РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

Институт экономики и организации промышленного производства

ШАБАНОВА марина андриановна

СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ТРАНСФОРМАЦИИ СВОБОДЫ В МЕНЯЮЩЕМСЯ ОБЩЕСТВЕ

22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Новосибирск 2000

Работа выполнена в Институте экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Российской Академии наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность проблемы. Пафос социально-экономических преоб­разований, начатых по инициативе верхов, как известно, состоял в пере­ходе к более свободному и процветающему обществу, где было бы больше возможностей для развития личности по законам ее собственной жизне­деятельности. Исходя из весьма распространенного мнения об отсутствии свободы в дореформенном обществе, предполагалось, что закрепощенный (и, что немаловажно, страдающий от этого) российский народ стремится к свободе. Причем к свободе непременно западного образца (иначе какая же это свобода?!), а значит, к такой свободе, которая на социетальном уровне предстанет в виде рынка и политической демократии, а на индивидуаль­ном уровне будет выражаться в независимых и самостоятельных действиях социальных субъектов, которые настрадались от отсутствия свободы в коммунистическом обществе и с радостью воспользуются новыми возмож­ностями.

В целях перехода к свободе западного образца реформаторы про­возгласили новые права. Причем эти права были не только провозглашены, но и начали реализовываться, ослабляя (или ликвидируя совсем) многие из прошлых, административно-командных ограничителей свободы и сигна­лизируя о реальных изменениях в типе социетальной свободы. Что касает­ся индивидуального уровня, то степень включения в самостоятельные социальные действия по адаптации к новым условиям, без опоры на по­мощь властей, тоже оказалась высокой. Так, абсолютное большинство респондентов (84%) признают, что сегодня рассчитывают на свои силы чаще, чем до реформ; совсем немногим помогают справляться с имеющи­мися трудностями центральные или местные органы власти (1 и 1% соот­ветственно) или руководители предприятий (3-4%).

Все эти эмпирические факты, в принципе, могли бы истолковывать­ся как победоносное шествие российского общества к более свободному, если бы не одно «но». По данным тех же обследований, в новых условиях уровень индивидуальной свободы у весьма многочисленной части населе­ния не увеличился, а напротив, уменьшился. В сельской местности и не­больших городах эта часть особо велика и устойчиво достигает 68-73%. Даже в крупнейшем городе российской провинции в настоящее время она достигает почти половины (47% против 18% повысивших уровень своей свободы в новых условиях).

Разочарование новыми условиями сегодня чаще всего трактуется как «неготовность к свободе», «неспособность быть свободными, нести бремя взрослого человека», «бегство от свободы», «болезненная непере­носимость свободы» вплоть до диагноза - «обреченности российских граж­дан на вечную несвободу». Но действительно ли это так? А если и так, то можно ли как-то приостановить столь сильное "бегство" от "западной" свободы? И нужно ли это делать?!

1

Прежде чем делать какие-либо заключения, представляется необ­ходимым ответить, как минимум, на два принципиально важных вопроса:

Первый касается взаимосвязи между независимостью и само­стоятельностью, с одной стороны, и индивидуальной свободой, с другой. Независимость и самостоятельность внутренне присущи природе новых прав, какие бы права для примера мы ни взяли - экономические или поли­тические. И именно через этот (очевидный с точки зрения западной обще­ственной традиции механизм) новые права призваны были повысить уро­вень индивидуальной свободы россиян. Вопрос, однако, состоит в сле­дующем: насколько верно для современного российского общества, сле­дуя западной общественной традиции, рассматривать независимость и самостоятельность непременными элементами и условиями индивидуаль­ной свободы? Какие смысловые образы свободы (индивидуальной и социе-тальной) сегодня в нашем обществе в принципе наиболее распростране­ны? Какие элементы в них преобладают-экономические, политические или какие-то еще? Как часто на практике используются (а если не используют­ся, то, почему) новые социально-экономические и политические права для увеличения (сохранения) индивидуальной свободы?

Второй - действительно ли за новыми ролями (правами) сегодня скрываются именно те отношения, которые предполагает западная обще­ственная традиция? Не являются ли новые роли (а вместе с ними и фор­мирующаяся в России социетальная свобода) "западными" больше по форме, чем по содержанию? То, что традиционная для советского общест­ва «административно-командная» свобода в новых условиях обрела суще­ственно новые черты, вряд ли, вызывает сомнение. Но действительно ли она качественно переродилась? Если да, то во что именно? И каковы исхо­дя из всего этого возможные перспективы движения российского общества к более свободному?

Очерченное проблемное поле предъявляет, как минимум, три требования к научному исследованию феномена свободы в меняющемся обществе:

(1) комплексность и междисциплинарность развиваемой теории: необходимо принять во внимание как внешние, так и внутренние аспекты свободы; потенциальную и реальную ее ипостаси, а также правовые (не-правовые), экономические, политические, психологические и другие «про­екции» этого многогранного феномена;

(2) преимущественно эмпирический статус теории: в кардинально меняющемся обществе реально складывающаяся социе­тальная свобода и ее взаимосвязь с индивидуально-групповой свободой -неизвестные со многими переменными, которые можно обнаружить только эмпирическим путем. Кроме того, без обращения к изучению «данного общества в данных фактах» вряд ли можно выявить количественные и качественные закономерности трансформации индивидуальной свободы,

2

многообразие ее образов и ограничителей в условиях крупных обществен­ных изменений и др.;

(3) поскольку провозглашенная свобода «социально распределяет­ся», то феномен свободы нельзя понять, не уяснив, какое место занимают те или иные социальные субъекты в данной системе общественных отно­шений и институтов (внешний аспект) и насколько они адаптированы к ним (внутренний аспект). Отсюда потребность во взаимосвязанном изучении разных уровней социальной реальности - социетального, социального (группового) и индивидуального.

По своему подходу, методам, потенциалу в наибольшей степени отвечает всем этим требованиям одновременно социология. Ибо именно социологию отличает «Природная междисциллинарность», связанная с тем, что многие ее ветви родились «сна стыке» с другими науками: социоло­гия личности, социология права, экономическая социология, политическая социология и пр. От философии, как самой древней науки, традиционно изучавшей свободу, ее отличает эмпиричность, что крайне важно для изу­чения количественных и качественных закономерностей динамики свободы в меняющемся обществе. И наконец, в исследовании механизмов общест­венных изменений именно социология делает акцент на групповом уровне социальной реальности и на институциональных аспектах социальных действий. Как же реагирует социология на этот «социальный запрос»?

Научная ситуация. До сих пор «взаимоотношения» социологии с феноменом свободы складывались непросто. В настоящее время нет еди­ной точки зрения даже на то, может или не может свобода быть предметом научного знания. В дореформенный период социологические исследования свободы были единичны и носили частный характер (свобода выбора про­фессии, места жительства и др.). В условиях кардинальных общественных преобразований из-за новизны предмета знание о закономерностях транс­формации свободы просто не успело накопиться и тем более оформиться в целостные научные концепции и теории. Тем не менее, социология все же располагает полезными наработками, способными существенно облегчить продвижение в изучении феномена свободы на разных уровнях социальной реальности - индивидуально-групповом и социетальном, - равно как и взаимосвязи между ними.

В области изучения индивидуально-групповой свободы это:

- исследование потребностей и ценностей, в том числе и в ре­формируемом обществе, выявление в них места свободы выбора и незави­симости, а также исследования культурных особенностей россиян (ГГ. Дилигенский, Л.Г Ионин, А.Г. Здравомыслов, Б.Г. Капустин, И.М. Клямкин, К. Касьянова, Н.И. Лапин, ЮА Левада, В.С.Магун, ВА Ядов, S.R. Maddi, A. Maslow, M. Rokeach, S.J. Ball-Rokeach и др.). Само по себе знание по­требностей и ценностей, разумеется, еще не указывает на динамику инди-

3

видуальной свободы, потому что вне поля зрения находятся вопросы о динамике препятствий при их реализации. Однако, как составная часть исследования свободы, знание ценностей в меняющемся обществе и их динамики представляется необходимым;

- исследование социальной структуры, социальной стратифика­ции и социальной мобильности (М. Вебер, П. Сорокин, Т. И. Заславская, Т.Ю. Богомолова, З.Т. Голенкова, Е.Д. Игитханян, В. Ильин, В.В. Радаев, О.И. Шкаратан, B.C. Тапилина, Н.Е.Тихонова; Б. Барбер, R.K. Merton, S.F. Nadel, A. Stewart, К. Prandy, R. Blacburn и др.). Результаты этих исследова­ний, будучи «переопределенными» в контексте свободы, дают знание о динамике возможностей и социальных ограничителей в ходе реформ. Ра­зумеется, в контексте нашего проблемного поля это знание первоначально имеет лишь «гипотетический статус», ибо не все социальные ограничители на практике являются ограничителями индивидуальной свободы, и не все анализируемые исследователями оси социальной стратификации для раз­ных индивидов (групп) обладают одинаковой значимостью и присутствуют в актуальных полях индивидуальной свободы. В качестве теоретической основы стратификационной «проекции» в данном случае больше всего подходит вебврианство',

- исследование доступных разным группам или предпочтительных для них стратегий социальной адаптации (Е.С. Балабанова, Л.А. Гордон, Л.В.Корель, Э.Фромм, П. Штомпка, В.А. Ядов, Michael A. Jochim, R.K. Merton и др.). Важность этого направления связана с тем, что именно в ходе социальных адаптации формируются новые нормы и «правила игры» и осуществляется обратное воздействие индивидуальной свободы на сво­боду социетальную. В кардинально меняющемся обществе особый интерес для анализа механизмов и результатов социальной адаптации в контексте свободы-несвободы представляет диспозиционная теория саморегуляции социального поведения личности В.А.Ядова, а также представления о типах индивидуальной адаптации к структурной аномии Р. М&ртона и институционализации отклонений П. Штомпки. Поскольку феномен свобо­ды включает элемент восприятия индивидами окружающего мира, то важ­ные перспективы для исследований ее внутренних аспектов в процессе социальной адаптации к новым условиям открывает феноменологическая социология "повседневного знания" (П.Берзер,Т.Лукман).

Теоретико-методологические основы исследования социе-тальной свободы и ее взаимосвязи с индивидуально-групповой сло­жились как в рамках самой социологии, так и в смежных науках. Прежде всего, это:

- социологические теории социальных изменений, сочетающие макро- и микроуровни анализа социальной реальности: теория «транс-

формационного процесса» Т.И.Заславской и теория «социального станов­ления» П.Штомпки'.

- теоретические концепции социальной структуры, включая выде­ление разных типов поведенческих реакций на деформации в ней и инсти-туционализацию отклонений (Т.И.Заславская, R.K.Merton, П.Штомпка)',

- современные научные концепции взаимосвязи между индивиду­альной свободой и свойствами общественной системы: либеральные кон­цепции свободы (Ф.фон Хайек, М. Friedman, Л.фон Мизес, Ф.Фукуяма)', социально-психологическая концепция свободы («бегства от свободы») Э.Фромма', критическая теория «одномерного человека» Г.Маркузв', кон­цепция промежуточного государства Я. Корнай;

- концеции взаимосвязи между экономической и политической сво­бодами (Af. Friedman , К.Гаджиев); либеральная концепция правопонимания (Л.Н Завадская., B.C. Нерсесянц, Р.З. Лившиц, Н.С. Ма-лвин и др.).

Методология сочетает три ветви социологического знания: феноме­нологическую, социоструктурную и институциональную.

Замысел исследования в самых общих чертах состоит в обоснова­нии, разработке и реализации социологической перспективы изучения феномена свободы в меняющемся обществе. Это предполагает разработку теоретико-методологического подхода, системы понятий, методики эмпири­ческого обследования и, в конечном счете, целостной социологической теории, помогающей осмыслению закономерностей изменения свободы на разных уровнях социальной реальности в терминах и проблемах данного общества.

Цель исследования состоит в выявлении закономерностей (тенден­ций, механизмов, факторов и ограничителей) трансформации свободы в условиях реформ на разных уровнях социальной реальности - социеталь-ном и индивидуально-групповом, - рассматриваемых во взаимосвязи друг с другом, и оценке на этой основе перспектив современного трансформа­ционного процесса в России.

Реализация этой цели предполагает решение следующих основ­ных задач.

1. Определить степень соответствия между разными уровнями со-циетальной свободы в реформируемом обществе: декларированным, возможным, реализуемым. Выявить, какие из провозглашенных в ходе ре­форм социально-экономических прав и гражданских свобод представля­ются разным группам индивидов наиболее значимыми, а какие - менее значимыми или не значимыми совсем. Оценить сравнительную значимость прав новых и старых, обретенных и утраченных. На этой основе определить

наиболее распространенные образы желаемой социетальной свободы в современном российском обществе. Выявить величину, факторы и послед­ствия несоответствий между разными уровнями социетальной свободы: декларированным, желаемым, возможным и реализуемым.

2. Выявить наиболее распространенные смысловые образы инди­видуальной свободы в современном российском обществе. Определить степень присутствия в них независимости, самостоятельности, права как необходимых элементов и условий индивидуальной свободы в западной трактовке. На этой основе попытаться оценить возможности соприкосно­вения и расхождения двух процессов: (1) становления западной институ­ционально-правовой свободы и (2) продвижения российского общества к более свободному в том смысле, как понимают свободу большие группы его граждан.

3. Определить динамику самостоятельности, независимости и ин­дивидуальной свободы за годы реформ. Выявить основные факторы изме­нения уровня индивидуальной свободы разных групп российского общест­ва. Построить социальные портреты групп, которые в современных услови­ях повысили уровень своей свободы и которые, напротив, понизили его. Определить различия между ними в реализуемых адаптационных стратеги­ях. Выявить оси социальной стратификации, изменение позиций на которых в настоящее время в наибольшей мере сказывается на динамике индиви­дуальной свободы.

4. Построить классификацию ограничителей свободы, которая отражала бы как объективные, так и субъективные особенности переходно­го общества и облегчала понимание закономерностей адаптации и измене­ния уровня свободы разных групп. Выявить основные закономерности трансформации ограничителей свободы в кардинально меняющемся обще­стве и на этой основе оценить возможности смягчения последних или кон­структивной адаптации к тем ограничителям, которые преодолеть невоз­можно.

5. Выявить характер доминирующих социальных взаимодействий, которые скрываются за современными ограничителями индивидуальной свободы и новыми социальными ролями. Оценить их с точки зрения соот­ветствия природе «западных» прав и свобод.

6. Оценить динамику, масштабы, виды и степень устойчивости (перспективы институционализации) неправовой свободы. Выявить представления разных групп о сферах жизнедеятельности, где чаще всего нарушаются их значимые права, и субъектах, которые чаще всего их нарушают. Определить виды и способы, а также результатив­ность самостоятельной защиты населением своих прав. Определить пред­ставления россиян о сравнительной эффективности разных способов само­защиты значимых прав в современных условиях (законных и противозакон­ных, экономических и неэкономических, протестных и конформистских,

6

силовых и мирных, индивидуальных и коллективных, открытых и теневых и пр.). Оценить воздействие наиболее распространенных видов и способов самозащитного поведения на действительно формирующуюся в совре­менных условиях социетальную свободу, равно как и на степень ее откло­нения от провозглашенной и желаемой институционально-правовой свобо­ды.

7. Оценить в контексте свободы-несвободы механизмы и ре­зультаты современного адаптационного процесса. Выявить степень рас­пространения добровольных и вынужденных социальных адаптации, а также прогрессивных (конструктивных) и регрессивных (разрушительных) адаптации. Построить социальные портреты «прогрессивных адаптантов», «регрессивных адаптантов» и «неадаптантов». Определить воздействие современного адаптационного процесса на перспективы институционапиза-ции новых прав.

8. Выявить основные черты реально складывающейся социеталь-ной свободы и на основе разработанной социологической теории оценить перспективы современного трансформационного процесса в России в кон­тексте свободы-несвободы.

Основная гипотеза исследования. При крупных переменах, таких как происходящие сейчас в российском обществе, необходимо различать два процесса: (1) провозглашенное движение к такой социетальной сво­боде, которая максимально приближена к западной институционально-правовой свободе; (2) движение к такой социетальной свободе, при кото­рой все большее число членов общества (с теми целями и ценностями, которые у них имеются в данный момент и которые не изменить мгновен­но) обретают все больше возможностей для развития по законом своей собственной жизнедеятельности, т.е. для увеличения индивидуальной свободы в том смысле, как они сами ее понимают. Это два разных процес­са, которые требуют разных условий и разного времени для своей реализа­ции и которые в реальной жизни могут пересекаться лишь частично, а могут вообще развиваться в прямо противоположных направлениях. В настоящее время имеется существенный разрыв между этими процессами, причем за годы реформ он увеличился и в ближайшей перспективе при сохранении существующих условий будет расти.

Эмпирический объект, информационная база и методы иссле­дования. Поскольку уровень потенциальной и реальной свободы, которую несут новые права и общественные отношения жителям разных типов по­селений неодинаков, то информационной базой исследования являлись материалы серии репрезентативных социологических обследований, про­веденных в разных типах поселений. Городское исследование базирова­лось на материалах социологического обследования, проведенного в г. Новосибирске в ноябре-декабре 1998 г. (работающее население) и в январе 1999 г. (безработные и учащиеся средних специальных и высших учебных

7

заведений). Выборочная совокупность (602 чел.) репрезентирует гене­ральную по полу и возрасту трудоактивного населения. В нее вошли лица, занятые на предприятиях разных отраслей и форм собственности, включая частных предпринимателей без образования юридического лица. С неко­торой долей условности (устаревшие данные микропереписи, скорректиро­ванные экспертными оценками) можно говорить о репрезентативности дан­ных и по уровню образования занятого населения. Информационной базой сельских исследований стали данные серии социологических обследо­ваний, проведенных ИЭиОПП СО РАН в Алтайском крае (один сельский район - 1995 г.) и Новосибирской области (один сельский район и малый город - 1996 г., два сельских района - 1997 г.). Выборочная совокупность репрезентирует генеральную по полу, возрасту и уровню образования взрослого населения (1995 г., 344 чел.) и населения трудоспособного воз­раста (1996г., 340 чел.), по полу и возрасту взрослого населения (1997г., 551 чел.). Выборка стратифицированная (по типам поселений), двухсту­пенчатая (1 - выбор населенного пункта, 2 - выбор респондентов).

Данные массовых опросов дополнялись материалами неформализо­ванных интервью с "шабашниками"-строителями, коммерсантами (г.Новосибирск, 1998 г.), анализом школьных сочинений на тему: «Что я думаю о свободе», а также статистическими данными и материалами пе­риодической печати.

В анализе внешней проекции свободы использовались законода­тельные и нормативные акты, позволяющие выявлять область правовой свободы и изменения в декларированных правах и ограничителях свободы входе реформ.

Методы сбора целевых социологических данных: неформализован­ное и формализованное интервьюирование. Методы анализа данных: в ходе исследования применялись методы прикладного многомерного стати­стического анализа: простые и комбинационные группировки; для оценки качества полученных результатов использовались статистические крите­рии связи (Хи-квадрат Пирсона, коэффициенты Крамера). Для выявления степени распространения в образах индивидуальной свободы феноменов независимости, самостоятельности, права осуществлен контент-анализ более 600 определений свободного человека, данных самими респонден­тами.

Научная новизна работы состоит в следующем: /. В области теории:

1.1. Разработана (и верифицирована) экономико-социологическая концепция взаимосвязи индивидуальной свободы с независимостью и самостоятельностью, согласно которой связи между этими феноменами могут быть более многообразными, чем допускает западная обществен­ная и научная традиция. Независимость, как и самостоятельность, может

8

быть 1) элементом свободы, 2) способом ее увеличения в данных усло­виях и обстоятельствах, 3) ограничителем индивидуальной свободы. Со временем при определенных условиях эти связи могут перетекать одна в другую.

1.2. Разработана частная концепция о закономерностях транс­формации и метаморфозе оараничителей свободы в реформируемом обществе. Она базируется на разграничении социальных ограничителей и ограничителей свободы и построении такой классификации последних, которая учитывает как объективные, так и субъективные особенности переходного общества. Согласно этой концепции в условиях кардинальных изменений расширение спектра ограничителей индивидуальной свободы в принципе неизбежно (что, разумеется, не исключает еще и искусственного их усиления). Но в тех случаях, когда самостоятельность и независимость являются элементами свободы, последняя может возрастать (сохранять­ся), несмотря на рост ограничителей. Во всех остальных случаях чаще всего наблюдается расхождение динамики самостоятельности, независи­мости и свободы, которое мало поддается преодолению силами самих индивидов и - при пассивной позиции государства - активно препятствует институционализации новых прав.

1.3. Разработана концепция о механизмах и результатах социаль­ной адаптации а контексте свободы-несвободы. В ее основе - различе­ние трех разных феноменов: добровольных (вынужденных) действий и со­стояний, социальной адаптации и индивидуальной свободы. На возраста­ние (сохранение) уровня индивидуальной свободы в момент времени t оказывают воздействие как адаптационные (добровольные и вынужден­ные), так и неадаптационные (добровольные и вынужденные) социальные действия и состояния в моменты времени t и t-n (где п>0, а оценка в настоящий момент времени включает и будущие ожидания). Накопленный вклад разного рода адаптации к новым условиям в динамику индивидуаль­ной свободы в каждый данный момент времени лучше всего улавливается через феномены прогрессивной (созидательной) и регрессивной (разру­шительной) адаптации. Адаптация представлена как процесс, который задает пределы и направления трансформации социетальной свободы в ходе изменения (сохранения) индивидуально-групповых свобод, как про­цесс, через посредство которого идет поиск «компромисса» между разными уровнями свободы.

1.4. Обоснована правомерность и продуктивность использования конструкта «неправовая свобода» в социолоаическом исследовании фено­мена свободы. На основе переопределения известных классификаций ви­дов социальных взаимодействий (Ю.Делевский, П.Сорокин) применительно к неправовому социальному пространству выделены 4 типа неправовых социальных взаимодействий: односторонние - антагонистические и соли-даристические, двусторонние - антагонистические и солидаристические.

На основе анализа их вплетенности в современный адаптационный процесс сделан вывод об устойчивости феномена неправовой свободы и его актив­ной институционализации. Этому способствует и то, что ролевая система нестабильного, меняющегося общества сама по себе предрасположена к усилению неправовой свободы.

1.5. Все перечисленные выше концепции и теоретические представле­ния интегрированы в социологическую теорию трансформации свободы, дающей целостное представление о ее закономерностях и существенных связях & меняющемся обществе. Эта теория базируется на разграничении свободы трех уровней - социетальной, групповой и индивидуальной, кото­рые сохраняют определенный уровень автономности друг от друга и в то же время находятся в тесном взаимодействии. Согласно этой теории не суще­ствует универсальной свободы - ни социетальной (пригодной для всех обществ), ни индивидуально-групповой (единой для всех групп и индивидов внутри каждого общества). В каждый момент времени смысловые образы свободы многообразны (многогранны и иерархически устроены) и отражают индивидуально-групповые различия в целях, ценностях, доступных (и до­пускаемых) способах их достижения, особенности социально-экономического и культурного развития общества и др. Поэтому даже такие «базовые» конструкты свободы, как независимость, самостоятельность, право, занимая центральное место в доминирующих образах свободы в одних обществах (или у одних групп), могут находиться на периферии или за пределами поля актуальной индивидуальной свободы в других общест­вах (или у других групп). Не только социетапьная свобода оказывает воз­действие на индивидуально-групповые свободы, но и последние активно воздействуют на первую, задавая пределы и направления ее трансформа­ции. Насаждение даже самого прогрессивного типа социетальной свободы, не отвечающего актуальным жизненным целям и ценностям больших групп населения, сопровождается формированием такой системы ограничителей индивидуальной свободы, преодоление или адаптация к которым приво­дит не только к массовому снижению индивидуальных свобод, но и к утрате провозглашенной социетальной свободой своих сущностных признаков.

//. В области методологии:

2.1. На основе анализа достижений и ограничений в познании фе­номена свободы науками, традиционно его изучавшими (философии, пси­хологии, экономической теории, права), обоснована правомерность и про­дуктивность развития социологии свободы; определены ее границы и место в системе научного знания о свободе.

2.2. В рамках социологического знания разработан и реализован оригинальный теоретико-методолоаический подход, позволяющий оце­нивать закономерности современного трансформационного процесса в контексте свободы. Его сущность в самых общих чертах состоит в выделе­нии двух «проекций» феномена свободы: внутренней и внешней, - и по-

10

следующей их интеграции на трех основах: институционально-правовой, ценностно-деятельностной и стратификационной;

2.3. Разработан и реализован новый подход, позволяющий оцени­вать динамику социальной стратификации в контексте свободы-несвободы. В его рамках свобода выступает: а) критерием отбора наибо­лее важных для данного субъекта статификационных осей, б) внешним измерителем движения индивидов на этих частных осях, в) интегральной переменной социальной стратификации, которая отражает совокупное воздействие изменения позиций субъекта сразу на всех значимых для него осях, определенным образом иерархизированных им же самим - исходя из его собственных жизненных целей и ценностей и динамики возможно­стей их реализации. Динамика позиций на традиционных осях социаль­ной стратификации (экономической, управленческой, профессиональной, образовательной и др.) при этом оценивается по тому вкладу, который она вносит в осуществление желательного перемещения на интегральной оси.

///. В области методики:

- разработан и апробирован инструментарий социологического ис­следования феномена свободы в меняющемся обществе. На основе ана­лиза первичных определений свободы (свободного человека), которые давали сами респонденты, показана проблематичность использования термина «свобода» в массовых опросах как для выявления динамики инди­видуальной свободы, так и для определения (отслеживания) ее взаимосвя­зи с изменением социетальной свободы в ходе реформ. Из-за своей рас­плывчатости термин «свобода» распространяется как на пространство актуальных жизненных возможностей индивидов, так и за его пределы. Причем вытеснение феномена свободы из актуального жизненного про­странства индивидов в большинстве случаев происходит искусственно и вызвано тем, что они не связывают свои определения свободы с такими ее инвариантами, как 'возможность действовать по-своему' или 'осознание изменения (и изменение) границ своих возможностей¹.

IV. Получены новые содержательные результаты:

4.1. Выявлены смысловые образы индивидуальной свободы россиян. Установлено, что поле индивидуальной свободы в настоящее время лежит в пространстве преимущественно социально-экономическом, а не в поли­тическом или юридическом. В динамику индивидуальной свободы наи­больший вклад вносят (и в ближайшее время будут вносить) материальная ось, ось стабильности жизненных позиций, профессионально-трудовая, образовательная оси и др. Что касается самостоятельных и независимых от властей социальных действий и состояний (а именно они необходимы для успешной институционализации новых прав), то пока в большинстве случаев они лежат за пределами области актуальной социальной свобо­ды. Поэтому их интеграция со свободой возможна только в том случае, если они станут более эффективными (по сравнению с менее самостоя-

11

тельными и более зависимыми социальными действиями и состояниями) способами достижения действительно важных в данный момент целей (ценностей) - в первую очередь, - социально-экономических.

4.2. Определены основные виды и закономерности динамики огра­ничителей свободы в периоды кардинальных общественных преобразова­ний. На данном этапе реформирования основные из них следующие: 1) возрастает спектр ограничителей свободы; 2) изменяется их качествен­ный состав; 3) меняется их относительная значимость, иерархия; 4) воз­растают усилия большинства индивидов на преодоление этих ограничите­лей; 5) уменьшаются шансы многих социальных групп их преодолеть, увеличиваются различия в возможностях разных групп сделать это. Новые ограничители свободы оказались настолько сильными, что на их фоне у части индивидов (особенно селян) произошла метаморфоза в восприятии административно-командных ограничителей: даже самые очевидные из них (дефицит, неоправданные привилегии власть имущих, малый выбор рабо­чих мест на селе и др.) перестали рассматриваться препонами дорефор­менной жизни. Оказалось также, что снижение уровня свободы на данном этапе реформирования в большом числе случаев усилено искусственно.

4.3. Две основные особенности современной системы ограничите­лей свободы - доминирование вертикальной и неправовой составляющих -указывают на то, что степень продвижения к западной социетальной сво­боде отнюдь не такова, как могло бы показаться исходя из изменений в ролевой системе общества. Институционапизируясь в условиях неправовой свободы и доминировании, как и прежде, отношений господства-подчинения, «западные» права обретают «незападное» качество.

4.4. В ходе репрезентативных социологических обследований опре­делены разные виды и субъекты неправовых социальных взаимодействий, степень их распространенности в разных сферах жизнедеятельности, а также масштабы и результативность самозащитного поведения населения. Установлено, что «неправовая свобода» не только широко распространена в современном трансформационном процессе: идет активный процесс ее и нституционал изаци и.

4.5. В современном адаптационном процессе устойчиво пре­обладают преимущественно вынужденные адаптации над добровольными и преимущественно регрессивные (разрушительные) адаптации над про­грессивными (созидательными). Между городом и селом имеются значи­тельные различия по результативности адаптации в контексте свободы. Тем не менее повсеместно ее особенности таковы: адаптации представ­ляют собой преимущественно самостоятельный процесс; несмотря на рост трудовых усилий, чаще всего сопряжены со снижением уровня индивиду­альной свободы; роль добровольных механизмов невелика и определяется не столько осознанием преимуществ нового по сравнению со старым,

12

сколько простой надеждой на лучшее будущее; адаптированность носит сиюминутный характер.

4.6. Разные типы адаптактов («прогрессивные адаптанты», «регрес­сивные адаптанты», «неадаптанты») придают разную значимость провоз­глашенным в ходе реформ правам, однако степень использования этих прав повсеместно очень низка. Несоответствие между востребованными правами и другими уровнями соцметальной свободы (декларированным, желаемым, возможным) в настоящее время мало сглаживается. Более того, в современном адаптационном процессе сложился целый ряд взаи­мосвязанных механизмов, которые работают на усиление рассогласования между разными уровнями социетальной свободы, препятствуя институцио-нализации и интернализации новых прав. Основные из этих механизмов: поддержание отчуждения от новых прав, отложенный спрос на новые пра­ва, неправовая реализация новых прав, разочарование в новых правах из-за недопонимания их природы, воспроизводство «западных» прав на адми­нистративно-командной основе.

4.7. В результате показано, что переход российского общества к за­падной институционально-правовой свободе и его продвижение к более свободному (как понимают свободу большие группы его членов) - два раз­ных процесса, требующие разных условий и разного времени для своей реализации. В ходе современных реформ разрыв между ними углубляется. Сохранится он и в перспективе. Определены последствия этого разрыва.

Все обозначенные выше результаты исследования, определившие его новизну, выносятся на защиту.

Практическая значимость исследования. Полученные результаты используются в преподавании курсов по социологическим специальностям в ряде вузов России (Москва, Нижний Новгород, Новосибирск). Социологи­ческая перспектива изучения феномена свободы открывает новые возмож­ности теоретического и эмпирического анализа современного трансформа­ционного процесса в России и тем самым может играть важную роль в обосновании направлений социально-экономической политики, их диффе­ренциации для разных социальных групп, оценке успешности осуществ­ляемых преобразований с точки зрения одного из важнейших критериев общественного развития, каким является переход к более свободному обществу.

Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования докладывались и обсуждались на международной конфе­ренции «Российские общественные науки: новая перспектива» (октябрь, Москва, 1999), на международном симпозиуме «Куда идет Россия?..» (ян­варь, Москва, 2000). Среди научных докладов, специально изданных ИЭиОПП СО РАН к XIII и XIV конгрессам Всемирной социологической ассоциации (Билефельд, 1994; Монреаль, 1998), результаты исследования представлялись и на этих форумах. Своеобразной апробацией замысла и

13

основных результатов исследования стало участие и победа в пяти конкур­сах, ежегодно проводимых Московским общественным научным фондом (с 1993 г.), работа по грантам RSS (Фонд Сороса, 1996-1997) и Фонда Ма-картурое (1998-1999).

Результаты исследования нашли отражение в двух индивидуальных монографиях, в главах четырех коллективных монографий и серии статей, опубликованных в научных журналах и сборниках. Всего по теме исследо­вания опубликовано 53 работы общим объемом более 90 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, 10 глав, объе­диненных в три части, заключения, библиографии и 3 приложений.

ВВЕДЕНИЕ.

Часть 1.

ФЕНОМЕН СВОБОДЫ КАК НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА Глава 1. Феномен свободы как предмет исследования разных наук:

многообразие подходов

1. Философия свободы

2. Экономическая теория и свобода

3. Психология свободы

4. Право и свобода

Глава 2. Феномен свободы в меняющемся обществе как социологическая проблема

1. Особенности социологического видения свободы

2. Социология и свобода: точки притяжения и отталкивания

3. Сочетание макро- и микроподходов как основа социологического видения свободы

А. Индивидуальная свобода в контексте социологии: вклад смежных направлений Часть 2.

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ СВОБОДЫ Глава 3. Социологическое определение свободы

1. Многообразие смысловых образов свободы в российской повседневности

2. Научные определения

3. Социологическое определение свободы. Понятие

14

ограничителя свободы Глава 4. Особенности теоретико-методологического подхода

1. Внешняя и внутренняя проекции свободы: обособление и интеграция

2. Исходные концептуальные положения социологической

теории трансформации свободы Глава 5. Социальная стратификации и свобода

1. Постановка проблемы

2. Четыре подхода к изучению динамики стратификации в контексте свободы

3. Место свободы среди переменных социальной стратификации

4. Изменения в пространстве стратификационных осей

5. Динамика социальной стратификации в контексте свободы: современные особенности Часть 3.

СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ТРАНСФОРМАЦИИ СВОБОДЫ Глава 6. Движение к западной институционально-правовой свободе?! Свобода и ролевая карта общества

1. Декларированная свобода и изменение «ролевой карты» общества

2. ' Желаемая институционально-правовая свобода

3. Возможная и реализуемая институционально-правовая свобода

Глава 7. Экономико-социологическая концепция взаимосвязи индивидуальной свободы с независимостью и самостоятел ьностью

1. Независимость и свобода: теоретическое представление

2. Самостоятельность и свобода: теоретическое представление

3. Свобода-неэависимость-самостоятельность: современные взаимосвязи

Глава 8. Ограничители свободы в меняющемся обществе: основные виды, динамика и метаморфозы

1. Основные виды современных ограничителей индивидуальной свободы

2. Основные закономерности трансформации ограничителей

15

свободы в меняющемся обществе. Феномен метаморфозы дореформенных ограничителей свободы

Глава9. «Неправовая свобода» и современный трансформационный процесс

1. Два вида «неправовой свободы»

2. «Неправовая» свобода в системе первичных социальных взаимодействий

3. Неправовые социальные взаимодействия: субъекты и платформы

4. Самозащитное поведение: модели и результаты

5. Институционалиэация «неправовой свободы»: перспективы и последствия

Глава 10. Социальная адаптация в контексте свободы и проблемы институционализации новых прав

1. Социальная адаптация и индивидуальная свобода: теоретическое представление о механизмах и результатах взаимосвязи

2. Современные особенности адаптационного процесса в контексте свободы-несвободы

3. Проблемы институционализации новых прав ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социологическая теория трансформации свободы и перспективы трансформационного процесса в России

1. Перспективы трансформационного процесса в контексте свободы-несвободы

2. Основные теоретические положения: резюме и место в системе научного знания

Библиография

Приложения

Приложение 1. Взаимосвязь между индивидуальной и

социетальной свободами в современных научных концепциях

1. Либеральные концепции свободы

2. Социально-психологическая концепция свободы («бегства от свободы») Э.Фромма 16

3. Критическая теория «одномерного человека» Г.Маркуэе

4. Концепция промежуточного государства Я. . Корнай Приложение 2. Информационная база исследования. Социострукные

различия в контексте свободы: иллюстрация на примере

города и села Приложение 3. Инструментарий социологических обследований

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе центральным является вопрос о том, какая же из наук, традиционно изучавших феномен свободы, - философия, экономи­ческая теория, психология, право, - если брать подход каждой из них в «чистом» виде, более всего готова к изучению и объяснению обрисован­ного проблемного поля и решению задач исследования. Обозначаются достижения каждой из этих наук, которые особенно важны для данного исследования. Вместе с тем признается, что ни одна из них не является полностью подходящей для формирования целостного представления о трансформации свободы в меняющемся обществе. В данном случае фило­софскому подходу к свободе не хватает эмпиричности, связанности с кон­кретными реалиями реформируемого общества. «Узкоэкономический» подход, ограничиваясь изучением экономических свобод, не отвечает тре­бованию комплексности. Напротив, познавательные возможности «универ­сальной» версии экономического подхода, претендующей на объяснение всех форм человеческого поведения, напротив, ограничиваются излишней глобальностью - идет ли речь о максимизации полезности или достижении удовлетворительного результата. Психологический подход, выигрывая в акценте на внутренних аспектах свободы и использовании эмпирических методов, проигрывает в изучении внешних аспектов свободы, а также их взаимосвязи с внутренними в условиях крупных общественных преобразо­ваний. Для правового подхода к свободе в большей мере характерна об­ратная («внешняя») тенденция, с акцентом на нормативность. Причем ни один из этих подходов не делает акцент на групповом уровне социальной реальности.

Положение усугубляется тем, что концепции, разработанные в рам­ках этих наук, прямо противоположным образом решают центральный во­прос нашего исследования - о характере взаимосвязи между разными уровнями свободы - индивидуальным и социетальным, что особенно акту­ально «здесь и сейчас», в реформируемом российском обществе. Так, согласно либеральным концепциям свободы (как классическим, так и но­вым), требованиям индивидуальной свободы в наибольшей степени отве­чает экономический и политический либерализм. Между тем, социально-психологическая концепция «бегства от свободы» (Э.Фромм) констатирует,

17

что либерализм вовсе не решает проблему индивидуальной свободы, и призывает, сохранив завоевания современной демократии, заменить нера­циональную бесплановую экономику рациональной плановой, т.е. перейти к демократическому социализму. Критическая теория «одномерного чело­века» (ГМаркузе) пронизана сомнением в возможности изменения совре­менной цивилизации и содержит «Великий Отказ» как от социализма, так и от капитализма (Приложение 1).

Во второй главе феномен свободы предстает как проблема со­циологическая, рассматриваются особенности авторской версии социоло­гического видения свободы, характеризуется знание, накопленное социоло­гией для изучения индивидуально-групповой и социетальной свободы, а также (что в меняющемся обществе особенно важно) взаимосвязи между ними.

Социологическая модель свободы связана не с поиском абсолюта или конечного смысла, а с выявлением степени свободы (точнее, НЕсво-боды) и тенденций ее изменения на разных уровнях социальной реально­сти. Она направлена не на доказательство наличия-отсутствия конечных причин наших желаний, а на определение факторов и барьеров изменения уровня и образов индивидуальной свободы в ходе преобразований свобо­ды социетальной, на выявление закономерностей трансформации фено­мена свободы на разных уровнях социальной реальности. В этом смысле проблема свободы в социологии решается не в терминах «да» или «нет», а в терминах «больше-меньше», «лучше-хуже», в терминах изменения «степени» и социального распределения НБсвободы.

Ставя во главу угла социологическое видение свободы, будем исходить, во-первых, из того, что начатые преобразования по переходу к более свободному и процветающему обществу по-разному сказались на уровне свободы разных социальных групп. Прежде всего, потому, что каж­дая социальная группа, занимая определенные позиции в социальной структуре общества, может включиться и включается (желают того или не желают ее представители) в ограниченные социальные отношения: разные группы существенно различаются возможностями влиять на вновь провоз­глашаемые права (отношения), шансами воспользоваться ими, объемом необходимых для этого усилий (затрат, потерь), способностями к рефлек­сии, доступом к информации и пр.

Во-вторых, - и этот аспект социологического видения свободы хоте­лось бы подчеркнуть особо - у разных социальных субъектов в каждый момент времени уже имеется своп образ индивидуальной свободы, свои жизненно важные цели и ценности, свои представления о допустимых спо­собах их достижения и благоприятствующих этому условиях. Они не ме­няются мгновенно, независимо от того, прогрессивно ли это с точки зрения других индивидов, групп или обществ. Так что тот или иной тип социеталь-

18

ной свободы - будь то свобода "административно-командная" или "рыноч­ная демократическая"- те или иные индивиды оценивают, прежде всего, как средство реализации своей свободы. Одна и та же институционально-правовая свобода одними индивидами (группами) оценивается как расши­ряющая их свободы, а другими - как их ограничивающая.

В-третьих, социальные зависимости (институциональные - правовые и моральные, социоструктурные и пр.), в которые неизбежно вплетен каждый индивид как член общества, не только ограничивают его возможно­сти, но одновременно в значительной степени формируют его. Разные общественные системы различаются лишь степенью и формами, в какой они допускают (гарантируют) тот или иной уровень свободы своим членам. Выявление различий между разными общественными системами или между разными состояниями одной и той же системы по тем возможностям, кото­рые они предоставляют своим членам для свободного развития по законам их собственной жизнедеятельности, - важная задача социологической ис­следования феномена свободы.

В результате предлагаемая версия социологического видения сво­боды в меняющемся обществе различает, как минимум, три разных аспек­та: (1) условия и составные части индивидуальной свободы (в том смысле, какой в нее вкладывают разные группы в данный момент); (2) условия и составные части социетальной свободы, которая в наибольшей мере спо­собствовала бы увеличению индивидуальной свободы разных групп; (3) востребованную и реализуемую в ходе самостоятельных социальных дей­ствий (адаптационных и неадаптационных, добровольных И вынужденных) институционально-правовую и неправовую свободу, которая по существу и олицетворяет собой реально формирующуюся в российском обществе социетальную свободу.

Вопрос об индивидуальной свободе и ее взаимосвязи со свободой социетальной по-разному решается в разных социологических традициях -объективистской и субъективистской. Анализ теории «трансформационного процесса» Т.И.Заславской и теории «социального становления» ПШтомпки свидетельствует о том, что наилучшим стартом для осмысления трансфор­маций свободы в меняющемся обществе могли бы стать теории, базирую­щиеся одновременно на двух социологических моделях, теории, которые пытаются вовлечь в поле зрения и структуру, и действие и рассмотреть взаимосвязи между ними. Эти теории позволили выдвинуть полезные гипотезы: в частности, рассматривать тот уровень свободы, который имеется у субъектов в данном обществе, и тот тип социетальной свободы, который реально сложился в нем в данный момент времени, как результат (1) определенной автономности'и свободы выбора социальных субъектов, их самоизменения в ходе социальной адаптации к новым условиям; (2) определенной независимости характера и скорости изменения социеталь­ной свободы от действий субъектов, наличии у нее своих собственных

19

механизмов; (3) характера взаимосвязи между двумя уровнями свободы -индивидуальным и социетальным (включая все разновидности социеталь-ной свободы, а именно: декларированную, действительно возможную, желаемую, востребованную и реализуемую). Важным преимуществом социологической модели Т.И.Заславской является ее оснащенность мно­госубъектной проекцией, акцент на социоструктурных аспектах и соци­альных механизмах социальной трансформации. Поэтому социологические корни разрабатываемой теории трансформации свободы лежат в первую очередь в теории «трансформационного процесса» Т.И.Заславской.

В трех следующих главах излагаются теоретико-методологические основы социологического исследования свободы.

В третьей главе конструируется социологическое определение сво­боды. Как определение социологическое оно должно как можно более аде­кватно отражать «данное общество в данных фактах», какими бы многооб­разными не были эти факты. Иными словами, оно должно принимать во внимание совершенно различные, порой взаимоисключающие образы сво­боды, которые имеют разные группы индивидов в данный момент времени и в данных условиях, исходя из своих целей и ценностей, представлений о допустимых способах их достижения и др. Кроме того, это определение должно учитывать изменения в пространстве потенциальных, возможных реализаций, независимо от того, востребованы они на практике в данный момент времени или нет, т.е. принимать во внимание взаимосвязь свобо­ды с системой социальных отношений и институтов данного общества. Наконец, оно должно быть способным улавливать динамику внутренней свободы разных групп в ее взаимосвязи с трансформацией социвтальной свободы.

С этой целью на основе анализа более 600 определений свободы (свободного человека), которые давали респонденты без каких-либо под­сказок с нашей стороны, выявляется их повседневное видовое многообра­зие. Далее к ним «примеряются» имеющиеся научные определения фе­номена «свободы». Среди них определения: «деятельностные и духовные», «индивидуалистические и коллективистские (коммунальные)»; «внешние и внутренние»; «законопослушные и «вольные»»; «отрицательные и положи­тельные»; «сматериалистические и христианские» и др. Оказалось, что по существу все проанализированные научные определения свободы имеют эмпирические аналоги в реальной жизни российского общества, т.е. отра­жают «повседневные» определения свободы, которые дают сегодня раз­ные индивиды. Исходя из требований социологического предметного поля, невозможно выбрать лучшее из них, как невозможно и пренебречь ни од­ним из данных определений. Поэтому необходимо сконструировать такое определение свободы, которое вбирало бы в себя все ее аспекты, обозна­ченные в «повседневных» и научных определениях.

20

Названным требованиям наиболее отвечало бы понимание свобо­ды как возможности субъекта самому выбирать и беспрепятственно реали­зовывать жизненно важные цели и ценности. Но такому определению, ра­зумеется, не соответствуют никакие конкретные данности, оно отражает лишь идеальное состояние. На практике (и в социологическом предметном поле) речь может идти о переходе либо от одной степени социальной несвободы к другой (количественный аспект), либо/и от одного смысло­вого образа несвободы к другому (качественный аспект), т.е. о процессе освобождения или закрепощения. Под «освобождением» будем понимать процесс и результат взаимодействия индивидов (групп) с социальной сре­дой, в ходе которого либо вследствие изменения среды (системы социаль­ных зависимостей: социальных институтов, социальных неравенств и др.), либо благодаря собственным усилиям индивидов (групп), либо тому и дру­гому одновременно они обретают больше возможностей для выбора и реализации жизненно важных целей и ценностей. Под «закрепощением» будем понимать обратный освобождению процесс, в ходе которого вслед­ствие изменения социальной среды и несмотря на противодействие инди­видов (групп) либо из-за отсутствия по тем или иным причинам такого про­тиводействия происходит сужение возможностей для самостоятельного выбора и реализации важных целей и ценностей.

Говоря о жизненных целях в определении свободы, конечно, не имеется в виду, что индивид непрерывно ставит перед собой какие-то важ­ные цели и выбирает средства их достижения. Тем более не имеется в виду и наличие у индивида какой-то долговременной жизненной программы. В данном случае за термином «жизненные цели» скрываются намерения, потребности, желания, для удовлетворения которых индивид готов дей­ствовать. Чтобы не усложнять определение, в нем желания и намерения не отделяются от целей, хотя и признается различие между ними. Под «возможностью» имеется в виду наличие благоприятных условий для осуществления чего-либо. В их числе не только внешние по отношения к индивиду условия, но и наличие у индивида определенных способностей, необходимых для совершения того или иного социального действия (навы­ков, знаний, умений и других индивидуальных особенностей, включая фи­зические возможности человеческого организма). Кроме того, здесь име­ются в виду самые разнообразные возможности: реализованные и нереа­лизованные; актуальные в данный момент времени и невостребованные; осознанные и неосознанные.

Понятие ограничителя свободы является едва ли не самым важным в социологическом исследовании свободы. Некоторое обстоятельство будем называть ограничителем свободы, если оно отражает (представ­ляет собой) такое взаимодействие социального субъекта с окружающей средой, которое сужает пространство его актуальных возможностей абсо­лютно и/или относительно (во времени и/или по сравнению с другими соци­альными субъектами), а также вызывает рост его усилий (затрат) на дости-

21

жение прежнего набора значимых целей. Не всякий социальный ограни­читель выступает озраничителем свободы того или иного социального субъекта (индивида, группы). Таковым он становится, если: 1} в "отсекае­мое" данным социальным ограничителем пространство выбора попадают значимые (актуальные) для субъекта возможности; 2) утрата значимых возможностей (или повышенные усилия (затраты) на их сохранение) не компенсируется появлением таких новых возможностей, которым наш субъект придает еще более высокую значимость, чем утраченным. > ,

Четвертая глава посвящена характеристике предлагаемого теоре­тико-методологического подхода, обоснованию его адекватности и про­дуктивности, описанию ограничительных сторон. Обоснованность предло­женной теории и частных концепций в значительной степени определяется также истинностью исходных концептуальных положений и предпосылок. Те из них, которые предопределяются особенностями данного подхода, формулируются здесь, в необходимых (неочевидных, спорных) случаях подкрепляясь данными эмпирических и исторических исследований.

Сущность разработанного в рамках социологического знания под­хода состоит (1) в выделении двух «проекций» феномена свободы: внут­ренней (социальный субъект сам оценивает уровень и динамику своей свободы) и внешней (оценка динамики свободы социального субъекта делается исходя из изменений во внешней среде, независимо от того, осознает он их или нет, актуальны они для него в данный момент или нет); (2) и последующей интеграции внешних и внутренних аспектов свободы на трех основах: институционально-правовой, ценностно-деятельностной и стратификационной. Институционально-правовая ось «задает» новые правила игры - закрепленные в новых правах (экономических и политиче­ских) внешние рамки индивидуальной свободы и допускаемые способы ее увеличения (сохранения). Ценностно-деятвльностная ось «отфильтровы­вает» из этих изменений в социетальной свободе только актуальные для индивида (те изменения, которые в данный момент значимым образом сказываются на уровне индивидуальной свободы в том смысле, как он сам ее понимает) и «сигнализирует» о готовности индивида действовать в этом направлении. Наконец, стратификационная ось объединяет индиви­дов в группы, различающиеся реализуемыми возможностями повысить (сохранить) индивидуальную свободу (как они сами ее понимают) при данных изменениях в социетальной свободе;

Реализация данного подхода расширяет и уточняет круг исходных концептуальных положений и предпосылок, на которых будет базироваться социологическая теория трансформации свободы. В дополнение к обозна­ченным при характеристике собственно социологической перспективы изу­чения феномена свободы (глава 2) обосновываются следующие положе­ния,

1 В социологическом предметном поле феномен свободы нельзя

22

понять вне связи с основными социальными отношениями и института­ми данного общества. Конкретные образы индивидуальной свободы, не­смотря на все свое многообразие, в значительной степени отражают ха­рактер доминирующих в данном обществе социальных институтов, уровень развития экономической системы общества, место индивидов на шкале социальных неравенств и др. Все эти факторы сказываются как на свобо­де формирования жизненных ценностей и потребностей индивидов, на становлении и развитии их индивидуальностей, так и на свободе прояв­ления уже сформировавшихся индивидуальностей, ценностей, привычек, черт характера, которые индивиды (группы) не могут изменить мгновенно или не могут (не хотят) менять совсем.

2. Говорить о свободе или несвободе индивида (группы) в каком-то конкретном отношении будем тогда и только тогда, когда это конкретное "нечто" (объективное или субъективное) действительно значимо для социального субъекта (либо само по себе, либо как средство достижения (сохранения) других жизненно важных целей, ценностей), когда у субъек­та есть потребность в социальном действии для достижения или сохране­ния этого конкретного "нечто". Если тот или иной элемент социальной ре­альности (отношение, норма, процесс и др.) для индивида (группы) НЕ значим, если он привык (научен) обходиться без него и не испытывает в нем никакой нужды, бессмысленно говорить о несвободе индивида в дан­ном конкретном отношении.

3. Поскольку у разных индивидов (групп) в каждый данный момент имеются различные цели и ценности, а также неодинаковые возможности их реализации, то неизбежно будут различными как конкретные смысло­вые образы желаемой индивидуальной свободы, так и ее динамика, оара-ничители и благоприятствующие факторы. Как показали обследования, у респондентов нет единого мнения даже по базовым признакам и ограни­чителям свободы, а конкретные смысловые образы свободы отличаются не только характером и числом, но и иерархией своих составляющих. От­сюда, в частности, следует два важных следствия: (1) в реализуемом под­ходе свобода выступает универсальной ценностью лишь постольку, по­скольку допускается ее содержательное многообразие, отсутствие в каж­дый момент времени единого конкретного смыслового образа свободы; (2) в контексте социолого-экономического подхода (в отличие от социально-психологического и политического) более правомерно говорить о «бегстве от НЕсвободы», чем о «бегстве от свободы».

4. Важным свойством свободы в социологическом предметном поле является ее относительность в пространстве и во времени, дина­мичность. Поскольку свобода по природе своей относительна, то соци­альный субъект оценивает ее уровень либо путем сравнения тех возможно­стей достижения своих целей и ценностей, которые он имел в момент вре­мени Т. с теми возможностями, которые он имеет в момент времени "t+n"

23

(где п>0, а оценка в момент "t+n" содержит не только элементы прошлого и настоящего, но и оценку будущего, своего или значимых других), либо путем сравнения своих возможностей в каждый момент времени с воз­можностями (динамикой возможностей) других групп (или даже обществ), либо на основе динамического и социального (социетального) сравнения одновременно. Поскольку основная часть российских граждан (более 90%) за рубежом не бывала и не могла ощутить на себе преимущества и недос­татки жизни в обществе с* рыночной экономикой и развитыми демократиче­скими традициями, то, оценивая динамику своей свободы, она сравнивает свое «(административно-командное» прошлое и «рыночное, демократиче­ское» настоящее (и предполагаемое будущее) здесь, в России.

5. В основе реализуемой социологической модели лежит представ­ление о человеке как существе преимущественно рациональном: он сам определяет, что для него важно в данный момент времени, а что нет; при каких условиях и какими способами он с меньшими препятствиями и уси­лиями (затратами) достигает своих целей, а при каких - с большими и по­чему; что такое свобода, а что такое несвобода и пр. В отличие от психо­логии, социология не может проникнуть в глубины иррациональных им­пульсов и заглянуть дальше целенаправленности и рациональной обу­словленности человеческого поведения. Однако в периоды кардинальных социальных изменений возникает ряд обстоятельств, которые отчасти смягчают эту главную ограниченность реализуемого подхода. В такие вре­мена большие группы индивидов чаще вынуждены принимать «сильные» решения (о перемене места работы, профессии (специальности), места жительства и др.); столкнувшись с незнакомыми ранее условиями и прави­лами игры они не могут действовать «по привычке»; очень многие заняты удовлетворением первичных социально-экономических потребностей, кото­рые чаще осознаются, чем не осознаются и др.

6. В кардинально меняющихся обществах, особенно если они ставят перед собой задачу перехода к более свободному состоянию, ось свободы имеет все основания стать отдельной (пусть и зависимой, интеграль­ной) осью социальной стратификации. На этой интегральной стратифика­ционной оси разные группы размещаются в зависимости от того, расширя­ются или сужаются их возможности (объективные и субъективные) жить так, как они сами считают наиболее подходящим для себя. Конкретное наполнение этого "наиболее подходящего для себя" у разных субъектов может быть разным. Однако динамики изменения возможностей его дос­тижения могут быть во многом схожими, иерархизироваться, легко разме­щаясь на одной оси в пространстве "лучше - хуже".

Глава пятая завершает характеристику предлагаемого теоретико-методологического подхода более подробным рассмотрением его важного элемента - социальной стратификации в контексте свободы. Первая ее

24

часть посвящена анализу преимуществ и ограничений разных методологи­ческих подходов к изучению динамики социальной стратификации в контек­сте свободы и конструированию собственного подхода. Суть его состоит в том, что основой стратификационного анализа на всех этапах становится феномен свободы-несвободы: 1) свобода выступает критерием отбора статификационных осей (во внимание принимаются только те из них, кото­рые сами социальные субъекты в данный момент времени находят наибо­лее значимыми); 2) свобода предстает самостоятельным измерителем динамики позиций на этих осях (динамика позиций оценивается не в терми­нах отдельных шкал, а в терминах свободы-несвободы, и между этими двумя измерениями фиксируются большие различия); 3) свобода выступа­ет не только внешним измерителем движения индивидов на значимых для них осях, но и внутренней переменной социальной стратификации - причем не простой переменной, а интегральной.

Во второй части главы представлены результаты эмпирических исследований современной динамики социальной стратификации в контек­сте свободы-несвободы отдельно для города и села. Это - конечный вклад данной главы в социологическую теорию трансформации свободы. Как показали обследования, поле индивидуальной свободы в настоящее время лежит в пространстве преимущественно социально-экономическом, а не в политическом или юридическом. В динамику индивидуальной свободы наибольший вклад вносят (и в ближайшее время будут вносить) матери­альная ось (ее назвали 77% респондентов в городе, 61-70% - в разных сельских районах) и ось стабильности жизненных позиций (70% - в городе, 56% - в селе). Ма втором месте - профессионально-трудовая и образова­тельная оси (соответственно 54 и 58% - в городе, 46 и 42% - в селе). На­личие денег, работы и обеспечиваемая ими стабильность жизни - вот главные признаки свободного человека в представлении самой многочис­ленной группы сегодня. На третьем месте - безопасность жизни (45% - в городе, 20% - в селе), возможность получить хорошую медицинскую по­мощь (43% и 38%) и улучшить жилищные условия (41% и 19%). Что каса­ется самостоятельных и независимых от властей социальных действий и состояний (а именно они необходимы для успешной институционапизации новых прав), то пока в большинстве случаев они лежат за пределами об­ласти актуальной социальной свободы.

В последующих пяти главах излагаются (и верифицируются) основ­ные положения социологической теории трансформации. Предмет шестой главы - разные уровни социетальной свободы (декларированный, желае­мый, возможный, реализуемый) и степень несоответствия между ними. В центре внимания здесь - изменения в «ролевой карте» (термин S.F. Nadel) российского общества в ходе реформ, степень актуальности провозгла­шенных прав, их сравнительная предпочтительность (по сравнению с пра­вами утраченными), степень и барьеры обращения к новым правам в про­цессе социальных адаптации к новым условиям и др.

25

Провозглашение новых прав привело к вполне конкретным измене­ниям в ролевой системе общества: (1) возросло многообразие социальных ролей, появились новые экономические (роль акционера, собственника, рантье и др.) и профессиональные роли; (2) снизилась степень регламен­тации выполнения прежних социальных ролей, зависимость их содержания от одного или нескольких правителей; расширились "ролевые рамки" для проявления инициативы и самостоятельности; (3) упрощается "порядок допуска" к тем или иным социальным ролям, уменьшается число формаль­ных ограничителей при их получении (напр., возможность стать народным депутатом или руководителем предприятия, съездить за рубеж, работать в нескольких местах и др.); (4) стало больше формальных (законных) воз­можностей для протестных действий в случае нарушения ролевых обяза­тельств руководителями разных уровней (забастовки, митинги, акции про­теста, возможность выбора депутата из нескольких претендентов); (5) в «духе» ролевой системе все большее место занимают достижительные элементы по сравнению с предписанными.

Анализ воздействия этих изменений (одни из которых еще только за­рождаются, в то время как другие уже стали полноправными элементами новой институционально-правовой свободы) на динамику индивидуальной свободы позволил сделать ряд выводов.

В настоящее время большая часть членов российского общества по­ка не находит значимыми те или иные новые права. Больше всего их в се­ле: так, 42% селян утверждает, что никакие новые права им не нужны, в крупном городе таких лишь 11%. Пока ни одно из новых прав, взятое в от­дельности, не привлекает большинства: в селе максимальная поддержка составляет 29% (возможность приватизировать жилье), но чаще всего она не превышает 20%. У горожан удельный вес сторонников всех прав выше, однако 50%-ный барьер преодолело только право приватизировать кварти­ру, иметь в личной собственности жилье (58%). Это свидетельствует о том, что в случае повсеместного внедрения новых прав в жизнь, они оказали бы неодинаковое воздействие на динамику индивидуальных свобод раз­ных социальных субъектов. На примере города и села выявлено также, что, наряду с различиями в образах желаемой правовой свободы, сущест­венны различия и в социоструктурной доступности новых прав, что становится новым фактором социальных неравенств в меняющемся обще­стве.

В образах желаемой правовой свободы у многих индивидов сегодня соседствуют не всегда совместимые элементы: они хотят обрести новые права, но не потерять старых (прав-гарантий). Они не готовы отказаться от тех или иных новых прав ради возвращения старых, но и старых прав терять не хотят, что, разумеется, не всегда возможно. Поэтому, в полном соответствии с теорией Джека Брема, психологическое реактивное сопро­тивление населения будет возникать как в случае отката от новых прав,

26

так и в случае невозвращения ликвидированных прав-гарантий. И это негативно будет сказываться на субъективных оценках индивидами (груп­пами) динамики своей свободы в условиях реформ. Не случайно из тео­рии ДБрема следует, в частности, что опаснее предоставлять народу сво­боды на некоторое время, чем не предоставлять их вообще, или (добавлю от себя) провозглашать новые права, не создав условий и механизмов их реализации.

В реальной жизни к новым правам обратилась пока относительно небольшая часть социальных субъектов. «Пик» приходится на приватиза­цию жилья (30% в городе, 36% - в селе). Использование большой части новых прав, как правило, не превосходило 10-13%-го барьера. Однако степень востребованное™ тех прав, которые индивиды сами находят ак­туальными, была выше и указывает на то, что новая правовая свобода так или иначе уже расширила значимые возможности многих социальных субъ­ектов (как правило, от % до 2/5 по разным правам). Поскольку пространст­во индивидуальной свободы сегодня в основном социально-экономическое, наибольшее число сторонников обрели именно социаль­но-экономические новые права.

Взаимосвязь между социетальной (в данном случае - институцио­нально-правовой) свободой, с одной стороны, и индивидуально-групповыми свободами, с другой, - оказалась более сложной, чем вначале предполагалось. Если уровень индивидуальной свободы за годы реформ снижался, в большинстве случаев это, тем не менее, не являлось основа­нием для отрицательного отношения к новым правам как таковым, по край­ней мере, в крупных городах. Отчасти это связано с отставанием возмож­ной (доступной) правовой свободы от декларированной (и желаемой), вследствие чего многие индивиды пока не сумели воспользоваться новыми (и значимыми) для них правами, но надеются сделать это в будущем. Кро­ме того, отрицательная динамика индивидуальной свободы соседствует с востребованностью новых прав в тех случаях, когда преимущества от об­ладания этими правами перевешиваются другими значимыми потерями, в том числе из-за расширения неправового социального пространства. Нако­нец, новые права, хотя и находятся важными, но в актуальном пространст­ве индивидуальной свободы занимают периферийное место; спрос на них носит отложенный характер.

В целом же, несмотря на то, что многие из провозглашенных прав значимы для больших групп индивидов, а некоторые их уже реализуют (пусть и не полной мере), на этом уровне анализа нельзя обоснованно оценить ни степень реального продвижения к западной институционально-правовой свободе, ни перспективы этого движения. Ибо, как и прежде, от­крытыми остаются два главных вопроса: о взаимосвязи индивидуальной свободы с независимостью и самостоятельностью, которые необходимы для успешной институционализации и реальной интернализации новых

27

прав, равно как и о характере тех отношений, которые скрываются за новы­ми социальными ролями. Это - предмет следующих глав.

В седьмой главе разрабатывается и верифицируется экономико-социологическая концепция взаимосвязи индивидуальной (групповой) свободы с независимостью и самостоятельностью. Согласно этой кон­цепции в каждый момент времени имеют место разного рода связи между этими феноменами, а именно: 1) связь между частью целого и целым, когда независимость (и/или самостоятельность), являясь важной жизнен­ной ценностью или целью социальных субъектов, выступает необходимым элементом их свободы (нет независимости или самостоятельности - нет и свободы); 2) связь-*сод&йствие», когда независимость (самостоятель­ность) есть способ увеличения (сохранения) свободы в данных условиях и обстоятельствах. В этом случае независимость (самостоятельность) важ­на не столько сама по себе, сколько как более эффективное (по сравнению с зависимостью и несамостоятельностью) средство достижения других более важных целей и ценностей; 3) связь - «ограничитель», когда неза­висимость (самостоятельность) является препятствиям, ограничителем свободы. В этом случае по разного рода причинам индивид способен пре­одолевать имеющиеся препятствия и успешнее достигать действительно важные для него в данный момент цели (а следовательно, и быть более свободным), вступая в отношения, предполагающие более высокий уро­вень зависимости и несамостоятельности.

В результате в данной концепции индивидуальная (групповая) свобода, во-первых, не ограничивается независимостью и самостоятельно­стью, а может включать в себя и зависимость, и несамостоятельность, если субъект придает им положительное значение, т.е. если данному субъекту в данных условиях зависимость и несамостоятельность позволя­ют лучше (более полно, с меньшими препятствиями и потерями) реализо­вать важные цели и ценности, продвинуться (сохранить позиции) на дейст­вительно значимых для него стратификационных осях. Во-вторых, свобода не вбирает в себя целиком и полностью феномены независимости и само­стоятельности, а включает в себя только ту их часть, которая имеет для субъекта положительное, а не отрицательное значение, играет конструк­тивную, а не разрушительную роль.

В ходе эмпирических обследований установлено, что сегодня в большинстве случаев независимость и самостоятельность не являются ни элементами индивидуальной свободы, ни способами ее увеличения (сохра­нения). Возможность быть самостоятельным, рассчитывать на свои силы и инициативу среди важнейших назвали лишь 36% горожан трудоспособ­ного возраста, а возможность противодействовать несправедливым дейст­виям руководства вообще оказалась на предпоследнем месте, набрав все­го 9% голосов. Примечательно, что в сельской местности наблюдалась

28

аналогичная картина (33 и 6% соответственно). В открытых описаниях сво­бодного человека феномены «самостоятельность», «выбор», «незави­симость» присутствуют лишь у 20% респондентов, а сами термины встре­чаются еще реже - у 15%.

Отчасти за этим скрывается феномен отложенного спроса на по­добные действия и состояния. Но только отчасти. Как показало обследова­ние, в настоящее время в большинстве случаев самостоятельность и неза­висимость вообще не связываются с индивидуальной свободой. Так, толь­ко 30% горожан трудоспособного возраста считают, что «свободный чело­век тот, кто действует исключительно по своей инициативе и на основе собственных сил». Гораздо больше (55%) тех, кто придерживается иного мнения: «Свободный человек тот, кто сам решает, как ему действовать - по своей инициативе или нет, на основе собственных сил или нет». Иными словами, в современных условиях многие индивиды могут ощущать себя вполне свободными, даже если будут действовать несамостоятельно, но при условии, если этот выбор они сделают сами.

В настоящее время нет единого мнения и о взаимосвязи индивиду­альной свободы с независимостью от властей. Только 31% респондентов указали, что не смогли бы чувствовать себя более или менее свободными, испытывая зависимость от произвольных постановлений и разрешений властных чиновников. Больше (43%) число тех, кто полагают, что «можно быть более свободным, находясь в зависимости от чиновников, чем будучи брошенным государством на произвол судьбы». Абсолютное большинство не включает в поле актуальной индивидуальной свободы освобождение от произвольных разрешений и ограничений властей разного уровня, хотя характер этой зависимости их не устраивает (77-78%). Среди причин - не­безопасность и бесперспективность противодействия неправомерным дей­ствиям властей; низкая эффективность противостояния тех, кто на это уже решался; опыт дореформенной жизни, когда от властей исходили не толь­ко беды, но и блага, что сохраняет и поныне у массовых социальных групп надежду на приход «хороших» правителей.

В результате в современных условиях на ценностно-деятельностном уровне имеются большие расхождения между динамикой независимости и самостоятельности, с одной стороны, и динамикой инди­видуальной свободы, - с другой. Степень включения населения в само­стоятельные социальные действия, без опоры на помощь властей, уже сейчас велика. Но этот рост самостоятельности в большинстве случаев пока не привел к увеличению индивидуальной свободы, являясь в боль­шинстве случаев не добровольным, а вынужденным (57 против 25%). Ис­ходя из этого делается вывод о том, что интеграция самостоятельности и независимости со свободой возможна только в том случае, если они станут более эффективными (по сравнению с менее самостоятельными и более зависимыми социальными действиями и состояниями) способами достиже-

29

ния действительно важных в данный момент целей (ценностей) - в первую очередь, как мы видели, - социально-экономических. Однако в современ­ных условиях этого чаще всего не происходит, несмотря на изменения пра­вовой и ролевой системы общества и на то, что большинство населения адаптируется к новым условиям самостоятельно.

На одну из главных причин указывает анализ закономерностей трансформации ограничителей свободы в реформируемом обществе. В восьмой главе строится классификация и анализируются современные ограничители свободы по 10 основаниям, которые отражают объективные и субъективные особенности кардинально меняющегося общества. Среди них ограничители: старые и новые; постоянные и временные; естественные и искусственные (рукотворные); социетальные, социальные (статусные) и личностные; вынужденные и добровольные; юридические и моральные; вертикальные и горизонтальные; реальные и мнимые (ложные); основные и второстепенные; осознаваемые и неосознаваемые.

В ходе конкретно-социологических исследований современной сис­темы ограничителей свободы определены закономерности их трансфор­мации в ходе кардинальных общественных преобразований. Основные из них следующие: 1) расширяется спектр ограничителей свободы; 2) изменя­ется их качественный состав; 3) меняется их относительная значимость, иерархия; 4) возрастают усилия большинства индивидов, предпринимае­мые с целью преодоления этих ограничителей; 5) разные социальные груп­пы сталкиваются в значимом социальном пространстве с разными ограни­чителями свободы, имеют разный доступ к тем или иным способам их преодоления, а также разные возможности конструктивной адаптации к тем ограничениям, которые преодолеть невозможно. Эти различия становятся дополнительным фактором социальных неравенств в меняющемся обще­стве (между городом и селом, руководителями и рядовыми и др.).

В целом 84% трудоспособных жителей сел и малых городов и 60% трудоспособных жителей крупного города указали, что за годы реформ жизненных препятствий, которые преодолеть (пока) не под силу, стало больше. Тем более, что большие группы столкнулись с новой системой ограничителей свободы в условиях, когда имеющиеся у них способы пре­одоления этих ограничителей постоянно подрывались самими же властями (утрата сбережений на входе и в процессе реформ, задержки с выплатой заработной платы от полугода до 2-3 лет, невыполнение государством своих обязательств за сданную продукцию, трудности получения кредитов и пр.).

Анализ структуры современных ограничителей свободы показывает, что расширение их спектра в условиях смены типа общественной системы, в принципе, неизбежно', оно произошло бы при любой политике глубинного реформирования. Однако в ходе современных реформ многие ограничите-

30

ли свободы были усилены искусственно. Их могло бы не быть или они могли бы быть не столь существенными при иных приоритетах государства в структурной, инвестиционной и правовой политике, а также иной его роли в области убеждения-разъяснения. Ведь преодолевать сложный клу­бок прежних, новых и "переходных" ограничителей свободы или как-то адаптироваться к ним приходится индивидам, знающим об обществе с рынком и демократией лишь понаслышке или не знающим о нем до сих пор ничего, индивидам, социализировавшимся в условиях, когда востребова-лись другие индивидуальные качества. Так, в ходе сельских обследований обнаружилось: спустя три года после начала реформ 45% респондентов признали, что не понимают, что такое рынок, к которому хотят перейти ре­форматоры.

Выявлен и обоснован феномен метаморфозы в восприятии ограни­чителей "административно-командной" свободы в современных условиях. В большей степени он присущ селянам, чем горожанам, и вызван не только (и не столько) свойственной людям идеализацией прошлого или идеологи­ческими привязанностями, сколько реальным сужением значимых жизнен­ных возможностей за годы реформ. Новые ограничители свободы оказа­лись настолько сильными, что на их фоне даже самые очевидные из преж­них, "административно-командных" ограничителей (дефицит товаров, огра­ниченный выбор мест работы на селе, неоправданные привилегии власть имущих и др.) перестали рассматриваться препонами дореформенной жиз­ни.

В принципе не исключено, что даже современная - в значительной степени вынужденная и "искаженная" - самостоятельность со временем в конце концов приведет к росту индивидуальной свободы. Но произойдет ли при этом интерналиэация западной социетапьной свободы или устано­вится какой-то иной тип институционально-правовой (или неправовой) сво­боды, будет зависеть от того, какие типы социальных взаимодействий институционализируются «под шапкой» современных ограничителей сво­боды, а значит, какие типы социальных отношений будут в дальнейшем доминировать. В этой связи акцентируются две особенности современной системы ограничителей индивидуальной свободы. Одна состоит в домини­ровании вертикальной составляющей, основанной (прямо или косвенно) на отношениях господства-подчинения, которые были базисными в «адми­нистративно-командной» системе и, казалось, должны были отступить на второй план в новых условиях. Вторая - в доминировании непрэвового социального пространства, где реализуются и дополнительно усилива­ются ограничители свободы всех видов, включая вертикальные.

Предмет девятой главы - неправовая свобода и модели социально­го поведения, избираемые разными группами населения для самостоя­тельной защиты от нее. Под «неправовой свободой» понимается возмож-

31

ность одних индивидов (групп) беспрепятственно (и безнаказанно) достигать свои цели за счет нарушения прав других, путем несоблюдения провозглашенных в данном обществе правовых норм. "Беспрепятствен­ность (и безнаказанность)" в осуществлении противоправных действий -категории относительные; в данном случае они означают, что по тем или иным причинам несоблюдение правовых норм позволяет индивидам (груп­пам) достигать своих целей с меньшими совокупными издержками (и пре­пятствиями), чем следование этим нормам. То есть если субъекты при этом и несут определенные потери, в том числе и морально-психологические (ведь нарушаемые нормы могут в принципе цениться индивидами и не соблюдаться вынужденно), то они все же уступают получаемым приоб­ретениям (более значимым и жизненно необходимым).

Провозглашение новых прав, которые должны были бы охраняться силой государства, по времени, напротив, совпало с ослаблением его роли в защите как новых, так и унаследованных из прежней общественной системы прав. В результате только 1,5% респондентов за последние 3-4 года не попадали в бесправное положение. Причем большая часть индиви­дов (42%) указала, что в современных условиях их законные права нару­шаются чаще, чем до реформ (26% - что примерно так же и только 5% -что реже).

Для определения степени вплетенности неправовых социальных взаимодействий в современный трансформационный процесс, а также сте­пени их устойчивости были выделены и проанализированы 4 их типа: одно­сторонние антагонистические (когда один субъект, скажем А, повышает уровень своей свободы за счет нарушения значимых прав В, а В этому противодействовать не может - либо вообще, либо без неблагоприятных последствий для себя в значимом жизненном пространстве); двусторонние антагонистические (когда А нарушает значимые права В, а тот, противо­действуя, снижает область НЕправовой (и, возможно, и правовой) свободы А); двусторонние солидаристические (когда А вместо того, чтобы контро­лировать S и налагать на него санкции за нарушение прав неких третьих лиц, проявляет к нему лояльность и даже консолидируется с ним в осуще­ствлении противозаконных действий); односторонние солидаристические (когда А , нарушая права В, в то же время берет на себя обязанность за­щищать его права от посягательств третьих лиц).

Установлено, что «неправовая свобода» не просто широко распро­странена в современном трансформационном процессе в России: идет активный процесс ее институционализации, т.е. превращения в устойчи­вый, постоянно воспроизводящийся феномен, который, интегрируясь в формирующуюся систему общественных отношений (экономических и не­экономических), становится нормой (привычным образцом) поведения больших групп индивидов и постепенно интернализируется ими. Об ее устойчивости, в частности, свидетельствует то, что в верхних звеньях госу-

32

дарственной бюрократии широко распространены двусторонние солидари-стические неправовые взаимодействия во взаимоотношениях друг с дру­гом и односторонние антагонистические взаимодействия - во взаимоот­ношениях с остальными группами (сказывается отсутствие в обществе надежных институциональных противовесов произволу властей). У рядо­вых групп, как показали исследования, отклонение от правовых норм также уже превращается в норму, активно проникая в институты социализации молодого поколения.

Ролевая система нестабильного, меняющегося общества всегда некоторым образом предрасположена к развитию неправовой свободы. Во-первых, провозглашенные реформаторами права пока еще не отвечают ин­тересам и потребностям массовых групп населения, лежат за пределами их жизненных целей, не актуальны для них, воспринимаются многими как несправедливые. Новые ролевые ожидания не соответствуют правовым и моральным нормам, которые разделяют многие индивиды. Поэтому новая институционально-правовая свобода для них нелегитимна, а отклонения от новых ролевых ожиданий не сказываются отрицательным образом ни на оценке индивидами самих себя, ни на оценке их "значимыми другими". А во-вторых, в нестабильном обществе "не окрепли ролевые рамки" и для сторонников новой институционально-правовой свободы. Типичное для многих ролей поведение еще окончательно не оформилось, ослабился контроль за правильностью ролевого исполнения и др.

О том, что российское общество слабо продвинулось к западной институционально-правовой свободе свидетельствует, в частности, то, что власти разных уровней в массовом порядке нарушают законные права ря­довых граждан (за последние 3-4 года с нарушением прав властями разных уровней столкнулись 89% респондентов: 59% указали на центральные власти, 45% - на руководителей предприятий, организаций, фирм, по 35% набрали местные органы власти и органы правопорядка (милиция, ГАИ, прокуратура и др.). Причем, сегодня ситуация такова, что среди нарушите­лей прав граждан органы правопорядка встречаются почти вдвое чаще, чем нарушители правопорядка, с которыми они призваны были бороться (35 против 19%). Однако, столкнувшись с нарушением своих прав вла­стями, рядовые группы либо опасаются им противодействовать (75%), либо, противодействуя, редко достигают успеха (в 3-14% случаев). Не случайно почти половина работников указали, что за годы реформ их зави­симость от руководителя предприятия (фирмы, организации), где они рабо­тают, еще более возросла (10%-что она снизилась); 41% указали на рост своей зависимости от политики властей, центральных и местных (и лишь13% - на ее снижение).

Таким образом, в современных условиях отношения господства-подчинения не только не сдали своих позиций, но и еще более усилились за счет развития НБправовой свободы. Институционализируясь в условиях

33

неправовой свободы, "западные" права обретают "незападное" качество. За новой системой социальных ролей, способствующих росту независимости и самостоятельности, сегодня часто стоят такие отношения и процессы, ко­торые по природе своей противоположны логически следующим из измене­ния социетальной свободы по западному образу и подобию: В результате формируется социетальная свобода, отклоняющаяся от провозглашен­ной и напоминающая западную свободу больше по форме, чем по содер­жанию.

В десятой главе выявляется, как разные группы адаптируются и к росту самостоятельности, и к росту ограничителей своей свободы, и к сво­ей одновременной погруженности в неправовое социальное пространство. Кроме того, ставится задача оценить, как современные механизмы и ре­зультаты социальной адаптации сказываются сегодня и могут сказаться завтра на динамике индивидуальной свободы, а также на шансах форми­рования в России институционально-правовой свободы западного образ­ца.

Анализ современного адаптационного процесса в контексте сво­боды выявил преобладание в его механизмах преимущественно вынужден­ных адаптации над преимущественно добровольными, а в результатах -преимущественно регрессивных (разрушительных) адаптации (и неадапти-рованности) над преимущественно прогрессивными (созидательными) адаптациями. Удельный вес вынужденных адаптации в разных сельских районах колеблется от 51 до 57%. В крупном городе он составляет 55%. Степень распространения добровольных адаптации пока невелика: как в городе, так и в селе, она, как правило, не превышает 7-12%. Более много­численна доля тех, кто считает, что в их адаптации к новым условиям доб­ровольного и вынужденного примерно одинаково (от 25% - в селе до 39% -в крупном городе).

В зависимости от уровня адаптирован нести и результативности адаптации в контексте свободы выделено три основных типа адаптирую­щихся: "Прогрессивные адаптантьГ (среди респондентов трудоспособно­го возраста в крупном городе - их 18%, в разных сельских районах - от 7 до 22%), "Регрессивные адаптанты" (в сельской местности пока это са­мый многочисленный тип адаптантов - 57% и более; в тех сельских рай­онах, где он был относительно малочисленным (16-17%), он «уступал» своих представителей только «регрессивным МЕадаптантам»; в крупном городе этот тип, хотя и не охватывает абсолютного большинства, но также наиболее наполненный - 29%); "Регрессивные НЕадаптанты" (в городе -18%, в селе-не менее 17% в Новосибирской области и 56% - на Алтае). Постепенно нарастает доля затруднившихся оценить динамику своей сво­боды за годы реформ за счет вступающей в трудоспособный возраст мо­лодежи.

34

Разные типы адаптирующихся существенно различаются по качест­венному составу и реализуемым моделям поведения в новых условиях. Кроме того, они придают разную значимость провозглашенным в ходе реформ правам. Однако в современных адаптациях степень использова­ния этих прав повсеместно очень низка. Несоответствие между востре­бованными правами и другими уровнями социетальной свободы (декла­рированным, желаемым, возможным) в настоящее время мало сглажива­ется. Более того, в современном адаптационном процессе сложился целый ряд взаимосвязанных механизмов, которые работают на усиление рассо­гласования между разными уровнями социетальной свободы, препятствуя интернализации и институционализации новых прав. Основные из этих механизмов: поддержание отчуждения от новых прав; отложенный спрос на новые права; неправовая реализация новых прав; разочарование в новых правах из-за недопонимания их природы; воспроизводство «западных» прав на административно-командной основе.

Тем не менее социальная адаптация к новым условиям все же идет- как в городе, так и в селе. Несмотря на значительные различия меж­ду городом и селом по результативности адаптации в контексте свободы, повсеместно ее особенности таковы: (1) адаптации представляют собой преимущественно самостоятельный (индивидуально-семейный) процесс; (2) несмотря на рост трудовых усилий, они чаще всего сопряжены со сни­жением уровня индивидуальной свободы; (3) роль добровольных механиз­мов невелика и определяется не столько осознанием преимуществ нового по сравнению со старым, сколько простой надеждой на лучшее будущее; (4) адаптированность носит сиюминутный характер, т.е. отражает приспо­собление лишь к ситуации сегодняшнего дня при массовой неуверенности в будущем и ухудшении позиций по высоко значимому критерию стабильно­сти жизни, уверенности в завтрашнем дне у всех типов адаптантов и не-адаптантов (84-98%).

В настоящее время регрессивная динамика превалирует даже у лиц, избравших основным способом адаптации к новым условиям увеличение трудовой нагрузки (на основной и дополнительной работе, на садово-огородных участках и ЛПХ, и др.). Низкая результативность добровольных и вынужденных социальных адаптации свидетельствует о том, что только опора на собственные силы не позволяет индивидам успешно преодоле­вать современные ограничители свободы (в том числе и неправовые), что сдерживает переход российского общества к большему уровню свободы, как понимают ее его члены. Поэтому в перспективе возрастание прогрес­сивных и добровольных адаптации, а также снижение доли неадаптантов будет зависеть не столько от индивидуальных усилий людей, сколько от особенностей институционально-структурной политики государства, влия­ние которой будет смягчаться или усиливаться статусными факторами (территориальными, профессионально-должностными, отраслевыми, обра­зовательными, возрастными и пр.).

35

В заключении резюмируются основные положения социологической теории трансформации свободы и на этой основе рассматриваются основ­ные особенности и перспективы современного трансформационного про­цесса в России в контексте свободы. Главный вывод, который можно сде­лать из проведенного анализа, подтверждает основную гипотезу и состоит в том, что а) провозглашенное движение к западной институционально-правовой свободе и б) продвижение российского общества к более свобод­ному (в том смысле, как понимают свободу большие группы его членов), -это два разных процесса, которые требуют разных условий и разного вре­мени реализации. Судя по набору важнейших стратификационных шкал, по доминирующим образам индивидуальной свободы и действительным изменениям в системе социальных отношений, которые скрываются за новыми экономическими и неэкономическими ролями, существенный раз­рыв между этими процессами сохранится и в перспективе. В принципе, большие группы и слои российского общества сегодня находятся в таких условиях, что способны почувствовать себя более свободными и без необ­ходимых атрибутов западной свободы или в самом начале пути к ней. В этом смысле либерализм (особенно в его классической версии, какую пытались реализовать отечественные реформаторы) пока не является единственным (и тем более неизбежным) путем перехода российского об­щества к более свободному (как понимают свободу большие группы его членов). По крайней мере, в ближайшей перспективе.

Несмотря на, казалось бы, бесспорное продвижение к западной ин­ституционально-правовой-свободе (судя по изменениям в ролевой системе общества), подлинной либерализации общественных отношений в России не произошло. Отрицательная динамика индивидуальной (групповой) сво­боды чаще всего наблюдается вовсе не потому, что всё более прочные позиции занимает западная социетальная свобода. Проверка общества западной свободой - дело будущего и, судя по всему, достаточно отда­ленного. В условиях безучастности и правового беспредела со стороны государства самостоятельное преодоление возросшего числа ограничите­лей свободы способствуют институционализации такой социетапьной свободы, которая отклоняется как от западной социетальной свободы, так и от желаемой для большинства социальных групп. Принимая во внима­ние такую позицию государства, а также ослабление институционально-правовой и разрушение производственной систем за годы реформ, можно признать, что сегодня у российского общества шансов продвинуться к за­падной институционально-правовой свободе стало еще меньше, чем в начале реформ.

Однако это вовсе не означает автоматического (и пропорционально­го) снижения шансов российского общества стать более свободным в том смысле, как чаще всего понимает свободу большинство его членов.

36

Напротив, как раз здесь благоприятные перспективы более вероятны. Во-первых, планка в данном случае не столь высока, как у западной инсти­туционально-правовой свободы, а во-вторых, точка отсчета, крайне низкая и в дореформенный период, за годы реформ еще более снизилась и, находясь на низком уровне продолжительное время, стала привычной для большой части общества. Подчеркну, что феномен «привыкания к худ­шему» - важный элемент современных регрессивных адаптации. Более того, в новых условиях социализировалось уже целое поколение молодежи, склонное воспринимать нынешнюю точку отсчета как саму собой разумею­щуюся данность ("Нам не с чем сравнивать"). Так что любое продвиже­ние вверх в значимом жизненном пространстве не останется незамечен­ным, и будет восприниматься как расширение уровня индивидуальной свободы и молодыми, и более старшими группами.

Относительно невысокая значимость самостоятельности и незави­симости - даже на фоне демонстрируемой лояльности населения к либе­ральным правам, - указывает на то, что при сохранении нынешних условий эти права еще долго будут занимать второстепенное место в поле акту­альной индивидуальной свободы или же вообще находиться за его преде­лами. Либерализация российского общества в западной трактовке этого слова может произойти лишь по мере и на основе его подлинной либерали­зации, соответствующей пониманию свободы самими россиянами. На цен-ностно-деятельностном уровне пока сохраняется потенциал и для ин-тернализации западных прав, и для роста самостоятельности как само­ценного состояния и способа увеличения (сохранения) индивидуальной свободы. Однако при сохранении существующих условий этот потенциал так и останется нереализованным, а рост самостоятельности, вероятнее всего, реализуется в неправовом социальном пространстве, способствуя дальнейшему воспроизводству и нституционально-HEn разовой свободы.

Новые возможности анализа социальных, экономических и политиче­ских процессов в переходном обществе, которые открывает социологиче­ское видение феномена свободы, позволяют сделать вывод о перспектив­ности выделения соиуологии свободы в самостоятельное направление социологического знания.

Научные труды по теме диссертации (выборочно) Монографии

1. Социология свободы: трансформирующееся общество. - М.: МОНФ, 2000. -17,5 п.л.

2. Сезонная и постоянная миграция населения в сельском районе: Комплексное социолого-статистическое исследование. - Новосибирск: Наука, 1991-237 с.- 13,5 п.л.

37

Главы в коллективных монографиях

3. Социологическая концепция трансформации свободы // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской эко­номико-социологической школы / Отв. ред. Т.И.Заславская, З.И.Калугина. - Новосибирск: Наука, 1999, глава 9. - С. 168 - 204, 274-275. - 2,6 п.л.

4. Динамика социальной стратификации в контексте свободы: новая пер­спектива анализа // Там же, глава 16. - С.365-384, 447. -1,5 п.л.

5. Трансформация свободы и проблемы институционализаций новых прав // Трансформация экономических институтов в постсоветской России (микроэкономический анализ) / Под ред. Р.М.Нуреева. - М.: МОНФ, 2000, глава8. -С.102-114. -1.1 п.л.

6. Трудовое инициативное поведение // Постижение: Социология. Соци­альная политика. Экономическая реформа. - М.: Прогресс, 1989. -С. 114-120.-0,5 п.л.

7. Сезонная трудовая миграция сельских строителей // Социально-экономическое развитие сибирского села. - Новосибирск: Наука. -1987.-С. 115-123.-0,6 п.л.

Статьи (выборочно)

8. Образы свободы в реформируемой России // СОЦИС (Социологические исследования). - 2000. - №2. - С. 29 - 38. - 1 п.л.

9. «Неправовая свобода» и социальная адаптация // Свободная мысль,

-1999.-№11.-С. 54-67.-1,1 п.л.

10. Добровольные и вынужденные адаптации // Свободная мысль. - 1998.

- №1.-С. 34-45.-1.1 п.л.

11. Социальная стратификация и свобода // Социологический журнал. -1997. - №4. - С.48 - 63. - 1,4 п.л.

12. Свобода и независимость в меняющемся обществе: социолого-экономический аспект // Социологический журнал. - 1996. - №3/4. -С.84-98.-1,1 п.л.

13. Свобода в условиях реформ: Динамика и метаморфоза ограничений // Свободная мысль. - 1996. - №4. - С. 62 - 72. - 1 п.л.

14- Институционально-правовая свобода в меняющемся обществе. - М., ПОЛИС (Политические исследования). - 1996. - №6. - С. 52 - 64. - 1,1 п.л.

15. Ценность и «сцена» свободы выбора в процессе социальной адап­тации к рынку // Социологические исследования. - 1995.-№ 4. -С. 88-97. - 1 п.л.

16. Социальная адаптация к новым условиям в контексте свободы //

38

Социологические исследования. - 1995. - №9. - С. 81 - 88 - 0,9 п.л.

17. «Неправовая свобода» и самозащитное поведение населения // Регион: экономика и социология. -2000. - №1. -С.114-129. - 1п.л.

18. Современный трансформационный процесс и «неправовая свобода» // Общество и экономика: социальные проблемы трансформации / Под ред. А.Р. Михеевой.-Новосибирск: ИЭ и ОПП СО РАН, 1998. -

С.20-34. - 0, 8 п.л.

19. Новая свобода на селе: проблемы институционализации и интернали-зации // Сибирская деревня в период трансформации социально-экономических отношений / Под ред. З.И.Калугиной.- Новосибирск: ИЭиОППСОРАН, 1996.-С.З-32.-2 п.л.

20. Свобода выбора как жизненная ценность и адаптация к рынку // Социологические проблемы перехода к рыночной экономике. Часть 1. Проблемы социальной адаптации к изменяющимся условиям жизни / Под ред. Ф.М.Бородкина и А. Р. Михеевой. - Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1994. -С.31-46. -1 п.л.

21. Современное отходничество как социокультурный феномен // Социологические исследования. - 1992. - №4.-С.55-63. - 1 п.л.

22. Отходничество и рынок рабочей силы // Изв. СО РАН. Регион: экономика и социология. - 1992. - №2. - С.29 - 39. - 1 п.л.

23. Сезонная миграция строительных рабочих // Социологические ис­следования. -1989.- №6. -С. 79-84. -0,8 п.л.

24. Возвратная миграция в сибирское село // Известия СО АН. Сер. Экономики и прикладной социологии. - 1989. - №1. - С.43 - 51.-О, 8 п,л-

25. Сезонные строители в сибирском селе // Известия СО АН. Сер. Эко­номики и прикладной социологии. - 1986. - Вып.2. - №7. - С.48 - 57. -1 п.л.

26. Портрет строителя-сезонника И Наука и жизнь. - 1986. - №9. - С.21 -23.-0,3 п.л.

27. Сезонные сельские строители: кто они и каковы их проблемы? - Ново­сибирск: ИЭиОПП СО АН. - 1985. - 29 с. - 1,8 п.л

Статьи, опубликованные издательством "M.E.Sharpe" (США):

28. Voluntary and Forced Adaptation // Sociological Research. - 1998. - vol. 37, №6. - P. 48 - 67. - 1,1 п.л.

29. Social Adaptation in the Context of Freedom // Sociological Research. -1996. - №4- P.47 - 59. - 0.9 п.л.

30. Migratory Work Today As a Sociocultural Phenomen // Sociological Re-search. - 1993. - №3. - P.71 - 85. - 1 п.л. <