная литература, 1951. 235 с.

78. Миртов А.В. Донской словарь. Материалы к изучению лексики донских

казаков. Ростов-на-Дону, 1929. 416 стб.

79. МокиенкоВ.М. Лингвистический анализ местной географической

терминологии. (Псковские апеллятивы, обозначающие низинный рельеф, на славянском фоне): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ленинградск. Гос.ун-т им. А.А. Жданова. 1969.22 с.

80. Монгайт А.Я. Рязанская земля. М.: Изд-во АН СССР, 1961. 400 с.

81. МурзаевЭ.М. Местные географические термины // Транскрипция

географических названий. М., 1960. С. 69-77.

82. Мурзаев Э.М. Значение местных терминов в образовании географических

названий // Питання топон1м1ки та ономастики. Ки1в, 1962. С. 37-44.

83. Мурзаев Э.М. Очерки топонимики. М.: Мысль, 1974. 382 с.

84. МурзаевЭ.М. Заметки по географической терминологии Русской

равнины // Топонимика и историческая география. М., 1976. С. 9-17.

85. МурзаевЭ.М. Словарь народных географических терминов. М.: Мысль,

1984.653 с.

166

86. Муромцев I.B. GnoBOTBopni типи пдрош\пв. (Бассейн СЛверського Дшця).

Ки'ш: Наукова думка, 1966. 104 с.

87. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского

государства. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 262 с.

88. Невская Л.Г. Балтийская географическая терминология. (К семантической

типологии). М.: Наука, 1977. 228 с.

89. Нерознак В.П. Названия древнерусских городов. М.: Наука, 1983. 207 с.

90. Низаметдинова Н.Х. Сложные слова в истории русского языка. Опыт

синхронного словообразовательно-семантического и морфемного описания. М.: изд-во МПУ, Народный учитель, 2000. 94 с.

91. Низаметдинова Н.Х. Словообразование сложных слов в русском языке XI—

XVII вв. М.: изд-во МГОУ, 2003. 235 с.

92. Никольский АА., Панин НИ. Диалектная лексика и топонимы //

Диалектная лексика Рязанской области. Уч. пособие РГПИ. Рязань, 1981. С. 50-53.

93. Никонов В. А. Ручей - Ключ — Колодезь — Криница — Родник // Мат-лы и

исслед. по русск. диалектологии. Новая серия. Вып. 2. М., 1961. С. 180-198.

94. НордстетИ.И. Словарь российский с немецким и французским

переводами. Ч. 1-2. СПб., 1780-1782.

95. ОтинЕ.С. Ареалы славянских гидрографических терминов в топонимии

Подонья // Проблемы восточнославянской топонимии. М., 1979. С. 5-29.

96. Отин Е.С. Лебедянь // Русская ономастика России. М., 1994. С. 15—25.

97. Откупщиков Ю.В. Из истории индоевропейского словообразования.

Л., 1967. 185 с.

98. Подольская Н.В. Народные географические термины в роли терминов

научных // Вопросы геофафии. Сб. 81. Местные географические термины. М.: Мысль, 1970. С. 54-60.

167

99. Подольская КВ. Словарь русской ономастической терминологии. М.:

Наука, 1978.

100. Подольская Н.В. Собственное имя // Лингвистический энциклопедический

словарь / Гл. ред. В.Н.Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990.

С. 473^74. 101.Попов И.А. Лексический атлас русских народных говоров: Проспект. Л.:

Наука, 1974.44 с. \02. Попов И.А. К вопросу о соотношении ареалов слов и реалий // Ареальные

исследования в языкознании и этнографии. Л.: Наука, 1977. С. 216-

221.

103. Попов И.А. Системный подход при лингвогеографическом изучении

диалектной лексики // Лингвоэтногеография. Л.: Изд-во ГО СССР, 1983. С. 74—83.

104. Романова Г.Я. Наименование мер длины в русском языке. М.: Наука, 1975.

175 с.

105. Русская диалектология / Нод ред. П.С. Кузнецова. М.: Просвещение, 1973.

279 с.

106. Русская историческая лексикология. М.: Наука, 1968. 264 с.

107. Седов В.В. Балтийская гидронимика Волго-Окского междуречья // Древние

поселения в Подмосковье. М.: Наука, 1971. С. 99—ИЗ.

108. Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII веках. М.: Наука, 1982. 327 с.

\09. Семушкин В.А. Гидронимия Среднего Дона славянского происхождения // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Вып. 22. Воронеж, 1997. С. 94-99.

110. Словарь русских донских говоров: В 2-х т. Ростов-на-Дону: РГУ, 1991.

111. Смолицкая Г.П. Из терминологии рельефа Поочья // Оронимика. М.: Наука,

1969. С. 19-21.

\\2. Смолицкая Г.П. Гидронимия апеллятивного происхождения в бассейне Оки // XI международен конгрес по ономастика / Тезисы докладов и сообщений. София, 1972. С. 15-16.

168

\13. Смолщкая Г.П. Картографирование гидронимии Поочья // Топонимия

Центральной России. М.: Мысль, 1974. С. 12-14. 114. Смолицкая Г.П. Гидронимия бассейна Оки. Список рек и озер. М.: Наука,

1976. 403 с. \\5. Смолицкая Г.П. Гидронимия бассейна Оки в ее отношении к истории

словарного состава русского языка: проблемы реконструкции:

Автореф. дис. ... докт. филол. наук. Ин-т русского языка АН СССР.

М., 1981.34 с. \\6. Смолицкая Г.П. Обратный словарь гидронимов бассейна Оки. М., 1988.

85 с.

\\1. Смолицкая Г.П. Топонимический словарь Центральной России, Географические названия. М.: Армада-Пресс, 2002.414 с. 118. Строгова В.П. К истории некоторых гидрографических терминов (на

материале северозападных говоров и памятников письменности) //

Вопросы русской диалектологии. Сб. научн. тр. Л.: ЛГПИ, 1976.

С. 15—22. \\9.СуперанскаяА.В., ПодольскаяН.В., Васильева Н.В. Общая терминология.

Вопросы теории / Отв. ред. Т.Д. Канделаки. 2 изд., стереотипное. М.:

Едиториал УРСС, 2003. 248 с. МО. Татищев В.П. История российская. 4.1. // Татищев В.Н. Собрание

сочинений в 8 томах. Т. 1. М.: Ладомир, 1994. 500 с. т.Татищев В.П. Избранные труды по географии России. М.: Географгиз,

1950. 248 с.

122. Тимченко Е.К. Русско-малороссийский словарь. Т. 1—2. Киев, 1897—1899.

123. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка. Т. 1—2.

М., 1985.520 с.

\2А. Толстой Н.И. Из опытов типологического исследования славянского словарного состава. II. // ВЯ. 1966. № 5. С. 16-36.

169

125. Толстой Н.И. Из истории собирания и исследования славянской

(преимущественно русской) географической терминологии // История топонимики в СССР, Тезисы докладов. М., 1967. С. 14-17.

126. Толстой Н.И. Славянская географическая терминология.

Семасиологические этюды. М.: Наука, 1969. 262 с.

127. Толстой Н.И. К проблеме изучения славянских местных географических

терминов // ВГ. М. Вопросы географии / Научные сборниюн Московского филиала Географического общества СССР. М.: Мысль, 1970. Сб. 81. С. 46-54.

128. Толстой НИ. Опыт семантического анализа славянской географической

терминологии: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. Ленинградск. гос. ун-т им. А.А. Жданова. Л., 1972. 27 с.

129. Толстой НИ. Некоторые вопросы соотношения лингво- и

этнографических исследований // Проблемы картографирования в языкознании и этнографии. М.: наука, 1974. С. 16-33.

130. Толстой НИ. Диалектология в этнолингвистической перспективе //

Системные отношения в лексике севернорусских говоров. Вологда: Вологодский госпединститут, 1982. С. 3—7.

131. Толстой НИ. Некоторые проблемы и перспективы славянской и общей

этнолингвистики // Изв. АН СССР: Сер. лит-ры и яз. 1982. Т. 41. № 5. С. 397-405.

132. Толстой НИ. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка и

этноса // Ареальные исследования в языкознании и этнографии: Язык и этнос: Сб. научн. тр. Л.: наука, 1983. С. 181—190.

133. Толстой НИ. Избранные труды. Т. 1. Славянская лексикология и

семасиология. М.: Языки русской культуры, 1997. 519 с.

134. Топоров В.Н. О балтийских следах и гидронимии Ноочья // Балто-

славянские этноязычные отношения в историческом и ареальном плане: Тез. Докл. М.: Наука, 1983. С. 49-50.

170

135. Топоров в.Н. К реконструкции древнейшего состояния праславянского

языка // Славянское языкознание / X Междунар. съезд славистов. Доклады советск. Делегации. М.: Наука, 1988. С. 264-292.

136. Топоров В.Н., Трубачев О.Н. Лингвистический анализ гидронимов

Верхнего Поднепровья. М.: Изд-во АН СССР, 1962. 270 с.

137. Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. 2-е изд., перераб. и расшир.

М.:Изд-во АН СССР, 1953. 312 с.

138. Трубачев О.Н. Ремесленная терминология в славянских языках.

(Этимология и опыт групповой реконструкции). М.: Наука, 1966. 416 с.

139. Трубачев О.Н. Названия рек Нравобережной Украины. Словообразование.

Этимология. Этническая интерпретация М., 1968. 288 с.

140. Трубачев О.Н. Ранние славянские этнонимы — свидетели миграции славян //

Вопросы языкознания. 1974. № 6. С. 48-67.

141. Трубачев О.Н. Языкознание и этногенез славян. V // Вопросы языкознания.

1985. JVo4. С. 3-17.

142. Трубачев О.Н. В поисках единства. М.: Наука, 1992.186 с.

143. Трубачев О.Н. Из истории и лингвистической географии восточно-

славянского освоения // ВЯ. 2000. № 5. С. 5-27.

144. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка РП—

XIX вв.). М., 1994.239 с.

145. Филин Ф.П. Нроисхождение русского, украинского и белорусского языков.

Историко-диалектологический очерк. Л.: Наука, 1972. 655 с.

146. Флягина МЛ. Наименование озер в донских говорах (ареально-

этимологические наблюдения) // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования) 2001—2004 / Ин-т лингвистических исследований. СНб.: Наука, 2004. С, 190-202. ХАТ. Хабургаев Г. А. Старославянский — церковнославянский — русский литературный // Вопросы русского языкознания. Вып. V. История

171

русского языка в древнейший период, М.: Р1зд-во Моск. уи-та, 1984. С.

5-35. 148.Хабургаев Г.А. Локальная письменность XVI-XVII веков и историческая

диалектология // Изучение русского языка и источниковедение. М.:

Наука, 1969. С. 104-126. \49. Хитрова В.И. Местная лексика в языке воронежских рукописных

памятников XVII — первой четверти XVIII веков: Дис. ... канд. филол.

наук. Воронежский гос. ун-т им. Ленинского комсомола. Воронеж,

1972.

150. Хрусталев КН. К гипотезе о балтийском происхождении некоторых

названий озер и болот Рязанской области // Вопросы истории и источниковедения русского языка. Рязань, 1998. С. 120-129.

151. Чайкина Ю.И. Географические названия Вологодской области:

Топонимический словарь. Архангельск, 1988.269 с.

152. Черепанова О.А. Роль этнографических данных в ареально-генетическом

исследовании диалектной лексики // Лингвоэтногеография. Л.: ГО СССР, 1983. С. 95-103.

153. Черных П.Я. Очерк русской исторической лексикологии. Древнерусский

период. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1956. 243 с.

ISA. Черных ПЯ. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. 1-2. 6 изд., стереотипное. М.: Русский язык-Медиа, 2004.

155. Чумакова Ю.П. Расселение славян в Среднем (Рязанском) Поочье по лингвистическим и историческим данным. Уфа: Изд. Башкирского унта, 1992.170 с.

156.Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. М.: Прозерпина, 1994.400 с.

157. ЩербаЛ.В. Опыт общей теории лексикографии // Известия АН СССР.

ОЛЯ. М., 1940. № 3. С. 89-117.

158. Щукин И.С. Четырехъязычный энциклопедический словарь по физической

географии. М., 1980.

172

159. Этимологический словарь славянских языков / Под ред. чл.-корр. АН 1983,

199 с.

160. Яшкш1.Я. Беларуск1я геаграф1чныя назвы. Тапаграфк. Пдралопя. Мшск:

Навука и техшка, 1971. 256 с. \6\.Ященко А.И. Гидронимический словарь Посемья // Проблемы ономастики.

Вологда, 1974. С. 3-118.

162. Ваф'ша R. Ljudska geografija. Terensko izrazoslovje. Ljubljana, 1953. 229 s. 163.Bezlaj F. Slovenska vodna imena. Bd. 1—2. Slovenska Akad. znanosti. Liubljana,

1956-1961. 315 s. 164. HolubJ. Zala megye kozepkori vizrajza, A Gocseji museum kozlemenyei 23.

Zalaegerzeg, 1963. 237 s. \6S.JurkowskiM. Ukrainska terminologia hydrograficzna. Monografie slawistyczne

22. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1971. 240 s. \66. Machek V. Etymologicky slovnik jazyka ceskeho. 2. A. Praha, 1968. \61.Nitsche P. Die geographische Terminologie des Polnischen. Koln; Graz: Bohlau.

1964.339 s. l6S.SchutzJ. Die geographische Terminologie des Serbokroatischen.

Veroffentlichungen des Institutes fiir Slawistik. № 10. Berlin, 1957. 113 s. 169. UdolphJ. Studien zu slavischen Gewassernamen und Gewasserbezeichnungen.

Heidelberg: Winter. 1979. 640 s.

173

источники

1. А.гражд.Распр. - Акты, относящиеся до гражданской расправы Древней

России. Т. 1-2, Собрал и изд. А. Федотов-Чеховский. 1432-1699 гг. Киев, 1860-1863.

2. АРНГ - Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку

от Москвы. Вступит, статьи, справочн. Материалы и комментарии к картам. М.: АН СССР, 1957. 1103 с.

3. АЮБ - Акты, относящиеся до юридического быта древней России. Изд.

Археогр. комис. под ред. Николая Калачова. Т. 1-3. Сп. XIII-XVII вв. СПб., 1857-1884.

4. БАС - Словарь современного русского литературного языка. Т. 1-17. М.;

Л.: Р13Д-В0 АН СССР, 1950-1965; 2-е изд. под ред. К.С. Горбачевича. Т. 1-6. М.: Русский язык, 1991-1994.

5. БТСДК — Большой толковый словарь донского казачества. Ростов, гос. унт;

Ф-т филологии и журналистики; Каф. общ. и сравнительн. языкознания. М.: Русские словари; Астрель; ACT, 2003. 608 с.

6. БТС - Большой толковый словарь русского языка / Под ред.

С.А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 2000. 1536 с.

7. БСЭ XVII - Большая Советская Энциклопедия. 1-е изд. Т. 17. М., 1930.

811с.

8. БСЭ XI - Большая Советская Энциклопедия. 2-е изд. Т. 11. М., 1952. 642 с.

9. ВГ - Вопросы географии // Научные сборники Московского филиала

Географического общества СССР. М., 1946-1980.

10. ВМЧ - Великие минеи четий, собранные всероссийским митрополитом

Макарием. Изд. Археогр. ком. М.; СПб., 1868—1915.

11. Вейсман Э. Немецко-латинский и русский лексикон. СПб., 1731.

12. Ворон.п.кн. - Список с Воронежских книг письма и дозору Григорья

Киреевского с товарыщи лета 7123 году // Материалы для истории Воронежской и соседних губерний. Т. 2. Воронеж, 1891.

174

13. Даль - ДальВ.И. Толковый словарь живого великорусского языка.

Современное написание. Т. I-IV. М.: Астрель: ACT, 2001.

14. Дон.д. - Донские дела, кн. 1-5 // Русская историческая библиотека, изд.

Археологическою комиссиею. Т. 18, 24, 26, 29, 34. 1594-1655 гг. СПб., 1898; Пг., 1917.

15. 1СБЧ — Книга Большому Чертежу. 1627 г. / Под ред. К.Н. Сербиной. М.; Д.,

1950. Сп. Ж№ 396,1330, 80-х гг. XVII в.

16. КДРС - Картотека Словаря древнерусского языка. / Рукописные собрания.

Институт русского языка АП СССР. Москва.

17. Кн.припр.Ряз. - Приправочная книга по Рязанскому уезду 7124 году. //

Временник Имп. Московского общества истории и древностей российских. Кн. 13. 1616 г. М., 1852. С. 1-114.

18. Козм. - Книга глаголемая козмография, сиречь описание сего света земель

и государств великих. Сп. 1670 г. СПБ., 1878-1881. Изд. ОЛДП, 21, 57, 68; между 1655-1667 гг.

19. ЛАРПГ - Лексический атлас русских народных говоров. / Отв. ред.

И.А. Попов. Российская АН, Институт лингвистических исследований. СПб., 1994. 112 с.

20. ЛЛЗ — Лексис Лаврент1я Зизан1я. Синон1ма славеноросская. 1596. Ки1в,

1964.202 с.

21. Поликарпов 1704 - Поликарпов Ф.П. Лексикон треязычный, сиречь

речений славенских, еллиногреческих и латинских. М., 1704.

22. Программа 1994 — Программа собирания сведений для Лексического

атласа русских народных говоров. СПб.: изд-во ИЛИ РАН, 1994. Ч. 1. 280 с.

23. Львов.лет. - Львовская летопись. Ч. 1-2. // ПСРЛ. Т. 20. 1-2 полов. СПб.,

1910-1914. 858-1560 гг. Сп. XVI в.

24. MAC - Словарь русского языка. Т. 1-4. М., 1957-1961; 2-е изд. под ред.

А.П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1981-1984; стер. изд. Т. 1-4, 1999.

175

25. Материалы 1972 — Полякова Е.Н. Материалы к словарю географических

терминов пермских памятников XVII в. Пермь, 1972. 46 с.

26. МБ - Микратапан1м1я Беларус1 / Сб. материалов. Минск, 1974.

27. МСДРЯ — Дювернуа А. Материалы для словаря древнерусского языка. М.,

1894.234 с.

28. ПКМГ I — Писцовые книги Московского государства. Ч. I // Писцовые

книги XVI в. под ред. Н.В. Калачова. Изд. имп. Русского географического общества. Отд. 1. Местности губерний Московской, Владимирской и Костромской. СПб., 1872. 924 с.

29. ПКМГ II — Писцовые книги Московского государства. Ч. I // Писцовые

книги XVI в. под ред. Н.В. Калачова. Изд. имп. Русского географического общества. Отд. 2. СПб., 1877. 1595 с.

30. ПКРК - Писцовые книги Рязанского края XVI и XVII вв. // Под ред.

В.П. Сторожева. Т. I. Вып. 1. Изд. Рязанской ученой архивной комис. 1594-1598 гг. Рязань, 1898; Т. I. Вып. 2. 1628-1629 гг. Рязань, 1900. 755 с; Т. I. Вып. 3. 1628-1629 гг. Рязань, 1904. 1303 с.

31. Преобр. — Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка.

Т. 1-2.М.,ГИС, 1959.

32. ПРП - Памятники русской письменности XV - XVI вв. (Рязанский край) //

Изд. подг. СИ. Котков, И.С. Филиппова Под ред. СИ. Коткова. М.: Наука, 1978.190 с.

33. РЦ — Российской Целляриус, или Этимологический российский лексикон.

М., 1771.

34. САН I — Словарь русского языка, сост. Вторым отделением имп. Академии

наук. Т. I. Вып. 1,2. СПб., 1891-1892.

35. САНИ — Словарь русского языка, сост. Вторым отделением имп.

Академии наук. Т. I-VI., VIII. СПб.; Л., 1895-1929.

36. САР - Словарь Академии Российской, производным порядком

расположенный. Под ред. Я.К. Грота. Ч. 1-6. СПб., 1789-1794.

176

37. Сл. 1867 г. - Словарь церковно-славянского и русского языка, сост.

Вторым отделением имп. Академии наук. Изд. 2. СПб., 1867—1868.

38. Словарь географических названий СССР / Под ред. М.Б. Волостновой. М.:

Недра, 1968. 272 с.

39. СлДРЯ XI-XIV - Словарь древнерусского языка QQ-XIV вв.): В 10 т. / АН

СССР. Институт русского языка; Гл. ред. Р.И. Аванесов. М.: Русский язык, 1988. Т. 4 (изживАти-моленик). 1991. 559 с.

40. СлРЯ XI-XVII вв. - Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-26. М.:

Наука, 1975-2002.

41. СМН - Афанасъев-ЧуэюбинскийА.С. Словарь малорусского наречия //

Собр. соч. А.С. Афанасьева (Чужбинского). Т. 9. СПб., 1892.

42. Сп.Орл. — Списки населенных мест Российской империи. Вып. XXIX.

Орловская губерния. Список населенных мест по сведениям 1866 г. СПб., 1871.

43. Сп.Тул. - Списки населенных мест Российской империи. Вып. XLIV.

Тульская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. СПб., 1862.

44. Срезневский - Срезневский И.И. Материалы для Словаря древнерусского

языка по письменным памятникам. Т. 1-3. СПб., 1893-1903 (Переиздание: М., 1958).

45. СРНГ - Словарь русских народных говоров. М.; Л.: Наука, 1965-.

Вып. 1-35 (продолжающееся издание).

46. сем - Словник CTapoyKpaⁱHCbKoi мови XIV-XV ст. Т. 1-2. Ки'ш,

1977-1979.

47. СтСл 1994 — Старославянский словарь (по рукописям X—XI веков): Около

10000 слов / Э.Благова, Р.М.Цейтлин, С. Геродес и др. Под ред. P.M. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М.: Русский язык, 1994. 842 с.

48. Татищев 1793 - Татищев В.Н. Лексикон Российской, исторической,

географической, политической и гражданской. Ч. 1—3. СПб., 1793.

177

49. ТСРО — Топонимический словарь Рязанской области. 2 изд, испр. и доп. /

Под ред. А.А. Никольского. Рязань: РГПУ, 2004. 296 с.

50. ТСУ - Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н Ушакова. Т. 1-4.

М.: Сов. Энциклопедия. 1935-1940.

51. УРС I - Укра'шсько-рос1йський словник: в 6-ти тт. Т. 1. Ки1в, 1953.

52. УРС II - Укра¹нсько-рос1йський словник. Ки1в, 1964.

53. Фасмер - ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4.

Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. М.: Прогресс, 1964-1973. 3-е изд., стер. СПб.: Терра-Азбука, 1996.

54. Шанский 1980 — Этимологический словарь русского языка / Под ред.

Н.М. Шанского. Т. 2. Вып. И. М.: изд-во МГУ, 1980.

55. ЭЛ — Энциклопедический лексикон, изд. Плюшаром А. Т. 1. XVII. СПб.,

1835-1841.

56. Энциклопедический словарь географических названий. М.: Сов.

энциклопедия, 1973. 806 с.

57. ЭРЯ - Энциклопедия «Русский язык». М.: Большая Российская

энциклопедия. 2003. 704 с.

58. ЭСБЕ - Ф.А. Брокгауз, И.А, Ефрон. Энциклопедический словарь. СПб.,

1890-1904.

59. ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков. Праславянский

лексический фонд / Под ред. О.Н. Трубачева. Вып. 1-30. М.: Наука, 1974-2002.

60. SG — Slownik Geograficzny Krolestwa Polskiego i innych krajow slowianskich.

Bd. 1-15. Warszawa, 1880-1902.

178

£;^1 ;^v_v Ш£й\;; л: :<~Ш^Ш£

Подписано к печати!? . IV. 72_г МЭД

Ьного наречия

Оскольские говори

СРЕДНЕРУССКИЕ ГОВОРЫ Западны* среднерусские го>оры

Но^гормекие говоры

Западные ермиепгсские окавшие гмори

Гдоасхая групп*

Пскоасная группа

Западные среднерусские амющие гамры

Сеянгеро- Торжхоаскне говоры

Восточные среднерусские говоры

Впаднмирско-Поаолжская группа

I [

Калннинская подгруппа Владиннр-ско-Поаолжскоя группы

Восточные средн^е русски» окапщне гоасры

Горькоаская подгруппа Владнннр-ско-Поаолжской группы

А . ". o-titn A

* отдел Б

Восточные среднерусскне акапщие говоры

В, ', отдел В

Прмивчаиис Данн4Ш карта •оспронноднт с некоторыми уточиеиианн Лиалектопогичесмув карту русского мыка" нэ книги .PyccKia днамктологиаг под редакцией Р. И. Линееоы и В. Г. ОрлокД (Моски. 1964 г)

Приложение I Фрагмент диалектологической карты русского язык_а

(Русская диалектология / Под ред. П.С. Кузнецова. М., 19731

Приложение 2 Указатель термииологических слов и словосочетаний

Верх 15, 101,116

Верховина 116, 121,127, 131

Верховица 115, 121

Верховье 15,28,37,101,116

Верхотина 125,131,152

Верхушка 118

Вершад 118

Вершечок 118

Вершок 118,122

Вершина 28,101, ПО, 116, 120

Верховский 130

Верховый 125, 126

Верхотица 126

Вывершек 111, 113

Гирло 13, 101,НО,139,142 Горло 140, 144, 146 Голова 70, 111,113 Головище 111, 113 Головица НО Гыртанка 110

Дельта 137

Ерек 28, 88

Ерик 13, 81, 84,154

180

Еричек 85, 86 Еричная рыба 86 Ерок 87

Жерло 132,145 Жерело 145 Жерогло 145

Залив 101, 139 Заманиха 94 Затин 93 Затонъ 90, 91 Затонец91,95 Затонный 91,92 Затонье91,93 Затоня91 Заток 100,103

Извор102,113

Излучина 99

Исток 13, 27, 36, 65,101

Источек65,106,109

Источина72,103,106,109

Источник 50, 75, 103, ПО, 115

Кладезь 43, 48, 50 Кладязь48, 51 Ключ 12, 39,50, 80 Ключеватый 81 Ключеватая почва 81

181

Ключевина 81

Ключевинный 81

Ключевица81

Ключи 81

Ключик 81

Ключинка81

Ключистьш 81

Колода 16,41, 53

Колодезь 12,15,37,40, 50,150

Колодязь 28,39,44, 50

Колодец 50, 54

Колодезекъ 48

Колодезецъ 48

Колодязец 48

Колодезище 48

Колодязище 48

Колодезникъ 48

Колодезный 48

Кулига 98

Лиман 13, 81,147, 154 Лимень добръ 83 Лименъ 82, 83 Лука 15, 81,95, 100 Лукома 100

Переволожье 67 Плота 28, 39,60, 154 Плотный 61 Плотбище 62

182

Поточек 78 Початок 110 Прилук 100 Пролив 28,66, 91,139 Пролива 139 Протачивать 65 Протечина 66 Протока 13,39, 62, 70 Проток 70,108, 141, 153 Проточек 15,28, 65,108 Проточина 65, 70 Проточка 69 Проточный 65

Ржа 59, 60

Ржавец 13,37, 58, 147, 154

Ржавечник 58

Ржавка51,59

Рукав 61, 67,73,138

Ручеек 65, 73, 108, 152

Ручавина 75

Ручаек 75

Ручаина 75

Ручай 72, 75

Ручей 13, 39,65, 71,108, 149

Ручайка 75

Ручевина 73

Ручевинка 73

Ручевьина 73

Ручеина 73

183