Министерство образования Российской Федерации Дальневосточный государственный университет

Васильева Елена Борисовна

ПРОЦЕСС КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ В ЯПОНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.

Специальность 07.00.03 - "Всеобщая история"

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Владивосток - 2001

Работа    выполнена    на     кафедре    страноведения    Дальневосточного государственного университета

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Проблема взаимодействия двух культурных полюсов - Востока и Запада издавна привлекает внимание исследователей. Особенно большое значение она приобрела в наше время, когда появилась тен­денция к формированию основ единой общемировой цивилизации.

По мере того, как человечество постепенно приходит к осознанию идей культурного плюрализма, в различных областях гуманитарного знания большое внимание уделяется процессу взаимовлияния культур и его особенностям при­менительно к различным культурным ареалам.

С этой точки зрения большой интерес представляет проблема взаимодейст­вия восточной и западной культур в Японии во второй половине XIX - начале XX вв. Японии счастливо удалось избежать участи других азиатских стран эпо­хи колониализма - она не только не стала колонией или полуколонией, но и су­мела за относительно небольшой промежуток времени превратиться в "великую державу". Толчком, который привел к этому превращению, явилась активная внешняя политика стран Европы и США в отношении Японии, заставивших ее отказаться от политики изоляции и вступить на путь модернизации. В ходе мо­дернизации, затронувшей не только экономику, но и сферу духовной жизни общества, в Японии особую актуальность приобрели процессы культурной идентификации и социальной адаптации к восприятию чужеродной культуры.

В настоящее время целый ряд государств стоят перед выбором стратегии выживания и процветания в мире, где страны четко делятся на "развитые" и "отстающие". В связи с этим значение японской модели развития для других народов велико. В частности для России, перед которой на современном этапе ее развили встают не только экономические и политические задачи, но и про­блема поиска культурной идентичности, попыток осознания особенностей рус­ской культурной традиции и признания или отрицания необходимости заимст­вования западных культурных образцов.

Таким образом, проблема западно-восточного социокультурного синтеза представляет научный интерес и является актуальной.

В качестве объекта исследования выступает взаимодействие восточной и западной цивилизаций на японской почве в эпоху Мэйдзи (1868-1912).

Вступление Японии на путь модернизации, спровоцированное насильствен­ным открытием страны в XIX в. и вынужденным приобщением к западной культуре, повлекло за собой кризис национальной идентичности и поиски его преодоления в процессе культурной самоидентификации японского общества. С развитием последней связаны такие важнейшие идейно-политические явления в новой Японии как просветительство, либеральное движение, охранительное движение, распространение идеологии национшгазма и японизма, формирова­ние концепций внешней экспансии и многие другие.

Именно поэтому в качестве предмета данного исследования был определен процесс поисков японцами культурной идентичности в условиях реформ и пре­образований эпохи Мэйдзи во второй половине XIX - начале XX вв.

История поисков культурной идентичности в период Мэйдзи не ограничива­ется историей только общественно-политической мысли. Этот процесс нашел отражение и в других областях жизни японцев - в развитии японской литерату­ры, искусств, архитектуры, в сложном взаимодействии на японской почве раз­личных религий - синтоизма, буддизма, конфуцианства, христианства. Однако автор, уделяя основное внимание эволюции представлений и идеалов японской интеллигенции, выполнявшей функции посредника между государством и на­родом, стремился определить универсальную основу процесса культурной идентификации, которая может помочь при исследовании других областей со­циальной жизни Японии.

Хронологические и географические рамки исследования очерчены уже в самом названии работы. Это Япония 2-й половины XIX - начала XX века. Вы­бор данного исторического периода обусловлен глубоким кризисом культурной и национальной идентичности, который переживало японское общество после "открытия страны", и многообразием поисков выхода из него. После "открытия" страны (1854 г.) для иностранных держав и подписания неравно­правных договоров в Японии произошел государственный переворот, извест­ный в исторической науке как "Реставрация Мэйдзи", или "революция Мэйд-зи"(1867-1868). В ходе этого переворота была свергнута власть сёгуната Току-гава (1603-1867) и восстановлена власть императора. После этого Япония всту­пила на путь грандиозных изменений, охвативших буквально все стороны жиз­ни страны. Эра Мэйдзи (1868-1912) была эпохой радикальных преобразований и ломки привычных стереотипов социального поведения, мучительной пере­оценки ценностей культуры, эпохой, полной событий, идей, противоборствую­щих тенденций развития. Изучение этого периода дает ключ к осмыслению по­следующей трансформации Японии в XX в., ее идеологии, экономического и политического развития, долгое время подчинявшегося идеям милитаризма и экспансионизма. Формирование агрессивной идеологии в эпоху Мэйдзи сослу­жило в дальнейшем плохую службу Японии и привело ее к поражению во 2-й мировой войне. Тем не менее истоки современного экономического благополу­чия Японии следует искать именно в эпохе начальной модернизации.

Степень разработанности проблемы. Проблема культурной идентифика­ции японцев в эпоху Мэйдзи до настоящего времени не была объектом само­стоятельного исследования в отечественном японоведении, хотя фактологи­ческая сторона, сама эпоха и процессы, происходившие в это время в Японии, описаны в ряде работ.

В соответствии с марксистским подходом к истории большинство исследо­вателей периода Мэйдзи, начиная с довоенного периода, оценивали его собы­тия как '"незавершенную буржуазную революцию" '. В такой формулировке

' См., напр.. обзорные статьи: Лещенко Н.Ф. Советская историография Мейдзи Исин и гене­зиса капитализма в Японии. // Россия и Япония в исследованиях советских и японских уче­ных. - М, 1986. - С. 36-49; Подпалова Г.И. Японоведение в СССР. // СССР - Япония: к 50-летию установления советско-японских дипломатических отношений. - М.. 1978.

оценка "Мэйдзи исин" (букв.: "Обновление годов Мэйдзи") существовала в оте­чественном японоведении вплоть до середины 90-х гг. XX в., практически не пересматриваясь. В настоящее время в историографии появляются новые и весьма интересные подходы - от признания некогда порицавшейся теории мо­дернизации (В.Г. Хорос, Э.В. Молодякова и С .Б Маркарьян) до оценки "Мэйд­зи исин" как "консервативной революции" и рассмотрения ее с позиций тради­ционализма (В.Э: Молодяков). Именно послевоенный период развития отечест­венного японоведения представляет наибольший интерес. Японоведение 1950-60-х гг. характеризуется стремлением рассмотреть япон­скую историю и культуру эпохи Мэйдзи либо в общих чертах (напр., сб. ст. "Япония. Вопросы истории"), либо фокусируя внимание на определенных явле­ниях (Жуков Е.М. Паназиатизм как идейное оружие японской экспансии.) и персонажах (Григорьева Т.П. Одинокий странник. О японском писателе Куни-кида Доппо.). В названиях работ преобладает слово "очерки" (А.Л. Гальперин, Х.Т. Эйдус).

В 1970-е гг. больше внимания начинает уделяться японской культуре и об­щественной жизни эпохи Мэйдзи. Возникает интерес к таким явлениям, как японское просветительское движение в работах Н.И. Конрада, В.М. Кобец; японская публицистика в книге Д.П. Бугаевой; демократическое движение - в монографии Г.И. Ивановой. Отношение японцев к проблеме заимствования культурных образцов Запада стало предметом специального изучения только в статье В.М. Кобец. Целостной картины японской общественной жизни в исто­рических исследованиях еще не возникает. Общая характеристика эпохи дается в работах Т.Р. Григорьевой, но в одном случае слишком сжато², а в другом - че­рез призму японской художественной традиции³. Попытка оценить осмысление процесса европеизации японцами в XIX и XX вв. предпринимается в статье Ю.Б. Козловского, которую можно считать первым исследованием, автор кото­рого непосредственно затрагивает проблемы культурной идентификации, хотя сам термин в статье еще не присутствует.

В 1980-е гг. возрастает число публикаций, в которых углубляются и разраба­тываются темы, поднятые в 1970-е гг. Сохраняется интерес к выдающимся представителям японской литературы периода Мэйдзи в работах Д.П. Бугаевой и Г.Д. Ивановой.

В то же время появляются работы, представляющие несомненный интерес с точки зрения изучения процессов культурной идентификации в Японии. Это статья Ю.Д. Михайловой об идеологии "движения за свободу и народные пра­ва" и монография Л.Д. Гришелевой о формировании японской национальной культуры.

" Григорьева Т.П. К эпохе Мэйдзи. ' Бугаева Д.П. Японские публицисты конца XIX в. - М.,

1978.

" Григорьева Т.П. Японская художественная традиция - М, 1979.

Целый ряд исследователей - А.Н. Мещеряков, Ю.Д. Михайлова, В.В. Совас-теев - начинает уделять внимание идейным истокам преобразований и эволю­ции общественной мысли эпохи Мэйдзи.

Следует упомянуть и работы более общего характера таких авторов как А.Б. Спеваковский и Г.Е. Светлов. Особое место в списке японоведческих трудов занимают сборники, в которых представлены статьи ведущих отечественных исследователей культуры Японии - Гришелевой Л.Д., Михайловой Ю.Д., На-нивской В.Т._; Сила-Новицкой Т.Г. и др.⁴

1990-е гг. характеризуются значительным увеличением числа публикаций, большим разнообразием затрагиваемых научных проблем и подходов. Возника­ет интерес к таким проблемам, как интернационализация культуры Японии⁵, развитие системы образования (Э.В. Молодякова и Мраркарьян, С.Ч. Лим), идеология экспансионизма (Е.В. Верисоцкая. Селищев А.С. и др.), образ Япо­нии (В.Э. Молодяков) и некоторым другим.

В первой половине 1990-х годов выходит ряд работ, представляющих инте­рес для нашего исследования. В трудах Е.В. Верисоцкой, Ю.Д. Михайловой ре­конструируются различные аспекты духовной жизни японского общества, от­ражается эволюция отношения японских интеллектуалов к проблемам европеи­зации.

Продолжается изучение идейных истоков революции Мэйдзи в работах Ю.Д. Михайловой, Ю.Б. Козловского, В.В. Совастеева. Заслуживают внимания как коллективные труды - "Дискуссионные проблемы японской истории"; "Из истории общественной мысли Японии XVII-XIX вв." и др., так и статьи отдель­ных авторов - Т.П. Григорьевой, Г.Д. Ивановой, В.В. Кожевникова, опублико­ванные в периодических изданиях.

Во второй половине 1990-х годов выходит в свет несколько крупных иссле­дований отечественных ученых. Среди работ общего характера следует назвать прежде всего "Историю Японии". По-прежнему актуальна вышедшая 3-м изда­нием книга В.А. Пронникова и И.Д. Ладанова "Японцы", освещающая пробле­мы японского национального характера, социальной регуляции поведения в Японии, роли религии в жизни японцев и т.д.

Авторы, пишущие о проблемах японской культуры, стараются рассматривать ее в целом, не ограничиваясь каким-либо одним хронологическим периодом.

⁴ См.: Дул Ямато в прошлом и настоящем. - М.: Наука. 1989; Общественные движения и их идеология в добуржуазных обществах Азии. - М.. 1988; Человек и мир в японской культуре. - М.: Наука, 1985; Япония: идеология, культура, литература. - М., 1989; Япония: культура и общество в эпоху НТР,- М.: Наука, 1985; Япония: экономика, политика, история. - М.: Нау­ка, 1989.

Япония и мировое сообщество. Социально-психологические аспекты интернационализа­ции. М: МИКАД 1994; Молодяков В.Э. Три интернационализации Японии. /7 Знакомьтесь -Япония,- 1999.-№23-24.

Так, исследование Л.Д. Гришелевой  и Н.И. Чегодарь⁶ является единственной работой, посвященной культуре периода Мэйдзи.

Взаимоотношения государства и религии в Японии рассматриваются такими авторами, как Т.Г. Сила-Новицкая, Г.Е. Светлов, исследующими историю син­то; С.Б. Маркарьян, которую занимают вопросы трансформации и взаимодейст­вия разных религий на японской почве. Из коллективных трудов можно упомя­нуть монографию "Буддизм в Японии". Практически все авторы основное вни­мание уделяют проблемам религиозного сознания японцев вообще, не рассмат­ривая период Мэйдзи подробно.

В конце 1990-х годов проблема восприятия японцами чуждых культур по-прежнему остается актуальной (В.В. Кожевников). Впервые в японоведческих трудах появляются термины "идентичность" и "самоидентификация" в статьях А.Н. Мещерякова, однако ученый исследует проблемы государственной и на­циональной (а не культурной) идентичности Японии в период раннего средне­вековья.

Таким образом, с одной стороны, усилиями различных авторов реконструи­рована картина общественной и культурной жизни Японии 2-й половины XIX -начала XX вв., однако она скорее описана, чем проанализирована. Невелико число фундаментальных работ, посвященных непосредственно эпохе Мэйдзи. Авторы, исследующие проблемы японской идентичности (М.Н. Корнилов, А.Н. Мещеряков), предлагающие новые теоретические подходы (В.Э. Молодяков), не занимаются проблематикой интересующего нас периода.

Англоязычная историография эпохи Мэйдзи представлена разными на­правлениями исследований, более обширна и разнообразна по проблематике и фактологии, чем отечественная историография данного периода.

В отдельную группу можно выделить работы, посвященные непосредствен­но проблемам японской идентичности. Западные исследователи уделяют вни­мание взаимоотношениям государства и интеллигенции в империалистической Японии (Э. Баршэй), эволюции ценностей в процессе развития японского обще­ства (Р. Белла), проблемам культурной идентичности японских интеллектуалов в первой половине XX в. ("Культура и идентичность. Японские интеллектуалы в межвоенные годы"), поискам идентичности и их причинам в 70-е гг. XX в. и т.д.

Процесс культурной идентификации японцев в период Мэйдзи рассматрива­ется в сборнике "Современная Япония. Объяснительная антология", выпущен­ном под редакцией Ирвина Шейнера, в котором японские и американские ис­следователи Р. Белла, К.Б. Пайл, И. Щейнер, Macao Маруяма и др.) рассуждают о проблемах культурной идентичности Японии в прошлом и настоящем.

В сборнике "Традиция и модернизация в японской культуре" анализируются стратегии модернизации, развитие искусства в период Мэйдзи, поиски иден­тичности, нашедшие отражение в области религии, литературы, философии,

Гришелева Л.Д., Чегодарь Н.И. Японская культура нового времени. Эпоха Мэйдзи. - М.: Вост. лит., 1998. - 240 с.

языка. В ряде статей уделяется значительное внимание восприятию японцами западных и национальных ценностей (Ю. Совьяк, М. Нагаи, Д. Шивли, Л. Кин). Работа американского историка К. Б. Пайла "Новое поколение в Японии эпохи Мэйдзи. Проблемы культурной идентичности. 1885-1895" является прак­тически единственным исследованием, где процесс культурной идентификации рассматривается через призму конфликта старого и нового поколения эпохи на­чальной модернизации.

Относительно немногочисленны исследования, посвященные истории обще­ственно-политических движений в период Мэйдзи (С. Беллиени, Р. Боуэн). Ин­терес представляют социологические исследования, посвященные эпохе Мэйд­зи. авторами которых являются Такаю Масааки, Б.С. Силберман и Д.Э. Уэстни.

Гораздо шире, чем в отечественной историографии в англоязычной литера­туре представлен жанр исторической биографии (X. Баллатчет, С.Т. Дэвис, Р.Ф. Хэкетт. Дж. Пирсон и др.). Заслуживают внимания исследования общего харак­тера, посвященные японской истории (Кембриджская история Японии и др.), а также таким проблемам как особенности японской культуры, проблема соот­ношения традиции и модернизации в сознании японцев (сб. "Изучение модер­низации Японии учеными Запада", "Традиция и модернизация в японской куль­туре" и др.).

В ряде работ, авторы которых вовсе не ставили своей целью исследование процессов культурной идентификации, высказываются идеи, характеризующие этот процесс и японское общество эпохи Мэйдзи в целом (Т. Смит, П. Кеннеди, Р. Бенедикт).

Значительным вкладом в изучение японской истории второй половины XIX в. стала работа В.Г. Бизли "Реставрация Мэйдзи". где осмысливается феномен реставрации в целом, анализируются различные точки зрения относительно природы этого явления, рассматривается роль внутреннего и внешнего факто­ров в развитии событий.

I [рекрасно подобран фактический материал в серии книг "Японская культура в эпоху Мэйдзи".

Процесс превращения класса самураев в правящую бюрократию и влияние на него разных идеологий анализируется в книге Э. Кинмонса. С общетеорети­ческой точки зрения заслуживают внимания монографии Хасэгава Нёдзёкан "Японский характер" и Накамура Хадзимэ "Восточный образ мышления".

Н.П.А. Мерси в работе "Рост современного национализма в Японии" про­слеживает роль государства и его политики в консолидации нации и нацио­нальных интересов; реконструирует в общих чертах историю общественно-политической мысли Японии.

В завершение обзора англоязычной историографии можно упомянуть такие фундаментальные коллективные труды, как "Политическое развитие в совре­менной Японии" и "Японская колониальная империя. 1895-1945", в которых также представлены статьи А. Крэйга, Икэ Нобутака. М. Петти и др. исследова­телей, затрагивающие проблемы культурной идентичности японцев.

И отечественная, и западная историография внесли значительный вклад в изучение истории японской культуры и общественной мысли данного периода, однако, в отличие от зарубежной, в отечественной историографии проблемы культурной идентичности японцев не стали предметом специального изучения. В то же время в англоязычной историографии нет обобщающего труда по про­блемам культурной идентификации в эпоху Мэйдзи в целом.

Таким образом, исходя из выбора объекта и предмета исследования и недос­таточной разработанности данных вопросов в отечественной историографии, автор ставил своей целью изучение и реконструкцию процессов, определив­ших содержание культурной самоидентификации в Японии в эпоху Мэйдзи. В соответствии с этим в задачи данного исследования входит:

- исследовать на конкретном историческом материале проявления универсаль­ности и специфики процесса культурной идентификации японцев в эпоху Мэйдзи;

- установить степень внутренней готовности японского общества к осмыслению и заимствованию ценностей западной культуры;

- проанализировать, в каких практических формах деятельности и каких теоре­тических концепциях находили выражение поиски культурной идентичности на протяжении изучаемого периода;

- выявить закономерности эволюции японского национального сознания в годы Мэйдзи;

- оценить роль внешнего фактора (в том числе западной литературы о Японии) в развитии процессов идентификации;

- рассмотреть проблему японского национализма эпохи Мэйдзи с точки зрения процесса культурной идентификации;

- проследить связь процесса культурной идентификации с процессом модерни­зации;

- обобщить накопленный материал с точки зрения философии истории, анали­тической психологии и некоторых других областей гуманитарного знания, ме­тоды которых еще не применялись по отношению к японской истории, но пред­ставляют широкие возможности для ее интерпретации.

Историографической базой наших знаний о проблеме послужили работы отечественных и зарубежных исследователей.

Собственно источниковую базу исследования составляют две группы источ­ников.

В первую мы включаем записки путешественников и другие книги о Япо­нии, написанные европейскими современниками интересующей нас эпохи .

' Напр.: Бельсор А. Японское общество. Кн.1. - СПб.. В.О.Пастер и Г.В.Малаховский. 1905; Велерс Г. Современная Япония. - Пер. И.Арманд. - М.: Т-во Сытина. 1904; Берн М. Совре­менная Япония. (Из записной книжки моряка). - Ч. 2 Япония. - М.: Унив. тип. (М.Катков), 1 882. (Т. 2); Мечников Л.И. Япония на переломе: Избранные статьи и очерки. - Владиво­сток: Изд-во Дальневосг ун-та, 1992 и др.; Bird Isabella. Unbeaten Tracs in Japan. - London, 1905; Bnmton R.H. Building Japan 1868-1876. - Falkeslone: Japan libor, 1991; Griffis W.E. The Japanese Nation in Evolution. - N.Y.: Th.J. Crowell & Co., 1907; Griffis W.E. The Micado:

Данная группа источников предоставляет любопытный материал относительно восприятия японцами иностранцев и последними первых, что много дает для анализа и интерпретации проблем поисков культурной идентичности.

Во вторую входят материалы, авторами которых являются сами японцы. Здесь можно выделить две подгруппы. К первой можно отнести книги о Япо­нии, рассчитанные на внимание европейского читателя - работы Нитобэ Инад-зо, сборник "Японцы о Японии", собранный А.Стэдом, "Пятьдесят лет новой Японии" Окума Сигэнобу и др.⁸ Ко второй - работы японских мыслителей, рас­считанные на японскую аудиторию. Сюда входят статьи и манифесты японских просветителей (Фукудзава Юкити)⁹. сторонников вестернизации (Токутоми Со-хо)¹⁰ и сторонников охраны независимости национальной японской культуры (Миякэ Сэцурэй, Кикути Куматоро, Сига Сигэтака и др.)¹¹ Так, большой инте-

institution and person. A study of the internal political forces of Japan. - Princeton: Princeton univ. press, 1915; Griffis W.E. The Micado's Empire. Vol.1-2 - N.Y., London, 1906; Morse E.S. Japan day by day 1877, 1878-79, 1882-83. In two vol. (Vol. 1-2). - Boston and N.Y.: Houghton Mifflin Co., 1917. и др.

^! Напр.; Инадзо Нитобэ. Бусндо; Дух Японии. - Киев: София, 1997; Иошитанне Санномийя. Государственный строй Японии. - М., т-во И.Д.Сытина, 1906; Стэд А. Японцы о Японии: Сб. ст. первоклассных японских авторитетов, собранных и редактированных А.Стэдом. -СПб.: Просвещение, 1906. Japan. Discribed and illustrated by the Japanese, (in 5 volumes) Boston and Tokyo, 1904; Kajiina Morinosuke. My way of life. - Tokyo, "The Japan times", 1968; Kikuchi Dairoku. Japanese education. Lectures delivered in the University of London. - London: Murray, 1909; Miyahawa M. Life of Japan. - New York: The Baker Taylor C., 1907; Miyamori Asataro. A life of Mr. Yukichi Fukuzawa. - Tokyo, 1902; Mori Arinori. Education in Japan. - N.Y., 1983; Nitobe I. The Japanese nation. Its land, its people and its life. - New York: G.P. Putnam's Sons, 1912; Nitobe I. Reminiscences of childhood in the early days of modern Japan. - Tokyo: Maruzen, 1934; Okuma Shigenobu. Fifty years of New Japan. - Vol. 1-2. - London: Smith, Elder & Co., 1909. - Vol.1-2; The autobiography of Yuikichi Fukuzawa. Columbia univ.press, 1966. ' Фукудзава Юкити. Буммэйрон-но гайряку. (Краткий очерк теории цивилизации) // Нихон-но мэйтё (Выдающиеся произведения). - Т. 33. - Токио, 1969; Фукудзава Юкити. Гакумон-но сусумэ (Призыв к знаниям). - Токио, 1966.

¹⁰ Токутоми Сохо (Иитиро Си) (Собрание сочинений Токутоми Сохо). /'/ Гэндай нихон бун-гаку дзэнсю. (Полное собрание произведений современной японской литературы). - Т. 5. -Токио, 1930.

¹¹ Ехай кокусуйсюги-о седо суру (Манифест за охрану национальных особенностей). /7 ж. Нихондзин. - 18 мая 1889; Идай-нару кокумин (Великие нации). // ж. Кокумин-но томо. - 23 мая 1891; Иноуэ Энро. Нихон сюке рон (Теория японской религии). // ж. Нихондзин. - 3 ап­реля 1888, Кикути Куматоро. Кокусуйсюги-но конке икай (Какова основа национальных особенностей). // ж. Нихондзин. - 18 ноября 1888; Миякэ Сэцурэй. Хикокусуй ходзон (Защи­та ненациональных особенностей). ,'/ ж. Нихондзин. - 5 июня 1899; Миякэ Сэцурэй сю (Из­бранные произведения Миякэ Сэцурэй) . // Гэндай нихон бунгаку дзэнсю . - Т. 5. - Токио. 1931; Нихон кокумин-но хинкаку (Достоинство японского народа). /,' ж. Кокумин-но гомо. -23 июня 1898; Сига Сигэтака. Ика-ни ситэ нихонкоку-о нихонкоку тарасимубэкия (Как сле­дует Японию сделать Японией), //ж. Кокумин-но томо. - 21 октября 1887; Танабасн Итиро. Коккё-о мокуру-но хицуё-о рондзу. (Трактат о необходимости создания государственой ре­лигии). // ж. Нихондзин (Японцы). - 18 апреля

pec представляет 4-х-томное издание документов эпохи Мэйдзи - "Meiji Japan through contemporary sources" ^1:. вышедшее в Токио в 1969 г.

В общей сложности в круг рассмотренных источников входит 104 библио­графических наименования, из которых 51 - на русском, 12 - на японском и 41 -на английском языке.

Методологическую основу исследования составляют современные истори­ческие и культурологические концепции, обращение к которым позволило вы­явить определенные закономерности процесса эволюции общественного созна­ния японцев 2-й половины XIX- начала XX вв. В качестве исходных методоло­гических посылок были использованы постулаты цивилизационного и междис­циплинарного подхода (например, концепция вызова - ответа А. Тойнби). При­менялся также методологический принцип историзма, согласно которому лю­бое историческое явление должно рассматриваться в его движении, становле­нии, развитии, взаимосвязи с другими объектами и явлениями.

При анализе и интерпретации материалов исследования нами применялись как общенаучные методы - например, анализ и синтез, так и методы собственно исторической науки - исторический, историко-сравнительный, ретроспектив­ный. В данной работе мы использовали методы школы "Анналов", а также под­ходы других дисциплин - герменевтики (при работе с текстами), аналитической психологии, культурологии (концепция карнавализации М. Бахтина), социоло­гии действия П. Рикера. Научную новизну автор видит:

- в сочетании макроисторического и микроисторического анализа истории японской культуры, которое позволило:

- показать, что процесс культурной идентификации в Японии изучаемого пе­риода был не просто и не только реакцией традиционной цивилизации на экс­пансию техногенной (хотя этого полностью нельзя отрицать), но что в его осно­ве лежит универсальный характер механизмов формирования идентичности;

- обосновать закономерности эволюции японского национального сознания в указанную эпоху в соответствии с задачами поиска новой культурной идентич­ности;

- впервые в отечественной историографии подробно исследовать проблему "но­вого поколения" в Японии как фактор культурной идентификации.

Научная значимость исследования определяется применением новых под­ходов к изучению японской истории; введением в научный оборот ряда ранее не подвергавшихся анализу источников, таких как записки европейских путе­шественников о Японии 2-й половины XIX - начала XX вв. Значимость данного диссертационного сочинения повышаегся использованием современных зару­бежных исследовательских материалов, еще не вовлеченных в научный оборот в отечественной историографии. Данное исследование подводит итог ранее проделанной работе отечественных и зарубежных авторов, писавших об эпохе

¹² Meiji Japan through contemporary sources. Volumes 1-4. - Tokyo, 1969

9

Мэйдзи, обогащает японоведческие материалы новой теоретической базой на основе междисциплинарного подхода.

Автор видит практическую значимость работы, в том, что материалы, вы­воды и рекомендации исследования могут быть востребованы для преподавания теоретических дисциплин и спецкурсов, разработки учебных пособий, связан­ных с историей Японии в Новое время, историей стран Азии и Африки, истори­ей мировых цивилизаций и культуры в целом, а также могут представить инте­рес для японоведов и культурологов, интересующихся проблемами идентифи­кации.

Основные положения диссертации апробированы в сообщениях на науч­ных конференциях: Пятая Дальневосточная конференция молодых историков, г. Владивосток, 1998; Шестая Дальневосточная конференция молодых историков, г. Владивосток. 2000; Христианство на Дальнем Востоке. Международная на­учная конференция, г. Владивосток, 2000.

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введе­ния, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литерату­ры. Материал излагается в соответствии с проблемно-хронологическим подхо­дом.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, анализиру­ется степень разработанности проблемы, определяются цель, задачи, предмет исследования, разъясняется методологическая основа работы и методы ее про­ведения, характеризуется источниковая база, раскрываются новизна и научная значимость полученных результатов.

В первой главе: "Теоретические и практические аспекты проблемы иденти­фикации" рассматриваются содержание терминов "идентичность" и "идентифи­кация", их признаки и проявления, на примере истории различных стран пока­зывается универсальность механизмов идентификации, рассматриваются про­блемы культурной идентификации в Японии до эпохи Мэйдзи.

Понятия "идентичность" и "идентификация" являются неотъемлемой частью современного общенаучного понятийного аппарата.

"Идентичность" подразумевает психологическое представление человека о своем Я. характеризующееся субъективным чувством своей индивидуальной самотождественности и целостности. Человеку свойственно отчасти осознанно, отчасти неосознанно отождествлять самого себя с теми или иными типологиче­скими категориями - социальным статусом, полом, возрастом, ролью, образцом, нормой, группой, культурой и т.п. Так, культурная идентичность представляет собой идентификацию человека с определенной культурной традицией.

Динамические, процессуальные аспекты формирования идентичности вы­ражаются понятием "идентификация". Причем термины "идентификация" и "самоидентификация" в социальных науках употребляются как равнозначные понятия.

10

В процессе развития индивида, его социализации его самоидентификации изменяются, что зачастую сопровождается так называемыми "кризисами иден­тичности", которые могут наступать при достижении определенного возраста (напр.. кризис переходного возраста), а при быстрых изменениях в социокуль-турной среде принимать массовый характер. Кризисы идентичности могут иметь как позитивные (закрепление новых традиций, новых ролей и т.д.), так и негативные (фрустрация, маргинализация, девиантное поведение и т.д.) послед­ствия.

Индивид, личность, этнос, культура равны (идентичны) только самим себе. Однако для осознания этого необходимого наличие "другого". Процесс иденти­фикации неизбежно сопряжен с попытками осмыслить "свое" через "чужое" (как вариант осмысления "себя" через "другого"), чему часто сопутствует его болезненное переживание. В кризисные моменты подобные процессы наблю­даются в любой стране. В тексте диссертации приводятся примеры из истории Греции IV-III вв. до н. э., средневековой Франции, России XVII в., Америки XIX-XX вв., иллюстрирующие некоторые общие моменты, характерные для кризисов идентичности.

Во всех этих странах в разное время наблюдались сходные тенденции, обу­словленные универсальностью процесса культурной идентификации. Это шок от столкновения с "другим"; осознание угрозы, исходящей от "другого"; попыт­ки осмыслить национальную историю, особенности национальной культуры и создать образы других культур и образ своей страны, проецируемый вовне. Же­лание обосновать перед собой и другими собственную национально-культурную значимость и неповторимость и возведение этой уникальности в абсолют, провозглашение идеи превосходства и вытекающего из нее стремле­ния навязать ценности своей культуры другим культурам.

Говоря о Японии, практически невозможно провести четкую границу между понятием культурной и национальной идентичности в силу ее веками формиро­вавшейся этнической и культурной однородности.

В японской истории неоднократно возникали кризисы культурной идентич­ности. Всякий раз их наступление было связано с ролью внешнего фактора. При этом поиски выхода из кризиса идентичности неизбежно приводили к повыше­нию интереса к собственной культуре, историческим формам самосознания как средству противопоставления японского пути развития внешнему миру ("дру­гому").

Предшествовавшая изучаемому нами периоду эпоха Токутава (1603-1867) вошла в историю Японии как период ее добровольной изоляции от внешнего мира. К моменту закрытия Японии для контактов с европейцами, эта страна на­ходилась под многовековым влиянием китайской культуры. В то же время страна уже была отчасти знакома с европейской культурой, от влияния которой старались оградить японцев токугавские власти.

Поиски национальной и культурной идентичности японскими интеллектуа­лами в период Токутава через сопоставление японской культуры с китайской и

европейской,  собственно,  и  составляют идейные предпосылки революции Мэйдзи.

В указанный период в Японии существовали четыре школы общественно-политической, философско-религиозной мысли.

Неоконфуцианская (чжусианская) школа сюсигакуха, основателем которой в Японии был Фудзивара Сэйка (1561-1619), являлась идеологической опорой государственного режима Токугава. Будучи официальной идеологией, неоко-фуцианство не могло стать идейным выразителем оппозиционных настроений, однако к концу периода Токугава внутри него тоже зарождается протест против китайского национального самосознания и укрепляются позиции синтоизма как национальной альтернативы китайскому мировоззрению.

В эпоху Токугава ярко выразилось стремление многих японских интеллек­туалов противостоять китайскому влиянию. Это можно сказать о представите­лях "школы национальных наук" (кокугакуха). Для ученых-кокугакуся на про­тяжении XVII-XVIII и первой половины XIX вв. были характерны следующие направления деятельности: текстологические исследования памятников япон­ской литературы; протест против конфуцианской и буддийской догматики; соз­дание концепции "японского Пути". Учеными школы были взяты на вооруже­ние так называемые "сквозные" идеи, высказывавшиеся в сочинениях разных японских авторов на протяжении всего средневековья. В первую очередь - идея божественного происхождения Японии, божественности и непрерывности им­ператорской власти в стране.

Школа Мито. зародившаяся в XVII в. в княжестве Мито, родственном току-гавскому дому, но традиционно находившимся в оппозиции, тоже проявляла интерес к национальной истории, синтоизму, но вместе с тем ориентировалась на обновление конфуцианства. Как и кокугакуха. школа Мито развивала идеи превосходства Японии над другими странами (японоцентризма). В то же время она способствовала популяризации философско-мистического понятия кокутай (государство как "тело" народа), зародившегося еще в средние века, и содейст­вовала распространению движения сонно-дзёи ("почитание императора, изгна­ние варваров"), возникшего на территории княжества Мито, на волне которого произошли революционные события 1867-1868 гг. Призывая почитать импера­тора, представители школы Мито тем самым предлагали путь идентификации с государством, а настаивая на изгнании "варваров", отказывались тем самым от идентификации с Западом, опасаясь, что влияние Запада разрушит социальную и политическую систему Японии, ее государственный организм, кокутай. Хотя представители школы Мито не выступали против заимствования западных на­учных, технических и военных знаний, поскольку эти знания могли помочь Японии противостоять могуществу "варваров".

Для ученых школы рангаку ("голландская наука"), также возникшей в XVII в., были свойственны повышенный интерес к западному знанию, особенно тех­ническому и практическому (медицине, военному делу, естественным наукам и т.д.) и отрицание авторитета конфуцианства, которое они считали морально ус­таревшим и изжившим себя. В большинстве своем представители рангаку вы-

нашивали идеи укрепления обороны и противостояния Западу. Однако в целом их деятельность подготовила почву для распространения в Японии прикладных знаний, общественных наук и искусства Запада уже в период Мэйдзи.

Следует отметить, что все вышеперечисленные школы мысли не были изо­лированы друг от друга, находились в сложном взаимодействии. Поиск нацио­нальной и культурной идентичности в любом направлении неизбежно приводил к укреплению национального самосознания. Истоки так называемой "японской идеи" можно найти в учении любой из вышеперечисленных школ мысли, суще­ствовавших в период Токугава.

Несмотря на то, что эпоха Токугава была периодом изоляции, в Японии не прекращался процесс культурной идентификации, который заключался в по­пытках осознания японцами своих уникальных национальных и культурных особенностей через сопоставление японского наследия с китайскими и евро­пейскими знаниями. В эпоху Мэйдзи этот процесс стал более интенсивным, по­скольку массированное знакомство японцев с достижениями западной цивили­зации спровоцировало наступление кризиса культурной идентичности и усили­ло поиски Японией своего исторического пути.

Во второй главе "Процесс приобщения Японии к достижениям западной цивилизации (1870-е гг.)" рассматриваются взгляды на данную проблему извне (глазами европейцев) и изнутри (глазами японских просветителей). Цель этой главы - показать, насколько сложным, неоднозначным было приобщение япон­цев к западной культуре и попытаться проанализировать своеобразные и уни­версальные черты этого процесса.

Вступив на путь модернизации, Япония на первых порах не могла обойтись без помощи Запада. Японское правительство и частные предприниматели вы­нуждены была приглашать иностранных специалистов ("о-ятои гайдзин") - пре­подавателей европейских языков, естественнонаучных и общественных дисци­плин, инженеров, инструкторов военного дела и т.д. Эти "наемные чужаки", а также путешественники оставили большое количество литературы о своих впе­чатлениях о жизни Японии.

Столкновение с западной ("другой") культурой, ее экспансия породили у японцев комплекс национальной и культурной неполноценности. Высокомер­ное отношение многих европейцев к Японии усугубляло болезненность само­восприятия японцев.

Наиболее любопытны в записках европейцев два момента, относящиеся к поведению японцев. Первый касается японских праздников и любви японского народа к карнавалам. Здесь уместно обращение к теории карнавализации М.М. Бахтина. Японская культура карнавальна по своей природе, однако ожидание и начало больших перемен, поиски выхода из кризиса ( в том числе и из кризиса культурной идентичности) усилили карнавальное сознание, находившее весьма любопытные проявления. Народные низы Японии бессознательно воспринима­ли столкновение с чужеродной западной культурой как вторжение Хаоса (что усугублялось тем. что долгое время на контакты с этой культурой был наложен

запрет со стороны властей). Стихийный всплеск народного протеста зачастую принимал карнавальные формы (напр., массовые низовые движения "Окагэ маири" (1830) и "Эдзя най-ка!" (1867), проходившие в форме паломничеств и карнавально-танцевальных шествий). Во время карнавала его участники осво­бождались от привычных норм бытия, от условностей социальной иерархии и стереотипов поведения. Во всем этом присутствовали явные элементы гротеска (центрального понятия теории карнавализации). Для движения "Эдзя най-ка!" также были характерны явно выраженные мотивы ксенофобии. Хотя после ре­форм Мэйдзи жизнь Японии мало-помалу вошла в спокойное русло, и карна­вальное начало и ксенофобия время от времени напоминали о себе. Любовь японского народа к праздникам и карнавалам не ускользала от внимания евро­пейцев¹³. Однако гротеск проявлялся не только непосредственно в карнаваль­ных действах, а даже в удивительной, аляповатой смеси различных архитектур­ных стилей в модернизирующихся японских городах, в комичном смешении элементов японского национального и европейского костюма многими японца­ми и т.д.

Второй момент - различие в поведении, зависящее от того, в какое платье был одет японец - в европейское или национальное. (Что в нашем понимании является продолжением темы карнавальности сознания). Сам по себе момент переодевания для многих японцев являлся некой границей между тем или иным типом поведения. Так. в японской одежде многие японцы ваш себя общепри­нятым образом, а надев европейское платье, начинали вести себя крайне невоз­держанно: невежливо, неряшливо, давая волю дурным наклонностям - обжорст­ву, хвастовству и т.д.¹⁴ . То есть их поведение становилось гротескным. Чаще всего японцами, видимо, двигало стремление подражать европейцам (при от­сутствии точных представлений о европейских обычаях и манерах) - но то, что они начинали вести себя "некультурно" - говорит о том, что в их представлении европейцы должны были быть именно такими (что, по мнению автора, свиде­тельствует о бессознательной неприязни). Кроме того смена одежды давала чувство освобождения от привычных регламентированных норм поведения. В этом тоже присутствовал некий элемент гротеска - попытка человека вернуться к самому себе, своей изначально не скованной условностями природе. Или уйти от себя (стать "другим" - европейцем), что означало попытку идентификации, стремление к достижению внутренней свободы за счет принятия на себя роли "другого".

Европейцы много внимания уделяли одежде японцев, отмечали много курье­зов в ее использовании и т.д.; рассуждали абсолютно обо всех сторонах жизни японского народа, о его истории, политике, императоре, все же отдавая долж­ное экономическим и политическим достижениям Японии. Однако их высоко-

¹³ См., напр.: Купчинский Ф. Новая Япония. - СПб.: Посев, 1904. - С. 62.

¹⁴ См., напр.: Велерс Г. Указ соч. - С. 60-61. Записки европейских путешественников. // Кни­га японских обыкновений. Сост. А.Н.Мещеряков. - М: Наталис. - С. 365; Дюмолар Г. Япо­ния. Политическое, экономическое и социальное положение страны - СПб., 1904. - С. 50-51.

мерное отношение во многом способствовало сохранению ксенофобии в народе и стремлению держать дистанцию от иностранцев среди многих представителей культурной элиты.

Для того, чтобы облегчить японскому народу практическое знакомство с идеями, культурой, социально-политическими институтами капиталистического Запада, возникло просветительское движение. Японское просветительство представляло собой сложный феномен, оказавший несомненное влияние на процесс культурной идентификации в Японии эпохи Мэйдзи и явившийся его результатом.

Для творчества японских просветителей было характерно сложное взаимо­действие идей западных авторов - Дж.-С. Милля, Г. Спенсера, Ж.-Ж. Руссо, Ш. Монтескье и мн. др. - и традиционных представлений. Перед ними стояли за­дачи модернизации (невозможные без усвоения основ западной культуры, вес-тернизации) и одновременно сохранения культурного наследия. Это нашло вы­ражение в диалектической коллизии двух видов мировосприятия - рационализ­ма и традиционализма, "западничества" и "почвенничества".

Просвещение японского народа проводилось сверху. В 1871 г. японское пра­вительство объявило курс на "просвещенную цивилизацию" ("буммэй капка"). И медиаторами между властью и народом, между народом и западной культурой как раз и выступали японские просветители.

Наибольшую известность получило просветительское общество "Мэйрокуся" ("Общество шестого года Мэйдзи"), созданное в 1873 г.. В его со­став вошли известные представители общественно-политической мысли - Мори Аринори (1847-1889), Ниси Аманэ (1829-1896), Фукудзава Юкити (1835-1902), Като Хироюки (1836-1916), Цуда Мамити (1829-1909), Нисимура Сигэки (1828-1916), Канда Кохэй (Такахира) (1830-1898), Накамура Масанао (1832-1891), Мицукури Ринсё (1846-1897), Мицукури Сюхэй (1825-1886) и др. Помимо задач ознакомления своих соотечественников с западными знаниями, просветители много внимания уделяли и национальной культуре - истории, языку, литерату­ре, обычаям и стилю жизни, климату и ландшафту Японии - традиционным и по сей день объектам самоидентификации японцев.

В целом в основу модернизации Японии был положен прагматический под­ход, лежавший в основе политики правительства и деятельности просветителей. Конечной целью модернизации было создание процветающей Японии, государ­ства, стоящего на равной ноге с западными державами.

Таким образом, несмотря на пропаганду западных знаний, просветители в большинстве своем не призывали порвать с японским культурным наследием. Однако по многим вопросам позиции просветителей не совпадали, что в конеч­ном счете привело к распаду общества "Мэйрокуся" (в 1876 г.) и постепенному затуханию просветительского движения. Этому способствовала и государствен­ная политика, ужесточившая цензуру (закон 1875 г.). Власти считали прежде­временными требования японскими либералами введетм в Японии системы парламентского правления. Многие исследователи справедливо считают пред­ставителей движения "за свободу и народные права" ("дзию минкэн ундо")

(1874-1889) духовными наследниками просветителей. Однако сторонники этого движения в своих трудах уделяли внимание в большей степени задачам полити­ческим и в меньшей - просветительским

Впрочем для всех общественных деятелей эпохи Мэйдзи, независимо от то­го, к какому движению они принадлежали, были характерны поиски места Япо­нии в мировой культуре, осмысление проблемы "Восток-Запад". Соответствен­но, все варианты поисков преодоления кризиса культурной идентичности мож­но свести к упоминавшейся выше коллизии "западничества" и "почвенничест­ва". Однако ни один "западник" не призывал своих соотечественников оконча­тельно и бесповоротно порвать с национальным наследием. Точно так же не все "почвенники" отрицали необходимость усвоения элементов западной куль­туры. Самым трудным для мыслителей был поиск баланса в ответе на вопрос -как сделать Японию современной и не утратить национальной и культурной са­мобытности.

В третьей главе "Попытки отчуждения от национального и европейского наследия как поиск культурной идентичности (1880-сер. 1890-х гг.)" рассматри­ваются проблемы нового поколения в Японии, вопросы, которые приходилось решать японской молодежи эпохи Мэйдзи, причины возникновения охрани­тельного движения и эволюции взглядов сторонников вестернизации, природа японского национализма в изучаемый период.

Термин "новое поколение" вошел в употребление в англоязычной историо­графии¹⁵ и почти не прижился в отечественной, за исключением немногочис­ленных упоминаний¹⁶. Тем не менее, молодежь, сформировавшаяся в годы ре­форм Мэйдзи, отчетливо осознавала свою принадлежность к новому поколе­нию. На поиски культурной идентичности японской молодежью оказали влия­ние неблагоприятная международная обстановка, стрессовая ситуация, в кото­рой Японии приходилось проводить модернизацию (неравноправные договоры, страх перед угрозой стать объектом колониальной экспансии). Сами реформы Мэйдзи и среди них - провозглашение равенства всех сословий, отмена наслед­ственности профессий (1871) и создание новой системы образования по запад­ному образцу (1872) - открывали широкое поле деятельности для молодежи, которой легче было приспособиться к новым условиям, чем представителям старших поколений.

Новое поколение формируется на рубеже 1870-1880-х гг. Результаты нашего исследования совпадают с мнением К.Б. Пайла, который считает, что разница между старым и новым поколением заключается в том, что японцы старшего поколения овладевали западными знаниями самостоятельно, во взрослом воз­расте, будучи уже людьми с устоявшейся системой ценностей. Представители

''" См., напр.: Murthy N.P. A. The Rise of modern nationalism in Japan. A historical study of the role of education in the making of modern Japan. - New Delhi. Ashajanak publ., 1973.. - P. 151-161; Pyle K.B. The new generation in Meiji Japan: Problems of Cultural Identity, 1885-1895. - Stanford (Cal.): Stanford umv.press, 1969.

¹⁶ Напр.: Гришелева Л.Д. Эволюция концепции японского национализма и традиционная культура.,/ Дух Ямаго в прошлом и настоящем- - М :Наука, 1989. - С. 131.

16

же нового поколения получали современное образование уже в школах запад­ного образца.

Быстрый темп изменений породил ряд психологических проблем, которых не было в дореформенной Японии. Одной из них стала проблема "отцов и де­тей". Опыт, накопленный предыдущими поколениями, оказался в конфликте с требованиями времени, что породило серьезные проблемы культурной иден­тичности Если в эпоху Токугава функции первичной социализации и начально­го профессионального образования выполняла семья, что обеспечивало наибо­лее безболезненное вступление подрастающего поколения в общество, то после отмены наследственности профессий эти функции отошли к школе. Семья больше не могла дать ребенку необходимые знания. Это давало молодежи сти­мул к повышению образования. Приобщение к западной культуре являлось для нее залогом дальнейшего социального благополучия. Молодые люди старались занять более высокое социальное положение по сравнению со своими родите­лями.

В равном положении оказались не только разные социальные классы, но и разные возрастные группы, что ослабило традиционное почтительное отноше­ние молодежи к возрасту. Многих взрослых людей преобразования оторвали от привычных занятий, лишили привычных средств к существованию, чувства комфорта, социальной стабильности. Многие японцы старшего поколения предпочитали оставаться на старых позициях и отказывались признавать новые ценности, что усилило непонимание и отчуждение между поколениями отцов и детей.

В сознании молодежи возник радикальный разрыв между традиционным и современным, японским и западным. С одной стороны, молодые японцы испы­тывали потребность гордиться национальным прошлым, традиционной культу­рой, а с другой - понимали, что сохранить независимость страны, не пожертво­вав духом древней Японии и частью культурного наследия, невозможно.

Новое поколение, интуитивно чувствуя необходимость сформировать поло­жительный образ Японии, в 1880-е гг. предлагало два пути поиска культурной идентичности. Как и предыдущие поколения, его представители разделились на сторонников европеизации и традиционалистов.

Сторонники вестернизации видели Японию равной Западу за счет ускорения ее развития по пути западного прогресса, за счет ее уподобления, в том числе и в культурном отношении, западной цивилизации. Традиционалисты же стреми­лись отстоять культурное своеобразие Японии, подчас призывая отказаться от заимствований с Запада. Можно сказать, что две враждовавшие группы моло­дых японских интеллектуалов по-разному пытались решить одни и те же про­блемы, стоявшие перед всем японским народом во второй половине XIX века. Принадлежность к одной возрастной ipynne, общие интересы и ожидания смяг­чали их противостояние. Полярность этих групп во многом была только кажу­щейся, что стало заметно в середине 90-х годов, когда они пришли к сотрудни­честву и взаимопониманию относительно многих важных для Японии того вре­мени вопросов.

17

Каким образом это стало возможным, прослеживается на примере отдельной личности известного японского историка, публициста, преподавателя, писателя Токутоми Сохо (1863-1957). Получив образование западного типа, став авторов ряда бестселлеров. Токутоми со своими сторонниками основал в 1887 г. "Обще­ство друзей народа" ("Минъюся") и начал издавать популярный журнал "Друг народа" ("Кокумин-но томо"). Для раннего творчества Токутоми было харак­терно отчуждение от традиций родной страны и ее культурного наследия, вера в превосходство Запада. Токутоми выступал убежденным сторонником радикаль­ной вестернизации. особенно идей западной демократии и пацифизма. Однако его представления о том, что Запад в своем развитии отказывается от милита­ризма и национализма не соответствовали реальной действительности. 1890-е годы внесли ряд существенных изменений в положение Японии, повлиявших на взгляды Токутоми. Принятие Японией Конституции (1889 г.), открытие парла­мента (1890 г.). обострение в 1890-е гг. международной обстановки на Дальнем Востоке, превратившемся в центр соперничества развитых капиталистических держав, заставили Токутоми и его сподвижников задуматься о проблемах на­ционального самоуважения японцев, о необходимости формировании чувства собственного достоинства. Активная заинтересованность западных держав в дальневосточных территориях вызвала в Японии недоверие к их политике. Это способствовало выдвижению доктрины А. Ямагата об обеспечении безопасно­сти и независимости страны, которая легла в основу стратегии экспансионизма. Стали усиливаться националистические настроения, которые к тому времени разделил и Токутоми Сохо. Уже в 1893-1894 гг. Токутоми признал идею нацио­нальной исключительности японского народа, выдвигавшуюся сторонниками охранительного движения, принял новые критерии цивилизации, связанные с военной мощью государства - военную силу и территориальную экспансию - и начал сотрудничать со своими бывшими идейными противниками - членами общества "Сэйкёся". Трансформация взглядов Токутоми проистекала из болез­ненных поисков культурной идентичности Японии, из особенностей ее истори­ческого развития на том этапе. В целом всплеск национализма в период Мэйдзи был явлением закономерным.

Становление национшшзма, как процесс напрямую связанный с процессом идентификации, неизбежно связано со взаимодействием с "другим" и отноше­нием к нему. На наш взгляд наиболее универсальная модель такого взаимодей­ствия предложена авторами сборника "Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья"¹⁷. Изначально "другой" ("чужой") облада­ет как бы абсолютной чуждостью, которая преодолевается посредством "при­своения". Затем начинается сложный процесс "отчуждения" "другого", что в конечном итоге приводит к формированию некой "границы", которая разделяет сознание познающего на отдельные зоны.

Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья. - М: Але-тейа. 1999.

18

Исходя из этой модели можно объяснить такое проявление национализма как ксенофобия. Так, к 50-60-м гг. XIX в. японцы в большинстве своем знали о европейцах очень мало, тогда как на сами их контакты с европейской культурой был наложен строгий запрет властей. И неприязнь к иностранцам в эти годы можно объяснить неприязнью к пугающей неизвестной "чуждости". Кроме того, иностранцы часто сами давали повод к этой неприязни, по неведению нарушая японские обычаи.

Во многом проявления национализма и ксенофобии в 50-60-е гг. были яв­лением стихийным, проистекавшим из недостаточного знакомства с европей­ской культурой. Одновременно происходило ее "усвоение", усиленное рефор­мами и модернизацией 70-х годов. В это время образ Запада кажется превосхо­дящим японскую культуру. Однако уже в 80-е гг. XIX в. начинается "отчужде­ние" от западной культуры, отношение к Западу становится более критическим, многие японцы становятся на позиции национализма.

Как защитная реакция, импульс культуры к самосохранению, в 80-е гг. воз­никает охранительное движение кокусуй ходзон ("сохранение национальной сущности"). Центром этого движения стало общество "Сэйкёся", созданное в 1888 г. представителями нового поколения - Сига Сигэтака (1863-1927), Миякэ Сэцурэй (1860-1945). Иноуэ Энро (1858-1919) и др. Сторонники охранительного движения издавали журнал "Нихондзин" ("Японцы"). Основной целью "Сэйкё­ся" было "сделать Японию Японией", сохранить ее культурную самобытность.

Сторонники охранительного движения высказывали протест против восхва­ления стран Запада и пренебрежения собственным наследием. Они много вни­мания уделяли обоснованию черт национального японского характера, разрабо­тали понятие "кокусуй"("национальная сущность"), во многом перекликавшееся с понятием "кокутай", взятым на вооружение официальной государственной идеологией. Сторонники охранительного движения создавали отрицательный образ "Другого" (в т.ч. Запада) и старались доказать, что все "плохие" черты японцев сформировались исключительно под влиянием заимствованных ино­странных обычаев и нравов. Основной акцент члены "Сэйкёся" делали на необ­ходимости осознания уникальности японской нации, однако было бы ошибкой считать всех сторонников сохранения национальных особенностей консервато­рами, стремящимися противостоять западному опыту и закрыть дорогу ново­введениям и прогрессу. Тем не менее представители движения кокусуй ходзон не останавливались только на декларации необходимости сохранения японской культуры. В своем стремлении преодолеть комплекс культурной неполноценно­сти они наряду с государственной идеологией сделали шаг в сторону экспан­сионизма.

Таким образом, национализм в конечном итоге примирил и сторонников ох­ранительного движения, и приверженцев вестернизации, поскольку и те и дру­гие в конечном итоге стремились видеть страну сильной и могущественной, на равной ноге с западными державами. Многие бывшие сторонники вестерниза­ции, разочаровавшись в теории естественных прав человека (Фукудзава Юкити, Като Хирокжи и др.), постепенно начали оправдывать стремление к завоева-

19

тельной политике, основанное на теории (и главное - практике) социального дарвинизма - борьбы обществ за выживание Единственным средством сохра­нить высокие идеалы для японских мыслителей было обращение к идее духов­ной власти императора и остаткам официально упраздненной иррациональной самурайской морали (бусидо). В 1890-е гг. такая тенденция стала всеобщей. Официальная доктрина тэнноизма и идея почитания императора стали ядром консолидации нации. Еще более сплотила нацию сопутствующая формирова­нию доктрины тэнноизма экспансионистская идеология, что нашло выражение в идее "японской миссии" (90-е гг. XIX в.). Теперь Японии предстояло осмыс­лить свое положение в истории общемировой цивилизации не только с позиций сходства и различия японской культуры с культурой Запада, но и с аналогичных позиций относительно культуры Востока.

Отношение к Востоку среди образованных японцев было различным. На­пример, Миякэ Сэцурэй призывал японцев гордиться своей принадлежностью к "монгольской цивилизации". Однако в мировоззрении многих других ( в т.ч. Фукудзава Юкити, Токутоми Сохо) Восток ассоциировался с чем-то отсталым и наделялся негативными характеристиками: пассивностью, упадочничеством, антинаучностью мировоззрения.

В глазах многих мыслителей Япония не являлась Востоком, поскольку она не обладала этими отрицательными характеристиками. Однако как страна, при­надлежащая Востоку географически, Япония была вынуждена исполнять осо­бую миссию. В сущности - это была миссия "евразийская" - Япония призвана была исполнять роль посредника между Востоком и Западом. В отношении "от­сталого" Востока долг Японии состоял в том, чтобы помочь ему приобщиться к европейским знаниям и "цивилизации". Японии также предстояло лучше по­знать себя путем сопоставления с культурами других азиатских государств. Для этого требовалось более глубокое их изучение. Так, Миякэ Сэцурэй и его сто­ронники основали в 1891 г. Восточное общество и начали издавать его "Вест­ник" (Тохо кёкай хокок)>). Чаще всего на страницах этого издания звучали за­вуалированные призывы к территориальной экспансии Японии в Тихом океане -на Филиппины. Маршалловы. Каролинские острова и др. (Миякэ Сэцурэй. Сига Сигэтака, Тагути Укити). Высказывались и идеи "объединения с материком" (с Кореей) (Таруи Токити, Токутоми Сохо).

Рост национализма и национального самосознания представлял собой по­пытки преодолеть кризис культурной и национальной идентичности, постигший Японию в процессе модернизации. Однако агрессия Японии и ее экспансиони­стская идеология являлись показателем, что комплекс неполноценности не был преодолен до конца, что нация и культура все еще нуждались в самоутвержде­нии (во многом за счет других народов и культур).

Четвертая глава "Формирование "границы" в восприятии японцами ценно­стей западной и восточной цивилизаций (1900-е гг.) посвящена проблемам пре­одоления кризиса идентичности путем "проговаривания" наболевших проблем

Японии в литературе, написанной самими японцами и попыткам создать поло­жительный образ страны, проецируемый вовне.

Начало целенаправленного формирования образа Японии можно отнести к 60-м гг. XIX в., когда Япония впервые начала принимать участие во всемирных выставках (в 1862 г. - Лондонской; в 1867 г. - Парижской). В то время Япония не могла ничего противопоставить блеску западной цивилизации, кроме своего искусства, достижений традиционной японской культуры, которые вызвали не­поддельный интерес европейцев.

В ходе модернизации, курс на которую взяло правительство Мэйдзи, Япония постепенно "наращивала мускулы", чтобы получить возможность заявить о себе не только как о стране изящных и диковинных безделушек, но и как о "цивили­зованной" по европейским меркам державе. Приняв Конституцию (1889 г.) и введя парламентское представительство (1890 г.), Япония получила искомый статус "цивилизованного" государства и с полным правом могла принимать участие в колониальной экспансии на территориях "нецивилизованных" наро­дов. Однако сперва ей было необходимо доказать, что она в силах проводить независимую внешнюю политику.

С середины 1890-х годов начинается активная самопрезентация Японии на международной политической арене (японо-китайская война 1894-1895 гг.), ко­торая достигла кульминации к середине 1900-х гг. (русско-японская война 1904-1905 гг.). Одержав победу в японо-китайской войне, Япония добилась отмены неравноправных договоров и вышла в ряды "великих держав". Это был своеоб­разный ответ на вызов, брошенный западной цивилизацией.

Гораздо более мирной формой ответа на культурный "вызов Запада" стало издание книг о Японии, написанных самими японцами. На рубеже XIX-XX вв. В России, Европе и Америке издавалось чрезвычайно много книг о Японии. Большинство из них писалось иностранцами, однако в Европе в связи с неожи­данными для нее внешнеполитическими успехами Японии возник более глубо­кий интерес к этой стране. Этот интерес могли удовлетворить только сами японцы, т.к. иностранный наблюдатель не имел возможности досконально уз­нать "внутреннюю" Японию. С одной стороны, японцы начинают писать о Япо­нии как бы в ответ на запрос европейцев, а с другой - потому, что они сами стремятся рассказать о своих успехах.

Книги такого рода - своеобразное подведение итогов эпохи стремительных перемен. Одновременно это своего рода "психотерапевтическое выговарива-ние", обоснование собственной национальной и культурной полноценности, те­перь уже направленное "вовне".

Это - мемуары и автобиографии, биографии общественных и политических деятелей, издаваемые на иностранных языках (английском, немецком, русском, французском), адаптированные для европейского читателя; сборники статей, популярные и популятризаторские работы о японских обычаях, традиционных искусствах, нововведениях и т.д. Некоторые книги писались в соавторстве с ев-

ропейцами¹⁸, однако важно не то. с участием европейцев или без оного писа­лись эти книги, а то, что у Японии возникла потребность высказаться. Собст­венно, книги о Японии, авторами которых были сами японцы, писались и пере­водились на иностранные языки и до 1900-х годов¹⁹. Но на рубеже веков эта тенденция усилилась и приобрела массовый характер.

Отмечая важность самого факта появления этих книг, мы выделяем ряд об­щих моментов, характерных для их содержания. Большинство подобных изда­ний писалось японцами с европоцентристских позиций, с одной стороны - для удобства европейского читателя, на которого была рассчитана эта литература, с другой стороны - потому, что Запад все еще являлся в глазах японцев мерилом прогресса. Их целью было объяснить европейцам особенности национального мировоззрения, доказать свое культурное равноправие, ответить на вопросы, интересующие европейцев. Самым главным из них был вопрос о том, каким об­разом Японии удалось добиться столь впечатляющих результатов. Так, профес­сор Кэнтаро Канэко, написавший ряд глав в книге Д. Мюррэя о Японии²⁰, пи­сал, что европейцы ошибочно считают японскую нацию молодой, говорил о древности и самобытности японской культуры; допуская, что визит коммодора Перри (1853 г.) "разбудил" Японию, профессор утверждал, что "в Японии было, что разбудить". Автор постоянно сравнивает японскую цивилизацию с культу­рой древних греков, римлян и т.д., пытаясь тем самым сделать ее более понят­ной для европейцев и одновременно уравнивая ее в правах с этими столь зна­чимыми для европейского развития культурами древности. Кэнтаро Канэко оп­ровергает распространенную точку зрения европейцев и американцев о том, что японцы - "нация имитаторов", говоря, о том, что японцы, скорее, очень способ­ные "адпататоры" и в этом плане европейцам есть чему у них поучиться.

Квинтэссенцией "самоапологии" японцев явился сборник "Японцы о Япо­нии", составленный виднейшими представителями японской культуры и поли­тики по просьбе английского писателя А. Стэда. Этот том включает в себя са­мые разнообразные материалы - от императорских указов до рассуждений о по­ложении женщины в японском обществе. Прекрасно зная, что материалы сбор­ника будут представлены вниманию западных читателей, многие авторы в сво­их статьях как бы вели диалог с потенциальными читателями, часто предугады­вая и опровергая возможные возражения, отвечая на вопросы, которые могли быть заданы. В качестве наиболее яркого примера для анализа была выбрана глава, посвященная религии, потому что именно эта область общественной жизни Японии испытала влияние западной цивилизации в наименьшей степени. В написании этой главы приняли участие два автора - известный японский про-

¹⁸ См., напр.: Slephenson E.S., Asano W. Famouse people of Japan. -Yokohama: Kelly and Welsh, Ltd., 1911; Mun-ayD. Japan. - N.Y., 1894 ( в данной книге несколько глав были написаны ба­роном Кэнтаро Канэко); Стэд А. Японцы о Японии: Сб. ст. первоклассных японских автори­тетов, собранных и редактированных А.Стэдом. - СПб.: Просвещение, 1906.

¹⁹ См., напр.:  Shozan Jaschi. Kinse Shiriako. A history of Japan from the first visit of Commodore Perry in 1853 to the capture of Hakodate by the Mikado forces in 1869. - Yokohama. 1873. ²⁰Cp.: "Resources and ideals of Modern Japan" / Murray D. Japan. - N.Y.. 1894. - P. 473-490.

светитель и популяризатор самурайского учения бусидо на Западе Нитобэ Инадзо и юрист Набусигэ Гоцуми.

Все авторы-японцы, писавшие о своей культуре для западных читателей, де­монстрировали свое блестящее знание европейской культуры. Отчасти это было обусловлено тем, что со времени своего "открытия" для иностранных держав Япония была вынуждена вести постоянный поиск самоутверждения, чтобы поднять свой престиж в собственных глазах и в глазах европейцев. Однако мы считаем, что появление таких книг свидетельствовало также и о том, что в соз­нании японцев начинала формироваться "граница" между "чужим" (западным) и "своим" (японским). На этом пространстве отдавалось должное достижениям чуждой культуры, что, впрочем, не ущемляло достоинств "своей" культуры. Авторы не столько стремились оправдываться перед западным читателем, сколько объясняли на понятном ему языке особенности своей культурной тра­диции и ее право на эти особенности.

То, что в 1914 г. близ бухты Урага японцы установили памятник коммодору Перри, можно рассматривать как символический акт признания Японией зна­чимости ее "открытия" для остального мира. Хотя этот процесс был болезнен­ным, он имел и положительные стороны. Страх потерять национальную незави­симость ускорил процесс модернизации Японии, одновременно с которым про­исходил процесс ее интернационализации. Эпоха Мэйдзи явилась первым эта­пом интернационализации Японии. В последующие периоды развития в Японии также неоднократно возникали кризисы идентичности. Так, в 70-е гг. XX в. В японском обществе появилась тенденция, получившая название "возврат к тра­диции". Снова, как и в эпоху Мэйдзи, "возвращение к традиции" происходило в условиях укрепления чувства национальной самоуверенности. Однако в отли­чие от сознания эпохи Мэйдзи новое поколение, сформировавшееся в период высоких темпов роста экономики не отождествляло традиционное, японское с отсталым, консервативным, так же как и западное - только с современным, про­грессивным. Таким образом, японскому обществу удалось преодолеть основной конфликт, так остро переживавшийся им в середине XIX - начале XX в. Поэто­му японская культура теперь более спокойно и доброжелательно относится к другим культурам. И в этом - залог дальнейшего прогресса всемирной цивили­зации, идеи форумности культур.

В Заключении подводятся итоги исследования. Автор считает, что в основе процесса культурной идентификации лежит универсальный механизм и описы­вает схему возникновения и преодоления кризиса идентичности. Далее эта схе­ма соотносится с реальными процессами, происходившими в истории Японии и описанными в основном содержании работы. Решая проблему "Япония - Запад" ("Мы" - "Они"), Япония пыталась осмыслить свое положение не только относи­тельно Запада, но и относительно Востока, однако в роли значимого "Другого" выступал именно Запад.

Обобщаются основные выводы глав исследования в соответствии с постав­ленными задачами. Высказываются некоторые замечания про поводу дальней-

шего направления исследований - напр., продуктивность применения подходов психоанализа и аналитической психологии в изучении проблем развития стран "догоняющей модернизации" и тесно примыкающей к ним проблеме нацио­нально-культурной идентичности.

В целом автор считает своим долгом отметить, что изучение эпохи Мэйдзи и ее влияния на дальнейшее развитие Японии может и должно быть продолжено, особенно с макроисторических позиций, с точки зрения общего и особенного в развитии других государств, вставших на путь модернизации в XIX и XX вв.

Положении диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Становление и трансформация взглядов Токутоми Сохо и проблемы куль­турной идентификации японцев в 80-90-е гг. XIX в. // Известия Восточного института ДВГУ. - № 3.- 1996. - С. 121-133.

2. О некоторых проблемах процесса идентификации японцев в эпоху Мэйдзи. // Вторая научная конференция преподавателей и студентов Восточного инсти­тута. Тезисы докладов. - Владивосток: Изд-во Дальневосточного университе-та, 1997. -С. 12-14.

3. Эпоха Мэйдзи с точки зрения мифологии. // Пятая Дальневосточная конфе­ренция молодых историков. - Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. ДВО РАН. - Владивосток, 1998. - С. 102-106.

4. Сборник "Японцы о Японии" как источник по истории идентификации япон­цев в эпоху Мэйдзи. // Известия Восточного института ДВГУ. - Япония. Спецвыпуск, 1998. - Владивосток, 1998. - С. 141-160.

5. Христианство в Японии эпохи Мэйдзи и проблемы культурной идентифика­ции японцев. // Христианство на Дальнем Востоке. Материалы международ­ной научной конференции. Части I и П.- Владивосток: изд-во ДВГУ, 2000. -Ч. I. - С. 103-107.