Кирюнина Татьяна Борисовна

СЮЖЕТ, ДЕТАЛЬ И СПОСОБЫ СИМВОЛИЗАЦИИ В ЛИРИЧЕСКОМ ЦИКЛЕ М. ЦВЕТАЕВОЙ «ЛЕБЕДИНЫЙ СТАН»

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2000

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века

филологического факультета Московского педагогического государственного университета.

Марина Ивановна Цветаева - один из наиболее интересных поэтов Се­ребряного века. Однако долгое время ее творчество не только было недос­тупно широкому читателю в Советском Союзе, но и до настоящего времени еще не опубликовано полностью. Это объясняется многими причинами, и в том числе, помимо идеологии, непримиримой позицией самой Марины Цве­таевой. Известен ее гордый характер.

Она не принадлежала ни к одному поэтическому направлению или школе, декларативно отказывалась от любых литературных влияний, о чем сама указывала в дневниках, («литературные влияния не испытывала, только человеческие»). В одной из дневниковых записей М. Цветаевой о поэтиче­ских вечерах находим афишу: «Символисты, футуристы... и Марина Цветае­ва». И действительно, до сих пор исследователи придерживаются мнения, что творчество этого великого русского поэта настолько индивидуально и оригинально, что целиком не может быть отнесено ни к одному существую­щему в эпоху Серебряного века литературному направлению. Но этого мало: она абсолютно отказывалась и от сословных принадлежностей: «Я не дво­рянка - (ни гонора, ни горечи) и не хозяйка (слишком веселюсь), я не про­стонародье (слишком <пропуск>) и не богема (страдаю от нечищеных баш­маков, грубости их радуюсь, - будут носиться!). Я действительно, абсолют­но, до мозга костей, - вне сословия, профессии, ранга. - За царем - цари, за нищими - нищие, за мной - пустота»¹. Это отречение от всего - можно ска­зать, всего земного, всех примет - не однажды встречается в дневниках. Гор­дое скрывает горькое («не снисхожу!»). Она чужая большинству поэтических объединений, человеческих дружб, только «из истории не выскочишь».

В самом начале творческого пути М. Цветаева, самостоятельно издав свою первую книгу стихов «Вечерний альбом», отправила ее для отзыва В. Брюсову (от этого факта она позже отказалась в очерке о Брюсове «Герой труда») - в то время уже признанному мэтру символистов. Ответом на сбор­ник послужила в целом благоприятная, но воспринятая М. Цветаевой в шты­ки рецензия на стихотворный сборник с пожеланием молодому автору «чувств более острых» и «мыслей более нужных». Это стало началом поэти­ческой борьбы. Во втором сборнике Цветаевой «Волшебный фонарь» появи­лось стихотворение, посвященное В. Брюсову, где содержался прямой ответ на его замечание: «Острых чувств» и «нужных мыслей» / Мне от Бога не да­но». Позднее, уже во время довольно широкой известности Цветаевой в по­этических кругах обеих столиц, в голодные революционные и военные годы, взаимная неприязнь М. Цветаевой и В. Брюсова сослужила ей недобрую службу, помешав изданию книги «Юношеские стихи» в 1919 году. Не смогла она и выступать на тех вечерах поэтов, на которых, может быть, очень хотела выступить.

¹ Цветаева М. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 4. Кк 2: Дневниковая проза. Из записных книжек н тетрадей; Ответы на анкеты; Интервью/ Сост.. подаст текста и коммевт А Саакянц, Л. Мнухина, -М.:Терра; «Книжная лавка - FTP», 1997.-С 160.

В 1931 году она напишет: «МОЯ СУДЬБА - КАК ПОЭТА - в до­революционной России самовольная, а отчасти we-вольная выключенность из литер<атурного> (фуга из-за раннего замужества с «е-литератором (NB! ред­кий случай), раннего и страстного материнства, а главное - из-за рожденного отвращения ко всякой кружковщине. Встречи с поэтами (Эллисом, Максом Волошиным, О. Мандельштамом, Тихоном Чурилиньш) не - поэта, а - чело­века, и еще больше - женщины: женщины, безумно любящей стихи. Чита­тель меня не знал, п<отому> ч<то> после двух книг - из-за той же литера­турной оторванности и собственной особости: ненавидела напр<имер> стихи в журналах - нигде не печаталась»².

Может быть, именно поэтому многие произведения поэта имеют очень сложную, порой почти трагическую судьбу. Это в полной мере относится к циклу «Лебединый стан». Написанный в 1917 - 1920 годах, буквально, с ис­торической точностью отразивший великие и мелкие события Революции и гражданской войны» он был опубликован лишь в 1957 году в Мюнхене. Вы­шла отдельная маленькая книжка, содержащая «Лебединый стан» (60 стихо­творений) и «Дополнение» (стихотворение «Кто - мы? Потонул в медве­дях.,.»). Цикл не был издан в свое время ни в России, откуда М. Цветаева уехала лишь в 1922 году, ни позже, за границей - в Берлине шш Праге. По­нятно, что произведение, возводящее белогвардейцев в ранг святых, не могло найти ни отклика у большинства населения Советской России, ни поддержки правительства социалистической страны. Однако и за границей, в обществе эмигрантов, еще недавно в большинстве своем состоявших в рядах Белой гвардии, цикл не имел успеха, как этого можно было бы ожидать. Более того, даже в собственной семье «Лебединый стан» не был оценен по достоинству. Муж М. Цветаевой С.Я. Эфрон вернулся из рядов Добровольческой армии разочарованным в идеях Белого движения. Дочь Марины Ивановны Ариадна Эфрон записала в своих воспоминаниях такой «разговор между родителями вскоре после нашего с матерью приезда за границу: «...И все же это было совсем не так, Мариночка, - сказал отец, с великой мукой все в тех же ог­ромных глазах выслушав несколько стихотворений из «Лебединого стана». «Что же - было?» - «Была братоубийственная и самоубийственная война, которую мы вели, не поддержанные народом; было незнание, непонимание нами народа, во имя которого, как нам казалось, мы воевали. Не «мы», а -лучшие из нас. Остальные воевали только за то, чтобы отнять у народа и вернуть себе отданное ему большевиками - только и всего. Были битвы за «веру, царя и отечество» я, за них же, расстрелы, виселицы и грабежи». -«Но были - и герои?» - Были, Только вот народ их героями не признает. Раз­ве что когда-нибудь жертвами... »³

Цветаева М. Собрание сочинений В 7 т. Т. 4. Кн. 2' Дневниковая проза: Из записных книжек и тетрадей; Ответы на анкеты; Интервью/ Сост., годгот текста нкоммент. А. Саакяяц. Л Мнухина. -М.: Терра; «Книжнаялавка-РТР». 1997. -С. 188. ¹ Эфрон А.С. О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери. -М.: Советский писатель, t989.-С. 51.

Цикл «Лебединый стан», тем не менее, глубоко народен. Точное чувст­вование Цветаевой, на первый взгляд, чуждой ей стихии народного языка го­ворит о коренном родстве поэта с русскими мужиками и бабами, их сказками и песнями. Эта истинная народность, по словам С. Эфрона, отсутствовавшая в деле Добровольчества, говорит от первого лица устами поэта в цикле «Ле­бединый стан». Иначе и быть не могло. «Помню, на вопрос, заданный Мари­не Цветаевой одним из поэтов старшего поколения, строгим приверженцем метра и меры, - откуда, мол, в ней, вскормленной классикой и вспоенной романтизмом, - лубок, былина, частушка, сказка, заплачка и плясовая, - пи­шет А. Эфрон, - она ответила коротко и глубоко серьезно: - России меня научила Революция.

Именно в первые годы революции, когда огромная Русь заговорила во весь свой голос, на все свои голоса, истинно народная стихия слова, стихия стиха, во всей торжественности своей и во всем своем просторечии, испод­воль влилась и навсегда внедрилась в творчество Цветаевой, переиначив строй, лад и лексику ее произведений»⁴.

Восхваление белогвардейских идеалов войны за правое дело не нашли понимания ни у Сергея Яковлевича, ни у Ариадны Эфрон. Она вслед за от­цом хотела вернуться в Советский Союз, чему до последнего момента актив­но сопротивлялась Цветаева. «Дано мне отплытье Марии Стюарт», - напи­шет она в 1939 году, перед самым отъездом из Франции. Дар предвидения, которым она явно обладала, позволил ей предугадать как трагическую ги­бель семьи в СССР, так и с космической высоты нескольких лет судьбу своей страны в «Лебедином стане». Великие исторические события даже истори­кам удается осмыслить только по прошествии хотя бы нескольких лет. М. Цветаева записала в 1918 году: «Самое главное: с первой секунды Револю­ции понять: Все пропало! Тогда - все легко»⁵. Легко, «с первой секунды» - и навсегда - определить всю жизнь - на жизнь вперед. Трагический дар пред­видения, знания наперед. Ближайшее окружение ее, люди, которых она хо­рошо знала, просто знакомые в первые годы восторгались очищающим пла­менем Революции. Маяковский бегал по Петербургу «туда, где стреляют. Я весь день бегаю туда, где стреляют!». Елок сидел у костров, разожженных солдатами на улицах, и «слушал музыку Революции». И лишь Марина Цве­таева, как Кассандра в Трое, говорила о смерти самого дорогого, о гибели России. Цикл «Лебединый стан» - пророчество, которому, к сожалению, су­ждено было реализоваться в полной мере. В этих стихах есть предсказание и гибели царской семьи, и гибели всей Добровольческой армии, и гибели поэта в этой кровавой круговерти («Руки роняют тетрадь, / Щупают тонкую шею...»). «У нее было особое свойство, - пишет Ариадна Эфрон, -постигать

^;ЭфронА.С. О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери -М.: Советский писатель, 1989. -С. 295. ТДветаева М Мои службы // Собрание сочинений: В 7 т. Т. 4. Кн. 2; Дневниковая проза; Из записных кни­жек и тетрадей; Ответы на анкеты: Интервью/ Сост., подгот текста и коммент. А. Саакянц, Д Мнухина. -М.: Терра; «Книжная лавка - FTP», 1997, -С, 45

описываемое ею (явление, событие, предмет) и описывать постигнутое - не от формы к существу, а, наоборот, из глубины, из сути - к поверхности («хо­чешь писать дерево - стань ям!»)»⁶.

«Лебединый стан» так и остался неопубликованным до 1957 года, ко­гда творчество уже погибшего поэта пересматривалось как советскими, так и зарубежными исследователями. Так и не примкнув ни к одному из лагерей, Марина Цветаева всю жизнь оставалась чужой в зарождавшейся Советской России, в эмигрантских кругах Праги и Парижа, в СССР, куда она вслед за мужем вернулась в 1939 году. При этом современники Цветаевой высоко оценивали ее поэзию. Ее стихи были близки М. Волошину, сразу увидевше­му в полудетских стихах «Вечернего альбома» будущую поэтическую силу и глубокое понимание человеческой души. Музыкальность и ритм пришлись по вкусу Андрею Белому (статья «Поэтесса-певица»). К. Бальмонт ценил ее творчество, хотя сам находился совсем на другом творческом пути. Известны положительные отзывы о ее поэзии Н. Гумилева, М. Цетлина, М. Шагинян, В. Ходасевича, даже Г. Адамовича (обычно критиковавшего стихи М. Цве­таевой), многих других. Однако рваный ритм («я люблю стихи, которые рвутся, льются - нет»), чрезмерно усложненный синтаксис, поиски изна­чального смысла слова (поэтическая этимология, интерес к внутренней фор­ме слова), актуализация его окказиональных значений в стихе часто отпуги­вали потенциальных издателей произведений М. Цветаевой за рубежом, ее стихи, поэмы и даже проза, которую все же удавалось печатать, не находили понимания. Это касалось не только «Лебединого стана». После выхода в свет замечательной, тонкой, русской поэмы «Царь-Девица» за границей Цветаеву окрестили «Царь-Дурой».

Сложность интерпретации произведений М. Цветаевой определяется не только многогранностью личности поэта, но и поистине огромным коли­чеством литературы о ее жизни и творчестве. Теоретическую основу дис­сертации составили труды ведущих ученых по теории и истории литературы.

В работе мы опирались на биографические исследования А.С. Эфрон, А.И. Цветаевой, А.А. Саакянц, И.В. Кудровой, М.И. Белкиной, В. Лосской, на литературоведческие труды С. Ельницкой, В. Адмони, С. Карлинского, Е.Б. Коркиной, И. Бродского, на структурно-семантический анализ текстов Ю.М. Лотмана, Б.М. Гаспарова, М.Л. Гасларова, на лингвистические иссле­дования О.Г. Ревзиной, Л.В. Зубовой, Е.М. Крадоджен, Н.С. Вштгиной. А.А. Бурова, на труды зарубежных исследователей - Е. Эткннда (Франция), Е. Фарыно (Польша), Г. Ванечковой (Чехия), М. Мейкина, Л. Фейлер (США). Огромное значение для интерпретации фольклорных символов и мифологем имеют работы А.А. Потебни, А.Н, Афанасьева, С.С. Аверинцева, А. Голана. Особенную роль в исследовании текстов М. Цветаевой сыграл «Словарь по-

ЭфронА.С. О Марине Цветаевой, Воспоминания дочери.-М.: Советский писатель. 1989,-С. 229.

этического языка Марины Цветаевой», составленный И.Ю. Беляковой, И.П. Оловянниковой, ОТ. Ревзиной (в настоящее время вышло 4 тома из шести). Теоретическую базу исследования составили труды Б.М. Томашевского, Ю. Тынянова, Л.Я. Гинзбург, Р. Якобсона, Ю.М. Лотмана, Л. Тимофеева, Я. Му-каржовского, исследования природы и исторических путей циклизации М.Н. Дарвина, С.И. Фоменко, Л.В. Спроге, Г.Т. Легковой, М.В. Серовой, исследо­вания сюжета в лирике В.А. Сапогова, Т.Н. Сильман, Б.О. Кормана, Н.И. Копыловой.

Особую роль для уточнения символистского понимания лирического цикла сыграли теоретические работы символистов Андрея Белого, В. Брюсо-ва, А. Блока.

Также очень важными для работы явились диссертации, защищенные в последние годы на кафедре русской литературы XX века МПГУ: И.О. Оси-повои «Художественный мифологизм творчества М.И. Цветаевой в истори-ко-культурном контексте первой трети XX века» (1998); В.Ю. Александрова «Фольклоризм Марины Цветаевой (стихотворная поэтика, жанровое своеоб­разие)» (1989); Е.В. Сомовой «Личность поэта, природа и назначение творче­ства в художественной концепции М.И. Цветаевой» (1997).

Интерес к творчеству М. Цветаевой в литературном, религиозном, об­щекультурном контексте Серебряного века не утихает. До сих пор исследо­вателями нечетко определена позиция М. Цветаевой по отношению к много­численным литературным школам и течениям, образовавшимся в эту эпоху. Это отчасти объясняется еще и тем обстоятельством, что часть архива поэта до сих пор была закрыта завещанием дочери М. Цветаевой А.С. Эфрон. Так и не опубликованный при жизни поэта (первая публикация - 1957 год), цикл «Лебединый стан» до сих пор не привлек пристального внимания исследова­телей. Конечно, существует несколько упоминаний о цикле как в литерату­роведческих, так и в биографических исследованиях (Пинаев С. «Близкий всем, всему чужой...»: Максимилиан Волошин в историко-литературном контексте серебряного века. - М., 1996; Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. - М., 1992; Саакянц А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. -М., 1997 и др.), однако до сих пор цикл «Лебединый стан» является недоста­точно изученным.

Настоящее диссертационное исследование направлено на анализ осно­вополагающих для поэтики Марины Цветаевой категорий сюжета и детали. Интересующие нас моменты рассмотрены на материале лирического цикла М. Цветаевой «Лебединый стан». Таким образом, предметом нашего иссле­дования является цикл «Лебединый стан». В работе исследовано 60 стихо­творений цикла (всего 871 строка), также привлечены другие тексты, циклы из книги М. Цветаевой «Ремесло», циклы «Стихи к Блоку» и «Стихи о Моск­ве», «Поэма Конца», стихи, проза, дневники и письма поэта (как относящие­ся к периоду 1917 - 1920-х годов, так и позднейшие), цикл А. Блока «Родина»

(включающий микроцикл «На поле Куликовом»), текст «Слова о полку Иго-реве».

Не случайно наше обращение к лирическому циклу Марины Цветаевой «Лебединый стая». Этот цикл является одним из интереснейших произведе­ний Марины Цветаевой. «Лебединый стан» выполняет функцию интерпрета­ционного «ключа» к последующим циклам («Марина», «Разлука», «Геор­гий», «Благая весть», «Ханский полон»). Именно в этом произведении фор­мируются новые этико-эстетические координаты художественного мира по­эта. Существует и тематическая перекличка между «Лебединым станом» и циклами из книги «Разлука». Такое разветвление, продолжение и развитие той же темы в следующих произведениях характерно для Цветаевой. Эту особенность отмечает Аридана Эфрон, дочь и первый критик Цветаевой, вместе с ней пережившая реалии, отраженные в поэзаи: «С основными свои­ми темами Марина не расставалась всю свою творческую жизнь, и они, пе­реходя из одной ипостаси в другую, как бы кустились, давая все новые от­ветвления от ее ствола я корней» .

Обращение к лирическому циклу «Лебединый стан» определяется сравнительно малой изученностью анализируемого произведения, тогда как этот объемный цикл (состоящий из 60 стихотворений, 10 из которых объеди­нены дополнительно в микроциклы «Москве», «Дон», «Андрей Шенье», «Памяти А.А. Стаховича») требует подробного изучения как эстетический феномен, построенный по уникальным законам цветаевского поэтического мира.

Уникальность лирического цикла «Лебединый стан» состоит в сочета­нии традиционных приемов циклизации с оригинальными авторскими спо­собами символизации. Говоря о традиции циклического образования, мы имеем в виду понимание лирического цикла символистами в качестве мета-жанровой крупной формы, способной выразить все мировоззрение поэта.

Все вышесказанное определяет актуальность настоящего исследова­ния.

Таким образом, ровизна исследование состоит в том, что впервые подвергнут полному анализу цикл М. Цветаевой «Лебединый став». При­стальное внимание уделено авторским способам символизации и их реализа­ции в конкретном тексте, принципам построения детали (образа-символа), авторской символике цветообозначения в контексте творчества М. Цветае­вой. Особенно тщательно рассмотрены все восхождения в цикле к мировой мифологии и народным верованиям. Выдвинута концепция о преобладании лирических и символических структур в данном цикле.

Основная пель данного исследования заключается в анализе сюжета, системы образов, детали и авторского цветообозначения в цикле с опорой на исследования в области теории и истории литературы.

Эфрон А.С. О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери. -М.: Советский писатель, 1989. -С, 170.

В связи с этим основными задачами исследования явились:

1. уточнение понятия лирического цикла, лирического сюжета, сю­жета в лирическом цикле, символа с точки зрения философии и теории лите­ратуры;

2. выявление путем подробного анализа лексики, синтаксиса цикла основных фольклорных, религиозных, мифологических, интертекстуальных связей произведения в контексте Серебряного века.

Методологической базой исследования являются сравнительно-типологический, историко-генетический и структурно-семантический мето­ды литературоведческого анализа. Применен комплексный метод анализа литературного произведения как художественного феномена.

Цикл «Лебединый стан» построен согласно основному символистско­му принципу: предельная контекстуальная обусловленность отдельных сти­хотворений в цикле. Неразрывное единство, которым является цикл, его це­лостность определяется уже авторским принципом построения: ступенчатой символизацией. По этому принципу построен сюжет цикла, система образов, так организована деталь. Таким образом, цикл на всех уровнях выстроен в градационные символические ряды. Особенно это касается системы образов, в которой образы героев развиваются на протяжении всего произведения, выстраиваясь в своеобразные линии судьбы. Так, каждый образ в своем раз­витии в цшше проходит три ипостаси: конкретную, исторический план и вечность (последняя как неизменное, конечное состояние всего).

Циклизация сыграла важную роль в творчестве М. Цветаевой. Именно циклизация явилась для нее «излюбленным структурным принципом органи­зации лирического материала»⁸. Цикл для Цветаевой - своеобразный «замк­нутый круг» явлений бытия, который невозможно разорвать, не исчерпав их все полностью: «Даже формально не объединенные произведения большой формы, например драматические поэмы или прозаические отрывки «семей­ной хроники», стягиваются в цикл - в одном из трех значений этого понятия: периода времени, процесса действия или круга (замкнутого круга навязчивой идеи)»⁹.

Уделяя в работе большое внимание символизации, считаем обязатель­ным уточнить термин. Трактуя понятие «символ», мы отталкиваемся от оп­ределения, данного А,Ф. Лосевым в «Очерках античного символизма и ми­фологии»: «Символ есть неразличимое тождество общего и особого, иде­ального и реального, бесконечного и конечного. В нем ни одна сторона не пе­ревешивает другую, и обе они находятся в равновесии. В символе идеально­го ровно столько, сколько надо для реальности; и в нем ровно столько реаль­ного, сколько требует его идеальная заданность»¹⁰. То есть, как интерпрети-

Коркнна Е.Б. Трнаогия Цветаевой // Марина Цветаева. Симпозиум, посвященный столетию со дня рожде­ния. - Нортфндц, Вермонт, 1992.-С. 111. ⁹ Там же.-С. 112.

Лосе» А.Ф. Очерки античного символизма н ыифо.тогнв - М, 1993.-С. 20-21.

рует лосевское понимание символа М.Ю. Стояновский в своей диссертации «Символ у Вяч. Иванова: Традиции и специфика» (1996), «символ для Лосе­ва есть «обобщение» вещи, «зовущее за пределы этой вещи»... и «намечаю-щее огромный ряд ее разнородных перевоплощений». Это обобщение, соз­дающее «бесконечную смысловую перспективу» («инородную перспекти­ву»)... Символ заряжен многочисленными смысловыми потенциями и обла­дает самостоятельной мощью моделирующего обобщения, он есть творче­ское начало, смысловым образом порождающее многочисленные закономер­ные и единичные структуры..., функция, которая... закономерно... «разлага­ется в бесконечный ряд... отдельных единичностей»,.., где каждый член с большим или меньшим приближением стремится выразить изначальную функцию, «предел»..., - и «все они сливаются в одно нераздельное целое, пульсирующее каждый раз по-разному, в связи с бесконечной смысловой за-ряженностью символов, лежащих в его основе...»^{] 1}.

Итак, символизацию применительно к творчеству М. Цветаевой «мож­но характеризовать как поэтику предельности» . Ярко выраженная в рамках цикла авторская ступенчатая символизация, по сути являющаяся органи­зующим стержнем как сюжетного построения, так и принципом организации детали, позволяет рассматривать основные структурные единицы лирическо­го цикла как построенные по принципу нарастающей ступенчатой символи­зации.

Символизация в творчестве М. Цветаевой имеет огромное значение. Символизация как принцип разложения слова на смыслы и поиск в том же слове других смыслов, не свойственных ему в непоэтической речи, стада од­ним из основных принципов построения целого лирического произведения. Речь идет здесь как о малой форме (стихотворение), так и о крупной форме (цикл стихотворений, книга стихов). Слово в поэтическом мире М. Цветае­вой принципиально перестает быть равным самому себе, перерастает свое словарное значение. Причем происходит это не мгновенно, не в начале про­изведения, а постепенно нарастая, ступенчато, при помощи различных по­этических средств (гипербола, градация, антитеза, оксюморон).

Итак ня «я т игу ш^ццигаютср frfigftYqiiflHfr положения:

1. Авторская ступенчатая символизация (градационные символиче­ские ряды) является основным структурным принципом построения целого лирического цикла.

2. По такому принципу организовано не только само лирическое произведение, но и все его структурные элементы (сюжет, система образов, деталь).

Цвт. по: Стояновский М.Ю. Символ в Вяч. Иваяова: Традиции в специфика. - Дне. на совск. учен. степ. канд. фклол наук. - М., 19%. - С. 6 - 7 ^;2 Зубова Л В. Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. - Л.. 1989.-С 4

Принцип построения лирического произведения у Цветаевой един на протяжении всего творческого пути. От этого он вовсе не выглядит однооб­разным: напротив, нарастая постепенно, символизация открывает каждый раз новые пласты различных культур в одном и том же небольшом стихотво­рении. Слово, оказываясь вовлеченным в поэтическую систему М. Цветае­вой, приобретает несвойственные ему новые смыслы, многократно обога­щающие мир одного стихотворения.

Так, сюжет в цикле «Лебединый стан» является лирическим с элемен­тами эпического. Эпический, или событийный сюжет в цикле полностью опирается на реальные события революции и гражданской войны, сыгравшие трагическую роль в жизни Марины Цветаевой. Звенья этого сюжета распо­ложены в цикле в хронологическом порядке и образуют своеобразный скелет произведения, на который нанизан лирический сюжет, построенный уже по принципам авторской символизации. Событиями лирического сюжета явля­ются своеобразные «знаки» войны и революции («кому - так, кому - знак»), переосмысленные автором в рамках его поэтического мира. С этой точки зрения, например, событиями одного порядка являются: революция и граж­данская война, французская революция, правление Петра 1, Смутное время и воцарение Лжедмитрия. Осмысление событий сегодняшнего дня в контексте мировой истории и культуры - характерная для Цветаевой особенность. Символами «смутного времени» каждый раз оказываются войска, лишенные песен, разлука, гибель лучших людей (Андрей Шенье - Блок, А.А. Стахо-вич), низвержение святынь. Необходимо отметить, что исторические парал­лели М. Цветаева проводит не планомерно, а с постоянными нарушениями хронологии. Это, несомненно, показывает, что для нее важны не конкретные даты и исторические ситуации, а ассоциации с событиями минувших дней. Исторические параллели, которые проводит Цветаева на протяжении всего цикла, наполнены горечью предвидения грядущих страшных дней России.

Эти исторические ассоциации, каждый раз вызывающие в памяти чи­тателя события сегодняшнего дня, о которых идет речь в цикле, символизи­руют их. Сюжет разделен на лирический и эпический. Революция я граждан­ская война в контексте цикла становятся символами, последовательно реали­зованными в трех основных планах цикла; конкретном, фольклорнс-историческом, мифологическом (вечном).

Точно так же построена и система образов. Все персонажи разделены на относящихся к Белому стану и противостоящих ему. Последние лишены возможности символизироваться и на протяжении всего произведения оста­ются такими же, какими были вначале. Все, кто принадлежит к Белому ста­ну, развиваются, символизируются и к концу произведения переходят в веч­ный план, практически приравниваются к святым и Богу. Так, мы видим уже не образ в его обычном понимании, а линию судьбы героя.

10

По такому же принципу организована и деталь в цикле. Начиная с предметного воплощения, она постепенно превращается в образ-символ, включающий в себя весь ряд предыдущих коннотаций.

Рабочая гипотеза исследования определяется следующим образом:

В лирическом цикле «Лебединый стан» сюжет является лиро-эпическим (ассоциативным и событийным) с явным преобладанием ассоциа­тивных связей над событийными. Авторские способы символизации являют­ся структурным принципом построения лирического сюжета, системы обра­зов и детали в цикле.

Особая проблематика «Лебединого стана» - судьба «старого» мира, вечных ценностей в нарождающемся «новом» мире. Книга стихов «Ремес­ло», можно сказать, продолжает темы войны и разлуки - ведущие темы «Ле­бединого стана». Относительное единство «Лебединого стана» и «Ремесла» подтвердила сама М Цветаева. В рукописи помета: «- Здесь кончается мой Лебединый Стан. Конечно, я могла бы включить в него всю Разлуку, всего Георгия, и вообще добрую четверть Ремесла - и наверное еще есть - но - я тогда этого не сделала, кончила свой Лебединый Стан - вместе с тем.» <,,.> 30-го авг. 1938 г.»¹³ И цикл, и книга написаны в одно время в России, и ни один на родине поэта при жизни не был напечатан. Лебединый стан не во­брал в себя всего, что-то очень важное осталось за его рамками и вошло в книгу «Ремесло». Открытым остается вопрос о «аеоконченности» «Лебеди­ного стана».

«Лебединый стан» рассматривается в качестве уникального произведе­ния М. Цветаевой, уникального как для основ ее поэтического мира, так и для общего направления русской литературы того периода в целом. В произ­ведении отразились все реалии бытия 1917-1921 гг., но осмысленные в кон­тексте мировой истории и культуры, а главное - в контексте собственно по­этического мира М. Цветаевой. «Лебединый стан» - произведение, не харак­терное не только для своего времени в качестве культурного феномена, но и с точки зрения поэтики М. Цветаевой (впервые лирическая героиня в цикле подана в динамике, в нескольких «ликах», изменена обычная для поэта се­мантика цветообозначения, а главное - весь цикл построен по принципу гра­дационных символических рядов, структурно организующих не только сю­жет, систему образов, но и деталь).

Основное содержание работы.

Диссертация состоит из введения, 3-х глав, заключения и списка ис­пользованной литературы.

Во введении представлен аналитический обзор теоретических, литера­туроведческих, биографических работ по теме исследования. Обосновывает­ся выбор темы, ее актуальность и научная новизна; определяются цели и за-

⁾³Л.В. Поликовская,М.А. Долгова. Комментарии // ЦветаеваМ.И. За всех-противу всех!: Судьба поэта: В стихотворениях, поэмах, очерках, дневниковых записях, письмах. - М: Высшая школа, 1992. - С. 350.

н

дачи исследования, а также теоретико-методологические предпосылки рабо­ты. Формулируется гипотеза, основные положения, выносимые на защиту. Здесь же содержится обзор литературы, необходимой для определения ос­новных понятий, используемых в работе (лирический цикл, сюжет в лириче­ском цикле, символ, ступенчатая символизация).

Основным положением для работы явилось понятие авторской ступен­чатой символизации. Произведение М. Цветаевой на всех уровнях построено по принципу градационных символических рядов.

В первой главе уточнены понятия лирического цикла, сюжета в лири­ческом цикле, выявляются основные принципы построения лирического цикла, принципы структурной организации сюжета в лирическом цикле, вы­являются принципы символизации системы образов.

Теоретической базой исследования послужили работы символистов-теоретиков лирического цикла как метажанрового образования - Андрея Бе­лого, В. Брюсова, А. Блока. С точки зрения символистов, лирический цикл представляется в качестве единого и неделимого произведения, в полной ме­ре способного выразить все мировоззрение поэта. Цикл стихотворений, ли­рическая поэма или книга стихов являются практически идентичными с точ­ки зрения нечленимости на фрагменты. Если и можно все же выделить из общего целого одно стихотворение, то оно непременно потеряет столь мно­гое, что невозможно будет судить не только о его смысловом наполнении., но и о художественных достоинствах. Контекстуальная обусловленность лири­ческого текста настолько сильна, что все творчество поэта является своеоб­разной «ненаписанной лирической поэмой» (Белый).

Таким образом, основной чертой символистского лирического цикла является именно контекстуальная обусловленность всех составляющих его стихотворений, их неразрывное единство, вне которого отдельное стихотво­рение не просто теряет художественные достоинства и смысловое наполне­ние, но и вообще перестает существовать.

Сходной точки зрения придерживаются и современные ученые.

И.В. Фоменко в диссертации на соискание ученой степени доктора фи­лологических наук «Поэтика лирического цикла» отмечает, что цикл - это «жанровое образование, созданный автором ансамбль стихотворений, глав­ный структурный признак которого - особые отношения между стихотворе­нием и контекстом, позволяющие воплотить в системе определенным обра­зом организованных стихотворений целостную и как угодно сложную систе­му авторских взглядов»¹ .

М.И. Дарвин отмечает, что «первые серьезные попытки осмысления природы циклизации в русской лирике принадлежат самим творцам поэзии,

Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла. Автореферат. - М., 1990.-С. 1.

12

впервые осознавшим это явление как новое качество словесно-художественного творчества, - В. Брюсову, А. Белому, А. Блоку»¹⁵.

Исследователь, таким образом, признает символистский цикл как бы заново рожденным, несмотря на многовековую зарубежную традицию цик­лизации. То есть в исследовании цикла начала XX века мы смело можем от­талкиваться от понимания лирического цикла русскими символистами, учи­тывая, конечно, опыт западных поэтов.

Исследователи называют различные черты, отличительные особенно­сти лирического цикла. Из множества определений лирического цикла мы взяли за основу для использования в данной работе три определяющие чер­ты, выделенные МЛ. Дарвиным, по его замечанию, «отмеченные поэтами «рубежа веков»:

1. Под лирическим циклом подразумевается определенная совокупная группа произведений (чаще всего стихотворных), выделенная и композици­онно определенным образом расположенная самим автором на основании каких-то общих признаков: тем, мотивов, сквозных образов и т. д. При этом формально-содержательное единство лирического цикла во многом опреде­ляется единством его читательского восприятия.

2. Лирический цикл возникает изнутри в результате своеобразной концентрации и разрастания поэтических образов как бы на встречном дви­жении от части к целому... и от целого к части.., Образование цикла исполь­зуется как следствие действия всеобщего для лирики онтологического зако­на: каждое отдельное лирическое произведение потенциально может всту­пать во взаимодействие с другими лирическими произведениями поэта...

3. Лирический цикл всегда должен представлять собой некую целост­ность, некий единый концептуальный взгляд на мир..., воплощать художест­венную волю автора. В этом смысле лирический цикл осознавался как разно­видность большой поэтической жанровой формы, например, поэмы, хотя к ней целиком все же не сводился»¹⁶.

Уточнение понятия «сюжет в лирическом цикле» - одна из задач дан­ного исследования.

Различие концепций сюжета в лирике в основном зависит от типа ли­рики: медитативная, медитативно-изобразительная, описательно-изобразительная, «персонажная», повествовательная¹⁷).

Сюжетность в лирике - наращение, не всегда воплощаемое автором. Б.В. Томашевский отмечал существование бессюжетной лирики. «Романти­ческая поэма, усвоив приемы описательных поэм, переместила роль внефа-бульных и фабульных мотивов; «скелетом» романтической поэмы является

' Дарвин М.Н Циклизация в лирике: Исторические пути и художественные формы. Дне На «щек. Учен Степ. Д-рафилол.Наук. -Кемерово, 1995.-С. Н.

^1Л Дарвин МН. Русский лирический цикл: проблемы истории и теории. -Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1988. -С. 13.

⁷ Поспелов Г.Н. Лирика среди литературных родов. -М„ 1976.

13

фабула, излагаемая отрывочно, «фрагментарно», перебиваемая описаниями и эмоционально-лирическими отступлениями. Временная перестановка и не­договоренность, фабульные «невязки», которые необходимо дополнять во­ображением, - все это характеризует сюжетное построение романтической поэмы»¹⁸. То есть, в поэме (как романтической, так и лирической) сюжет яв­ляется смешанным, состоит частично из эпических, частично из лирических фрагментов. Это в полной мере можно отнести и к лирическому циклу, ведь он в то время практически не имел четких отличий от лирической поэмы.

Во многом согласный с Б.В. Томашевским, В.А. Сапогов, однако, счи­тает, что «бесфабульных произведений не существует: между фабулой и сю­жетом отношения взаимного соответствия, взаимной выводимости...

Особенностью лирики является не только отсутствие причинно-следственной и временной развертки фабулы (потому для Томашевского ли­рика чаще всего бесфабульна), но и очень высокая степень ее концентрации, свернутости».¹⁹ В лирическом сюжете фабула может быть только обозначена (в заголовке, цепью номинаций и т. д.), причем общую ситуацию по этому

2/\

обозначению реконструировать в большинстве случаев не удается.» , а сю­жет в лирическом цикле - это сюжеты отдельных входящих в него стихотво­рений в динамическом их взаимодействии, со- и противопоставлении - диа­логе; сюжет в лирическом цикле, как и в любом тексте, - один из уровней манифестации его художественного смысла»²¹.

Лирический сюжет в цикле порождается не только внутренними пере­живаниями лирического героя, но и ассоциативными связями, именно в ли­рике получающими свое максимальное распространение. Ведущую же роль в возникновении лирического сюжета в цикле играет символизация. Лириче­ское произведение практически неизбежно существует только в контексте. Контекстуальная расширенность каждого лирического произведения являет­ся абсолютной, то есть, по всей видимости, поэтические ассоциации и кон­текстные взаимодействия распространяются на всю мировую лирику в це­лом, да и на эпос и драму тоже.

Во второй глав? подробно рассматривается сюжет в лирическом цик­ле М. Цветаевой «Лебединый стан».

Сюжет лирического цикла М. Цветаевой «Лебединый стан» обладает особенностями, характерными для лиро-эпического сюжета. Отдельные сти­хотворения связаны между собой не причинно-следственными, а ассоциатив­ными связями, а также при помощи хронотопа: все герои находятся, все собы­тия происходят в одной пространственно-временной ситуации, несмотря на обилие анахронизмов, переходов (опять же с помощью ассоциаций) в разные

Тошпнжжнй Б. Теория литературы. Поэтика. - Л., 1925. - С. 210.

¹⁹ Сапогов В.А. Сюжет в лирическом цикле // Сюжетосложекие в русской литературе. Сб статей. - Даугав-пвлс,1980.-С, П.

²⁰ Там же.

²¹ Там же.

14

исторические эпохи, а также выходов из земного времени (в вечность, в «про­сторы голубиные»).

Так называемый «скрытый» сюжет - те реальные события, которые стоят за событиями цикла, намек или прямое указание на которые содержит­ся в текстах стихотворений, в заголовках, в сносках, примечаниях автора, а прежде всего - в датировке текстов, входящих в цикл «Лебединый стан». Ре­альные события, с разной степенью трудности реконструируемые из текста, - это события Революции и гражданской войны: отречение царя от престола, демонстрации на улицах Москвы, винные бунты в Феодосии, расстрел юнке­ров в Нижнем, формирование Белой армии, уход Сергея Эфрона на правую войну, смерть дочери Ирины и т. д. Опора на эти события и определила дан­ный текст как пример гражданской лирики Марины Цветаевой.

" Образ лирической героини динамичен. Динамика образа включает в себя несколько ипостасей, находящихся в разных пластах художественной действительности:

1.Конкретный план: Марина, мать, жена.

2.Фольклорно-исторический: Стрельчиха, воительница, белая лебедь, журавль, луна, Ярославна, Русь.

3.Вневременной, вечный: Поэт, Богородица, Мать, Жена.

Образ лирической героини в конкретном плане практически тождест­вен личности самой Марины Цветаевой. Этот вывод сделан на основе сопос­тавления стихотворений цикла «Лебединый стан» и дневниковых записей Марины Цветаевой.

Фолъклорно-исторический план полон анахронизмов, из чего следует, что для М, Цветаевой были важны не конкретные воплощения образа лири­ческой героини, а их смысловое наполнение, отношение к происходящим со­бытиям (битве Игорева войска с половцами, стрелецкому бунту, Октябрь­ской революции). Этот план частично символизирован в контексте цикла: ипостаси образа лирической героини формально адекватны не историческим личностям, а представлениям о них М. Цветаевой и их собственному куль­турно-историческому контексту. Образы-символы птиц, также относящиеся к лирической героине, стремятся по смысловому наполнению к выходу из данного пласта художественной действительности в следующий - символи­ческий.

В символическом плане лирическая героиня превращается в так назы­ваемый «вечный женский образ», включающий в себя все соответствующие функции (Мать, Жена) и, дополнительно (но по степени наполненности - в основном), - функцию Поэта. Предельно символизируясь, образ лирической героини переходит во вневременное состояние, то есть в вечность, соединя­ясь со всеми «ушедшими» и с Богом.

По этому принципу символизируются и все другие лирические образы цикла, кроме образов, относящихся к миру бунта, миру революции. Им Цве-

15

таева не придает той завершенности, которой обладают герои Белого стана, переходящие в вечное время - в вечную жизнь.

Структура образа лирической героини в этом цикле нова для Цветае­вой. В ранних произведениях лирическая героиня всегда одна, здесь же она многолика, образ имеет множество коннотаций, что предполагает неодно­значность ее облика и ее восприятия.

В третьей главе выявлены типы деталей, представленных в «Лебеди­ном стане», подвергнут анализу символический план цикла, рассмотрены принципы цветообразования у Цветаевой, авторская семантика образов птиц и ветра.

Символизация образов и событий наряду с их введением в культурно-историческую традицию (мифологизация) - занимает ведущее место в лири­ческом цикле Марины Цветаевой. Поиск фольклорных корней в произведе­ниях Цветаевой имеет все основания. Внешний план символических образов цикла находится в одном понятийном пласте образов птиц (и образа ветра). Это способствует образованию в цикле через взаимодействие внешнего и внутреннего планов стройной системы символических образов.

Сплетение различных культур можно, пожалуй, назвать одним из творческих методов М. Цветаевой. Именно этот синтез и творческое усвое­ние культур разных народов легли в основу оригинальной цветаевской ми­фологии.

Оппозиция цветов, представленная в «Лебедином стане», не свойст­венна поэтическому миру Цветаевой. Обозначаются два полюса: мир лири­ческого субъекта (белый) и мир, противостоящий лирическому субъекту (черный). В цикле «Лебединый стан» на вполне сложившуюся у Цветаевой авторскую концепцию цветообозначения оказывает влияние новая семантика цветов, возникающая в реальной действительности. Цвета получают полити­ческую окраску, разделяясь, как обычно у Цветаевой., на два противополож­ных лагеря - Добро и Зло, формально адекватных Белой гвардии и носителям Революции.

В заключении отмечается, что проведенное исследование доказало перспективность намеченных разработок в анализе лирического цикла, а также указываются возможные дальнейшие пути исследования по данной теме: литературный контекст цикла в России и за рубежом, проблемы рецеп­ции цикла «Лебединый стан» в среде эмиграции первой волны, в российской литературной среде. Не вполне ясными представляются все интертекстуаль­ные связи цикла с зарубежной поэзией и прозой.

К сожалению, за рамками нашего исследования осталась книга стихов «Ремесло», многие циклы из которой являются с нашей точки зрения пря­мым продолжением цикла Лебединый стан» и не могут рассматриваться вне контекста с ним. Книга «Ремесло» организована по таким же законам поэти­ческого мира М. Цветаевой, что и «Лебединый стан». Итак, изучение этого целостного текстового единства является задачей будущего исследования.

16

Сопоставление «Лебединого стана» с текстом «Слова о полку Игореве» может являться темой самостоятельного исследования. Типологические схо­ждения, выявленные нами в настоящей работе, требуют более подробного изучения жанра героической эпопеи, лексического состава обоих произведе­ний.

Практическая ценность исследования. Материалы диссертационно­го исследования могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской литературы XX века, спецкурсах и семинарах, посвященных Сереб­ряному веку, и найти применение при дальнейшем изучении творчества М. Цветаевой, а также при разработке теоретических проблем цикла, символи­зации, спеилфики индивидуальных художественных систем постсимволизма.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на аспирантском объе­динении и заседании кафедры русской литературы XX века МПГУ. Основ­ные положения работы нашли отражение в четырех публикациях и в докла­дах на межвузовских научных конференциях в МПГУ и МГОПУ(1997 - 2000 гг.).

1. Образ-символ лебедя в лирическом цикле Марины Цветаевой // Проблемы эволюции русской литературы XX века. Третьи Шешуковские чтения. Материалы межвузовской научной конференции. Вып. 5, - М., 1997. -С. 126 -129.

2. Райнер Мария Рильке и Марина Цветаева. Тема поэта и поэзии (на материале «Сонетов к Орфею» Рильке) // Научные труды МПГУ. Серия «Гуманитарные науки». Москва, 2000. - С. 34 - 35.

3. Тема смерти как иной жизни в лирическом цикле Марины Цве­таевой (на материале цикла «Разлука») // Актуальные проблемы литературо­ведения. Москва, 2000. -С. 54- 57.

4. Символизирующая деталь в цикле Марины Цветаевой «Лебеди­ный стан» // деп. в ИНИОН РАН 3.05.2000 г. № 55614. - Депонирование на­учных работ, % 8,2000 г. - С. 7.