КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

СНЕЖКО Андрей Станиславович

ПРЕВЫШЕНИЕ ДОЛЖНОСТНЫХ ПОЛНОМОЧИЙ:

ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНЫЙ

АСПЕКТЫ (ПО МАТЕРИАЛАМ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ)

Научный руководитель:

доктор юридических наук, профессор

В. П. Коняхин

12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право

Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук

Краснодар 2004

Оглавление

Введение.......................................................................................................3

Глава 1. Основные этапы развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за превышение должностных полномочий............................................................................................................13

1.1. Ответственность за превышение должностных полномочий

по дореволюционному уголовному законодательству России............................13

1.2. Ответственность за превышение должностных полномочий

по советскому уголовному законодательству.......................................................26

Глава 2. Состав превышения должностных полномочий как юридическая модель квалификации преступления...............................40

2.1. Объект и объективная сторона превышения должностных полномочий: проблемы их установления..............................................................40

2.2. Субъективная сторона и субъект превышения должностных полномочий: проблемы их установления..............................................................89

2.3. Квалифицирующий и особо квалифицирующие признаки превышения должностных полномочий: проблемы их установления................114

Глава 3. Законотворческий опыт зарубежных стран при описании состава превышения должностных полномочий и перспективы его использования в Уголовном кодексе РФ........................................................135

3.1. Законодательное описание превышения должностных полномочий

в УК стран дальнего зарубежья...........................................................................135

3.2. Законодательное описание состава превышения должностных полномочий в УК стран СНГ и Балтии...............................................................147

Заключение..............................................................................................166

Список использованной литературы...................................................175

3

Введение

Актуальность темы исследования. Эффективно действующее госу­дарство немыслимо без прочной системы органов государственной и муници­пальной власти. Должностные лица любого ранга обязаны соблюдать законы (ч. 2 ст. 15 Конституции РФ), честно выполнять свой служебный долг.

К сожалению, в настоящий период это происходит далеко не всегда. Так, в Послании Президента России Федеральному Собранию РФ за 2003 г. подчеркивается: «Наша бюрократия и сегодня обладает огромными полномо­чиями. Но находящееся в ее руках количество полномочий по-прежнему не со­ответствует качеству власти»¹.

Одним из наиболее распространенных и опасных преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления является превышение должностных полномочий. Со­гласно опубликованным данным, его динамика за годы после вступления в силу УК РФ в целом характеризуется постепенным ростом: в 1997 г. зарегистрирова­но 2 153 таких преступления (1 437 лиц привлечено к ответственности), в 1998 г. — соответственно 2 639 (1 646 лиц), в 1999 г. — 3 001 (1 786 лиц), в 2000 г. — 3 384 (1 766 лиц), в 2001 г. — 3 695 (2 061 лиц), в 2002 г. — 5 404 (3 388 лиц), в 2003 г. — 6 189 (3 837 лиц)². Вызывает серьезную озабоченность также то, что при оценке латентности должностных преступлений в целом и превышения должностных полномочий в частности эксперты обычно признают ее крайне высокой.

При совершении указанного преступления виновный открыто игнориру­ет требования, предъявляемые государством и служебным долгом, и демонст-

¹ Российская газета. 2003. 17 мая.

² Власть: криминологические и правовые проблемы / Под ред. А. И. Долговой, С. В. Ванюшкина, Н. Н. Даниленко. М, 2000. С. 278; Закономерности преступности, стратегии борьбы и закон / Под ред. А. И. Долговой. М, 2001. С. 542; Проблемы преступности: тради­ционные и нетрадиционные подходы / Под ред. А. И. Долговой и др. М., 2003. С. 266; Пре­ступность в России начала XXI века и реагирование на нее / Под ред. А. И. Долговой. М, 2004. С. 105.

ративно посягает не только на установленный порядок несения государствен­ной службы, но и на многие гарантированные Конституцией права личности, общества и государства. Общественная опасность превышения должностных полномочий особо возрастает в тех случаях, когда они совершаются коррумпи­рованными чиновниками либо сопряжены с насильственными посягательства­ми на жизнь и здоровье человека. В Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, принятом 17 декабря 1979 г. Резолюцией 34/169 на 106-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН, указывается, что «должностные лица по поддержанию правопорядка могут применять силу только в случае крайней необходимости и в той мере, в какой это требуется для выполнения их обязанностей» (ст. 3), «должностные лица по поддержанию правопорядка не совершают какие-либо акты коррупции. Они также всемерно препятствуют любым таким актам и борются с ними» (ст. 7).

Изучение практики применения ст. 286 УК РФ показывает, что судебные и прокурорские работники нередко испытывают затруднения и даже допускают ошибки при квалификации превышения должностных полномочий. В контексте изложенного обращает на себя внимание то обстоятельство, что в доктрине уголовного права до сих пор отсутствует единство мнений в трактовке отдель­ных элементов и признаков данного состава преступления, предлагаются под­час диаметрально противоположные рекомендации по целому ряду аспектов квалификации содеянного. Кроме того, большинство монографических иссле­дований по данной проблематике проводилось в период действия УК РСФСР 1960 г. В силу этого, несмотря на всю их значимость, они не отражают всех реалий современной судебно-следственной практики, не учитывают междуна­родно-правовых актов и современного опыта зарубежных государств в борьбе с данным преступлением.

По известным причинам не успел еще стать предметом глубокого и де­тального исследования Федеральный закон от 21 ноября (8 декабря) 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс России-

5

ской Федерации»¹. Между тем названный закон не только внес коррективы в санкции ч. 1 и 2 ст. 286 УК РФ, но и криминализировал два новых деяния — «Нецелевое расходование бюджетных средств» (ст. 285^J) и «Нецелевое расходо­вание средств государственных внебюджетных фондов» (ст. 285²), что, помимо все­го прочего, требует их тщательного анализа в плане соотношения с превышением должностных полномочий. Наконец, за последние годы появилось немало новелл в смежных отраслях законодательства (в частности, в конституционном, администра­тивном и муниципальном), наполняющих своим содержанием бланкетные диспо­зиции ст. 286 УК РФ.

Изложенное свидетельствует о своевременности и целесообразности дальнейшего изучения всего комплекса вопросов, связанных с законодатель­ным описанием и проблемами квалификации превышения должностных пол­номочий.

Цели и задачи исследования. В своем исследовании диссертант стре­мился разработать предложения по дальнейшему совершенствованию уголов­но-правового механизма борьбы с превышениями должностных полномочий.

Для достижения этой цели были поставлены следующие научно-прикладные задачи:

— проанализировать основные этапы развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за превышение должностных полномочий;

— дать уголовно-правовую характеристику превышения должностных полномочий по УК РФ 1996 г., включая его квалифицированную и особо квали­фицированные разновидности;

— обобщить опубликованную и местную судебную практику примене­ния ст. 286 УК РФ и выявить типичные ошибки, возникающие при квалифика­ции превышения должностных полномочий;

—  показать соотношение превышения должностных полномочий со смежными составами преступлений, в том числе с предусмотренными ст. 285^! и 285² УК РФ;

¹ Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 50. Ст. 4848.

— выявить позитивный опыт зарубежного уголовного законодательства об ответственности за превышение должностных полномочий;

— наметить ориентиры для улучшения законодательного описания со­става превышения должностных полномочий в УК РФ и облегчения его уста­новления в процессе квалификации содеянного.

Учитывая обширность темы исследования и дискуссионный характер целого ряда ее аспектов, диссертант не претендует на исчерпывающее освеще­ние всех поставленных вопросов и рассчитывает продолжить изыскания в этой области в ходе своей дальнейшей научной и практической деятельности.

Объект и предмет исследования. В качестве объекта настоящего ис­следования выступают система общественных отношений, складывающихся по поводу совершения превышения должностных полномочий, и правосозна­ние должностных лиц судебных и правоохранительных органов, уполномо­ченных на применение уголовно-правовых норм об ответственности за пре­вышение должностных полномочий.

Предмет исследования составляют:

— совокупность нормативных правовых актов, связанных с установле­нием уголовной ответственности за превышение должностных полномочий;

—  разъяснения высших судебных инстанций РФ, РСФСР и СССР, а также практика судов Краснодарского края по вопросам квалификации превы­шения должностных полномочий и смежных преступлений;

— тенденции развития и особенности легального описания превышения должностных     полномочий     в     российском     и     зарубежном     уголовном законодательстве;

—   проблемы  квалификации  должностного  превышения   и   пути   их разрешения;

—  юридико-технические условия эффективности применения норм об уголовной ответственности за превышение должностных полномочий.

Методологическая и информационная базы исследования. Методо­логической основой диссертационного исследования служит диалектический

метод познания объективной действительности, предполагающий изучение правовых явлений и понятий в их развитии и взаимообусловленности. Автор применял также общенаучные (анализ, синтез, системный и структурный под­ходы) и частнонаучные методы исследования: сравнительно-исторический, сравнительно-правовой, логико-юридический (догматический), конкретно-со­циологический и др.

Теоретической базой исследования стали работы многих видных ученых-юристов, посвященные квалификации превышения должностных полномочий и смежных преступлений. В числе их авторов В. А. Владимиров, Б. В. Волженкин,

A. А. Габузян, А. В. Галахова, Ю. П. Гармаев, Л. Д. Гаухман, В. Н. Григорьев,

B. И. Динека, А. Жижиленко, Б. В. Здравомыслов, А. К. Квициния, В. Ф. Кири­ченко, Н. И. Коржанский, А. Н. Ларьков, М. Д. Лысов, В. Е. Мельникова, Ш. Г. Палиашвили, А. А. Пионтковский, А. Б. Сахаров, А. Я. Светлов, А. Н. Трайнин, Б. С. Утевский, А. В. Шнитенков, А. И. Щербак, А. Эстрин, П. С. Яни и др. Были использованы труды русских дореволюционных правоведов: В. Л. Есипова, Н. М. Коркунова, Я. Г. Северского, Н. С. Таганцева, В. Н. Ширяева. С учетом профиля диссертации в ней нашли отражение публикации известных ученых в области конституционного, административного, муниципального, гражданского права: П. Т. Васькова, Б. Н. Габричидзе, Б. М. Лазарева, В. М. Манохина, Ю. Н. Стари-лова, Л. А. Стешенко, Ю. А. Тихомирова, М. К. Треушникова, А. Г. Чернявско­го, Т. М. Шамба и др.

Нормативная база исследования включает: а) современное (УК РФ 1996 г. по его состоянию на 1 сентября 2004 г.) и ранее действовавшее отечест­венное уголовное законодательство (Судебники 1497 и 1550 гг., Соборное уло­жение 1649 г., Воинский артикул 1715 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., Уголовные кодексы РСФСР 1922, 1926,1960 гг.); б) отдельные источники международного уголов­ного права (в частности, Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка 1979 г., Модельный уголовный кодекс государств — участников СНГ 1996 г.); в) национальное уголовное законодательство 12 стран ближнего и

8

13 стран дальнего зарубежья (Австралии, Австрии, Азербайджанской Респуб­лики, Грузии, Дании, Испании, Кыргызской Республики, Латвийской Респуб­лики, Литовской Республики, Республики Беларусь, Республики Болгария, Рес­публики Казахстан, Республики Молдова, Республики Польша, Республики Сан-Марино, Республики Таджикистан, Республики Узбекистан, Турции, Ук­раины, ФРГ, Франции, Швейцарии, Швеции, Эстонской Республики, Японии); г) новейшие источники в сфере конституционного, административного, муни­ципального и уголовно-исполнительного права (в том числе федеральные зако­ны от 7 июля 2004 г. «О государственной гражданской службе Российской Фе­дерации», от 16 сентября 2003 г. «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», от 25 апреля 2003 г. «О системе го­сударственной службы Российской Федерации» и др.).

Эмпирической базой исследования стали официальные статистиче­ские данные и материалы обобщения опубликованной судебной практики: разъяснения Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и СССР, обзо­ры кассационной и надзорной практики Верховного Суда РФ, постановления Президиумов и определения Судебных коллегий по уголовным делам Верхов­ных Судов РФ, РСФСР и СССР; материалы 82 уголовных дел о превышении и злоупотреблении должностными полномочиями, самоуправстве и преступлени­ях против жизни и здоровья, рассмотренных Краснодарским краевым судом, районными судами г. Краснодара, судами Северского, Динского, Ейского, Ла-бинского, Славянского и Темрюкского районов за 2001—2004 гг.; результаты экспертного опроса 42 судей и 58 работников прокуратуры Краснодарского края. Наряду с этим соискатель широко использовал данные эмпирических ис­следований, проведенных в разные годы другими авторами в различных регио­нах РФ.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые по­сле принятия УК РФ 1996 г. и последующего его реформирования (1998—2004 гг.), а также кардинального пересмотра смежного (бланкетного) законодатель­ства РФ (1995—2004 гг.) предпринята попытка системного анализа превыше-

ния должностных полномочий через призму последних достижений юридиче­ской науки, новейшего законотворческого опыта зарубежных государств и со­временных потребностей отечественной судебно-следственной практики. Раз­работанная в ходе исследования авторская концепция состава превышения должностных полномочий позволила сформулировать ряд предложений по со­вершенствованию действующего уголовного законодательства РФ и практики его применения. Из общего комплекса выводов, которые обосновываются в диссертации и отражают ее новизну, на защиту выносятся следующие поло­жения:

1.  Развитие отечественного уголовного законодательства об ответст­венности за превышение должностных полномочий в целом носило эволюци­онный характер. Впервые специальная норма, устанавливающая запрет на со­вершение указанного деяния, была выделена в период некодифицированного уголовного законодательства России — в Соборном уложении 1649 г. Впослед­ствии законодательное описание данного преступления варьировалось от чрез­мерно казуистического, стремящегося охватить все возможные случаи должно­стного превышения (например, ст. 367 Уложения о наказаниях уголовных и ис­правительных 1845 г.) до умеренно абстрактного (к примеру, ст.  171  УК РСФСР 1960 г.). Наблюдается тенденция постепенной дифференциации уго­ловной ответственности за превышение должностных полномочий посредством выделения законодателем новых квалифицирующих признаков этого преступ­ления (например, «тяжкие последствия», «применение специальных средств», «угроза применения насилия»).

2.  Чаще всего ошибки в судебно-следственной практике допускаются при установлении оценочных признаков объективной стороны состава превы­шения должностных полномочий («явно выходящие за пределы полномочий», «существенное нарушение прав и интересов», «тяжкие последствия»). В целях предупреждения подобных ошибок обосновывается целесообразность законо­дательной расшифровки двух последних за счет дополнения примечания к ст. 285 УК новыми (5 и 6) пунктами:

10

«5. Если существенное нарушение прав и законных интересов граэюдан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государст­ва, предусмотренное статьями настоящей главы, выражается лишь в причи­нении имущественного ущерба гражданам, организациям или государству, им признается ущерб, превышающий 100 тысяч рублей.

Если тяжкие последствия, предусмотренные статьями настоящей главы, выражаются лишь в причинении имущественного ущерба гражданам, организациям или государству, ими признается ущерб, превышающий 250 ты­сяч рублей.

6. Должностное лицо, которое использовало свои служебные полномо­чия для совершения преступления, не названного в настоящей главе, несет от­ветственность по совокупности преступлений. При этом совершение такого преступления признается существенным нарушением прав и законных интере­сов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства, предусмотренным статьями настоящей главы. Правило о совокупности преступлений не применяется, если совершение должностным лицом преступления предусмотрено в качестве признака иного преступления.»

Таким образом, содержание экономического ущерба при существенном нарушении по ч. 1 ст. 286 УК предлагается унифицировать с крупным ущербом в другом должностном преступлении — халатности (примечание к ст. 293 УК), а тяжкие последствия — с крупным размером в хищениях и экономических пре­ступлениях (примечание 4 к ст. 158, примечание к ст. 169 УК РФ). При оценке ущерба следует принимать во внимание вред, причиненный любым хозяйст­вующим субъектам, а не только государственным учреждениям и организациям. 3. В связи с особенностями бланкетного законодательства нуждается в рас­ширении перечень субъектов основного и квалифицированного составов превы­шения должностных полномочий. В связи с этим примечание 1 к ст. 285 УК РФ следует дополнить указанием на нотариусов, а также лиц, выполняющих соот­ветствующие функции в коммерческих и иных организациях от имени государ­ства или муниципального органа.

11

4. С учетом неопределенности законодательства о государственной службе предлагается дополнить примечание 2 к ст. 285 УК РФ словами: «Перечень та­ких должностей определяется указом Президента Российской Федерации». Примечание 3 к ст. 285 УК РФ предложено дополнить словами: «Перечень та­ких должностей определяется законодательством субъектов Федерации». До внесения этих изменений при квалификации по ч. 2 ст. 286 УК РФ необходимо напрямую указывать соответствующие законы, в которых установлена эта должность.

5. Нецелевое расходование бюджетных средств (ст. 285¹ УК РФ) и нецеле­вое расходование средств государственных внебюджетных фондов (ст. 285² УК РФ) являются специальными видами превышения должностных полномочий: поскольку круг целей, на которые направляются соответствующие средства, прямо обозначен в бюджетных документах, должностное лицо получателя объ­ективно обязано расходовать средства именно на эти цели и не может свободно ими распоряжаться (ст. 225, 227 Бюджетного кодекса РФ). Закон однозначно запрещает распорядителю бюджетных средств как принятие, так и исполнение за счет бюджетных средств обязательств сверх заранее установленных лимитов и смет. Поэтому  расходование денежных средств в пределах сметы является обязанностью, а не правом распорядителя бюджетных средств. Нарушение этой обязанности нельзя расценить иначе, как превышение должностных полномо­чий (совершение действий, прямо запрещенных законом). При этом само появ­ление в Уголовном кодексе этих статей выглядит необоснованным, искусствен­но увеличивая количество специальных норм.

6. При законодательном описании превышения должностных полномочий УК РФ и УК стран СНГ сходство явно превалирует над различиями. В целом совпадает объем криминализации и место данного деяния в системе иных должностных (служебных) преступлений, используется единый концептуаль­ный подход и тождественная либо синонимичная терминология при легальной обрисовке его элементов и признаков. Вместе с тем наблюдаются различия в объеме и характере описания квалифицирующих признаков, что свидетельству-

12

ет о более дифференцированном подходе законодателей некоторых стран СНГ. В этой связи формулируются предложения по дополнению ч. 2 и 3 ст. 286 УК РФ новыми квалифицирующим и особо квалифицирующими признаками по­средством отнесения к ним таких, как «совершение мучительных или оскорб­ляющих личное достоинство потерпевшего действий», «корыстные побужде­ния», «группа должностных лиц», «в интересах организованной группы или преступного сообщества».

Теоретическая и практическая значимость исследования. Содержа­щиеся в диссертации предложения и выводы могут быть использованы в качест­ве теоретической основы при дальнейшем совершенствовании российского уго­ловного законодательства, а также при подготовке разъяснений Пленума Вер­ховного Суда РФ. Кроме того, результаты исследования могут быть востребова­ны при преподавании Особенной части уголовного права и специального курса «Экономические и служебные преступления» в юридических вузах страны, а также в ходе дальнейших научных изысканий по данной проблематике. Практи­ческая значимость работы обусловлена ее направленностью на обеспечение точ­ного и единообразного применения уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за превышение должностных полномочий, исключение из су-дебно-следственной практики ошибок, связанных с неверным толкованием юри­дически значимых признаков этого и смежных с ним преступлений.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре уголовного права и криминологии Кубанского государственного уни­верситета, где проводилось ее рецензирование и обсуждение. Основные поло­жения диссертации нашли отражение в материалах одной всероссийской и двух региональных научно-практических конференций (в 2002—2004 гг.), в 7 опуб­ликованных работах автора, а также в процессе его многолетней профессио­нальной деятельности.

Структура диссертации предопределяется целями и задачами исследо­вания и включает: введение; три главы, объединяющие семь параграфов; за­ключение и библиографический список из 286 наименований.

13

Глава 1. Основные этапы развития отечественного

уголовного законодательства об ответственности

за превышение должностных полномочий

1.1. Ответственность за превышение должностных полномочий по дореволюционному уголовному законодательству России

Превышение должностных полномочий в отечественном уголовном праве всегда считалось одним из самых опасных должностных преступлений, требующих немедленной и суровой реакции. Анализ отечественных правовых памятников свидетельствует о том, что уголовное законодательство об ответст­венности за превышение должностных полномочий сформировалось далеко не сразу и уходит своими генетическими корнями к концу XV — началу XVI ве­ков. Общие составы должностных преступлений в допетровском законодатель­стве не выделялись, а специальные посвящались, главным образом, охране пра­восудия. Так, в Судебнике 1550 г. наказанию подлежало вынесение неправо­судного решения, причем не только неосторожное, как в ст. 19 Судебника 1497 г., но и умышленное.

Наказание за неосторожное должностное преступление было преду­смотрено в ст. 2 Судебника 1550 г.: «А которой боярин, или дворецкой, или ка­значей, или дьяк просудитца, а обвинит кого не по суду без хитрости, или спи­сок подпишет и правую грамоту даст, а обыщетца то в правду, и боярину, и околничему, и дворецкому, и казначею, и дьяку в том [пени] нет; а исцом суд з головы, а взятое отдати назад». Напротив, в ст. 3—5 Судебника речь шла уже о корыстном преступлении — взяточничестве. Так, в ст. 3 устанавливалось: «А которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьяк в суде посул возмет и обвинит не по суду, а обыщетца то в правду и на том боярине, или на дворец­ком, или на казначеи, или на дьяке взята исцев иск, а пошлины на царя и вели­кого князя, и езд, и правда, и пересуд, и хоженое, и правой десяток, и пожелез-ное взяти втрое, а в пене что государь укажет»¹. Интерес для нас здесь пред­ставляет система должностных лиц — субъектов соответствующих преступле-

¹ Памятники русского права. Вып. 4. М., 1956. С. 233.

14

ний. Все они — государевы служилые люди, причем имеющие непосредствен­ное отношение к процессу судопроизводства: боярин, окольничий, дворецкий, казначей, дьяк; в ст. 5 называется также подьячий. Как видно, перечень субъек­тов построен без единого основания — в основном присутствуют должности (дьяк, дворецкий и др.), однако боярин — представитель дворянства, попавший в перечень по праву рождения. По нашему мнению, в необходимых случаях возможно было и расширительное толкование данной группы субъектов.

Впервые нормы, непосредственно устанавливающие запрет на превы­шение должностных полномочий, были закреплены только в Соборном уложе­нии 1649 г., которое предусматривало общий состав должностного преступле­ния. В ст. 150 главы 10 Соборного уложения указывалось: «А которые Воеводы и Дьяки и всякие приказные люди, будучи у Государевых дел в городех, учнут городским и уездным всяких чинов людем чинити продажи и убытки, и в том на них будут челобитчики, и сыщется про их продажи и про насильство допря-ма: и на тех Воеводах по сыску всятое правите тем людем, кого они чего изо­бидят, да на них же имати на Государя пеню, что Государь укажет, смотря по делу». По конструкции состав материальный, что вытекает из положения об убытках и продажах¹, возникших у челобитчиков. Последствия конкретизиро­ваны с учетом требований времени и законодательной техники. В то же время альтернативным признаком данного состава выступает насилие, которое в УК РФ имеет статус квалифицирующего признака.

Нельзя согласиться с мнением, что указанный состав представляет собой скорее разновидность злоупотребления полномочиями, чем их превышения². В самом деле, опасность злоупотребления вытекает не только из объективно про­тивоправного поведения должностного лица, но и из обязательного субъектив­ного признака — корыстной или иной личной заинтересованности. В случае если соответствующие нарушения совершены, например, из ложно понятых

¹  Продажа — денежный штраф, в отдельных случаях полная или частичная конфи­скация имущества. См.: Памятники русского права. Вып. 6. М, 1957. С. 492.

² См.: Там же. С. 480.

15

интересов службы, они не образуют уголовного преступления. В то же время отличие превышения полномочий от злоупотребления уже не количественное, а качественное, что находит свое отражение в факультативном характере мотива при превышении должностных полномочий. Эти рассуждения в полной мере относятся и к анализируемому памятнику уголовного права.

Вряд ли можно согласиться с мнением Г. П. Новоселова, связывающего в Судебнике 1589 г.¹ и Соборном Уложении 1649 г. статью о наказуемости ли­хоимства с делами о превышении власти со стороны воевод, дьяков и приказ­ных людей². В самом деле, лихоимство в дореволюционном законодательстве понималось вполне конкретно: например, по ст. 402 Уложения о наказаниях 1845 г. к лихоимству относилось принятие в дар денег, вещей или чего иного «для учинения или допущения чего-либо противного обязанностям службы». С этих позиций ближе к лихоимству ст. 5 главы X Уложения 1649 г.: «А будет ко­торой Боярин, или Окольничий, или Думной человек, или Дьяк, или иной какой судья, истца или ответчика по посулом, или по дружбе, или по недружбе право­го обвинит, а виноватого оправит, а сыщется про то допряма: и на тех судьях взяти истцов иск втрое, и отдать истцу, да и пошлины и пересуд и правой деся­ток взята на Государя на них же да за ту же вину у Боярина, и у Окольничаго, и у Думного человека отнята честь. А будет которой судья такую неправду учи­нит не из Думных людей: и тем учинити торговая казнь, и вперед им у дела не быти»³. Фактически здесь идет речь лишь о специальном случае превышения власти — вынесении заведомо неправосудного решения.

В Уложении Алексея Михайловича нет общего термина, характеризую­щего субъекта должностных преступлений. В то же время законодатель стре­мится преодолеть вынужденную неполноту перечня должностных лиц, для чего использует термин «всякие приказные люди», то есть служащие центральных

¹ В тексте работы, очевидно, допущена опечатка, поскольку указан Судебник 1509 г., которого не существовало.

² Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамовой и Г. П. Новоселова. М., 2001. С. 744.

³ Памятники русского права. Вып. 6. М, 1957. С. 78.

16

органов управления — приказов. Бесспорно, это более прогрессивное решение по сравнению с предшествующим законодательством.

В дальнейшем, по мере совершенствования законодательной техники, изменялись и нормы о должностных преступлениях, в том числе о превышении должностных полномочий. Так, в петровском законодательстве превышению и злоупотреблению властью была посвящена глава 50 Генерального регламента коллегий (в редакции января 1724 г.). При этом специально не уточнялась субъ­ективная сторона — «оплошкою» или «вымыслом» (т.е. умышленно) . В то же время, несмотря на достаточно строгие наказания (вплоть до срочной ссылки на галеры с конфискацией имения или лишением чина и тяжким штрафом), систе­ма преступлений была недостаточно выдержанной. В нее входили следующие деяния: «1. Когда кто злым образом на время, или вовсе, тайно из Коллегииных писем и документов что унесет. 2. Или кто под каким нибудь предлогом не­правдиво учинит рапорт (или доношение), или о состоянии дела, и некоторыя предложения и прочее тому подобное с умысла удержит, или весьма утаит, и полученный указ в действо не произведет. 3. Или кто протоколы или другие до­кументы переправит фальшиво, и прочее в таких причинах подобное учинит. 4. Когда кто постороннему, кому не надлежит тайности Коллегиины сообщить ре­золюции, прежде времени объявит протоколы, и потом котораго Члена голос или мнения покажет. 5. Или кто по дружбе, или по вражде, или из взятков, или других намерений что пренебрежет, которое ему чинить надлежало»².

Как видим, здесь соединены самые разные составы — от бездействия власти и подлога до разглашения государственной тайны. Элементы превыше­ния власти можно найти лишь в различных вариантах бездействия. Представля­ется, что подробно об активных действиях членов коллегий не говорится по причине коллегиальности этих органов и отсутствия у членов коллегий едино­личной власти и, как следствие, персональной ответственности.

Наказание за эти преступления было достаточно суровым: «Таковым за

¹ Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. M., 1945. С. 513.

² Памятники русского права. Вып. 8. М., 1961. С. 100-101.

17

преступление как вышним, так и нижним надлежит чинить смертная казнь, или вечная на галеру ссылка с вырезыванием ноздрей и отнятием всего имения; ежели же кто меньшее преступление учинит, как выше писано, таковым за пре­ступление наказания чинить ссылкою на галеру временною, со отнятием всего или части имения, или лишением чина и тяжким штрафом (ежели впервые) по силе прегрешения»¹. Как видно, Петр Великий стремился максимально диффе­ренцированно подходить к преступникам, что выразилось в большом количест­ве основных и дополнительных видов наказаний. Тем не менее, эти наказания слишком различаются по силе (начиная от смертной казни и заканчивая вре­менной ссылкой на галеру), поэтому более целесообразно было бы разделить этот состав на основной и квалифицированные, включив в последние наиболее суровые наказания.

Артикул Воинский и Морской устав Петра I не содержат в концентриро­ванном виде общей нормы о превышении военнослужащим своей власти. Пре­вышение смешивается с злоупотреблением и бездействием власти, которые впоследствии уже выделялись законодателем в качестве самостоятельных со­ставов. В самом деле, наиболее близким к превышению является артикул 27: «Буде офицеру или солдату в Его Величества службе от начальника своего что управить повелено будет, а он того из злости или упрямства не учинит, по тому нарочно и с умыслом противитися будет, оный имеет хотя вышний, или ниж­ний, всемерно живота лишен быть». В этом артикуле, таким образом, идет речь о намеренном неисполнении военнослужащим приказа начальника. Однако об отдаче незаконного приказа, который может быть даже более опасным, Арти­кул пока не говорит. С другой стороны, Артикул достаточно четко отличает на­званное преступление от халатности, причем отличие пролегает исключительно по субъективной стороне и отсутствию противоправного мотива. В толковании к артикулу 28, где идет речь о халатности, Петр I делает очень важное замеча­ние: он пишет, что равным образом наказывается и такой офицер, который вы­полнит приказ, но не полностью либо, напротив, сделал что-нибудь излишнее.

¹ Памятники русского права. Вып. 8. М., 1961. С. 101.

18

В этом случае военнослужащий должен наказываться независимо от объема и вообще наступления негативных последствий. Следовательно, основанием криминализации выступали не общественно опасные последствия, а соверше­ние деяния, поэтому составы военно-должностных преступлений в целом при­знавались формальными.

В то же время в Артикуле есть специальные нормы, которые можно счи­тать превышением власти не по признаку неисполнения или ненадлежащего исполнения приказа начальника, а как превышение в узком смысле слова, как явное нарушение должностных полномочий. Например, арт. 183 предусматри­вал наказание за отобрание денег у людей, которые пойдут сквозь караул.

В последующем, до тридцатых — семидесятых годов XIX столетия, за­конодатель шел по пути казуистического определения случаев превышения власти, совершенных различными категориями должностных лиц. Так, превы­шением власти для министра считались случаи, «когда министр, превысив пре­делы своей власти, постановит что-либо в отмену существующих законов, ус­тавов или учреждений или же собственным своим действием и миновав поря­док, для сего установленный, предпишет к исполнению такую меру, которая требует нового закона или постановления» (§ 279 Общего учреждения мини­стерств 1811 г.)¹. В Своде законов Российской империи 1832 г. впервые данное определение было признано общим, распространяющимся на всех должност­ных лиц (ст. 278)².

Фактически приведенное выше определение из Свода законов Россий­ской империи перешло и в Уложение о наказаниях уголовных и исправитель­ных 1845 г., в ст. 367 которого устанавливалось: «Чиновник или иное должно­стное лицо признается превысившим власть ему вверенную, когда, выступив из пределов и круга действий, которые предписаны ему по его званию, должности,

¹ Цит. по: Российское законодательство X—XX веков: В 9 тт. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века. М., 1985. С. 368. О превышении власти другой категорией долж­ностных лиц — губернаторами — говорилось в Учреждении для управления сибирских гу­берний 1822 г.

² Там же.

19

месту или особенному поручению, учинит что-либо в отмену или же вопреки существующих узаконений, учреждений, уставов или данных ему наставлений, или же вопреки установленному порядку предпишет или примет такую меру, которая не иначе может быть принята, как на основании нового закона, или, присвоив себе право, ему не принадлежащее, самовольно решит какое-либо де­ло, или же дозволит себе какое-либо действие или распоряжение, на которое нужно было разрешение высшего начальства, не испросив оного надлежащим образом»¹. Как отмечали авторы Уложения, новизна определения превышения состоит в том, что оно было «дополнено означением и тех случаев, когда чи­новник учинит что-либо в отмену не только существующих узаконений, но и данных ему наставлений, не испросив на то, надлежащим образом, разрешения высшего начальства»². Небезынтересно, что в ст. 369 Уложения, говоря совре­менным юридическим языком, предусматривались три обстоятельства, исклю­чающих преступность деяния: исполнение приказа или распоряжения, обоснованный риск и крайняя необходимость. Это свидетельствует о высоком уровне законодательной техники и о дифференцированном подходе к лицам, совершившим формально преступные деяния.

Система наказаний за превышение власти была крайне сложной. В зави­симости от «важности дела и сопровождающих оное обстоятельств» возможно было отрешение от должности, исключение из службы, заключение в крепости на срок т одного года до двух лет. В «особенно важных случаях», т. е. при отяг­чающих обстоятельствах, наказание состояло в лишении всех особенных, лич­но и по состоянию присвоенных виновному прав и преимуществ и ссылке на житье в губернии Томскую или Тобольскую с заключением на срок от одного года до двух лет (ст. 370 Уложения). Наоборот, при отсутствии серьезных по­следствий виновный приговаривался к замечанию, выговору или к зачету от одного до шести месяцев из времени службы (ст. 372 Уложения). Если превы-

¹  Российское законодательство X—XX веков: В 9 тт. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века. М., 1985. С. 266.

² Проект Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1871. С. 125.

20

шение власти было сопряжено с совершением другого преступления, чиновник приговаривался к высшей мере наказания, определенное за это преступление. Повышенное наказание устанавливалось также за попустительство в другом преступлении. Серьезно отягчало наказание применение в ходе превышения оружия, насилия или угрозы (ст. 373 и 375 Уложения), истязаний или жестоко­сти (ст. 374 Уложения).

По объективной стороне превышение власти отличалось от бездействия власти (ст. 368 Уложения) и было связано с явным выходом чиновника за пре­делы своих полномочий. Должностное лицо, превышающее свои полномочия, совершало действия либо вне пределов своих функций, либо без обязательного разрешения начальства, либо таких, которые вообще не могли быть ему позво­лены (например, применение насильственных действий). Такие действия носи­ли активный характер и по форме выражались в издании незаконных актов или в иной деятельности. Однако анализ ст. 367 Уложения позволяет сделать вы­вод, что законодатель еще не различал превышение власти и менее опасное должностное преступление — злоупотребление властью.

Субъект преступления — должностное лицо — определялся следующим образом: это служащие, то есть «лица, ставшие, вследствие порученного им участия в государственном управлении, в особые юридические отношения как к государственной власти, делегировавшей им власть, так и к гражданам, под­чиненным управлению»¹. Уложение 1845 г. содержало обширный перечень субъектов превышения должностных полномочий: судьи, прокуроры, секрета­ри, следователи, межевые чиновники, чиновники полиции, чиновники крепост­ных дел, нотариусы и целый ряд других лиц². Более того, в решении по делу Вериго Сенат установил, что «признание осужденного ответственным за пре­ступления по должности в особом порядке судопроизводства зависит не от то­го, находится ли он на государственной или на общественной службе и какую

¹  Уголовное уложение. Объяснение к проекту редакционной комиссии. Т. 8. СПб., 1895. С. 15.

² Полный перечень см.: Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М, 1904. С. 39-40.

21

занимал должность, а от того, составляло ли совершаемое деяние нарушение обязанностей, по службе на него возложенных, или преступление, караемое в общем порядке; при разрешении этого вопроса безразлично, состоял ли обви­няемый на службе от правительства или по найму и какими пользовался права­ми»¹. Это решение можно считать предшественником современного понимания должностного лица, действующего по специальному полномочию. Однако, в отличие от нашего времени, объем прав обвиняемого не должен был ставиться во главу угла при квалификации его действий. Еще одной специфической чер­той можно считать решение вопроса о характере службы виновного: субъект должностного преступления мог состоять не только на государственной, но и на общественной службе (например, магазинные инспекторы, маклеры, аук­ционисты, предводители дворянства).

В целом должностным преступлением в этот период признавалось на­рушение должностными лицами обязанностей, вытекающих специально для чиновников из их особого рода взаимоотношений с государством (государст­венной властью)². Соответствующие отношения, выступавшие объектом долж­ностных преступлений, именовались «служебным долгом», «служебной дисци­плиной» и т.д.³ В свою очередь, служебный долг был связан с соблюдением требований государственной службы. Так, в решении по делу Цузаневича Се­нат отметил: «Для привлечения к ответственности лица, служащего в прави­тельственном установлении по вольному найму, за преступление по должности, необходимы два условия: 1) нахождения лица при исполнении обязанностей, отнесенных законом к предметам ведомства данного учреждения, и 2) совер­шение противозаконного деяния на почве государственной службы при испол­нении этих обязанностей»⁴. В самом понятии государственной службы выделя­лось два аспекта: «В первом отношении служба предполагает наличность в дан­ном лице уполномочия на деятельность, истекающего от источника всякой

¹ Цит. по: Есипов В. Л. Указ. соч. С. 40.

² Эстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 37-38.

³ Там же. С. 38.

⁴ www.rels.obninsk.corn/Rels/bimited/Nsub/Lir^internet/coiTupt/cornents/dol_li85.htm.

22

власти в государстве — от власти верховной... С другой стороны, это полномо­чие находит свое выражение в соответственной этому уполномочию деятельно­сти лица в порядке управления»¹.

В решениях по конкретным делам Сенат и нижестоящие судебные ин­станции последовательно отстаивал точку зрения о необходимости нарушения служащим своих прямо установленных обязанностей при должностном престу­плении. Так, в решении по делу волостного старшины Голубева, взимавшего с крестьян плату за выдачу крестьянам получаемых на их имя денежных писем, Сенат указал: «На волостных старшин законом не возложена обязанность полу­чения денежных писем, адресуемых крестьянам подведомственных им волос­тей, а потому добровольное принятие на себя этой обязанности лицом, состоя­щим в должности волостного старшины, является не чем иным, как услугой этого лица, имеющий совершенно частный характер, а получаемая за это плата составляет вознаграждение за такую услугу и, как видно из обстоятельств на­стоящего дела, вознаграждение добровольное, в силу обычая»².

Однако ряд ученых отрицал наличие у данной группы преступлений единого объекта, а в качестве системообразующего признака они выделяли способ посягательства — использование особых полномочий³. В. Л. Есипов объектом превышения власти считал «в большинстве случаев конкретную че­ловеческую личность со всеми ее атрибутами, каковы телесная неприкосновен­ность, честь лица, индивидуальная свобода, неприкосновенность жилища, пра­во лица на тайну корреспонденции и т.п.; но затем объектом при превышении власти может быть и благоустройство государства, общества или вверенной части»⁴. Как следствие, уголовно-правовая доктрина достаточно противоречиво решала вопрос о системе должностных преступлений и месте в ней превыше-

¹  Уголовное уложение. Объяснение к проекту редакционной комиссии. Т. 8. Гл. 35. СПб., 1895. С. 10.

² w\w.re.ls,obnin^

³ Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамовой и Г. П. Новоселова. М, 2001. С. 747.

⁴ Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М, 1904. С. 45.

23

ния власти. В то же время объект как элемент состава преступления и как осно­вание построения Особенной части выделялся¹.

Отличие превышения и злоупотребления властью теоретически обосно­вывалось тем, что «злоупотребление властью не есть самостоятельный просту­пок, а есть лишь способ к умышленному совершению иных преступлений при помощи власти как средства преступления»². Таким образом, злоупотребление властью отождествлялось с недолжностными преступлениями, совершенными должностным лицом путем использования служебного положения. Однако эти воззрения не нашли поддержки у законодателя.

Криминообразующими признаками превышения власти (равно как и бездействия) по Уголовному уложению 1903 г. признавались причинение вреда государству, обществу, вверенной части или отдельному лицу и отсутствием умысла совершить другое преступление с использованием должностного поло­жения. По доктринальному толкованию В. Л. Есипова, превышением власти являлось «всякое действие должностного лица в нарушение закона или вне пределов власти, наносящее вред государству, обществу, вверенной части или отдельному лицу, и совершенное без умысла учинить какое-либо иное преступ­ление при помощи власти как средства преступления»³.

Согласно ч. 1 ст. 636 Уголовного уложения превышением считались умышленные или неосторожные действия по службе, не предоставленные за­коном, поручением либо не вызываемые законными к тому основаниями. В ка­честве обязательного последствия выступал «важный вред для порядка управ­ления, казенного, общественного или частного интереса». Квалифицированный состав предусматривал наказание за умышленные действия виновного с приме­нением насилия над личностью, угрозы или с корыстным побуждением. В час­ти третьей устанавливалась ответственность за совершение действий по коры­стному побуждению, от которого последовал важный вред для порядка управ-

¹ Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула, 2001. С. 307, 394-399.

² Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М., 1904. С. 13.

³ Там же.

24

ления, казенного, общественного или частного интереса, либо опасность такого вреда. В отличие от Уложения 1845 г., Уложение 1903 г. не содержало указания на преступление в виде покушения на превышение власти. Наказанием за про­стое превышение был арест, за квалифицированное — заключение в тюрьму или исправительный дом.

По объективной стороне в исследуемый период превышением власти считались такие случаи, «когда должностное лицо, выступив из пределов и кру­га действий, должности его предписанных, учинит что-либо в отмену сущест­вующих узаконений или примет такую меру, которая могла бы быть принята не иначе, как в силу нового закона, или самовольно решит какое-либо дело, или сделает какое-либо распоряжение, которого оно без разрешения начальства сделать было бы не вправе»¹. По конкретным делам превышением признава­лись непредставление судом приговора, лишающего особенных прав, на утвер­ждение императору, неприведение уголовного приговора в исполнение немед­ленно по вступлении его в законную силу, приведение мировым судьей в ис­полнение приговора, когда ему было известно, что о приговоренном произво­дится другое дело². Нередко превышение власти носило коррупционный харак­тер³. В решении по делу Аристова Сенат постановил: «Для признания кого-либо виновным в превышении власти, необходимо, чтобы, будучи должност­ным лицом или находясь по роду своей деятельности в положении такового, оно или расширило, вопреки закону, права свои, этим законом ему предостав­ленные, или же присвоило себе права, никаким законом или распоряжением ему не предоставленные» .

Понятие присвоения власти было достаточно определенным. Так, Н. С. Таганцев писал: «Присвоение власти может быть учинено не только лицом ча­стным, но и служащим. Относительно лиц служащих нужно различать несколь­ко случаев. Во-первых, учинение служебных действий лицами, заведомо для

 s,.obmnsk,.com^

² См.: Есипов В. Я Превышение и бездействие власти по русскому праву. М., 1904. С. 53.

³ См., например: http://www,juristy.ru/vip/andreev/andreev_5.htm.

⁴ www.rels.obninskxom/Rels/Limited/Nsub/Lm/internet/cornjpt/coments/prev2_85.htm.

25

них уже уволенными со службы... Во-вторых, учинение служащим такого слу­жебного действия, которое выходит за пределы его уполномочий. Такие слу­чаи, несомненно, могут заключать в себе и присвоение власти, хотя нельзя не сказать, что подобный захват близко соприкасается с понятием превышения власти, так как и в последнем случае виновный совершает действие по службе, на которое он по закону не имеет права»¹.

С учетом того, что квалификация превышения требовала установить конкретный причиненный вред государству, обществу, вверенной части или отдельному лицу, можно считать, что толкование объективной стороны пре­вышения в дореволюционном уголовном праве было весьма близко тому, что существует сейчас.

В вопросе о субъективной стороне судебная практика была непоследо­вательной. С одной стороны, это преступление считалось в целом умышлен­ным², но в приговоре по делу Граховского Сенат отмечал: «Не требуется, чтобы должностное лицо действовало умышленно, сознавая, что оно превышает пре­доставленную ему власть, так как лица, облеченные властью, обязаны посту­пать при отправлении должности с особою осмотрительностью и осторожно­стью, соображая свои действия с законом и распоряжения, определяющих пре­делы их власти»³. Впоследствии в решении по делу Надежина Сенат возвратил­ся к первому толкованию⁴. Большинство ученых поддерживали такой подход и допускали в превышении власти лишь умысел⁵. Толкуя названное выше дело Аристова, а также сходное дело по обвинению барона Штакельберга, проф. Есипов достаточно произвольно посчитал, что превышение власти возможно по неосторожности, если должностное лицо руководствуется ложно понятыми ин-

¹ Цит. по: Эстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 81-82.

²   См.,  например,  указание  по  делу  Свечиной:   www.rels.obninsk.com/Rels/Lim-ited/Nsub/ Lm /internet/corrupt/coments/prev85.htm.

³ www.rels.obninsk.conx^els/Limited/Nsub/Lin/intemet/corrupt/coments/prev2_85.htm.

⁴ См. об этом: Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М., 1904. С. 49.

⁵ См., например: Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб., 1871. С. 434; Северский Л.Г. Особенная часть русского уголовного права. СПб., 1892. С. 160.

26

тересами службы¹. В действительности, на наш взгляд, здесь можно говорить лишь об отсутствии мотива корыстной или иной личной заинтересованности. Однако для превышения, в отличие от злоупотребления властью, такой мотив и не требовался, что и подтвердил своим решением Сенат.

В ч. 4 ст. 636 Уголовного уложения 1903 г. содержалось легальное опре­деление служащего как субъекта преступных деяний по службе государствен­ной и общественной: «всякое лицо, несущее обязанности или исполняющее временное поручение по службе государственной или общественной, в качест­ве должностного лица, или полицейского или иного стража или служителя, или лица сельского или мещанского управления». В сравнении с предшествующим законодательством оно являлось шагом вперед, ибо было сформулировано дос­таточно абстрактно, и в то же время содержало все существенные признаки специального субъекта.

1.2. Ответственность за превышение должностных полномочий по советскому уголовному законодательству

В первые годы Советской власти широко использовались неказуистиче­ски сформулированные уголовно-правовые нормы, применялась аналогия уго­ловного закона. Поэтому в нормативных актах содержались общие ориентиры для правоприменителя, в том числе и определение должностных преступлений. Согласно Циркуляру Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г. престу­плениями по должности признавалось использование своего общественного или административного положения путем злоупотребления властью, предос­тавленной революционным народом². Эта формулировка означает, что все об­щие составы должностных преступлений считались законодателем разновидно­стью одного состава — злоупотребления властью. Безусловно, такой подход не позволял в необходимой мере дифференцировать ответственность чиновника, что и не требовалось в силу размытости санкций и неопределенности основания

¹ Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М, 1904. С. 51.

² История советского уголовного права / А.А. Герцензон, Ш.С. Грингауз, Н.Д. Дур­манов, М.М. Исаев, Б.С. Утевский. М, 1947. С. 226.

27

уголовной ответственности.

Законодательному описанию именно превышения власти в период дей­ствия некодифицированного уголовного законодательства уделялось сравни­тельно мало внимания. В качестве исключения можно назвать постановление Наркомата юстиции РСФСР от 26 февраля 1921 г. «Об усилении ответственно­сти должностных лиц за преступления, совершаемые при продовольственной работе». В этом документе, в частности, предусматривалось обязательное на­правление в революционные трибуналы дел о превышении власти продагента-ми с явно корыстной целью или хотя и без корыстной цели, но сопровождав­шемся дискредитированием Советской власти и имевшем важные последствия¹.

В УК РСФСР 1922 г. законодатель уже четко разграничивал такие смеж­ные преступления, как злоупотребление властью (ст. 105 УК 1922 г.) и превы­шение власти (ст. 106). Также очевидным достоинством кодекса являлось законодательное определение должностного лица (примечание к ст. 105). Пре­вышение власти по УК 1922 г. считалось формальным составом, единственным условием криминализации действий должностного лица считалось то, что они явно выходят за пределы предоставленных ему законом прав и полномочий.

Тем не менее, несмотря на то, что злоупотребление и превышение раз­граничивались законодателем, это различие фактически не нашло своего отра­жения в санкции. Санкция ч. 1 ст. 106 УК 1922 г. была ссылочной к санкциям первых двух частей статьи о злоупотреблении властью, а особо квалифициро­ванный состав ст. ПО УК 1922 г. считал злоупотребление и превышение вла­сти, так же как и бездействие власти и халатность, альтернативно обязательны­ми деяниями. Это означает, что четкой границы в степени общественной опас­ности этих преступлений законодатель еще не видел. Думается, это положение вряд ли можно отнести к достоинствам отечественного уголовного законода­тельства. О значении, придаваемом законодателем данному преступлению, можно судить исходя из того, что превышение власти «при особо отягчающих обстоятельствах», каралось смертной казнью. Описания таких обстоятельств

'См.: Там же. С. 12—13.

28

кодекс не содержал, но очевидно, что они должны быть более серьезными, чем названные в ч. 2 ст. 106 УК 1922 г. насилие, применение оружия или «особо мучительские или оскорбляющие личное достоинство потерпевших действия».

В УК 1922 г. содержался специальный состав о превышении должност­ных полномочий военными должностными лицами. Ч. 1 ст. 209 УК РСФСР 1922 г. предусматривала наказание за «превышение военным начальником пре­делов своей власти или бездействие его, совершенное без злостного умысла, не повлекшее за собой дезорганизации вверенных ему вооруженных сил и матери­альных средств или других особо важных последствий». В качестве квалифи­цирующих признаков указывались такие последствия, как «общая дезорганиза­ция вверенных начальнику вооруженных сил и материальных средств или во­енный бунт, или отсутствие надлежащего снабжения, или гибель этих сил и средств, или разглашение тайн, стратегических планов, или другие особо важ­ные последствия» (ч. 2 ст. 209). Наличие «злого умысла, корыстных или иных целей» выступало особо квалифицирующим признаком, причем независимо от последствий (ч. 3 ст. 209). Если сопоставить данную статью со ст. 106 того же кодекса, станет очевидной разница в санкциях (до трех лет лишения свободы против лишения свободы или принудительных работ на срок до года либо увольнения). Следовательно, в данном кодексе введение ст. 209 можно считать оправданным.

В УК 1926 г. специфика превышения власти (ст. 110) состояла в том, что кроме явного характера превышения, как и при описании злоупотребления вла­стью, законодатель назвал альтернативно обязательными и другие обстоятель­ства: «такие действия должностного лица, которые оно могло совершить един­ственно благодаря своему служебному положению и которые, не вызываясь со­ображениями служебной необходимости, имели своим последствием явное на­рушение правильной работы учреждения или предприятия или причинили ему имущественный ущерб, или повлекли за собой нарушения общественного по­рядка или охраняемых законами прав и интересов отдельных граждан, если эти действия совершались должностным лицом систематически или из соображе-

29

ний корыстных, или иной личной заинтересованности, или хотя бы и не по­влекли, но заведомо для должностного лица могли повлечь за собой тяжелые последствия». А. Эстрин отмечал, что такие альтернативно обязательные при­знаки, как систематичность, корыстность и др., «были проведены для того, что­бы провести разграничительную грань, так как без таковой суды были засорены мелкими делами»¹. Иными словами, законодатель более взвешенно подошел к вопросу об отграничении уголовного преступления от должностного проступ­ка. Представляется, что такое решение было необходимо, другое дело, что не все введенные признаки объективно повышали опасность совершенного деяния (например, систематичность).

В качестве примера превышения власти можно привести определение Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР: «Обвинение, предъявленное Г. и С. (лесничему и леснику), выразившееся в том, что, несмот­ря на запрещение выдавать задатки лесорубщикам, они для успешности лесоза­готовок выдавали таковые... должно квалифицироваться как превышение вла­сти без корыстной цели и без тяжелых последствий»².

Перечень отягчающих обстоятельств превышения власти по УК 1926 г. (ч. 2 ст. ПО) не отличался от ч. 2 ст. 106 УК 1922 г. Особо квалифицированным видом превышения власти считалось такое, в результате которого «последовало расстройство центральных или местных хозяйственных аппаратов производст­ва, распределения или снабжения, или расстройство транспорта, заключение явно невыгодных для государства договоров или сделок, или всякий иной под­рыв и расточение государственного достояния в ущерб интересам трудящихся» (ст. ПО УК 1922 г., ст. 112 УК 1926 г.). При «особо отягчающих обстоятельст­вах» данное преступление наказывалось смертной казнью. В ч. 2 ст. 112 УК 1926 г. назывались конкретные обстоятельства такого рода — «корыстная заин­тересованность, подлоги, хищение имущества, взяточничество и т. п.» Однако формулировка «и т. п.» чрезмерно расширяла судейское усмотрение, а с учетом

¹ Эстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 41.

² Определения УКК за 1926 г. Ч. 1. М, 1926. С. 38.

30

допущения в УК 1926 г. принципа аналогии позволяла даже относительно ма­лозначащие обстоятельства считать отягчающими¹.

Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 28 мая 1928 г. из ст. 112 УК РСФСР 1926 г. исключено указание на дисциплинарное взыскание за злоупот­ребление, превышение, бездействие власти, должностную халатность, служеб­ный подлог, разглашение не подлежащих оглашению сведений и бесхозяйст­венность. Ранее такие деяния, совершенные без отягчающих обстоятельств, не считались преступными. Закон от 28 мая 1928 г. признал все эти деяния легки­ми преступлениями, однако содержал такую оговорку: если служебное упуще­ние или проступок по степени серьезности не требует применения мер наказа­ния, то возможно считать его не преступлением, а проступком, влекущим от­ветственность в порядке подчиненности (ч. 2 ст. 112 УК РСФСР)².

Как и УК 1922 г., кодекс 1926 г. содержал специальный состав о превы­шении власти военными должностными лицами. При этом различие между двумя составами наблюдалось не только в санкциях, но и в диспозициях. Если основной состав ст. 193.12 был составом дисциплинарного проступка, то ква­лифицированный вид воинского превышения (ч. 2 ст. 193.12) имел следующие особенности: 1) субъект — лицо командного, административно-хозяйственного или политического состава; 2) иная система последствий — «материальный ущерб или дезорганизация вверенных сил или порученного дела, или повлекли за собой разглашение тайн или стратегических планов, или какие-либо иные важные последствия». Сказанное позволяет считать, что различия в законода­тельной конструкции и в санкции оправдывало существование разных статей об общегражданском и воинском превышении. Однако вызывает недоумение различная система признаков в особо квалифицированных составах, равно на-

¹ Наказание в виде смертной казни за должностные преступления было отменено по­становлением ВЦИК и СНК от 31 октября 1927 г. Высшая мера наказания была заменена лишением свободы. См.: Трайнин А., Меньшагин В., Вышинская 3. Уголовный кодекс РСФСР. Комментарий / Под ред. и с предисл. И. Т. Голякова. М., 1941. С. 141, 147.

² Об изменении статей 112, 113, 120, 121 и 128 Уголовного кодекса РСФСР: Поста­новление ВЦИК и СНК РСФСР от 28 мая 1928 г. // СУ РСФСР. 1928. № 139. Ст. 907.

31

казуемых смертной казнью. В ч. 3 ст. 193.12 УК 1926 г. такими обстоятельст­вами считались корыстные или иные личные побуждения, тогда как в ст. 110 — насилие, применение оружия или мучительные и оскорбляющие личное досто­инство потерпевшего действия. В результате возникла парадоксальная ситуа­ция: такого рода действия не позволяли квалифицировать превышение даже по ч. 2 ст. 193.12 УК 1926 г., переводя его в ранг дисциплинарного правонаруше­ния (ч. 1 ст. 193.12)¹.

Неоднозначная ситуация складывалась с понятием и содержанием объ­екта превышения власти. Если до революции общим объектом преступлений по службе признавался служебный долг либо «начало закономерности в отправле­нии службы»², то в советской уголовно-правовой науке не было единой точки зрения. В первый период ряд ученых стояли на старых позициях. Например, А. Жижиленко называл объектом должностных преступлений служебный долг должностного лица, заключающийся в обязанности закономерно отправлять службу³. Однако А. Н. Трайнин считал объектом должностных преступлений государственную дисциплину социалистического государства⁴. Б. С. Утевский полагал, что объектом выступает «управление государством и социалистиче­ским хозяйством»⁵. Оригинальную трактовку объекта предложил А. Эстрин: «Объектом должностного преступления, с точки зрения советского права, явля­ется не только то, что именовалось «служебной дисциплиной», не только бес­перебойность работы того или другого государственного аппарата, но и степень его соответствия общим задачам Советской власти. А с этой точки зрения объ­ектами должностных преступлений являются также интересы и права отдель­ных трудящихся и граждан вообще, поскольку, серьезно задевая этот объект, должностное лица тем самым задевает уже и ранее указанный основной объект

¹  После отмены смертной казни за общегражданское превышение власти оправдан­ность существования статьи о воинском превышении можно считать несомненной.

² См.: Сахаров А. Б. Ответственность за должностные злоупотребления по советскому уголовному праву. М, 1956. С. 22; Волженкин Б. В. Служебные преступления. М, 2000. С. 15.

³ Жижиленко А. Должностные (служебные) преступления. М., 1927. С. 13.

⁴ Трайнин А. Должностные и хозяйственные преступления. М., 1936. С. 6.

^s Утевский Б. С. Общее учение о должностных преступлениях. М., 1948. С. 307.

32

— интерес пролетарской диктатуры в построении такого аппарата, который был бы в полной мере способен служить делу трудящихся и бережно отно­ситься к законным интересам каждого трудящегося в отдельности»¹. Таким об­разом, А. Эстрин фактически смешивал основной и дополнительные объекты, усугубляя ситуацию употреблением крайне неконкретного и идеологизирован­ного термина «интересы пролетарской диктатуры».

В последующем сформировалась общепринятая позиция, согласно кото­рой объектом считалась «правильная, отвечающая интересам коммунистиче­ского строительства деятельность советского государственного аппарата, то есть деятельность советских государственных или общественных учреждений, предприятий и организаций»².

В научной литературе того времени объективная сторона превышения власти или служебных полномочий была предметом ряда исследований. При­знавалось, что превышение полномочий вообще возможно, лишь если соответ­ствующее должностное лицо хоть в какой-то степени ими обладает. Поэтому совершение действий, относящихся к компетенции постороннего учреждения, не может считаться должностным преступлением. Как отмечал Г. Р. Смолиц-кий, «в данном случае должностное лицо выступает как любое частное лицо и может, в зависимости от обстоятельств дела, отвечать за присвоение власти, мошенничество и т.д., но не за превышение власти или служебных полномо­чий»³. В качестве примера он приводил следующее дело. Инспектор райфо К., получив ордер на квартиру В., в отсутствие последнего повесил на дверях этой квартиры свой замок и занял квартиру. Однако Судебная коллегия по уголов­ным делам Верховного Суда СССР указала, что действия К. не находились ни в какой связи с выполняемыми им служебными обязанностями, поэтому они бы-

¹ Эстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 39.

² Пионтковский А. А., Меныиагин В. Д., Чхиквадзе В. М. Курс советского уголовно­го права. Особенная часть. Т. 2. М., 1959. С. 30. См. также: Кириченко В. Ф. Ответственность за должностные преступления по советскому уголовному праву (Общие вопросы). М, 1956. С. 13-18; Сахаров А. Б. Ответственность за должностные злоупотребления по советскому уголовному праву. М., 1956. С. 20-25.

³ Смолицкий Г. Р. Должностные преступления. М., 1947. С. 28.

33

ли квалифицированы как самоуправство¹.

Как писал А. Эстрин, явным превышение власти будет при явном нару­шении предписанных законом формы или порядка производства соответст­вующих действий либо вне наличия обстоятельств, которые являются обяза­тельными условиями совершения такого рода действий, а равно при соверше­нии должностным лицом служебных действий, которые входят в компетенцию другого должностного лица². Совершение действий, на которые вообще никто не уполномочен, также входили в понятие превышения и даже считались ква­лифицирующим признаком (например, применение насилия).

По субъективной стороне превышение власти признавалось совершен­ным лишь с прямым умыслом. Это прямо вытекало из термина «действия, явно выходящие за пределы прав и полномочий, предоставленных законом». Юри­дическим основанием властных полномочий признавался не только закон, но и приказы, циркуляры, инструкции и положения, изданные уполномоченными органами. Альтернативно обязательным признаком состава превышения (наря­ду с систематичностью или возможными тяжкими последствиями) был мотив — корыстное побуждение или иная личная заинтересованность. Например, Су­дебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР не признала пре­вышением власти действия директора совхоза С, произведшего обыск у неко­торых рабочих совхоза, заподозренных им в краже имущества совхоза, по­скольку данного мотива у директора не было³. Любопытно, что коллегия от­вергла и наличие тяжких последствий: «Никаких тяжких последствий в резуль­тате действий С. не наступило и заведомо для него наступить не могло»⁴. Фак­тически имеющееся нарушение прав рабочих совхоза не было принято во вни­мание. Как известно, в настоящее время судебная практика придерживается противоположного подхода.

Особый интерес, с точки зрения сравнения советского и дореволюцион-

¹ Там же. С. 30.

² Эстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 81.

³ Приводится по: Смолицкий Г. Р. Должностные преступления. М, 1947. С. 28-29.

⁴ Там же. С. 29.

34

ного законодательства, представляет определение должностного лица по УК 1922 г. Таковыми признавались «лица, занимающие постоянные или временные должности в каком-либо государственном (советском) учреждении или пред­приятии, а также в организации или объединении, имеющем по закону опреде­ленные права, обязанности и полномочия в осуществлении хозяйственных, ад­министративных, просветительных и других общегосударственных задач».

К достоинствам этого определения можно отнести указание на постоян­ный или временный характер деятельности, содержание этой деятельности, ле­гальное (из закона) происхождение соответствующих правомочий. Безусловно, это определение заслуживает положительной оценки в сравнении с предшест­вовавшим законодательством. В то же время в нем нет указания на вполне воз­можную ситуацию, когда лицо выполняло свои функции по специальному пол­номочию; перечень задач сформулирован недостаточно конкретно; сомнитель­но и расширение круга организаций, в которых может работать должностное лицо. УК 1926 г. лишь редакционно изменил данное определение, не коснув­шись его существенных признаков (примечание к ст. 109).

Пленум Верховного Суда СССР в разъяснении от 27 марта 1935 г. пояс­нил, что под понятие должностного лица в колхозах и совхозах подпадают лишь работники, выполняющие административные, хозяйственные или опера­тивно-распорядительские функции¹. Кроме того, в доктрине должностными ли­цами назывались также представители власти². При этом признавалось в целом неважным, на каком основании данное лицо выполняет соответствующие функции, за плату или бесплатно. В последующем было высказано предложе­ние расширительно толковать данные примечания, относя к должностным ли­цам любых рабочих и служащих . Большинство ученых не приняли такой пози-

¹ См.: Смолицкий Г. Р. Должностные преступления. М., 1947. С. 5.

²  Трайнин А., Меныпагин В., Вышинская 3. Уголовный кодекс РСФСР. Коммента­рий/Под ред. и с предисл. И. Т. Голякова. М., 1941. С. 137—138.

³  См., например: Карницкий Д., Рогинский Г., Строгович М. Уголовный кодекс РСФСР: Постатейный комментарий. Изд. 4-е. М, 1931. С. 78; Жижиленко А. А. Должност­ные (служебные) преступления. М., 1924. С. 5; Утевский Б. С. Общее учение о должностных

35

ции. Так, в комментарии 1941 г. отмечалось: «Закон говорит не в общей форме о лицах, работающих в том или ином учреждении, а о лицах, занимающих временную или постоянную должность в государственном или общественном учреждении. Из этого указания закона необходимо сделать вывод, что рабочий или рядовой колхозник не могут считаться должностными лицами в смысле примечания к ст. 109 и, следовательно, не могут нести ответственности за должностные преступления»¹.

В ходе длительных дискуссий рождалось новое понимание превышения власти и самой системы должностных преступлений, воспринятое законодате­лем и нашедшее свое отражение в УК РСФСР 1960 г. Диспозиция ч. 1 ст. 171 УК 1960 г. «Превышение власти или служебных полномочий» излагалась в следующей редакции: «Превышение власти или служебных полномочий, то есть умышленное совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы прав и полномочий, предоставленных ему законом, если оно причи­нило существенный вред государственным или общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан». Это преступление наказы­валось лишением свободы на срок до трех лет, или исправительными работами на срок до одного года, или увольнением от должности. В число квалифици­рующих обстоятельств вошли: применение оружия, совершение насильствен­ных или мучительных и оскорбляющих личное достоинство потерпевшего дей­ствий. В дальнейшем данная норма была изменена лишь однажды и несущест­венно — Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 декабря 1982 г. альтернативное наказание в виде исправительных работ в ч. 1 ст. 171 УК РСФСР было уменьшено с двух лет до одного года.

В примечании к ст. 170 УК 1960 г. содержалось определение должност­ных лиц: это «лица, постоянно или временно осуществляющие функции пред­ставителей власти, а также занимающие постоянно или временно в государст-

преступлениях. М, 1948. С. 379-394.

¹ Трайнин А., Меньшагин В., Вышинская 3. Уголовный кодекс РСФСР. Коммента­рий/Под ред. и с предисл. И. Т. Полякова. М., 1941. С. 137.

36

венных или общественных учреждениях, организациях или на предприятиях должности, связанные с выполнением организационно-распорядительных или административно-хозяйственных обязанностей, или выполняющие такие обя­занности в указанных учреждениях, организациях и на предприятиях по специ­альному полномочию».

Сравнивая ст. 171 УК 1960 г. и ст. 109 УК 1926 г., нельзя не отметить большую четкость, юридическую точность и продуманность формулировок бо­лее нового закона. Законодатель стремился максимально конкретно описать деяние. Об этом свидетельствует и то, что в главных своих чертах основной со­став и система квалифицирующих признаков перешли и в УК 1996 г. Поэтому оценка дискуссий, связанных с применением этой нормы, будет представлена нами в следующих главах настоящей работы.

Превышению власти военными должностными лицами была посвящена ст. 260 УК РСФСР (ст. 24 Закона СССР «Об уголовной ответственности за во­инские преступления» от 25 декабря 1958 г.), которая по-прежнему приравни­вала превышение власти к злоупотреблению властью и к халатности¹. И вновь различие со ст. 171 УК было очевидным. Максимальное наказание по ч. 1 ст. 171 УК составляло 3 года лишения свободы, тогда как по ч. 1 ст. 260 УК — 10 лет лишения свободы. Состав ст. 171 УК был сконструирован по типу матери­ального, а состав ст. 260 УК — как формально-материальный. Альтернативно обязательными признаками выступали систематичность, корыстные побужде­ния, иная личная заинтересованность, причинение существенного вреда. После изменений 30 января 1984 г. ч. 2 ст. 260 УК была построена по традиционной для УК схеме, где в части второй закреплены квалифицирующие обстоятельст­ва. В качестве таковых признавались тяжкие последствия. Этим же Указом санкция части первой была уменьшена до пяти лет лишения свободы, тогда как максимум в части второй остался 10 лет лишения свободы, как это было в пер­воначальной редакции ч. 1 ст. 260 УК. Как и раньше, не называлось самостоя-

ст. 260¹.

¹ В 1984 г. халатное отношение к службе было выделено в самостоятельный состав

37

тельным квалифицирующим обстоятельством применение насилия. Однако Во­енная коллегия Верховного Суда СССР признавала насилие существенным вредом¹.

30 марта 1990 г. Пленум Верховного Суда СССР принял постановление «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге»² и параллельно опубликовал обзор судебной практики по делам об этих преступлениях³. Данное постановление действует до настоя­щего времени с учетом изменений, внесенных в него Пленумом Верховного Суда РФ в 2000 г.⁴ и признающих не действующими в России ряд пунктов, ка­сающихся субъекта должностных преступлений. Постановление от 30 марта 1990 г. стало заметной вехой в уголовно-правовой науке⁵. Так, в нем впервые нашли свое отражение ранее высказывавшиеся лишь в теории и в решениях по конкретным делам воззрения о понятии явного превышения полномочий и бы­ли названы варианты такого превышения. Характеристика существенного вреда до сих пор с успехом используется в правоприменительной деятельности. Тол­кование проблемы субъекта должностных преступлений в основном перешло и в новейшее постановление Пленума Верховного Суда РФ о взяточничестве и коммерческом подкупе.

В ходе дискуссии о путях дальнейшего реформирования уголовного за­конодательства, пожалуй, главной стала проблема субъекта должностных пре­ступлений. Ряд ученых относили к субъекту лиц, выполняющих организацион­но-распорядительные и административно-хозяйственные функции в негосудар­ственных организациях. Первоначально, в ходе перестройки и в последующем, до принятия первой части ГК РФ, по этому же пути шла и судебная практика.

¹  Судебная практика по применению военно-уголовного законодательства Россий­ской Федерации / Под общ. ред. X. М. Ахметшина. М, 2001. С. 192-193, 193-195.

² Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

³ Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 4.

⁴ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4.

⁵  Оценку этого постановления см., например: Здравомыслов Б. О постановлении Пленума Верховного Суда СССР // Социалистическая законность. 1990. № 11.

38

Однако были и многочисленные оппоненты этой точке зрения¹. Можно конста­тировать, что дискуссия закончилась их победой: в УК РФ 1996 г. была вклю­чена глава 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях». Однако состав превышения должностных полномочий в первой редакции УК 1996 г. остался практически таким же, что свидетельствует в пользу законодательной формулировки ст. 171 УК 1960 г. По-новому оказалась изложенной лишь санкция и система квалифицирующих признаков.

Подводя итог, можно констатировать, что развитие отечественного уго­ловного законодательства об ответственности за превышение должностных полномочий имело эволюционный характер. После того, как данная норма впервые появилась в Соборном уложении 1649 г., она неизменно оставалась в поле зрения законодателя. Наказание за это опасное преступление было доста­точно суровым, достигнув максимума в УК 1922 г. и в первой редакции УК 1926 г. — в виде смертной казни за квалифицированные случаи превышения власти. В тот исторический период законодатель не усматривал ощутимой раз­ницы в степени общественной опасности между превышением власти и зло­употреблением властью, а также между бездействием власти и халатностью, что находило свое отражение в санкциях основных и в конструкции особо ква­лифицированных составов указанных преступлений.

С течением времени постепенно корректировалось наименование анали­зируемого преступления:

— по Уложениям 1845 и 1903 гг., УК 1922 и 1926 гг. — «Превышение власти»;

— по УК 1960 г. — «Превышение власти или должностных полномочий»;

— по УК 1996 г. — «Превышение должностных полномочий».

Указанные изменения в наименовании отражали, прежде всего, измене­ния в содержании данного состава преступления. Законодатель справедливо посчитал термин «превышение власти» недостаточно конкретным, допускаю-

¹ См., например екта должностных

>имер: Волженкин Б. В. К вопросу о понятии должностного лица как субъ-преступлений // Советское государство и право. 1991. № И. С. 80.

39

щим неоднозначное толкование.

Законодательное описание этого преступления варьировалось от чрез­мерно казуистического, стремящего охватить все возможные случаи превыше­ния власти (ст. 367 Уложения 1845 г.), до умеренно абстрактного и в целом отве­чающего требованиям современной науки (УК 1960 и 1996 гг.). Практика пока­зала, что чересчур абстрактные описания, не содержащие четких критериев (на­пример, система отягчающих обстоятельств по ч. 2 ст. 106 УК 1922 г., ч. 2 ст. 110 УК 1926 г.), допускают слишком широкие границы для судейского усмотрения и фактически противоречат принципу законности. Поэтому в ходе дальнейшего реформирования отечественного уголовного законодательства было принято вполне обоснованное решение отказаться от такого рода формулировок.

40

Глава 2. Состав превышения должностных

полномочий как юридическая модель

квалификации преступления

2.1. Объект и объективная сторона превышения должностных полномочий: проблемы их установления

Вопрос об объекте должностных преступлений в целом и превышения должностных полномочий в частности относится к числу дискуссионных. Осо­бенность указанных преступлений заключается в том, что их непосредственный объект совпадает с видовым. Что же понимается в науке уголовного права под непосредственным (видовым) объектом должностных преступлений¹?

По мнению Б.В. Здравомыслова, родовым (видовым в современной ин­терпретации) объектом должна признаваться «правильная работа (или функ­ционирование) советского государственного аппарата»². Сходной точки зрения в настоящее время придерживается большинство российских ученых-юристов .

Тем не менее, встречается более широкое понимание объекта превыше­ния должностных преступлений (в том .числе превышения должностных полно-

¹  Учитывая четырехуровневую систему объектов по УК РФ 1996 г., в отличие от трехуровневой по УК РСФСР 1960 г., следует иметь в виду, что трактовка родового объекта в работах советского периода соответствует трактовке видового объекта должностных пре­ступлений в научных публикациях современного периода. Что же касается родового объекта данных преступлений, то с позиции УК РФ 1996 г. в таком качестве выступает государст­венная власть, то есть «такая разновидность общественной власти, которая или осуществля­ется непосредственно самим государством, или делегирована или санкционирована им, т. е. проводится от его имени, по его уполномочию и при его поддержке» (см.: Теория государст­ва и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 2000. С. 45).

²  Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. М, 1975. С. 7.

³  См., например: Волженкин Б. В. Служебные преступления. М, 2000. С. 98; Ком­ментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: В 2 т. Т. 2. / Под ред. О. Ф. Шишова М, 1998. С. 403 (автор главы К. Ф. Шергина); Комментарий к Уголовному кодексу Россий­ской Федерации / Под общ. ред. X. Д. Аликперова, Э. Ф. Побегайло. М., 2001. С. 707 (автор главы А. Э. Жалинский); Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. М, 1997. С. 751 (автор главы Т. В. Конд-рашова); Курс уголовного права. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. Г. Н. Бор-зенкова и В. С. Комиссарова. Т. 5. М, 2001. С. 90.

РОСС™'⁰¹' ₄₁  ГОРУДА.-.»-. .'..l "~ БИБЛИОТЕК

мочий), за счет включения в него в него авторитета соответствующих органов¹. По нашему мнению, эта позиция точнее отражает суть данного преступления, позволяя максимально широко защищать интересы государственной и муници­пальной службы. Так, М, будучи начальником Калининского отдела милиции УВД Прикубанского округа г. Краснодара, с целью помочь своему знакомому О. в возврате оставшейся части долга с Ш., неоднократно звонил Ш. и требовал возврата денег, угрожая в противном случае привлечь Ш. к уголовной ответст­венности за хранение наркотических средств и мошенничество. Под воздействи­ем угроз Ш. передал О. деньги в сумме 100 долларов США. Действия М. были справедливо квалифицированы по ч. 1 ст. 286 УК РФ, хотя нормальный порядок деятельности правоохранительных органов непосредственно не пострадал. В первую очередь ущерб был причинен, как справедливо указано в приговоре, «интересам государства, поскольку действия подсудимого принизили авторитет органов милиции» .

Существуют и противники отнесения авторитета занимаемой должности к объекту должностных преступлений. С. П. Слав полагает, что «авторитет или престиж государственной власти в целом и ее органов является элементом пра­восознания, не порождает общественных отношений и ими не является. Поэтому авторитет... относится к правосознанию и выступает в виде проявления пре­ступных последствий в форме морального вреда, который причиняется совер­шенным уголовно-наказуемым должностным злоупотреблением»³. Хотя С. П. Слав справедливо относит авторитет к элементу правосознания, он неоп­равданно исключает правосознание из механизма уголовно-правовой охраны⁴.

¹  См., например: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. Д. Иванова. Ростов, 2002. С. 409 (авторы главы В. Т. Гайков и А. И. Чучаев); Иванов В. Д. Уго­ловное законодательство Российской Федерации. Т. 3. Часть Особенная. Ростов, 1997. С. 126.

² Архив Первомайского районного суда г. Краснодара. Приговор от 28 апреля 2004 г. по обвинению М. по ч. 1 ст. 286 УК РФ и О. по ч. 1 ст. 330 УК РФ.

³  Слав С. П. Ответственность за должностные злоупотребления (по материалам Приднестровья): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 15—16.

⁴ См.: Грошев А. В. Функции правосознания в механизме уголовно-правового регу­лирования: Автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1997. С. 9.

42

Поскольку нарушение авторитета органа государственной власти порождает пре­ступные последствия (с этим С. П. Слав согласен), тем самым оно нарушает и охраняемый уголовным правом объект.

Отдельные авторы к объекту должностных преступлений относят госу­дарственную дисциплину , под которой в административном праве понимается точное и сознательное выполнение всеми работниками и гражданами обязанно­стей, установленных законами и иными правовыми актами . Если исходить из этого определения, любое нарушение закона само по себе должно считаться по­сягательством на объект должностных преступлений, что вряд ли правильно.

Была высказана точка зрения, что непосредственным объектом иссле­дуемого преступления являются также охраняемые законом права и интересы граждан³. Однако с ней в полной мере согласиться нельзя, поскольку наруше­ние прав и интересов граждан является лишь способом нарушения нормальной деятельности публичного аппарата службы. Проанализировав соотношение объекта и последствий, А. В. Галахова справедливо указывает, что объект пре­вышения, то есть деятельность соответствующего учреждения или органа, мо­жет быть нарушен «путем причинения существенного вреда, во-первых, госу­дарственным или общественным интересам, во-вторых, охраняемым законом правам и интересам граждан или, в-третьих, и тем и другим интересам одно­временно»⁴. Поэтому права и интересы граждан можно считать лишь дополни­тельным объектом указанного преступления.

Явно ограничительно толкует объект последнего В. И. Динека, который пишет, что «объектом состава превышения власти или служебных полномочий могут быть следующие его элементы: правопорядок как состояние, уровень

¹ Трайнин А. Н. Должностные и хозяйственные преступления. М., 1938. С. 6; Ямполь-ская Ц. А. Административно-правовые вопросы укрепления государственной дисциплины. М., 1955. С. 13-14.

² Васьков П. Т. Государственная дисциплина в СССР. М, 1960. С. 13-19.

³ Владимиров В. А, Кириченко В. Ф. Должностные преступления: Лекция. М., 1965. С. 21.

⁴ Галахова А. В. Непосредственный объект превышения власти или служебных пол­номочий // Сборник статей адъюнктов и соискателей. М., 1970. С. 87.

43

урегулированности общественных отношений, основанный на правовых прин­ципах законности, гуманизма, гласности, уважении интересов и прав человека, реализуемых органами внутренних дел; непосредственно праворегулирующая деятельность органов внутренних дел; конкретная правоприменительная дея­тельность представителей власти, основанная на строгом соблюдении прав и интересов граждан» . Совершенно непонятно, почему обширнейшие пласты в деятельности публичных органов власти (например, любая деятельность мини­стерств и ведомств, не относящихся к системе охраны правопорядка) оказались им не затронуты, что неоправданно сузило объект преступления.

Представляется, что государственная власть не может существовать без своего функционального, предметного оформления, в качестве которого высту­пает государственная служба. Действительно, функции государства реализуют­ся посредством деятельности государственных органов, которая осуществляет­ся в рамках государственной службы. Наряду с государственной службой объ­ектом должностных преступлений выступает служба в органах местного само­управления (муниципальная служба). В совокупности оба эти вида службы на­зываются «публичная служба». Понятие государственной службы Российской Федерации определено в ст. 1 Федерального закона от 25 апреля 2003 г. «О сис­теме государственной службы Российской Федерации»². Существует три вида государственной службы: государственная гражданская служба, военная служ­ба и правоохранительная служба (ст. 2 данного Закона).

Следует отметить, что защита государственной власти в УК РФ прове­дена непоследовательно. Понятно, что обычно государственная власть осуще­ствляется путем функционирования системы государственной службы в госу­дарственных и отчасти муниципальных органах, а также в Вооруженных силах РФ и иных воинских формированиях. Однако не все свои функции государство

¹  Динека В. И. Уголовная ответственность за превышение власти или служебных полномочий сотрудников органов внутренних дел: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1992. С. 48^9.

² Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 22. Ст. 2063; 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4437.

44

реализует через систему органов, некоторые из них имеют иной порядок прояв­ления. Целый ряд правомочий по осуществлению функций государства (в пер­вую очередь социальной функции) передан государственным и муниципальным учреждениям, а также организациям иной организационно-правовой формы (например, унитарные предприятия). Несмотря на это, защите в главе 30 УК подлежит нарушение интересов государства лишь в сфере осуществления пуб­личной службы в государственных и муниципальных органах и учреждениях, а также в Вооруженных Силах РФ и иных воинских формированиях. Эта ситуа­ция не согласуется и с административным законодательством, которое относит ряд работников государственных и муниципальных предприятий к публичным служащим. Все это позволяет отдельным ученым высказать серьезные сомне­ния в необходимости выделения самостоятельной главы 23 УК. Проведенный нами экспертный опрос 100 работников судов и прокуратуры Краснодарского края показал, что и здесь нет единства мнений: 38 экспертов высказались за создание единой главы, 46 — против, еще 6 полагают, что это не имеет боль­шого значения. В то же время, если соответствующие изменения не будут вне­сены в УК, следует окончательно решить проблему защиты нотариальной дея­тельности. С учетом положений Основ законодательства о нотариате и норм гражданского законодательства, которыми частному и государственному нота­риусу переданы важные удостоверительные полномочия, в том числе анало­гичные судебным, необходимо признать объектом должностных преступлений, в том числе превышения должностных полномочий, и установленный порядок нотариальной деятельности, исключив из УК ст. 202.

Другое видение системы рассматриваемых преступлений было предложе­но Л. А. Солдатовой: предусмотреть в УК РФ специальный раздел «Служебные преступления» и включить в него две главы: «Преступления против интересов го­сударственной службы и службы в органах местного самоуправления», «Преступ­ления против интересов службы в коммерческих и иных организациях»¹. Этот ва-

¹ Солдатова Л. А. Злоупотребление полномочиями и превышение полномочий: Ав-тореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Ульяновск, 2002. С. 11.

45

риант, в самом деле, заслуживает внимания со стороны законодателя, но одно­временно обязывает подумать о выделении нового родового объекта указанных преступлений.

Вторая разновидность публичной службы — муниципальная, определе­ние которой содержится в ст. 1 Федерального закона от 12 августа 1995 г. «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Феде­рации»¹ и в ст. 2 Федерального закона от 17 декабря 1997 г. «Об основах муни­ципальной службы в Российской Федерации».

Представляется, что нельзя рассматривать государственную и вообще публичную службу узко, лишь с уголовно-правовых позиций. В первую оче­редь она представляет собой институт административного права, поэтому сле­дует обратиться к трудам ученых-административистов по этому вопросу. Тра­диционным в административном праве является определение, данное В. М. Манохиным. Государственная служба, согласно ему, представляет собой одну из сторон (частей) деятельности государства по организации и правовому регу­лированию личного состава государственных органов и других государствен­ных организаций, а также саму деятельность этого личного состава — государ­ственных служащих по практическому и непосредственному осуществлению задач и функций государства². Однако очевидно, что рассматриваемое понятие определяется через близкий термин «государственный служащий», в нем неоп­равданно объединяются два различных явления — государственная служба и деятельность по ее организации и правовому регулированию. Кроме того, госу­дарственные служащие не только выполняют функции государства, но и реша­ют другие социально необходимые задачи (например, преподаватели)³. Поэто-

¹ Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 2. Ст. 224; 1999. № 16. Ст. 1933; 2002. № 16. Ст. 1499; 2002. № 30. Ст. 3029. Этот Закон действует до 1 января 2006 г., после чего утрачивает силу (ст. 83 Федерального закона от 6 октября 2002 г. «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»). В новом За­коне определения муниципальной службы не содержится.

² Манохин В. М. Государственная служба // Государственное управление и админи­стративное право. М, 1978. С. 292.

³ См.: Лазарев Б. М. Государственная служба. М., 1993. С. 5-6.

46

му в последние годы определения данного понятия строятся на иной основе¹. Наиболее удачным и отражающим существенные черты государственной службы с позиций уголовного права, на наш взгляд, можно считать определе­ние Ю. А. Тихомирова, который относит к ней «организацию постоянной про­фессиональной деятельности работников по осуществлению полномочий как органов государственной власти, так и иных образуемых ими государственных органов и учреждений публичного характера»².

В контексте сказанного следует обратить внимание на то, что при пре­вышении должностных полномочий совершаются действия вопреки интересам службы, то есть нарушаются лишь законные интересы службы. Установление действительных, а не мнимых интересов службы требует серьезного анализа целого ряда обстоятельств: имелась ли подлинная необходимость в совершении действий, которые нарушили требования определенных документов (положе­ний, инструкций, нормативов, правил и порядка производства работ, осуществ­ления финансовых либо производственно-технологических и других операций). Не исключено, что, несмотря на некоторый ущерб правоохраняемым интере­сам, это компенсировано полученной органом (а следовательно, и объектом) пользой³. Иначе говоря, при решении данного вопроса следует оценивать, не было ли ситуации крайней необходимости или обоснованного риска.

Должностное лицо может действовать из ложно понятых интересов служ­бы, применяя к потерпевшему насилие или иным образом превышая власть, одна­ко при этом объект преступления, то есть установленный порядок прохождения службы, всегда будет страдать: «Ложное представление лица, руководствующего­ся узковедомственными, местническими интересами, не лишает совершаемых им действий общественный опасности и не устраняет их оценки как противоречащих

¹  См., например: Старилов Ю. Н. Курс общего административного права. Т. 1. М., 2002. С. 620; Лазарев Б. М. Государственная служба. М, 1993. С. 6-7.

² Тихомиров Ю. А. Административное право и процесс: Полный курс. М., 2001. С. 250.

³  Квициния А. К. Проблемы ответственности за должностные преступления: Дисс. ... д-раюрид. наук. Сухуми, 1990. С. 108.

47

интересам службы»¹. Впрочем, это справедливое суждение не устраняет необхо­димости выяснения действительных интересов службы, служебного долга чинов­ника, который может быть весьма неоднозначным².

Необоснованна критика В. Е. Мельниковой мнения о возможности оши­бочного субъективного представления виновного о полезности этих действий, «ибо само занятие должности в советском государственном аппарате предпола­гает наличие достаточного уровня правосознания, позволяющего правильно оценить совершаемые действия, их социальную значимость, а следовательно, и их противоречие закону либо другому нормативному акту»³. На ее взгляд, в этом случае правильнее говорить о «субъективном восприятии совершаемых действий как необходимых, но не как полезных»⁴. Однако в ходе проведенного нами экспертного опроса 100 судей и работников прокуратуры Краснодарского края на поставленный вопрос, приходилось ли когда-либо им нарушать интере­сы других участников процесса, от всех был получен положительный ответ. При этом на уточняющий вопрос, что заставило их совершить эти действия, был получен одинаковый ответ: необходимость скорейшего и правильного рас­следования, интересы правосудия. Следовательно, субъективно служащие вос­принимают содеянное именно как полезные действия, вызванные служебными интересами и направленные на преодоление «недостатков» закона.

В этой связи А. И. Щербак справедливо замечает, что поведение долж-

ностного лица выходит за рамки личных интересов, может даже конкурировать с ними⁵. Б. В. Здравомыслов определяет данный признак как «совершение дей­ствия или бездействия, которое препятствует правильной работе тех или иных

¹  Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. М., 1975. С. 18-19.

² Шишко И. Квалификация «служебного долга» в условиях рыночных отношений // Российская юстиция. 2003. №. 4.

³  Мельникова В. Е. Должностные преступления (Вопросы уголовно-правовой ква­лификации): Учебное пособие. М, 1985. С. 17.

⁴ Там же.

⁵ Щербак А. И. Социальный механизм юридической ответственности должностных лиц. Киев, 1986. С. 65.

48

звеньев государственного или общественного аппарата, осуществляется не на основе и не во исполнение законов и других нормативных актов»¹. Как извест­но , исполнение закона является обстоятельством, исключающим преступность деяния, не предусмотренным в УК, но традиционно выделяемым в науке уго­ловного права. Кроме того, при исполнении закона нельзя явно его нарушить, чего требует диспозиция ч. 1 ст. 286 УК. В конечном счете именно в законода­тельных и подзаконных актах конкретизируются служебные интересы.

Говоря о рассматриваемом элементе состава превышения должностных полномочий, нельзя не отметить, что некоторые ученые разделяют видовой и непосредственный объекты данного преступления. Так, А. Н. Игнатов к непо­средственному объекту последнего относит деятельность конкретного государ­ственного органа, учреждения, органа местного самоуправления, воинской час­ти³. Думается, что подобная дифференциация объекта превышения должност­ных полномочий выглядит искусственной. Деятельность конкретного органа, учреждения, воинской части нарушается конкретным преступлением, а не за­щищается от неопределенного круга посягательств, что характерно для непо­средственного объекта.

Вместе с тем, на наш взгляд, помимо основного непосредственного (ви­дового) объекта превышения должностных полномочий, следует выделять до­полнительный непосредственный (видовой) объект данного преступления. В альтернативной форме в таком качестве могут выступать личность (жизнь, здо­ровье, свобода передвижения, честь и достоинство, конституционные права и свободы), собственность, общественная безопасность и общественный порядок. Этим объектам практически всегда причиняется вред при превышении должно­стных полномочий. Так, по данным В. И. Динеки, должностные лица правоох-

¹ Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. М, 1975. С. 17.

² См., например: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. Учебник для вузов / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 445—446.

³ Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. М. Лебедева. М., 2004. С. 733.

49

ранительных органов во всех изученных им делах осуждались за ущерб, нано­симый дополнительному непосредственному объекту¹. В особо квалифициро­ванных составах превышения должностных полномочий всегда есть данные дополнительные объекты, что вытекает из конструкции ч. 3 ст. 286 УК РФ.

Наряду с объектом превышения должностных полномочий нередко ре­шающее значение для квалификации имеет такой элемент состава преступле­ния, как объективная сторона. В соответствии с ч. 1 ст. 286 УК РФ превышени­ем должностных полномочий признается совершение должностным лицом дей­ствий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняе­мых законом интересов общества или государства. В теории уголовного права порой предпринимаются попытки (на наш взгляд, неудачные) подвергнуть ре­визии законодательное определение данного преступления. Так, А. Э. Жалин-ский интерпретировал рассматриваемое преступление следующим образом: «Превышение должностных полномочий путем заведомо незаконного исполь­зования прав и осуществления обязанностей другого должностного лица, или работника государственного и общественного аппарата, или гражданина, либо незаконного ограничения полномочий этих лиц, или путем совершения дейст­вий, прямо запрещенных законом или явно выходящих за пределы компетен­ции данного должностного лица»². Однако эта формулировка выглядит не­сколько абстрактной и менее эффективной, чем предусмотренная в ранее дей­ствовавшем и современном уголовном законодательстве России.

По мнению В. И. Динеки, «превышение должностным лицом властных, должностных полномочий — это умышленное противоправное общественно-опасное действие, направленное против объекта уголовно-правовой охраны, совершенное с использованием должностного положения, полномочий, предос-

¹  Динека В. И. Уголовная ответственность за превышение власти или служебных полномочий сотрудников органов внутренних дел: Дисс. ... канд. юрид. наук. М, 1992. С. 52.

² Жалинский А. Э. Законодательство о должностных преступлениях нуждается в из­менении // Советское государство и право. 1988. №. 1. С. 104.

50

тавленных законом, с выходом за их пределы, и причинившее вред конститу­ционным правам и интересам личности, общественным и государственным ин­тересам» . Помимо некоторой избыточности (например, любое преступление направлено против некоего объекта уголовно-правовой охраны), оно страдает определенной противоречивостью: сначала автор почему-то говорит об исполь­зовании должностным лицом своих полномочий, а затем верно уточняет, что имеется выход за их пределы. Применительно к работникам милиции он неоп­равданно изменяет собственное определение как «умышленное нарушение представителем власти должностным (властных) полномочий, связанных с вы­полнением задач, возложенных законом на милицию в сфере правопорядка по применению преимущественно ареста или задержания, т. е. принудительного, основанного на законе ограничения прав человека»². Неясно, по какой причине В. И. Динека игнорирует другие случаи превышения должностных полномо­чий, связанные с использованием сотрудниками милиции организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций. Нельзя согла­ситься и с определением С. П. Слава: «Под превышением должностным лицом должностных полномочий следует понимать умышленное противоправное об­щественно опасное действие, направленное против объекта уголовно-правовой охраны, совершенное с использованием должностных полномочий, предостав­ленных законом, с выходом за их пределы и причинившее вред правам и свобо­дам личности, общественным и государственным интересам»³. Автор недоста­точно конкретен при формулировании объекта уголовно-правовой охраны, по­вторяет, хотя почему-то не полностью, общие признаки преступления (ч. 1 ст. 14 УК), допускает причинение любого, а не только существенного вреда, не указывает на явность выхода за пределы своих полномочий. Поэтому следует

¹  Динека В. И. Уголовная ответственность за превышение власти или служебных полномочий сотрудников органов внутренних дел: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1992. С. 37.

² Там же.

³  Слав С. П. Ответственность за должностные злоупотребления (по материалам Приднестровья): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 24.

51

руководствоваться законодательным определением данного преступления.

Анализируя последнее, нетрудно заметить, что состав превышения в УК РФ сконструирован как материальный, обязательными признаками объектив­ной стороны являются действия (или хотя бы одно действие), явно выходящие за пределы полномочий должностного лица, последствия в виде существенного нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняе­мых законом интересов общества или государства и причинная связь между этими действиями и последствиями. Указание в ч. 1 ст. 286 УК на «действия» является не дефектом законодательной техники, как полагает Д. Доиджашви-ли¹, а ее особым приемом, опирающимся на общепринятое расширительное толкование. Такого рода толкование применяется во всех случаях, когда в УК используется термин «действие» (см., например, ст. 132, 133, 152, 163, 204, 205 УК и др.). Судебная практика последовательно признает превышением должно­стных полномочий совершение единичных действий, связанных с насилием над потерпевшим, однократным применением оружия и т. д.²

Отдельные ученые допускают возможность превышения должностных полномочий путем бездействия³ и приводят в качестве примера случай, когда сле­дователь не выполнил указание прокурора об отмене меры пресечения в виде ли­шения свободы и освобождении из-под стражи подследственного⁴. Относительно недавно эту позицию поддержал А. Стренин и попытался привести в ее пользу новые аргументы⁵. Однако, на наш взгляд, следователь в данной ситуации не вы­шел за пределы предоставленных прав, а просто не совершил необходимых дейст-

¹ Доиджашвили Д Объективная сторона превышения власти или служебных полно­мочий // Советская юстиция. 1989. № 22. С. 24.

² См., например: Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верхов­ного Суда СССР по уголовным делам. 1959-1971 гг. М, 1973. С. 282-283.

³ См., например: Ефимов М. А. Вопросы квалификации должностных преступлений по Уголовному кодексу Белорусской ССР. Минск, 1967; Доиджашвили Д. Объективная сто­рона превышения власти или служебных полномочий // Советская юстиция. 1989. № 22.

⁴ Ефимов М. А. Вопросы квалификации должностных преступлений по Уголовному кодексу Белорусской ССР. Минск, 1967. С. 18.

⁵  Стренин А. Проблемы ответственности за умышленное неисполнение должност­ным лицом своих служебных полномочий // Уголовное право. 2003. № 1. С. 55—56.

52

вий, поэтому в соответствии с действующим уголовным законодательством его бездействие должно квалифицироваться как злоупотребление должностными полномочиями по ст. 285 УК РФ. В литературе справедливо отмечается, что «пре­высить полномочия, ничего не совершая, невозможно. В этом случае можно гово­рить о бездействии власти»¹. Учитывая специфическое содержание должностного бездействия, не поглощаемого злоупотреблением, можно согласиться с предложе­нием А. Стренина о необходимости восстановления состава умышленного неис­полнения должностным лицом своих служебных обязанностей.

А. А. Габузян высказал точку зрения о необходимости преобразования со­става превышения должностных полномочий в формальный состав. Он приводит достаточно подробное обоснование, которое сводится к тому, что не всякий вред, охватываемый умыслом виновного, может оказаться существенным. Не исключе­но, что виновный предвидит лишь относительно малозначительный вред, тогда как существенный вред находится за рамками интеллектуального элемента умыс­ла и укладывается в конструкцию небрежности. Однако суть превышения, по мнению А. А. Габузяна, «в одном: получить выгоду, достичь своих целей, удовле­творить потребности путем определенных действий (бездействия)»². По нашему мнению, такое решение было бы явно поспешным и неоправданным. Связь причиняющего действия и негативных последствий в составе превышения должностных полномочий неразрывна. Нет явного выхода за пределы должно­стных функций, если чиновник совершил очевидно малозначительное деяние, не повлекшее серьезных последствий. Именно последствия могут и должны быть единственным критерием, который в конечном счете определяет общест­венную опасность совершенного деяния и его оценку как преступления, в отли­чие от иных должностных правонарушений. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример из опубликованной судебной практики. Костоев,

¹  Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. М. Лебедева. М., 2004. С. 733.

²   Габузян  А.   А.  Должностные  преступления:   криминологический  и  уголовно-правовой аспект субъективной стороны (по материалам Республики Армения): Дисс. ... канд. юрид. наук. М, 1994. С. 108.

53

являясь дежурным по изолятору временного содержания Сунженского РОВД, в нарушение требований приказа МВД России № 41 незаконно вывел из камеры изолятора Саутиева, задержанного по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 330, ч. 4 ст. 166 УК РФ, и отпустил его на ночь домой. Своими действиями, как указано в приговоре, Костоев существенно нарушил интересы государства, выразившиеся в подрыве авторитета и нормальной дея­тельности государственного органа в лице прокуратуры Республики Ингушетия по быстрому и полному раскрытию преступления. Однако в последующем про­куратурой Республики Ингушетия уголовное дело в отношении Саутиева за от­сутствием в его действиях состава преступления. Таким образом, указанные действия Костоева не могли повлечь существенного нарушения охраняемых за­коном интересов государства, поскольку уголовное дело в отношении Саутиева прекращено по реабилитирующим основаниям¹. В связи с этим Судебная кол­легия по уголовным делам Верховного Суда РФ производство по делу прекра­тила и указала, что в действиях Костоева отсутствует уголовно наказуемое дея­ние и он должен нести ответственность в порядке служебной подчиненности. Если следовать мнению А. А. Габузяна, деяние Костоева следовало бы признать преступлением, несмотря на очевидную нецелесообразность такого вывода.

Следует отметить, что должностное лицо, превышая свои полномочия, может действовать не только по собственной инициативе, но и во исполнение приказа или распоряжения. В обычной деятельности публичный (государствен­ный или муниципальный) служащий обязан выполнять полученные им распо­ряжения, а при сомнении в их правомерности обязан в письменной форме не­замедлительно сообщить об этом своему непосредственному руководителю, руководителю, издавшему распоряжение, и вышестоящему руководителю. Если данные лица в письменной форме подтверждают свое распоряжение, они при­нимают на себя всю полноту ответственности (ст. 42 УК РФ), а служащий

¹ Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. №9.

54

обычно обязан исполнить такое распоряжение¹. Как указала Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР по конкретному делу, «выполне­ние должностным лицом распоряжения начальника, отданного последним с преступной целью, не содержит состава преступления, если должностное лицо не знало и не должно было знать о преступных целях отдавшего распоряже­ние»². Исключением являются лишь такие приказы, которые носят явно неза­конный характер. Исполнение таких приказов не исключает преступности дей­ствий чиновника: «Исполнение должностным лицом заведомо преступного распоряжения начальника влечет уголовную ответственность не только для на­чальника, но и для его подчиненного»³. Так, в ст. 5 Кодекса поведения должно­стных лиц по поддержанию правопорядка указывается, что «ни одно должно­стное лицо по поддержанию правопорядка не может осуществлять, подстрекать или терпимо относиться к любому действию, представляющему собой пытку или другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обра­щения и наказания, и ни одно должностное лицо по поддержанию правопоряд­ка не может ссылаться на распоряжения вышестоящих лиц или такие исключи­тельные обстоятельства, как состояние войны или угроза войны, угроза нацио­нальной безопасности, внутреннюю политическую нестабильность или любое другое чрезвычайное положение для оправдания пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания»⁴.

Несмотря на эти немаловажные положения, центральным признаком объективной стороны рассматриваемого преступления все же является явность выхода за пределы полномочий должностного лица. Содержание данного при­знака требует своего уточнения, в первую очередь за счет определения того, ка-

¹  Тихомиров Ю. А. Административное право и процесс: Полный курс. М., 2001. С. 260.

²  Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР. 1938-1978. М., 1980. С. 210.

³ Там же.

⁴ Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка: Принят 17 де­кабря 1979 г. Резолюцией 34/169 на 106-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН // Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. М., 1990.

55

ким должно быть правомерное поведение должностного лица? Оно всегда кон­кретно, формально, осознанно, персонифицируется в связи с должностью субъ­екта и направлено на достижение функциональных служебных целей¹. Следо­вательно, явное превышение полномочий должно быть связано с совершением таких действий, которые нарушают интересы службы и связаны с выходом чи­новника за рамки своего должностного статуса. Пленум Верховного Суда СССР в п. 11 постановления от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге»² называет та­кие случаи: 1) действия, которые относятся к полномочиям другого должност­ного лица; 2) действия, которые могли быть совершены самим должностным лицом только при наличии особых обстоятельств, указанных в законе или под­законном акте; 3) действия, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершить. В теории обычно называется и четвертый случай превыше­ния должностных полномочий: совершение действий единолично, если они могли быть совершены лишь коллегиально³.

Любые иные виды неправомерного использования виновным своих должностных полномочий не могут образовывать их превышение. Так, Г., яв­ляясь специалистом Славянского межрайонного отдела УФСНП по Краснодар­скому краю, произвел вместе с сотрудником налоговой полиции 3. проверку магазина «Алешка», где выявил незначительные нарушения. Он пояснил вла­дельцу магазина С, что в этом случае может быть назначен штраф в размере от 8 до 16 тыс. руб., но можно решить вопрос об освобождении от штрафа, если тот заплатит ему 4000 руб., на что С. согласился и вечером передал Г. назван­ную сумму. Последний представил 3. подложные постановление об обследова-

¹  Щербак А. И. Социальный механизм юридической ответственности должностных лиц. Киев, 1986. С. 65-68.

² Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

³ См., например: Палиашвили Ш. Г. Должностные преступления в теории уголовного права, законодательстве и судебной практике. Тбилиси, 1988. С. 162; Постатейный коммента­рий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. А. И. Чучаева. М., 2004. С. 653.

56

нии помещений и протокол обследования, в которых изображение оттиска пе­чати и подписей были выполнены на цветном струйном принтере. Содеянное было квалифицировано судом по совокупности ч. 1 ст. 286 УК и ч. 3 ст. 327 УК, а по ч. 2 ст. 159 УК подсудимый был оправдан¹. По нашему мнению, с такой квалификацией вряд ли можно согласиться. Получение Г. денег образует полу­чение взятки за заведомо незаконные действия (ч. 2 ст. 290 УК), изготовление фальшивого протокола и постановления является должностным подлогом (ст. 292 УК), а непривлечение С. к ответственности означает не превышение, а лишь злоупотребление им своими должностными полномочиями. Следует учитывать, что возбуждение соответствующего дела являлось не обязанностью, а правом инспектора налоговой полиции. Если он не усматривал признаков состава адми­нистративного правонарушения, дело не могло быть возбуждено. Исходя из по­становления Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г., определивше­го перечень случаев превышения должностных полномочий, данное преступле­ние следует квалифицировать по ч. 1 ст. 285 УК, поскольку последствием явля­ется не передача Стрелковым суммы взятки, а невозбуждение административно­го производства.

Из этого примера можно заметить еще одно обязательное требование, предъявляемое к объективной стороне: при квалификации содеянного по ст. 286 УК РФ предварительно всегда необходимо устанавливать служебную ком­петенцию должностного лица, то есть «круг конкретных прав и обязанностей, которые отражают ее содержание и ограничивают пределы компетенции в со­ответствии с занимаемой должностью или осуществляемыми функциями» . Это требование вытекает из самого понятия должности, для которой характерны два признака: она является частью организационной структуры государствен­ного органа и включает в себя часть компетенции государственного органа, ус-

¹  Архив Славянского городского суда Краснодарского края. Уголовное дело № 1-25/2001.

²   Мельникова В.  Е.  Должностные  преступления  (Вопросы уголовно-правовой квалификации): Учебное пособие. М., 1985. С. 58.

57

тановленной в правовых актах¹.

Судебная практика твердо стоит на позиции, согласно которой необхо­димо устанавливать факт использования должностным лицом своего служебно­го положения при совершении им превышения должностных полномочий. Так, в приговоре по делу В. отмечается: «В соответствии с должностной инструкци­ей дежурный по разбору с задержанными принимает решение о помещении за­держанного или доставленного в комнату для административно задержанных, докладывает об этом начальник смены, регистрирует материалы об админист­ративных правонарушениях в журнале и докладывает их руководству управле­ния. После их рассмотрения и принятия мер вручает под роспись инспектору обеспечения административного законодательства. В., поместив доставленных Б., П. и Л. в комнату для административно задержанных, в нарушение выше­указанной инструкции не доложил об этом начальнику дежурной смены УВД М. для принятия решения о направлении административного материала в суд или в отдел административной практики УВД для рассмотрения по существу... В соответствии со ст. 27.5 КоАП РФ срок административного задержания не должен превышать 3 часов. Срок задержания исчисляется с момента доставле­ния в орган внутренних дел. В. обязан был до 16.20 провести проверку в отно­шении задержанных, оформить документы в соответствии с инструкцией и ос­вободить Б., П. и Л» из комнаты административно задержанных» ².

Эта же позиция однозначно просматривается и в трудах ученых. Напри­мер, приводимое А. Я. Денисом определение служебного преступления звучит как «совершаемое лицом, занимающим служебное положение, в связи с этим положением посредством использования предоставленных ему прав или неис­полнения возложенных на него обязанностей общественно опасное предусмот­ренное уголовным законом под угрозой наказания виновное деяние, посягаю­щее, за редчайшими исключениями, на два обязательных непосредственных

¹ Старилов Ю. Н. Курс общего административного права. Т. 1. М., 2002. С. 591.

² Архив Прикубанского районного суда г. Краснодара за 2004 г. Приговор от 6 мая 2004 г. по обвинению В. по ч. 1 ст. 286, ч. 2 ст. 290 УК РФ.

58

объекта, одним из которых являются общественные отношения, обеспечиваю­щие интересы служебной деятельности в различных сферах, основанной на со­блюдении и исполнении закона и (или) иных нормативных правовых актах и им соответствующей»¹.

Напротив, при совершении общеуголовного преступления против жизни или здоровья чиновник выступает в частном порядке, как обычный гражданин. Совершение им преступления не обусловлено тем, что изначально он исполняет свои служебные обязанности. Так, младшие оперуполномоченные отделения уголовного розыска Лабинского ГРОВД Краснодарского края Р. и X. в свобод­ное от работы время подошли к распивавшим спиртное на площадке перед подъ­ездом гражданам и в ходе внезапно возникшей ссоры нанесли несколько ударов руками и ногами по голове и туловищу троим потерпевшим. Учитывая, что слу­жебных обязанностей виновные в этот момент не выполняли, в форме не были, служебное удостоверение потерпевшим рассмотреть не дали, суд правильно ква­лифицировал содеянное ими как преступления против личности по ст. 116 и 112 УК РФ².

По этому же признаку следует отграничивать превышение должностных полномочий и от такого преступления, как оскорбление. Это в первую очередь касается так называемого оскорбления действием, когда внешне должностное лицо совершает насильственные действия в отношении подчиненного ему лица, однако эти действия связаны со служебными отношениями и носят относитель­но малозначительный характер³. При оскорблении действием наносится лишь однократный удар ногами или руками по корпусу или лицу. Определяющим фактором в таких случаях должна служить обстановка совершения преступле­ния: выступало ли лицо в качестве должностного или частного. В первом слу­чае содеянное наказывается как превышение должностных полномочий по ч. 3

¹ Аснис А. Я. Служебное преступление: Понятие и субъект. М, 2003. С. 48.

² Архив Лабинского городского суда Краснодарского края. Дело № 1-168-2001.

³ См., например, дело Черивмурзаева: Обзор судебной работы военных судов гарни­зонов и объединений за 1 полугодие 1999 г. // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Судебная практика».

59

ст. 286 УК, а во втором — как оскорбление (ст. 130 или ст. 336 УК)¹. В то же время один удар ладонью по лицу, нанесенный начальником подчиненному в связи с исполнением служебных обязанностей и не повлекший телесных по­вреждений, не образует состав превышения должностных полномочий и под­лежит квалификации по ч. 2 ст. 336 УК Российской Федерации, предусматри­вающей уголовную ответственность за оскорбление одним военнослужащим другого².

Использование авторитета занимаемой должности и служебных связей, если при этом должностное лицо само не совершало действий по службе и не нарушало нормативных актов, регламентирующих его действия, не может счи­таться должностным превышением³. При определенных условиях эти действия могут квалифицироваться как подстрекательство к соответствующему преступ­лению. Противоположное мнение было высказано А. В. Галаховой: «Соверше­ние действий... становится возможным в связи с авторитетом, влиянием, кото­рыми лицо обладает исключительно благодаря служебному положению. При­менительно к превышению власти, очевидно, следует говорить лишь о втором роде действий (вне служебных обязанностей, но благодаря служебному поло­жению), ибо характер действий при превышении власти всегда является пре­ступным, и они никоим образом не могут совершаться в рамках "действий по службе"... Анализ характера действий при превышении власти подтверждает, что они совершаются только благодаря служебному положению и в простом, и в квалифицированном составах, а никак не в рамках компетенции»⁴. Представ-

¹ См., например, дело Бедирова: Обзор судебной работы гарнизонных военных судов за 2000 год // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «Кон-сультантПлюс: Судебная практика».

² Обзор судебной работы военных судов гарнизонов и объединений за 1 полугодие 1999 года // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «Консультант Плюс: Судебная практика».

³ Аснис А. Я. Понятие злоупотребления служебным положением и предел действия ст. 170 УК РСФСР // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в развитом социали­стическом обществе. М, 1978. С. 72.

⁴ Галахова А. В. Превышение власти или служебных полномочий. Вопросы уголов­но-правовой квалификации. М, 1978. С. 18.

60

ляется, что такая трактовка лишает нас четких критериев в определении пре­ступности действий чиновника. Даже при злоупотреблении должностными полномочиями виновный не исполняет свои служебные обязанности, а исполь­зует предоставленные ему правомочия вопреки интересам службы в личных целях. А какой служебный авторитет, служебные связи и возможности исполь­зует сотрудник милиции, избивающий задержанное лицо? Говоря, что при пре­вышении должностных полномочий используется авторитет занимаемой долж­ности, тем самым не уточняется характер этого превышения и не указываются никакие ориентиры для его квалификации, ибо данный авторитет неизбежно вытекает из факта занятия должности. Наоборот, позиция А. В. Галаховой дает почву для чрезмерно широкого толкования авторитета должности как исполь­зования личных связей, внеслужебного давления и прочих действий, которые не могут образовывать превышения должностных полномочий. Поэтому спра­ведливо суждение Б. В. Здравомыслова, что «наличие основного вида данного состава определяется рамками служебной компетенции, однако не виновного лица, а того лица либо органа, в чью компетенцию входят действия, совершен­ные виновным лицом. Наличие квалифицированного вида превышения своим начальным этапом имеет сферу служебной компетенции виновного лица. Од­нако в последующем лицо совершает уже такие общественно опасные дейст­вия, которые никак не связаны с его служебной компетенцией и, безусловно, находятся вне ее: применяет оружие, совершает насилие и т. д.»¹

Обращаясь к действиям, которые относятся к компетенции другого должностного лица, отметим, что возможны несколько их вариантов: если они входят в компетенцию вышестоящего в порядке подчиненности должностного лица данного ведомства, в компетенцию должностного лица данного ведомст­ва, которому данное лицо не подчинено, в компетенцию должностного лица другого ведомства². Так, глава администрации Платнировского сельского окру-

¹ Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. М., 1975. С. 16.

²   Доиджашвили  Д.   Объективная  сторона  превышения  власти  или  служебных полномочий // Советская юстиция. 1989. № 22. С. 25.

61

га Кореновского района Краснодарского края С. получил от Т. денежные сред­ства в сумме 3000 руб. в виде спонсорской помощи, не зафиксировав их посту­пление в кассовых книгах. Согласно Положению о внебюджетном фонде адми­нистрации ст. Платнировской учет поступления и расходования средств вне­бюджетного фонда осуществляется бухгалтерией администрации и не может быть совершен главой администрации. Таким образом, принятие соответст­вующих сумм и их неоприходование по кассе образует состав превышения должностных полномочий (ч. 1 ст. 286 УК)¹.

При характеристике действий, которые могли быть совершены самим должностным лицом только при наличии особых обстоятельств, указанных в законе или подзаконном акте, следует учитывать законодательную и иную нормативную регламентацию таких обстоятельств (в частности, ситуация за­держания преступника или правонарушителя). Объем совершаемых действий обычно четко регламентирован в соответствующих актах. Например, согласно ст. 29 Закона РФ от 27 июля 1993 г. «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» сотрудники уголовно-исполнительной системы имеют право применять физическую силу, в том чис­ле боевые приемы борьбы, для задержания осужденных, пресечения преступле­ний и административных правонарушений, совершаемых осужденными или иными лицами, если ненасильственным способом не обеспечивается выполне­ние их законных требований. В этом же законе установлены основания приме­нения данными должностными лицами специальных средств и оружия к за­ключенным и иным лицам.

Как и другие граждане, должностные лица (в первую очередь речь идет о сотрудниках правоохранительных органов) имеют право на необходимую обо­рону и причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, однако это право для них одновременно является обязанностью. Поэтому при

мочий // Советская юстиция. 1989. № 22. С. 25.

¹ Архив Кореновского районного суда Краснодарского края за 2003 г. Приговор от 8 августа 2003 г. по обвинению С. по ч. 1 ст. 286 УК РФ.

62

превышении пределов правомерности данных обстоятельств действия предста­вителя власти могут быть квалифицированы соответственно по ст. 108 или 114 УК РФ без совокупности со ст. 286 УК РФ, поскольку они фактически являются специальными по отношению к последней, что можно видеть на таком примере. Сержант милиции Слепцов участвовал в преследовании автомобиля «Опель». В ходе преследования по колесам автомобиля выпустили обойму патронов, после чего автомобиль остановился, на водителя надели наручники. В этот момент к нему подбежал Слепцов и выстрелил в упор. Он был осужден Советским район­ным судом г. Краснодара по ч. 1 ст. 105 и по п. «б» ч. 3 ст. 286¹. Как известно, разновидностью преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 108 УК, является слу­чай, когда задерживаемому причиняется вред, явно выходящий за пределы необ­ходимости, диктуемой обстановкой². Поэтому если бы задержание еще не было бы завершено, действия Слепцова подпадали бы под это определение и должны были быть квалифицированы по ч. 2 ст. 108 УК без совокупности со ст. 286 УК. Однако в приведенной в приговоре ситуации решение суда представляется пра­вомерным, отвечающим характеру и степени опасности совершенного Слепцо­вым преступления.

При совершении должностным лицом действий, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершить, не требуется, чтобы такие дейст­вия были специально предусмотрены в законе или подзаконном акте. Так, Мурманский областной суд по делу Орлова и Доценко пришел к выводу, что «предъявленное подсудимым обвинение по ч. 3 ст. 285, п. п. «а», «б», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ (в редакции до 21 ноября 2003 г.) не соответствует требованиям ст. 144 УПК РСФСР, поскольку указанные статьи Уголовного кодекса Россий­ской Федерации основываются на содержании Конституции Российской Федерации, Законов Российской Федерации «О милиции», «Об оперативно-розыскной деятельности», наставления «Об основах организации и тактики

¹  Дело приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Судебная прак­тика».

² Орехов В. В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступ­ность деяния. СПб., 2003. С. 122.

63

оперативно-розыскной деятельности», а в предъявленном обвинении не кон­кретизировано, какие именно положения приведенных законов нарушили под­судимые». Как справедливо указал Верховный Суд РФ, «одной из форм объек­тивной стороны состава преступления — превышения должностных полномо­чий является совершение должностным лицом действий, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать независимо от того, содержит­ся ли прямой запрет в нормативном акте. Действия Орлова и Доценко, преду­смотренные ч. 3 ст. 286 УК РФ, квалифицированы как совершенные в совокуп­ности с получением взяток, кражами, вымогательством, хищениями наркотиче­ских средств»¹.

Отдельные ученые выступают против выделения такой разновидности превышения должностных полномочий, как совершение действий, которые ни­кто ни при каких обстоятельствах не вправе совершать. Так, В. И. Динека пи­шет: «Эти действия просто запрещены законом, и за их совершение должна на­ступать ответственность любого лица, а не только должностного согласно кон­кретной норме уголовного закона»². Это действительно так, однако при совер­шении таких действий должностное лицо использует авторитет занимаемой должности, а на начальном этапе может даже применять и свои властные пол­номочия, вытекающие из занимаемого служебного положения. Именно этим определяется опасность таких действий и необходимость их квалификации по ст. 286 УК РФ.

Именно по характеру действия превышение должностных полномочий отличается от смежного преступления — злоупотребления должностными пол­номочиями (ст. 285 УК РФ). Лишь в случае, когда чиновник безусловно выхо­дит за пределы своей компетенции, можно говорить о превышении должност-

¹ Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2001 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федера­ции. 2002. № 9. В источнике содержатся цифры «285», но это, очевидно, опечатка.

²  Динека В. И. Уголовная ответственность за превышение власти или служебных полномочий сотрудников органов внутренних дел: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1992. С. 54.

64

ных полномочий (ст. 286 УК), в противном случае будет иметь место должно­стное злоупотребление (ст. 285 УК). Так, Н. — заведующая сельским клубом с марта 2000 г. по ноябрь 2002 г. выплачивала заработную плату лицам, фиктив­но оформленным на должности сторожей, учиняя за них подписи в платежных ведомостях. Ее действия были ошибочно квалифицированы по ч. 1 ст. 286 УК и ч. 1 ст. 327 УК¹. В части получения заработной платы они охватываются соста­вом злоупотребления, на что неоднократно указывал Верховный Суд², а в части подделки подписей в ведомостях — составом должностного подлога (ст. 292 УК).

Л. Д. Гаухманом было заявлено, что «в качестве основного состава должностных преступлений представляется необходимым и обоснованным, хо­тя и в определенной мере условно, принять состав преступления злоупотребле­ния должностными полномочиями, предусмотренный ч. 1 ст. 285 УК РФ, как содержащий признаки, кроме последствия, присущие всем рассматриваемым составам преступлений»³. Представляется, что с этим суждением можно согла­ситься. Тем большее значение имеет отграничение этого преступления от пре­вышения должностных полномочий. В то же время обратим внимание на лю­бопытное замечание А. Стренина, что «для всех специальных составов должно­стных преступлений, за исключением в определенных случаях ст. 289 УК РФ, общим будет являться такой состав преступления, как превышение должност­ных полномочий»⁴. Если учесть, что к специальным составам А. Стренин отно­сит преступления, предусмотренные ст. 287, 289, 290 и 292 УК, становится по­нятным значение превышения в системе должностных преступлений. Характер действий при злоупотреблении в целом находится в рамках служебных полно­мочий должностного лица, эти действия можно было бы считать правомерны-

¹ Архив Северского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-300/03.

² См., например: Постановления и определения по уголовным делам Верховного Су­да РСФСР 1981—1988 гг. / Под ред. Е. А. Смоленцева. М, 1989. С. 249—253.

³  Гаухман Л. Проблемы уголовной ответственности за должностные преступления по УК РФ 1996 года // Уголовное право. 1999. № 4. С. 5.

⁴  Стренин А. Проблемы ответственности за умышленное неисполнение должност­ным лицом своих служебных полномочий // Уголовное право. 2003. № 1. С. 55.

65

ми, если бы они вызывались служебной необходимостью. Напротив, при пре­вышении чиновник всегда выходит за пределы своей служебной компетенции, хотя нередко руководствуется ложно понятыми интересами службы. Поэтому при отграничении этих преступлений следует однозначно устанавливать круг прав и обязанностей должностного лица. В случае, если совершенное деяние формально было допустимо исходя из закона или должностных инструкций ли­бо однозначно вытекало из других предоставленных полномочий, содеянное следует квалифицировать как злоупотребление. Наоборот, если служебные полномочия были достаточно четко ограничены, а должностное лицо соверши­ло действие, явно выходящее за их пределы, это будет должностное превыше­ние. Как указал Пленум Верховного Суда СССР в п. 11 постановления от 30 марта 1990 г., «при отграничении злоупотребления властью или служебным по­ложением от превышения власти или служебных полномочий судам следует ис­ходить из того, что в первом случае должностное лицо незаконно, вопреки инте­ресам службы использует предоставленные ему законом права и полномочия, а во втором — совершает действия, явно выходящие за пределы его служебной компе­тенции (которые относятся к полномочиям другого должностного лица либо мог­ли быть совершены самим должностным лицом только при наличии особых об­стоятельств, указанных в законе или подзаконном акте, а также действия, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершить)»¹.

Среди наиболее типичных форм злоупотребления служебным положе­нием обычно называются: нарушение штатно-финансовой дисциплины, обман контролирующих и ревизующих органов, сокрытие хищений и недостач товар­но-материальных ценностей, неосновательная передача имущества в собствен­ность или пользование третьих лиц, расходование ценностей не по назначению, заранее не обещанное укрывательство преступления и попустительство совер­шению преступления, нарушение установленного порядка рассмотрения пред­ложений, заявлений и жалоб и др.   В любом случае, должностное лицо фор-

¹ Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

² Сперанский К. К., Коняхин В. П. Субъект преступления и вопросы квалификации

66

мально действует в рамках своих полномочий, но объективно причиняет вред служебным интересам, которые призвано охранять.

Типичным примером является дело по обвинению оперуполномоченно­го отдела уголовного розыска С, который при наличии поводов и оснований для возбуждения уголовного дела по результатам рассмотрения ряда материа­лов необоснованно вынес постановления о отказе в возбуждении уголовных дел в целях искусственного завышения показателей раскрываемости преступ­лений и дальнейшего продвижения по службе¹. В результате были ущемлены права заявителей и интересы правосудия (квалификация данного деяния по ст. 300 УК невозможна, поскольку виновные и потерпевшие еще не приобрели со­ответствующего процессуального статуса).

В судебной практике нередко превышение ошибочно принимается за злоупотребление и наоборот, а в редких случаях даже смешивается с халатно­стью. Так, Н-м, будучи судебным приставом-исполнителем, на основании ис­полнительного листа, выданного Славянским городским судом, произвел опись и изъятие автомобиля, принадлежащего К-ну. В дальнейшем, он реализовал ав­томобиль, хотя достоверно знал о том, что жена гражданина К-на обратилась в суд с иском об исключении половины супружеской доли из акта описи имуще­ства и это дело должно вскоре рассматриваться в суде, об этом ему сообщила сама К-на и судья Н-о. В выданной Н-му повестке был указан день и время слушания дела и характер иска. При этом Н-м имел реальную возможность от­ложить исполнительные действия по реализации автомобиля . Органами пред­варительного расследования содеянное было квалифицировано по ч. 1 ст. 286 УК. Ошибочность такой квалификации вытекает из того, что юридически при­став имел право реализовать автомобиль до вынесения судебного решения,

злоупотребления служебным положением // Повышение эффективности борьбы с хищения­ми социалистического имущества и должностными преступлениями. Краснодар, 1987. С. 52.

¹  Архив Ленинского районного суда г. Краснодара за 2003 г. Приговор от 27 июня 2003 г. по обвинению С. по ч. 1 ст. 285 УК РФ.

² Архив Славянского городского суда Краснодарского края за 2001 г. Приговор от 10 июля 2001 г. по обвинению Н. и Г. по ч. 1 ст. 286 УК РФ.

67

следовательно, он не превышал своих прав, а лишь злоупотребил ими. Однако суд квалифицировал его действия по ст. 293 УК как халатность, отметив, что содеянное «повлекло по неосторожности, ввиду преступного легкомыслия и преступной небрежности, существенное нарушение прав и законных интересов граждан». С такой квалификацией согласиться нельзя, поскольку неправомер­ность действий была Н-му разъяснена потерпевшей, свидетелями и судьей, на­ступление последствия в виде выбытия автомобиля из собственности К-ной было для него очевидно и охватывалось умыслом. Следовательно, содеянное необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 285 УК РФ.

В литературе высказывалось предложение вообще исключить состав превышения должностных полномочий, объединив его с составом злоупотреб­ления. Так, А. Я. Светлов приводит следующую редакцию новой нормы: «Зло­употребление властью или служебным положением, то есть умышленное из ко­рыстных побуждений или личной заинтересованности использование должно­стным лицом своего служебного положения вопреки интересам службы, а рав­но умышленное совершение действий, явно выходящих за пределы предостав­ленных ему законом прав и полномочий, если оно причинило существенный вред государственным или общественным интересам или охраняемым законом правам и интересам отдельных граждан»¹. Эта позиция разделяется также А. Б. Сахаровым и В. И. Соловьевым². В качестве альтернативы в целях уменьшения конкуренции норм А. Я. Светлов предложил исключить основной состав пре­вышения, введя в часть первую статьи альтернативно обязательные признаки насилия, применения оружия или мучительных для потерпевшего действий, а квалифицирующим признаком считать причинение смерти или тяжкого телес­ного повреждения потерпевшему³. Примечательно, что эти предложения не бы-

¹ Светлов А. Я. Ответственность за должностные преступления. Киев, 1978. С. 184.

²  Сахаров А. Б. Ответственность за должностные злоупотребления по советскому уголовному праву. М, 1956. С. 183; Соловьев В. И. Борьба с должностными злоупотребле­ниями, обманом государства и приписками по советскому уголовному праву. М., 1963. С. 135.

³ Светлов А. Я. Ответственность за должностные преступления. Киев, 1978. С. 184-

68

ли восприняты ни законодателем, ни научной общественностью. Действитель­но, нет оснований для ограничения явного превышения должностных полномо­чий случаями корыстной или иной личной заинтересованности. Равным обра­зом нельзя смешивать злоупотребление, когда чиновник действует на законных основаниях, и превышение, когда таких оснований у него нет, и он отчетливо это понимает. Неучет этого фактора приведет к уменьшению ответственности должностных лиц, нарушающих законодательство.

Некоторое сходство по объективным признакам имеет превышение должностных полномочий и превышение полномочий, описанное в ст. 203 УК. В то же время явный характер превышения полномочий в ст. 203 УК конкрети­зирован, поскольку состав сконструирован как формальный, а в число обяза­тельных признаков объективной стороны включен способ, который в ст. 286 УК выступает квалифицирующим обстоятельством. Превышение полномочий по ст. 203 УК должно сопровождаться применением насилия либо угрозой его применения. Эти признаки позволяют провести достаточно четкую границу между обоими преступлениями, однако в следующем параграфе будет охарак­теризован еще один разграничительный признак — субъект преступления.

Целый ряд специальных составов превышения образуют преступления против правосудия. Нередко такие дела квалифицируются без достаточных осно­ваний по общей норме ст. 286 УК. Так, А. В. Галахова приводит следующий при­мер превышения должностных полномочий: «Участковые инспекторы и инспек­торы уголовного розыска для проверки поступивших от граждан заявлений о на­рушении подростками общественного порядка выехали вечером на улицы города, задержали 42 подростка и доставили всех в райотдел. Там их продержали весь ве­чер и допрашивали в ночное время. Эти действия были совершены незаконно, с превышением полномочий. Условиями, которые оправдывали бы подобное за­держание, могли быть нарушения этими подростками общественного порядка, со­вершение ими преступлений»¹. Однако данное преступление исчерпывающе опи-

185.

¹ Галахова А. В. Должностные преступления. Преступления против государственной

69

сано в ч. 1 ст. 301 УК как заведомо незаконное задержание и по правилам конку­ренции общей и специальной нормы не может квалифицироваться по ст. 286 УК.

Поскольку превышение должностных полномочий конкурирует с отдель­ными преступлениями против правосудия (ст. 299—302, ч. 2 и 3 ст. 303, ст. 305 УК), оно соотносится с ними как общая и специальная нормы. Во всех названных случаях должностное лицо правоохранительных органов (дознаватель, следователь, прокурор, судья) явно выходит за пределы предоставленных ему полномочий, оче­видно для себя нарушает нормы УПК РФ, совершая действия, относящиеся к ком­петенции другого должностного лица либо такие, которые само могло совершить лишь при наличии особых обстоятельств (например, заключение под стражу без санкции судьи, задержание без наличия юридических оснований, предусмотренных ст. 91 УПК, вынесение приговора, который очевидно не соответствует обстоятель­ствам дела и противоречит ст. 17 УПК).

Такая ситуация является достаточно традиционной для отечественного уголовного законодательства и не может вызывать нареканий. Вопросы могут возникнуть лишь в связи с уголовно-правовой оценкой соответствующих деяний, которая проявляется в санкции. Как пишет В. Н. Кудрявцев, «существование спе­циальной нормы наряду с общей нормой тогда имеет практический смысл, когда эта специальная норма как-то иначе решает вопросы уголовной ответственности по сравнению с общей нормой (например, о виде и размере наказания)»¹. Оцени­вая соотношение общих должностных преступлений с преступлениями против правосудия, В. Н. Григорьев полагает, что «санкции общих и специальных соста­вов практически одинаковы»². Однако действительная ситуация иная: санкция ч. 1 и 2 ст. 286 УК альтернативна и предусматривает широкий круг наказаний начиная от штрафа и оканчивая лишением свободы, а в части первой также лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью и

власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. М, 1998. С. 20.

¹ Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М, 1999. С. 218.

²  Григорьев В. Н. Понятие должностного лица в уголовном праве: Дисс. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 101.

70

арест. Санкции же преступлений против правосудия, как правило, безальтерна­тивны и содержат единственное наказание — лишение свободы. Это позволяет утверждать, что правила конструирования составов со специальной нормой в дан­ном случае законодателем были соблюдены.

Любопытен вопрос о соотношении должностного превышения с двумя но­выми преступлениями, описанными в ст. 285¹ УК «Нецелевое расходование бюд­жетных средств» и 285² УК «Нецелевое расходование средств государственных внебюджетных фондов». Есть основания полагать, что составы нецелевого расхо­дования средств образуют специальные случаи превышения должностных полно­мочий. Действительно, для злоупотребления характерно, чтобы должностное лицо в целом находилось в рамках своих полномочий, использовало бы их внешне за­конно, но содержательно против служебных интересов, которые оно обязано ох­ранять. Поэтому ключевым для нас применительно к каждой статье должен быть вопрос, может ли ее субъект свободно расходовать данные денежные средства или он связан обязанностью целевого их расходования. В соответствии с ч. 1 ст. 225 Бюджетного кодекса РФ получатели бюджетных средств¹ имеют право принятия денежных обязательств по осуществлению расходов и платежей путем составле­ния платежных и иных документов, необходимых для совершения расходов и платежей, в пределах доведенных до них лимитов бюджетных обязательств и сме­ты доходов и расходов. Согласно ст. 227 БК РФ «расходование бюджетных средств осуществляется путем списания денежных средств с единого счета бюд­жета в размере подтвержденного бюджетного обязательства в пользу физических и юридических лиц. Объем расходуемых бюджетных средств должен соответст­вовать объему подтвержденных денежных обязательств».

Это означает прямое законодательное запрещение расходования денежных средств на иные цели. Как известно, разновидностью превышения должностных полномочий является совершение должностным лицом действий, которые могли быть совершены им лицом только при наличии особых обстоятельств, указанных

¹ Для целей бюджетного законодательства понятия бюджетных и внебюджетных средств приравниваются и в совокупности образуют бюджетную систему РФ (ст. 6 БК РФ).

71

в законе или подзаконном акте. Единственным случаем, когда расходование бюд­жетных средств допустимо, является расходование этих средств в соответствии с утвержденной вышестоящим распорядителем бюджетных средств сметой доходов и расходов (ст. 219, 221, 225 БК). Закон однозначно запрещает распорядителю бюджетных средств как принятие, так и исполнение за счет бюджетных средств обязательств сверх заранее установленных лимитов и смет. В такой ситуации расходование денежных средств в пределах сметы является обязанностью, а не правом распорядителя бюджетных средств. Нарушение этой обязанности нельзя расценить иначе, как превышение должностных полномочий (совершение дейст­вий, прямо запрещенных законом). На это указывают и примеры совершения дан­ного преступления, приводимые в литературе: финансирование расходов, не включенных в смету расходов и доходов; финансирование расходов, ошибочно включенных в смету, когда она не соответствует уведомлению о бюджетных ас­сигнованиях и иных документам; финансирование расходов в объеме большем запланированного за счет недофинансирования других расходов¹.

Обязанности получателей бюджетных средств вытекают из содержания ряда статей БК. Так, для учреждений четко определен перечень целей, на которые могут расходоваться средства (ст. 70 БК), и установлен запрет на другие расходы. Получатели бюджетных средств, в частности, имеют следующие обязанности (ст. 163 БК): своевременно подавать бюджетные заявки или иные документы, подтверждающие право на получение бюджетных средств; эффективно использо­вать бюджетные средства в соответствии с их целевым назначением; своевремен­но и в полном объеме возвращать бюджетные средства, предоставленные на воз­вратной основе; своевременно и в полном объеме вносить плату за пользование бюджетными средствами, предоставленными на возмездной основе; своевременно представлять отчет и иные сведения об использовании бюджетных средств. Од­ним из оснований применения мер принуждения за нарушение бюджетного зако­нодательства Российской Федерации является нецелевое использование бюджет-

¹ Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. И. Рарог. М., 2004. С. 500.

72

ных средств (ст. 283 БК). Поскольку круг целей, на которые направляются соот­ветствующие средства, прямо обозначен в бюджетных документах, должностное лицо получателя объективно обязано расходовать средства именно на эти цели и не может свободно ими распоряжаться. Следовательно, использование данных средств на иные цели является явным выходом за пределы полномочий должно­стного лица, образуя их превышение. Поэтому место статей о нецелевом расходо­вании средств в УК определено неправильно, точнее было бы присвоить им соот­ветственно номера 286¹ и 286². Тем не менее, нельзя не отметить простора для научной дискуссии. Так, в одной из публикаций отмечается: «Вновь образован­ные специальные нормы (ст. 285¹ и 285² УК) приобретают дополнительные признаки, характеризующие должностное преступление гораздо полнее, чем общая норма (ст. 285 УК)... В данном случае очевидно отличие в непосредст­венном объекте, предмете, признаках объективной и субъективной стороны, кроме того, уточняются признаки специального субъекта»¹.

Принятый законодателем подход может дезориентирующе влиять на прак­тику, искусственно понижая степень общественной опасности данного деяния. С учетом криминологически не обоснованных крайне невысоких санкций в ст. 285¹ и 285² УК борьба с этими преступлениями может быть серьезно осложнена. По­этому санкции в основных частях этих статей следует поднять по меньшей мере до уровня ч. 1 ст. 286 УК, а в частях вторых данных статей пропорционально уве­личить.

Есть и другие проблемы в применении вновь введенных статей. Субъекты преступлений, предусмотренных ст. 285¹ и 285² УК РФ, содержательно различа­ются. В первом случае субъект определен как должностное лицо получателя бюджетных средств и не включает поэтому должностных лиц государственных финансовых органов, направляющих конкретные бюджетные средства. Напротив, во втором случае субъект обозначен лишь как должностное лицо, причем из тек­ста ст. 285² УК вытекает, что в компетенцию данного лица входит расходование

¹ Тюнин В., Макарова Т. Новые составы должностных преступлений (юридический анализ) // Уголовное право. 2004. № 2. С. 72.

73

средств внебюджетных фондов. Следовательно, в число субъектов входят не только должностные лица получателя средств, но и должностные лица внебюд­жетных фондов. Имеющееся противоречие, как нам представляется, не имеет ра­зумного объяснения исходя из обычных правил построения уголовно-правовых норм. Санкции статей совпадают, одинаковы и условия привлечения к ответст­венности в части минимальной суммы бюджетных средств или средств государст­венных внебюджетных фондов, практически идентичны объективная и субъек­тивная стороны. В связи с этим требуется установление единообразного субъекта в обоих составах. Учитывая, что смысл вновь введенных статей состоит в борьбе с нецелевым расходованием государственных средств, основной упор должен де­латься на борьбу в конечной стадии, когда деньги уже перешли к получателю бюджетных средств. Поэтому субъекта ст. 285² УК следует обозначить как «долж­ностное лицо получателя средств указанных фондов». Аналогичная конструкция предусмотрена и в ст. 15.14 КоАП РФ. Что касается должностных лиц самих вне­бюджетных фондов и федерального казначейства, на которое возложена обязан­ность по исполнению бюджетов государственных внебюджетных органов (ст. 148 Бюджетного кодекса), то их ответственность будет наступать по обычным прави­лам. Если данные должностные лица вынесли противоречащее интересам службы решение о нецелевом расходовании средств фондов, они должны нести ответствен­ность по общим статьям о должностных преступлениях (ст. 285,286 УК).

Помимо этого, обращают на себя внимание следующие моменты. Во-первых, вновь введенные составы конкурируют и с преступлением, предусмот­ренным ч. 2 ст. 176 УК РФ — «незаконное получение государственного целевого кредита, а равно его использование не по прямому назначению, если эти деяния причинили крупный ущерб гражданам, организациям или государству». Этот со­став преступления предусматривает фактически те же признаки, что и составы преступлений, предусмотренные ст. 285' и 285² УК РФ. Конструкция состава ч. 2 ст. 176 УК РФ по типу материального не должна вводить в заблуждение, будто она создает более жесткие условия привлечения к ответственности. Любое неце­левое расходование денег, как правило, влечет их безвозвратную утрату для бюд-

74

жета или внебюджетного фонда в соответствующем размере, который в несколько раз превышает размер, установленный для ч. 2 ст. 176 УК РФ (250 тыс. руб. со­гласно примечанию к ст. 169 УК РФ). На наш взгляд, если уж есть необходимость в создании специальной нормы к ст. 286 (285) УК в части нецелевого расходова­ния бюджетных средств, то с этой ролью справляется уже существующая ч. 2 ст. 176 УК, отнесенная к преступлениям средней тяжести с максимальным наказани­ем в пять лет лишения свободы.

Во-вторых, в примечании к ст. 285^х УК РФ содержится очевидная неточ­ность. Предмет обоих преступлений в нем назван «сумма бюджетных средств», тогда как предмет ст. 285¹ — бюджетные средства, а предмет ст. 285² — сред­ства государственных внебюджетных фондов. Эта редакционная оплошность не повлияет на применение данных норм, но должна быть исправлена исходя из требований правильности языка уголовного закона.

В-третьих, вызывает сомнение завышенная сумма денежных средств, об­разующих предмет преступления. Крупным размером, который минимально не­обходим для привлечения должностных лиц к ответственности, является сумма в полтора миллиона рублей, а особо крупным — в семь с половиной миллионов рублей. Для сравнения, расходы бюджета г. Краснодара на 2003 г. составили 4589278,4 тыс. рублей¹, то есть для этого крупного города-донора сумма в 1,5 млн. руб. составляет 0,3% бюджета. Для небольших муниципальных образова­ний она может достигать значительно большей доли. С другой стороны, при­своение или растрата государственных средств наказываются независимо от суммы (ч. 3 ст. 160 УК). Поэтому будет справедливым исключить в первых час­тях ст. 285¹ и 285² УК указание на крупный размер данных средств, а минималь­ную их границу определять с учетом положений ч. 2 ст. 14 УК.

В-четвертых, дополнения в УК внесены явно бессистемно. В КоАП РФ по-прежнему сохранена редакция ст. 15.14 «Нецелевое использование бюджет­ных средств», в которой наказывается использование бюджетных средств по­лучателем бюджетных средств на цели, не соответствующие условиям их полу-

¹ Справочно-правовая система «КонсультантПлюс: Краснодарский выпуск».

75

чения, определенным в утвержденном бюджете, бюджетной росписи, уведом­лении о бюджетных ассигнованиях, смете доходов и расходов либо в ином до­кументе, являющемся основанием для получения бюджетных средств. С учетом положений ст. 285¹ и 285² УК следует расширить ст. 15.14 КоАП РФ за счет не­целевого использования средств государственных внебюджетных фондов.

Помимо действия (активной формы поведения), обязательным призна­ком объективной стороны превышения должностных полномочий являются общественно опасные последствия — существенное нарушение прав и закон­ных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства. Эти последствия в УК 1960 г. именовались сущест­венным вредом и фактически не изменили своего юридического смысла. Неко­торые ученые полагают, что определить нарушение (вред) как существенное можно лишь в зависимости от конкретных обстоятельств данного дела¹, другие² определяют существенность вреда, исходя из одного только стоимостного кри­терия. Была высказана и точка зрения, что за основу признания причиненного вреда существенным необходимо принять минимальную заработную плату ли­бо месячный бюджет потерпевшего или его семьи³. В. Е. Мельникова выделяет четыре вида таких последствий: 1) имущественный вред социалистической собственности; 2) существенное нарушение деятельности отдельного звена го­сударственного или общественного аппарата; 3) существенное нарушение за­конных прав и интересов граждан; 4) совершение вследствие должностного злоупотребления другого преступления⁴. По мнению А. К. Орлова и О. Я. Соя-

¹ Курс советского уголовного права / Под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашки­на, В. М. Чхиквадзе. Т. VI. М., 1972. С. 10; Борчашвили И. Ш. Квалификация отдельных ви­дов должностных преступлений: учебное пособие. Караганда, 1991. С. 36-37.

²  Соловьев В. И. Что понимать под существенным вредом // Советская юстиция. 1970. № 2. С. 12; Светлов А. Я. Понятие существенного вреда в должностных преступлениях // Советская юстиция. 1976. № 21. С. 17.

³  Прапестис И. И. Уголовно-правовая борьба с халатностью: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1982. С. 18.

⁴  Мельникова В. Е. Должностные преступления (Вопросы уголовно-правовой ква­лификации): Учебное пособие. М., 1985. С. 18.

76

Серко, существенный вред может выражаться в: а) причинении прямого мате­риального ущерба государственному или общественному имуществу; б) заве­домо для виновного упущенной выгоде; в) нарушении охраняемых законом по­литических, трудовых, жилищных, личных и имущественных прав и интересов граждан; г) подрыве престижа представителей государственной власти и управ­ления; д) создании обстановки, затрудняющей учреждению, предприятию осу­ществлять основные функции¹.

Представляется, что существенный вред в целом охватывает все назван­ные последствия. Фактически эта же позиция отражена и в п. 9 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге», где отмечается, что «вред может выражаться в причинении не только материально­го, но и иного вреда: в нарушении конституционных прав и свобод граждан, подрыве авторитета органов власти, государственных и общественных органи­заций, создании помех и сбоев в их работе, нарушении общественного порядка, сокрытии крупных хищений, других тяжких преступлений и т.п.» По справед­ливому замечанию В. Н. Григорьева, такие последствия могут касаться всего ведомства, где работает и осуществляет свои властные полномочия должност­ное лицо, лиц, работающих в этом ведомстве, и иных лиц, которые временно по каким-либо причинам имеют определенные отношения с данным ведомством и должностным лицом, его представляющим, на основании трудового или граж­данско-правового договора². Следует лишь подчеркнуть, что последствия могут распространяться и на посторонних лиц, не имеющих никакого отношения к представляемому должностным лицом ведомству. Наиболее характерно это при действиях представителя власти, однако даже недобросовестное выполнение

¹  Орлов А. К., Соя-Серко О. А. Некоторые вопросы судебной практики по делам о должностных преступлениях // Научный комментарий судебной практики за 1970 г. М., 1971. С. 201-202.

²  Григорьев В. Н. Понятие должностного лица в уголовном праве: Дисс. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 102.

77

своих обязанностей лицом, осуществляющим административно-хозяйственные функции, в результате чего учреждение или орган не выполнили условия граж­данско-правового договора, причиняет тем самым экономический ущерб контрагенту. Поскольку последствия в целом однотипны для превышения и злоупотребления, уместно привести мотивировку по делу, связанному с сокры­тием совершенного дорожно-транспортного происшествия. Старший инспектор ДПС БДПС г. Абинска И., находясь на суточном дежурстве в Северском РОВД, будучи в составе следственно-оперативной группы, узнал о том, что несовер­шеннолетний К. попал в дорожно-транспортное происшествие, получив сред­ней тяжести вред здоровью. Желая показать благополучное положение дел на обслуживаемой территории БДПС, путем угроз материальной ответственности несовершеннолетнего за поврежденный автомобиль заставил мать пострадав­шего написать ложное объяснение о том, что ее сын упал с качели. Как спра­ведливо указал суд, в результате факт совершения ДТП был скрыт, права по­терпевших на возмещение имущественного ущерба от ДТП были нарушены, не были приняты меры к получению необходимой информации для раскрытия преступления и расследования уголовного дела¹. Некоторой спецификой обла­дают соответствующие нарушения в отношении военнослужащих, которые за­ключаются в следующем: «серьезный подрыв воинской дисциплины во вверен­ной части (подразделении); срыв выполнения задач боевой и политической подготовки или материально-технического снабжения; в повреждении, унич­тожении или разбазаривании военного имущества; в нарушении личных или имущественных интересов военнослужащих или других лиц; в причинении вреда их жизни или здоровью и т. д.»²

При установлении состава превышения должностных полномочий необ­ходимо четко определять характер и объем причиненного вреда. Например, по делу Ц., находившегося на должности председателя Орловского территориаль-

¹ Архив Северского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-475/03.

²  Научно-практический комментарий к Закону «Об уголовной ответстве) воинские преступления» / Под ред. и с предисл. А. Г. Горного. М., 1960. С. 88-89.

78

ного комитета экологии и природных ресурсов, Верховный Суд РФ указал сле­дующее. Ц. выдавал экологические заключения и визировал проекты постанов­лений мэра г. Орла по отводу земельных участков для приватизации, аренды и других целей при отсутствии писем-заказов, без составления письменных рас­четов стоимости трудозатрат на обследование объекта и без оплаты заказчиком выдачи заключений, в результате чего возглавляемый им комитет не получил денежные средства в сумме 3189 руб. 81 коп. Однако других данных о причи­нении Ц. какого бы то ни было вреда не было установлено, а из показаний председателя государственного комитета по охране окружающей среды Орлов­ской области Кузнецова и из других материалов дела видно, что неправомерная деятельность Ц. не имела существенных последствий для областного комитета. На этом основании Ц. был признан невиновным в превышении должностных полномочий в связи с отсутствием состава преступления¹.

Причиненный должностным превышением вред следует подразделять на имущественный и неимущественный (в том числе моральный). Можно найти определенные закономерности в распределении структуры имущественного и неимущественного вреда. По наблюдению А. Н. Ларькова, при злоупотребле­ниях и халатности материальный ущерб чаще причиняется государственным или общественным интересам, в то время как ущерб нематериальный обычно связан с нарушением личных интересов граждан². Т. М. Петрожицкая отмечает, что при злоупотреблении полномочиями в 88% случаев вред носит материаль­ный характер и в 85,3% случаев причиняется государственным интересам, в 8,8% — правам граждан, в 5,9% случаев — частным юридическим лицам³. По нашим данным, для превышения должностных полномочий отмечаемая зави­симость не выражается настолько однозначно. Практика последних лет дает

¹ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 8. С. 13.

²  Ларьков А. Н. Проблемы борьбы с должностными преступлениями // Борьба с должностными преступлениями: Сб. науч. тр. М., 1977. С. 12.

³  Петрожицкая Т. М. Уголовная ответственность за злоупотребление властью или служебным положением по законодательству Республики Казахстан: Дисс. ... канд. юрид. наук. Караганда, 1997. С. 45.

79

нам примеры причинения гражданам имущественного вреда . В то же время следует помнить, что категории имущественного и неимущественного вреда дос­таточно тесно связаны. Например, различные притеснения гражданина по работе из мести или личных неприязненных отношений нередко выражаются не только в неоправданном усложнении служебных заданий и различных придирках, но и в лишении заслуженной премии, уменьшении должностного оклада и т.п.

Существенным нарушением соответствующих прав и законных интере­сов может быть не только сокрытие, но и совершение должностным лицом пре­ступлений (например, побои). По нашему мнению, разъяснение такого рода бы­ло бы желательно включить в УК РФ в качестве следующего примечания к ст. 285 УК РФ: «Должностное лицо, которое использовало свои служебные полно­мочия для совершения преступления, не названного в настоящей главе, несет ответственность по совокупности преступлений. При этом совершение такого преступления признается существенным нарушением прав и законных интере­сов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства, предусмотренным статьями настоящей главы. Правило о сово­купности преступлений не применяется, если совершение должностным лицом преступления предусмотрено в качестве признака иного преступления».

А. И. Рарог высказал следующую рекомендацию о понимании последст­вий в виде существенного нарушения прав и законных интересов: «В таких случаях усмотрение правоприменителя должно быть ограничено рамками ви­дового объекта преступления»². Однако нарушение порядка, совершение и со­крытие других преступлений нельзя отнести к посягательству на государствен­ную власть, интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления. Поэтому следует уточнить, что видовой объект является ори­ентиром для правоприменителя, но не может ограничивать оценку всех насту-

¹  См., например, дело Кучерова: Судебная практика по применению УК РСФСР и УПК РСФСР: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации // Бюлле­тень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 8.

²  Рарог А. Усмотрение правоприменителя при квалификации преступлений // Уго­ловное право. 2000. № 1. С. 41.

80

пивших негативных последствий. Так, А. Н. Ларьков приводит следующий пример превышения должностных полномочий. Должностным лицом в целях воздействия на нарушителей трудовой дисциплины был вызван работник, со­вершивший прогул без уважительных причин, и дано указание художнику из­готовить плакат со словами: «Пьяница, план срываешь, позор». На работника надели этот плакат через голову и повели в сопровождении нескольких сотруд­ников по зданию¹. При превышении должностных полномочий, в частности, может осуществляться посягательство на жизнь, здоровье, свободу, честь, дос­тоинство, конституционные права и свободы человека и гражданина. Любое нарушение этих прав должно признаваться существенным вредом. Например, существенным вредом по упоминавшемуся выше делу инспектора по разбору с задержанными и доставленными дежурной части ОУВД В. было признано по­мещение троих потерпевших в комнату для административно задержанных и незаконное удержание их там в течение 6 часов, в результате чего было ограни­чено их право на свободу передвижения².

Подтверждением этому служат и новые тенденции в развитии преступ­лений против конституционных прав и свобод человека и гражданина. Так, со­гласно ч. 1 ст. 136 УК в редакции от 21 ноября 2003 г. сама по себе дискрими­нация (нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его пола, расы, национальности, языка, происхождения, имуще­ственного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям или каким-либо социальным группам) уже признается преступлением независимо от наступле­ния каких-либо последствий. Аналогичные изменения, исключившие указание на обязательные последствия, произошли в ст. 137 УК. Как формальные скон­струированы отдельные составы преступлений против личной свободы (ст. 126, 127, 127¹, 127² УК), против чести и достоинства (ст. 129, 130 УК). Все это сви-

¹  Ларьков А. Н. Проблемы борьбы с должностными преступлениями // Борьба с должностными преступлениями: Сб. науч. тр. М., 1977. С. 17.

²  Архив Прикубанского районного суда г. Краснодара за 2004 г. Приговор от 6 мая 2004 г. по обвинению В. по ч. 1 ст. 286, ч. 2 ст. 290 УК РФ.

81

детельствует о необходимости повышенной охраны данных объектов, в том числе от нарушений со стороны должностных лиц.

По нашему мнению, физический вред потерпевшему всегда должен при­знаваться существенным и влечь ответственность должностного лица по ст. 286 УК. Представляется неоправданным мнение А. В. Галаховой, которая допуска­ет отнесение тяжких телесных повреждений и смерти к квалифицированному виду должностного злоупотребления¹. Такая же рекомендация содержится в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г., в п. 10 ко­торого указано, что «квалификация злоупотребления властью или служебным положением по ч. 2 ст. 170 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик по признаку причинения тяжких последствий возможна в случаях, когда по делу установлено, что в результате преступления причинен такой вред, как... причинение смерти или тяжких телесных повреждений хотя бы одному человеку и т.п.» Возможно, эта рекомендация была вызвана тем, что в действовавшей редакции ст. 171 УК РСФСР отсутствовал квалифицирующий признак тяжких последствий. Тем не менее, смерть или тяжкий вред здоровью — слишком серьезное последствие, которое безусловно свидетельствует о вы­ходе должностного лица за пределы его полномочий. Поэтому при наличии умышленной вины в отношении этих последствий они должны квалифициро­ваться по совокупности ч. 3 ст. 286 и соответственно ст. 111 или 105 УК РФ.

Такая разновидность существенного нарушения, как нарушение нор­мальной деятельности учреждения или органа, может быть связана с наруше­нием производственного ритма, запутанностью учета, систематическим невы­полнением плана, израсходованием имущества не по назначению и т.п.

А. К. Квициния полагает, что к понятию существенного вреда нельзя от­нести подрыв авторитета органов власти, нарушения общественного порядка,

¹  Галахова А. В. Уголовная ответственность за злоупотребление властью или слу­жебных положением // Хозяйство и право. 1987. № 10. С. 77.

² См.: Волженкин Б. В. Квалификация должностных преступлений (злоупотребление служебным положением, халатность, взяточничество): Пособие для следователей / Науч. ред. Л. А. Андреева. Л., 1973. С. 24.

82

создание помех и сбоев в работе¹, поскольку такого рода последствия либо не­материальны, либо крайне неконкретны. Представляется, что он прав лишь в принципе, но в качестве общих ориентиров эти негативные последствия можно вычленить и применять при квалификации содеянного.

М. Д. Лысов в качестве последствия должностных преступлений выде­ляет также волокиту и бюрократизм². Однако эти понятия, во-первых, являются крайне оценочными, а во-вторых, всегда связаны с нарушением тех или иных прав граждан, нормальной работы органа или учреждения. Поэтому самостоя­тельное их выделение нецелесообразно, на что уже обращалось внимание в уголовно-правовой литературе³.

Причиненный гражданам вред подлежит возмещению в порядке ст. 1069 ГК РФ. Согласно указанию Президиума Верховного Суда РФ, «превышение вла­сти должностным лицом, сопровождаемое применением оружия, признается в Уголовном кодексе Российской Федерации незаконным деянием и запрещено под угрозой наказания. Следовательно, вред, причиненный в результате таких дейст­вий, подлежит возмещению в порядке, установленном в ст. 1069 ГК РФ. Возме­щение вреда в этом случае производится не государственными и муниципальны­ми органами либо их должностными лицами, а за счет казны, от имени которой в силу ст. 1071 ГК РФ выступают соответствующие финансовые органы»⁴.

Исследование характеристики действия и последствий в составе должно­стного превышения привело нас к выводу о чрезмерном использовании законода­телем оценочных признаков: явный выход, существенное нарушение. Еще М. И. Ковалев выработал универсальную формулу об оптимальном соотношении фор­мального и оценочного: «Чем абстрактнее описаны действия... тем конкретнее

¹  Квициния А. К. Проблемы ответственности за должностные преступления: Дисс. ... д-раюрид. наук. Сухуми, 1990. С. 117-118.

² Лысов М. Д. Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву. Казань. 1972. С. 119.

³  См., например: Мельникова В. Е. Некоторые проблемы квалификации должност­ных преступлений // Актуальные проблемы уголовно-правовой борьбы с преступностью: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М, 1988. С. 115-116.

⁴ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 7.

83

должны быть указаны последствия этих действий. И наоборот!»¹ И действитель­но, исследователи считают одной из тенденций реформирования действующего законодательства целенаправленную законодательную конкретизацию оценочных признаков с целью придания им строго определенных границ². В системе должно­стных преступлений эта тенденция относительно недавно проявилась при допол­нении ст. 293 УК примечанием, четко обозначающим характер последствий при халатности. С учетом этой нормы возможно хотя бы отчасти формализовать оценочный признак существенного нарушения прав и законных интересов, если таковое связано исключительно с причинением имущественного ущерба, и до­полнить ст. 285 УК примечанием следующего содержания: «Если существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняе­мых законом интересов общества или государства, предусмотренное статьями настоящей главы, выражается лишь в причинении имущественного ущерба гражданам, организациям или государству, им признается ущерб, превышаю­щий 100 тысяч рублей». Повышение этой суммы до более высоких пределов нецелесообразно, поскольку в таком случае сложно будет толковать признак тяжких последствий, который также имеет материальную составляющую (см. главу 3 настоящей работы). В любом случае конкретный размер имущественно­го ущерба надлежит доказывать в обычном процессуальном порядке. Предпо­ложительное заключение о размере причиненного имущественного ущерба (например, при уклонении от уплаты таможенных платежей) не может быть по­ложено в основу обвинения³.

Перейдем к рассмотрению третьего признака объективной стороны пре­вышения должностных полномочий — причинной связи между нарушением (неисполнением) должностным лицом своих обязанностей и наступившими вредными последствиями. Пленум Верховного Суда СССР в п. 9 своего поста-

¹ Ковалев М. И. Оптимальное соотношение формального и оценочного в уголовном законе // Советское государство и право. 1973. № 11. С. 73.

² Кобзева Е. В. Оценочные признаки в уголовном праве / Под ред. Н. А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 56.

³ См., например: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 5. С. 19—20.

84

новлении от 30 марта 1990 г. обращает особое внимание на необходимость ус­тановления указанного признака. Однако причинная связь при превышении должностных полномочий нередко понимается в научной литературе несколько механически. Так, А. В. Галахова утверждает, что для нее «характерно отсутст­вие протяженности во времени, т. е. промежуток времени между действиями лица и преступным результатом отсутствует»¹.

В то же время заслуживает пристального внимания точка зрения А. Тер-Акопова, который находит следующие особенности в развитии причинной свя­зи в преступлениях, связанных с нарушением должностных функций: «Опосре­дованный характер связи между допущенными нарушениями и наступившими последствиями; отсутствие физического взаимодействия между причиной и следствием; неоднозначность связей, когда одно и то же нарушение вызывает разнообразный, хотя в целом и ограниченный круг последствий, и, наоборот, конкретное последствие может быть результатом различных, но опять же одно­родных нарушений; нормативный характер причины, обусловленный тем, что ею является лишь деяние, нарушающее то или иное положение, закрепленное в правовой норме; ограниченность деяний, способных выступать в качестве при­чины последствий, предусмотренных законом; ограниченность последствий, признаваемых в качестве признака преступления и т.д.»²

Действительно, цепь причинности при превышении должностных пол­номочий нередко носит неоднозначный характер. Примером может служить следующее дело³. В г. Камень-на-Оби в связи с совершением злостного хули­ганства граждане при задержании избили гр. Н. и передали его сотрудникам милиции с телесным повреждением — многооскольчатым переломом костей носа. Милиционеры не смогли определить характер телесного повреждения, и

¹ Галахова А. В. Должностные преступления. Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. М., 1998. С. 22.

² Тер-Акопов А. Причинная связь в преступлениях, связанных с нарушением долж­ностных функций // Советская юстиция. 1984. № 22. С. 3.

³ Пономаренко С. Расследование по делам о превышении полномочий сотрудниками органов внутренних дел // Законность. 1997. № 9.

85

Н., находившийся в тяжелой степени алкогольного опьянения, был отправлен на машине патрульно-постовой службы для вытрезвления. По пути следования у него от поступавшей в дыхательные пути крови начала развиваться асфиксия. Работники милиции повезли его в больницу, но по дороге задержанный скон­чался. Было возбуждено уголовное дело по обвинению сотрудников милиции в превышении должностных полномочий и убийстве, и лишь две проведенные судебно-медицинские экспертизы смогли однозначно дать отрицательный от­вет об их виновности в этих преступлениях. В практике Верховного Суда встречались и другие дела, в которых нижестоящие суды недостаточно учиты­вали сложный характер причинной связи совершенного превышения должно­стных полномочий с наступившими последствиями .

Наиболее общепринятой в отечественной доктрине уголовного права является теория необходимого причинения (необходимой и случайной причин­ной связи). Например, В. Е. Мельникова отмечает следующие черты причинно­сти: «Наступивший существенный вред может быть вменен должностному ли­цу в ответственность, когда он явился необходимым закономерным последст­вием совершенного должностным лицом действия либо, наоборот, бездействия, имел в этом свое основание»². Такое разъяснение полностью согласуется с ос­новными положениями данной теории. Как указывал А. А. Пионтковский, «во­прос об ответственности за наступившие последствия может быть поставлен и положительно решен лишь тогда, когда эти последствия были необходимыми, закономерными последствиями совершенного лицом действия, имели в нем свое основание»³. Деяние, совершаемое в силу служебного положения винов­ного, должно по времени предшествовать наступлению существенного вреда, указанного в законе. Оно должно являться главной и непосредственной причи-

¹  См., например, определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 10 янва­ря 1984 г. № 1Н-0109/83 // Судебная практика по применению военно-уголовного законода­тельства Российской Федерации / Под общ. ред. X. М. Ахметшина. М, 2001. С. 188-190.

²   Мельникова  В.   Е.   Должностные  преступления  (Вопросы  уголовно-правовой квалификации): Учебное пособие. М., 1985. С. 21.

³ Курс советского уголовного права / Под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашки­на, В. М. Чхиквадзе. Т. И. М, 1970. С. 77.

86

ной его наступления. Вред должен быть необходимым, закономерным, а не случайным последствием деяния по службе¹.

Сомнение в верности этой теории применительно к должностным пре­ступлениям высказывалось М. Д. Лысовым, который усматривал ее упречность в смешении объективного и субъективного, сложности доказывания при опо­средованном причинении вредных последствий². В свою очередь, он стоит на позициях непосредственной (прямой, ближайшей) причинной связи и выделяет несколько характерных видов причинных связей: 1) непосредственные и опо­средованные; 2) прямые и ответвленные (аберрационные); 3) ближайшие и от­даленные; 4) простые и сложные. В отличие от непосредственной, при опосре­дованной причинной связи последствия вызываются не действиями должност­ного лица, а действиями других лиц или воздействием производственных фак­торов либо сил природы³. Критерием отграничения является установление объ­ективно общественно опасного характера совершенного должностным лицом деяния. В этой связи справедливо замечание В. Б. Малинина, что «непосредст­венная причинная связь между действием лица и наступлением общественно опасного последствия бывает лишь в чрезвычайно редких случаях, так как ме­жду действием как начальным моментом причинности и общественно опасным последствием как конечным моментом, который и представляет интерес при установлении причинной связи, всегда вклиниваются силы, завершающие раз­витие данного причинного отношения»⁴. Теория непосредственной причинной связи не раз подвергалась обоснованной критике в научной литературе, в частности, в связи с тем, что не общественная опасность деяния является критерием причинности, а наоборот, причинная связь между деянием и общественно опасным последствием придает деянию общественно опасный

¹  См., например: Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квали­фикация. М, 1975. С. 23; Светлов А. Я. Ответственность за должностные преступления. Ки­ев, 1978. С. 58.

² Лысов М. Д. Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву. Казань. 1972. С. 122-123.

³ Там же. С. 124-125.

⁴ Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000. С. 101-102.

87

опасным последствием придает деянию общественно опасный характер¹. По­этому нет оснований для ревизии ставшего традиционным мнения об обяза­тельности установления необходимой причинной связи между превышением должностных полномочий и соответствующими последствиями.

Подводя краткий итог, следует отметить, что объектом превышения должностных полномочий являются интересы службы в государственных и муниципальных органах, учреждениях и организациях, в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации, а также установленный порядок нотариальной деятельности. Аль­тернативно дополнительными объектами выступают личность, собственность, общественная безопасность и общественный порядок. При этом различается объем причиненного преступлением ущерба: при простом и квалифицирован­ном превышении должностных полномочий ущерб существенно меньше, чем в особо квалифицированных составах должностного превышения.

Объективная сторона превышения должностных полномочий в доктрине уголовного права понимается достаточно единообразно и в целом соответству­ет законодательной трактовке этого состава преступления. Наиболее типичные ошибки в судебной практике связаны с игнорированием специфики действий должностного лица, содержания последствий и развития причинной связи. Од­нако можно отчасти формализовать оценочный признак существенного нару­шения прав и законных интересов, если таковое связано исключительно с при­чинением имущественного ущерба на сумму более 100 тыс. руб. либо повлекло совершение другого преступления. В связи с этим предлагается дополнить ст. 285 УК двумя примечаниями.

Отличие превышения должностных полномочий от других преступлений проводится либо по объекту и субъекту, либо по признакам объективной сторо­ны и наибольшую сложность представляет лишь при трактовке оценочного при­знака явности превышения полномочий. Так, при отграничении должностного превышения и злоупотребления следует иметь в виду два главных критерия: по

¹ Курс советского уголовного права (Часть Особенная). Т. 1. Л., 1968. С. 350.

8$

объективной стороне (характер нарушения) и по субъективной (обязательным мотивом злоупотребления является корыстная или иная личная заинтересован­ность). Предусмотренные ст. 285¹ и 285² УК РФ преступления нужно считать разновидностью должностного превышения, следует повысить санкции за эти преступления и исключить в основных составах указание на обязательный при­знак — крупный размер расходуемых средств. Субъекта ст. 285² УК следует обо­значить как «должностное лицо получателя средств указанных фондов». В ст. 15.14 КоАП РФ следует внести изменения, дополнив ее указанием на нецелевое использование средств государственных внебюджетных фондов. Есть основания также задуматься о целесообразности сохранения в УК РФ ст. 285' и 285² с уче­том наличия общих норм о должностном злоупотреблении и превышении (ст. 285,286 УК РФ), а также ч. 2 ст. 176 УК РФ.

Завершая рассмотрение данного вопроса, можно с уверенностью утвер­ждать, что доктринальное толкование неспособно коренным образом изменить сложившуюся судебную практику. Поэтому с учетом возникающих на практике сложностей в трактовке превышения должностных полномочий, его квалифи­цирующих признаков, отграничения от смежных преступлений, необходимости учета служебного и иного бланкетного законодательства и правильного приме­нения действующего уголовного законодательства целесообразно принять по­становление Пленума Верховного Суда РФ по вопросам квалификации долж­ностных преступлений (кроме взяточничества) на базе постановления Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. № 4 «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге». Е. В. Кобзе-ва считает «совершенно необходимым» издание постановления Пленума Вер­ховного Суда России, посвященного интерпретации всех оценочных признаков действующего уголовного законодательства¹. По нашему мнению, издание столь крупномасштабного акта вряд ли возможно как по техническим причи-

¹ Кобзева Е. В. Оценочные признаки в уголовном праве / Под ред. Н. А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 176.

89

нам, так и в связи с отсутствием единства мнения у судейского корпуса по ряду спорных вопросов, однако вполне возможно решение наиболее важных про­блем квалификации общих должностных преступлений в специальном поста­новлении Верховного Суда РФ.

2.2. Субъективная сторона и субъект превышения должностных полномочий: проблемы их установления

Как в дореволюционный период, так и в настоящее время субъективная сторона превышения должностных полномочий понимается неоднозначно¹. Наиболее типичной, а большинством ученых и единственной формой вины признавался умысел, однако некоторые ученые и практики допускали возмож­ность неосторожного должностного превышения либо двойной формы вины.

Так, А. А. Пионтковский писал: «В отношении последствий форма вины характеризуется предвидением наступления (или возможности наступления) существенного вреда государственным или общественным интересам либо ох­раняемым законом правам и интересам граждан и желанием (прямой умысел) либо сознательным допущением (косвенный умысел) наступления этого вреда, либо легкомысленным расчетом на его предотвращение (преступная самонаде­янность). Не исключено также отсутствие предвидения возможности наступле­ния этого вреда, хотя должностное лицо должно было и могло его предвидеть (преступная небрежность)»².

Однако в данной позиции явно просматриваются компоненты объектив­ного вменения, запрещенного в ч. 2 ст. 5 УК. Действительно, должностное лицо не может явно превышать свои полномочия, если эта явность им не осознается. Иными словами, явность безусловно свидетельствует об отнесении законодате­лем этого преступления к числу умышленных. В литературном русском языке

www.rcls.obninsk.com/Rels/Limited/Nsub/Lm/internet/cormpt/coments/prev2_85.htm.

² Курс советского уголовного права / Под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашки­на, В. М. Чхиквадзе. Т. VI. М., 1971. С. 47.

90

«явный» означает нескрываемый, не тайный, открытый, ясный для всех¹. А в соответствии с формулировкой ст. 25 УК, где описано содержание умысла, яв­ность превышения должностных полномочий должна относиться как к деянию, так и к последствиям. На умышленный характер этого преступления указывает и Верховный Суд РФ в решениях по конкретным уголовным делам (например, по делу Байрамкулова и Темирова²).

Нельзя согласиться с мнением Д. Доиджашвили, что «признак явности выхода деяния лица за пределы его должностных полномочий должен быть полностью отнесен к субъективной стороне преступления»³. Уточняя свою по­зицию, далее он пишет: «Именно самому совершающему деяние лицу в момент его совершения должен быть ясен, очевиден факт выхода этого деяния за пре­делы его полномочий; иначе нет оснований считать превышение власти или служебных полномочий умышленным, и ответственности здесь не возникает»⁴. Действительно, виновный должен осознавать, что он превышает пределы своей компетенции, в противном случае, как было отмечено выше, нет преступления, предусмотренного ст. 286 УК. Однако достаточно ли одной субъективной сто­роны для квалификации? Конечно, нет. Требуется также устанавливать обяза­тельные признаки объективной стороны, в том числе действие, которое описано законодателем специфическим образом, путем использования оценочного при­знака «явно выходящее за пределы полномочий». Поэтому категория явности в ст. 286 УК имеет смешанное, объективно-субъективное содержание. Ее субъек­тивное содержание достаточно полно сформулировано Ю. П. Касаткиным: «Совершение действий (бездействий) по службе, противоречащих ее интересам и объективно общественно опасных, не может влечь уголовной ответственно­сти, если лицо, допустившее нарушения, не сознавало самого факта нарушения

¹ Словарь русского языка. Т. 4. М., 1984. С. 778.

² Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. № 3.

³   Доиджашвили Д  Объективная  сторона  превышения  власти  или  служебных полномочий // Советская юстиция. 1989. № 22. С. 25.

⁴ Там же.

91

им служебных обязанностей»¹.

Достаточно широко распространено мнение о существовании двойной (сложной, смешанной) формы вины в должностных преступлениях с матери­альным составом. Так, Б. В. Здравомыслов полагает, что «допущение в составах должностного злоупотребления, превышения власти и халатности смешанной вины не противоречит, на наш взгляд, закону и не разрушает единого понятия вины... В составах должностного злоупотребления и превышения власти зако­нодатель четко говорит лишь об умышленном характере действий (бездейст­вия). Отношение же к последствиям может быть по логике вещей не только умышленным, но и неосторожным... В отношении злоупотребления и превы­шения власти законодатель требует умышленной вины при совершении дейст­вий, и это определяет умышленный характер преступления в целом»². Критикуя эту позицию, Ш. Г. Палиашвили верно замечает, что «нельзя искусственно от­делять от общественно опасного действия или бездействия должностного лица последствие такого деяния, существенный вред которого оно предусматривало и даже сознательно допускало... В подобных случаях причинение существен­ного вреда обусловлено сознательным совершением общественно опасного действия (или бездействия) должностным лицом и его психическим отношени­ем к последствиям... Последствие не может определять то или иное действие (бездействие) должностного лица и тем более — форму вины»³. Такие же и дру­гие аргументы высказывались и другими противниками концепции двойной формы вины⁴. Однако действующее уголовное законодательство допускает су­ществование преступлений с двумя формами вины, считая их разновидностью умышленных преступлений.

Но можно ли считать преступлением с двойной формой вины (двумя

¹  Касаткин Ю. П. Должностные преступления. Вопросы квалификации: Учебное пособие. М, 1979. С. 11.

²  Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. М., 1975. С. 28-29.

³ Папиашвили Ш. Г. Должностные преступления в теории уголовного права, законо­дательстве и судебной практике. Тбилиси, 1988. С. 114.

⁴ Светлов А. Я. Ответственность за должностные преступления. Киев, 1978. С. 73.

92

формами вины) превышение должностных полномочий? Представляется, что это противоречит ст. 27 УК РФ. На основе этого нормативного предписания А. И. Рарог указывает, что допустимы два типа преступлений с двумя формами вины. В первом случае основной состав является материальным, а в роли ква­лифицирующего признака выступает более тяжкое последствие. Во втором ос­новной состав сконструирован по типу формального, а квалифицированный включает определенные тяжкие последствия. В любом случае обычно квали­фицирующее последствие состоит в причинении вреда, как правило, дополни­тельному объекту¹. Такой же классификации придерживаются и другие авто­ры². Исходя из этих посылок, следует согласиться с А. И. Рарогом, что «две формы вины могут параллельно существовать только в квалифицированных со­ставах преступления»³. Следовательно, с учетом конструкции ст. 286 УК пре­вышение должностных полномочий не может быть отнесено к преступлениям с двойной формой (двумя формами) вины.

Итак, с учетом действующего законодательства превышение должност­ных полномочий может быть совершено лишь с умышленной формой вины. Однако вопрос о виде умысла является дискуссионным. Многие авторы катего­рично утверждают, что возможен лишь прямой умысел. Аргументы сторонни­ков такой точки зрения сводятся к тому, что должностное лицо, сознательно нарушая должностные обязанности или злоупотребляя своими правами и фак­тическими обязанностями, предвидит и желает наступление хотя бы одного из этих последствий как непосредственной цели своей деятельности или непре­менного условия достижения таковой⁴.

В то же время было высказано иное, на наш взгляд, обоснованное мне-

¹ Рарог А. И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М, 2001. С. 59-60.

² См., например: Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамова. М., 2001. С. 198-200 (автор главы Н. К. Семернева).

³ Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2002. С. 133.

⁴  Сахаров А. Б. Ответственность за должностные злоупотребления по советскому уголовному праву. М, 1956. С. 113.

93

ние, согласно которому при совершении указанного преступления допустим и косвенный умысел¹. Действительно, вид умысла должен определяться с учетом принадлежности превышения должностных полномочий к числу материальных составов преступления и характера психического отношения виновного к обя­зательным последствиям содеянного. Как уже отмечалось, такие последствия носят оценочный характер, что затрудняет их точную характеристику. Тем бо­лее нет оснований полагать, что чиновник уже в момент превышения своих полномочий однозначно понимал весь спектр возможных последствий и желал их наступления. Скорее, его сознанием охватывались лишь наиболее очевидные из последствий, тогда как остальные он либо сознательно допускал, либо отно­сился к ним безразлично, то есть действовал с косвенным умыслом.

Интеллектуальный момент умысла при превышении должностных пол­номочий состоит в осознании лицом общественно опасного характера своих действий и предвидении возможности или неизбежности наступления общест­венно опасных последствий, а волевой — в желании наступления этих послед­ствий (прямой умысел) либо сознательном их допущении или безразличном к ним отношении (косвенный умысел).

Уголовный кодекс не определяет какой-либо обязательной мотивации действий должностного лица, превышающего свои полномочия. Обычно моти­вы бывают связаны с получением материальной выгоды или стремлением из­бежать затрат (корыстные побуждения), но могут носить и иной, в том числе личный характер. Напротив, при должностном злоупотреблении есть обяза­тельный мотив — корыстная или иная личная заинтересованность, это один из критериев разграничения данных преступлений. В п. 15 постановления Плену-

¹ См., например: Кириченко В. Ф. Ответственность за должностные преступления по советскому уголовному праву (Общие вопросы). М, 1956. С. 103; Галахова А. В. Уголовная ответственность за должностные преступления сотрудников органов внутренних дел: Учеб­ное пособие. М, 1988. С. 28; Габузян А. А. Должностные преступления: криминологический и уголовно-правовой аспект субъективной стороны (по материалам Республики Армения): Дисс. ... канд. юрид. наук. М, 1994. С. 107-108.

94

ма Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г.¹ «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» указывается: «Злоупотреблением служебным положением из корыстной заинтересованности следует считать такие неправомерные действия должностного лица, которые совершены с целью получить имущественную выгоду без незаконного безвоз­мездного обращения государственных или общественных средств в свою соб­ственность или собственность других лиц (например, сокрытие путем запуты­вания учета образовавшейся в результате халатности недостачи с целью избе­жать материальной ответственности). Если злоупотребление являлось способом хищения государственного или общественного имущества, содеянное должно рассматриваться как хищение». В последние годы в судебной практике принято более четкое толкование данного признака, основанное на п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»², согласно которому к таким побуждениям относится цель получения материальной выгоды для виновного или других лиц (денег, имущества или прав на его получение, прав на жилплощадь и т.п.) или избавления от материальных затрат (возврата имущества, долга, оплаты услуг, выполнения имущественных обязательств, уплаты алиментов и др.).

Иная личная заинтересованность как мотив злоупотребления (п. 17 по­становления от 30 марта 1990 г.) состоит в стремлении извлечь выгоду неиму­щественного характера, обусловленном такими побуждениями, как карьеризм, протекционизм, семейственность, желание приукрасить действительное поло­жение, получить взаимную услугу, заручиться поддержкой в решении какого-либо вопроса, скрыть свою некомпетентность и т.п.

Как уже упоминалось, характерным мотивом превышения власти явля­ются ложно понятые интересы служебной необходимости³. Считают его типич-

¹ Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

² Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3.

³  См., например: Галахова А. В. Превышение власти или служебных полномочий.

95

ным либо встречали его в своей практике 77 из 100 опрошенных нами экспер­тов — судей и прокурорских работников Краснодарского края. В связи с этим нельзя поддержать мнение авторов, которые отождествляют мотив личной за­интересованности и мотив ложно понятых интересов служебной необходимо­сти¹. Б. С. Волков справедливо отмечает, что «мотивы личного характера — это мотивы, которые выражают сугубо индивидуальные интересы и стремления че­ловека. Интерес — понятие более широкого значения, нежели мотивы поведе­ния. Это понятие включает любые побуждения, в том числе и не связанные с конкретным поведением»². На этом основании он различает данные группы мотивов, поскольку «мотивы ложно понятой необходимости проистекают не из стремления получить личное удовлетворение, а из других оснований, из так на­зываемого чувства ложного патриотизма»³. Совершение превышения должно­стных полномочий из ложно понятых интересов службы квалифицируется по ст. 286 УК на общих основаниях. Нельзя согласиться с Д. Доиджашвили, что наличие «цели достичь определенного эффекта в области его служебной дея­тельности», «применения противозаконных средств достижения законных це­лей» означает, что служебное положение используется чиновником по назначе­нию⁴. Когда ниже он замечает, что существует «ложное представление должно­стного лица о пользе дела»⁵, то тем самым фактически признает, что должност­ное лицо действует в рамках юридической ошибки. Однако, как известно, юри­дическая ошибка не влияет на квалификацию деяния как преступления⁶.

Следовательно, какова бы ни была мотивация должностного лица, соде-

Вопросы уголовно-правовой квалификации. М., 1978. С. 70; Комментарий к Уголовному ко­дексу Российской Федерации / Отв. ред. А. И. Рарог. М., 2004. С. 506.

¹ Утевский Б. С. Общее учение о должностных преступлениях. М, 1948. С. 335.

² Волков Б. С. Мотивы преступлений. Казань, 1982. С. 41.

³  Волков Б. С. Мотив и квалификация преступлений / Под ред. Ф. Н. Фаткуллина. Казань, 1968. С. 130.

⁴   Доиджашвили  Д.   Объективная  сторона  превышения  власти   или  служебных полномочий // Советская юстиция. 1989. № 22. С. 25.

⁵ Там же.

⁶ Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2002. С. 172.

96

янное от этого не перестает быть преступлением. Тем не менее, данный мотив может учитываться судом в качестве смягчающего наказание обстоятельства (ч. 2 ст. 61 УК). Как справедливо заметил Б. В. Волженкин, при превышении должностных полномочий «мотивы и цели совершения преступления могут быть любыми (месть, карьеризм, иные личные побуждения, корысть, ложно понимаемые «интересы дела» и т. д.) и не имеют никакого значения для квали­фикации, хотя и учитываются при назначении наказания»¹.

Не являются обязательными при превышении должностных полномочий и другие мотивы. Так, по делу Калуцкого защитник утверждал, что суд не уста­новил какого-либо «должностного мотива» в действиях подсудимого, выстре­лом из автомата из хулиганских побуждений убившего рядового Чечуева. Как справедливо указала Военная коллегия Верховного Суда России, «не может служить поводом для отмены приговора довод дополнительной кассационной жалобы Калуцкого о том, что суд незаконно осудил его по ст. 286 УК РФ, так как не доказал должностной мотив его действий в отношении Чечуева и не привел в приговоре правовые акты, требования которых он нарушил, поскольку в соответствии с требованиями ст. ст. 31 и 33 Устава внутренней службы Воо­руженных Сил РФ для потерпевшего он является начальником по должности как заместитель командира взвода, по воинскому званию как младший сержант одной с ним части»².

Несмотря на все значение правильного установления мотива должност­ного превышения, вряд ли можно согласиться с предложением по аналогии со ст. 285 УК ввести в диспозицию ч. 1 ст. 286 УК новый обязательный признак субъективной стороны — корыстную или иную личную заинтересованность.

¹ Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2 т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. Н. Игнатова и Ю. А. Красикова. М., 1999. С. 648.

² Об изменении приговора в связи со смягчающим обстоятельством в виде явки с по­винной, при наличии которого суд не вправе был выйти за пределы трех четвертей макси­мального срока наказания, предусмотренного статьями УК РФ, по которым квалифицирова­ны действия осужденного: Определение Верховного Суда РФ от 28 мая 2002 г. // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Су­дебная практика».

97

Представляется, что это неоправданно уменьшит различия между этими двумя преступлениями, декриминализирует опасные случаи превышения, совершен­ные из ложно понятых интересов службы. В этой связи обращает на себя вни­мание, что и в специальных составах превышения полномочий (см., например, ст. 299—303 УК) указание на мотив как обязательный признак их субъективной стороны отсутствует. Кроме того, справедливо замечание М. Шахаева, что «выход за пределы должностных полномочий (превышение должностных пол­номочий) несет в себе большую общественную опасность, чем использование своей компетенции в противоправных целях, так как это может привести к анархии, вседозволенности со стороны должностных лиц»¹.

Кроме субъективной стороны, большое значение для квалификации имеет субъект превышения должностных полномочий, который един для боль­шинства должностных преступлений. Субъект должностного превышения спе­циальный — это должностное лицо, определение которого содержится в при­мечании 1 к ст. 285 УК и раскрывается в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничест­ве и коммерческом подкупе»². Согласно примечанию 1 к ст. 285 УК «должно­стными лицами в статьях настоящей главы признаются лица, постоянно, вре­менно или по специальному полномочию осуществляющие функции предста­вителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, админи­стративно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местно­го самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, а также в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских фор­мированиях Российской Федерации».

Должностным лицом может быть лишь государственный или муници­пальный служащий; совершение сходных незаконных действий другими граж-

¹ Шахаев М. Злоупотребление должностными полномочиями и превышение должно­стных полномочий: единство и различия // Творчество студентов и будущее права. Тезисы докладов студенческой научно-практической конференции (Пермь, апрель 1999 г.). Пермь, 2000. С. 70.

² Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4.

98

данами наказывается по статьям главы 23 УК либо как соответствующие пре­ступления против личности (ст. 203, 105,111,112,115—117, 129, 130 УК и др.). В отличие от уголовного права, понятия государственного и муниципального служащего определены в административном законодательстве, причем наряду с понятием «должностное лицо». Согласно ст. 10 Федерального закона от 25 ап­реля 2003 г. «О системе государственной службы Российской Федерации»¹ раз­личаются:

— федеральный государственный служащий (соответственно служащий гражданской, правоохранительной и военной службы) — гражданин, осущест­вляющий профессиональную служебную деятельность на должности федераль­ной государственной службы и получающий денежное содержание (вознаграж­дение, довольствие) за счет средств федерального бюджета;

— государственный гражданский служащий субъекта Российской Феде­рации — гражданин, осуществляющий профессиональную служебную деятель­ность на должности государственной гражданской службы субъекта Россий­ской Федерации и получающий денежное содержание (вознаграждение) за счет средств бюджета соответствующего субъекта Российской Федерации либо за счет средств федерального бюджета.

Конкретизируя это определение, ст. 13 Федерального закона от 15 июля 2004 г. «О государственной гражданской службе Российской Федерации»² ука­зывает, что «гражданский служащий — гражданин Российской Федерации, взявший на себя обязательства по прохождению гражданской службы. Граж­данский служащий осуществляет профессиональную служебную деятельность на должности гражданской службы в соответствии с актом о назначении на должность и со служебным контрактом и получает денежное содержание за счет средств федерального бюджета или бюджета субъекта Российской Феде­рации».

¹ Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 22. Ст. 2063; 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4437.

² Российская газета. 2004. 31 июля.

99

Статус публичного (государственного или муниципального) служащего складывается из органически взаимосвязанных элементов: прав, обязанностей, поощрений и гарантий, ответственности¹. Однако с позиций уголовного права первоочередное значение имеют первые два элемента — права и обязанности, описанные в законодательстве и научной литературе². Объем прав и обязанно­стей муниципального служащего в общих чертах совпадает со статусом госу­дарственного служащего (ст. 60 Федерального закона «Об основах муници­пальной службы в Российской Федерации»³).

Кроме термина «служащий», в административном законодательстве ши­роко употребляется термин «должностные лица» (например, в Таможенном ко­дексе РФ 2003 г.), определение которого содержится в ст. 2.4 КоАП РФ. Как нетрудно заметить, понятие должностного лица в административном праве имеет существенные особенности по сравнению с уголовным правом. На наш взгляд, следует согласиться с А. В. Воронковым, что выработка общего понятия должностного лица для уголовного и административного права невозможна с учетом разных методов правового регулирования административного и уголов­ного законодательства⁴.

Согласно законодательству о государственной службе должности граж­данской службы подразделяются на категории и группы (ст. 9 Федерального закона от 15 июля 2004 г. «О государственной гражданской службе Российской Федерации»). Категорий четыре:

1) руководители — должности руководителей и заместителей руководи­телей государственных органов и их структурных подразделений, должности

¹ Тихомиров Ю. А. Административное право и процесс: Полный курс. М., 2001. С. 255-261.

² См., например: Старилов Ю. Н. Курс общего административного права. Т. I. M., 2002. С. 621-622; Тихомиров С. В. Административное право Российской Федерации: Учебное по­собие. М., 2003. С. 133.

³ Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 2. Ст. 224; 1999. № 16. Ст. 1933; 2002. № 16. Ст. 1499; 2002. № 30. Ст. 3029.

⁴   Воронков А.  В.  Понятие должностного лица в  административном  праве // Правоведение. 1999. № 1. С. 64.

100

руководителей и заместителей руководителей территориальных органов феде­ральных органов исполнительной власти и их структурных подразделений, должности руководителей и заместителей руководителей представительств го­сударственных органов и их структурных подразделений, замещаемые на опре­деленный срок полномочий или без ограничения срока полномочий;

2) помощники (советники) — должности, учреждаемые для содействия лицам, замещающим государственные должности, руководителям государст­венных органов, руководителям территориальных органов федеральных орга­нов исполнительной власти и руководителям представительств государствен­ных органов в реализации их полномочий и замещаемые на определенный срок, ограниченный сроком полномочий указанных лиц или руководителей;

3)  специалисты — должности, учреждаемые для профессионального обеспечения выполнения государственными органами установленных задач и функций и замещаемые без ограничения срока полномочий;

4) обеспечивающие специалисты — должности, учреждаемые для орга­низационного,        информационного,        документационного,        финансово-экономического, хозяйственного и иного обеспечения деятельности государст­венных органов и замещаемые без ограничения срока полномочий.

В свою очередь, эти должности подразделяются на пять групп в различ­ных соотношениях:

1) высшие должности гражданской службы;

2) главные должности гражданской службы;

3) ведущие должности гражданской службы;

4) старшие должности гражданской службы;

5) младшие должности гражданской службы.

Новое служебное законодательство не знает разделения должностей на три категории: «А», «Б», «В», что было характерно для Федерального закона «Об основах государственной службы» 1995 г.

Общепризнанно, что должностное лицо исполняет свои обязанности по­стоянно, временно или по специальному полномочию, но на законных основа-

101

ниях. Не обязательно, чтобы в момент превышения своих полномочий должно­стное лицо демонстрировало внешние атрибуты власти (находилось в форме, предъявило удостоверение). С другой стороны, необходимо, чтобы виновный в начальной стадии превышения выступал в качестве должностного лица, вос­принимался в этом качестве окружающими и потерпевшим. Так, гр. В-о К., В-о Т., Ц. и К. в ночное время распивали спиртные напитки около своего домовла­дения в г. Лабинске Краснодарского края. К ним подошли не знакомые им на­ходившиеся в состоянии алкогольного опьянения сотрудники Лабинского ОВД Р. и X. и в ходе завязавшейся ссоры нанесли потерпевшим множественные уда­ры руками и ногами, причинив К. средней тяжести вред здоровью и надев на­ручники на руку Ц. Во время совершения преступления виновные не находи­лись при исполнении служебных обязанностей, были одеты в гражданскую одежду, хотя они и представились сотрудниками милиции и демонстрировали удостоверение, однако у потерпевших не было возможности прочитать его. Они не пресекали преступление или правонарушение, поводом к случившемуся послужил бытовой конфликт на почве внезапно возникшей ссоры. Поэтому Ла-бинский горсуд обоснованно переквалифицировал содеянное со ст. 286 УК РФ на ст. 112 и 116 УК¹. В другом случае милиционер БППС УВД г. Майкопа Ж., будучи в гостях в ст. Тамань, под незначительным предлогом избил потерпев­шего, причинив ему легкий вред здоровью. Поскольку Ж. в момент совершения преступления не исполнял свои служебные обязанности, суд квалифицировал содеянное по ч. 1 ст. 213 УК² (с учетом новой редакции этой статьи содеянное должно быть переквалифицировано по ч. 2 ст. 115 УК).

В связи со сказанным неоднозначна оценка ситуации, когда гражданин фактически выполняет обязанности должностного лица. Так, дореволюционная судебная практика признавала, что лицо может признаваться субъектом долж­ностного преступления не только в том случае, когда оно было в установлен­ном порядке введено в соответствующую должность, «будучи должностным

¹ Архив Лабинского городского суда Краснодарского края. Дело № 1-168-2001.

² Архив Темрюкского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-599/2002.

102

лицом», но и когда «по роду своей деятельности находилось в положении тако­вого»¹. Однако в современной доктрине и на практике сложилось противопо­ложное мнение. А. В. Галахова в качестве лиц, выполняющих функции пред­ставителя власти по специальному полномочию, называет «главным образом большую группу общественности, призванную охранять общественный поря­док и наблюдать за соблюдением социалистической законности»². В п. 1 на­званного выше постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. отмечается: «Выполнение перечисленных функций по специальному полномочию означает, что лицо исполняет определенные функции, возложен­ные на него законом (стажеры органов милиции, прокуратуры и др.), норма­тивным актом, приказом или распоряжением вышестоящего должностного ли­ца либо правомочным на то органом или должностным лицом. Такие функции могут осуществляться в течение определенного времени или одноразово либо совмещаться с основной работой (народные и присяжные заседатели и др.)»³.

Соответствующие полномочия должны быть возложены на должностное лицо лишь в письменном виде⁴, ибо в противном случае размываются четкие границы законности, нет однозначных оснований для признания или непризна­ния лица должностным. Из этого правила существует лишь одно исключение. Согласно определению Военной коллегии Верховного Суда СССР не имеет существенного значения форма приказа или распоряжения о назначении воен­нослужащего начальником. В частности, рядовой П. устным распоряжением командира роты был назначен старшим команды в полевом лагере, применял неуставные методы воздействия к своему подчиненному рядовому Ф., система­тически издевался над ним и избивал его. Верховный Суд СССР признал П. на-

¹ Приговоры по делам барона Штакельберга, Аристова. См.: wwwTels.obninsk.crom/Rels/Limited/Nsub/L^

² Галахова А. В. О понятии представителя власти // Сборник статей адъюнктов и со­искателей. М., 1967. С. 81.

³ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000 №. 4.

⁴ Квициния А. К. Проблемы ответственности за должностные преступления: Дисс. ... д-ра юрид. наук. Сухуми, 1990. С. 84.

103

пальником, т. е. субъектом превышения власти¹. Аналогичной позиции при­держивается и Военная коллегия Верховного Суда РФ². Хотя эта точка зрения критикуется , приходятся констатировать, что причина такого решения в осо­бом характере властных отношений в воинском коллективе, наличии строгой дисциплины и необходимости оперативно реагировать на любые изменения ус­ловий военной службы.

Обратившись к определению должностного лица в примечании 1 к ст. 285 УК, нетрудно заметить, что оно называет три группы таких лиц: представи­тели власти, лица, выполняющие организационно-распорядительные и админи­стративно-хозяйственные функции.

По данным Верховного Суда СССР, в 70% случаев превышение долж­ностных полномочий совершалось представителями власти⁴. Определение по­нятия представителя власти содержится в примечании к ст. 318 УК. Более под­робная расшифровка термина дана Пленумом Верховного Суда России, кото­рый в п. 2 постановления от 10 февраля 2000 г. относит к представителям вла­сти «лиц, осуществляющих законодательную, исполнительную или судебную власть, а также работников государственных, надзорных или контролирующих органов, наделенных в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависи­мости, либо правом принимать решения, обязательные для исполнения гражда­нами, а также организациями независимо от их ведомственной подчиненно-

¹  Судебная практика по применению военно-уголовного законодательства Россий­ской Федерации / Под общ. ред. X. М. Ахметшина. М., 2001. С. 191-192.

² См. дело рядового О.: Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащи­ми. М., 2001. С. 17.

³ Зателепин О. К., Лавруков М. М. Понятие воинских насильственных преступлений и некоторые вопросы их квалификации // Право в Вооруженных Силах. 2003. № 2.

⁴ Применение судами законодательства об ответственности за злоупотребление вла­стью или служебным положением, превышение власти или служебных полномочий, халат­ность и должностной подлог: Обзор судебной практики // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. №4. С. 24.

104

сти»¹. В таком качестве Пленум называет следующих лиц: члены Совета Феде­рации, депутаты Государственной Думы, депутаты законодательных органов государственной власти субъектов РФ, члены Правительства РФ и органов ис­полнительной власти субъектов Федерации, судьи федеральных судов и миро­вые судьи, наделенные соответствующими полномочиями работники прокура­туры, налоговых, таможенных органов, органов МВД РФ и ФСБ РФ, состоящие на государственной службе аудиторы, государственные инспекторы и контро­леры, военнослужащие при выполнении возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка, обеспечению безопасности и иных функций, при выполнении которых военнослужащие наделяются распорядительными полномочиями.

Приведенный перечень, бесспорно, не является исчерпывающим. Право принимать обязательные решения связано с тем, что неисполнение последнего будет в последующем наказано в установленном порядке. Это право принадле­жит лицам, принимающим его в соответствии с точно обозначенной и сравни­тельно сложной и длительной процедурой (судьи, депутаты, министры и проч.). Думается, есть основания поддержать мнение А. Н. Ларькова: представителями власти следует признавать лиц, занимающих выборные должности, связанные с осуществлением властных полномочий². Напротив, распорядительные полно­мочия означают необходимость их немедленного исполнения под угрозой воз­можного применения силы. Поэтому распорядительными полномочиями обла­дают две группы представителей власти:

1) имеющие право в соответствии с ч. 2 ст. 28.3 КоАП составлять прото­колы об административных правонарушениях (должностные лица органов и учреждений уголовно-исполнительной системы, ведомственной охраны, нало­говых органов, органов экспортного контроля, органов, осуществляющих госу­дарственную регистрацию индивидуальных предпринимателей и юридических

¹ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4.

²  Ларьков А. Н. Проблемы борьбы с должностными преступлениями // Борьба с должностными преступлениями: Сб. науч. тр. М., 1977. С. 9.

105

лиц, уполномоченных в области банкротства и финансового оздоровления, в области здравоохранения и др. );

2) несущие обязанности по охране общественного порядка и поэтому обладающие правом немедленного применения насилия к лицам, нарушающим данный порядок.

Вполне очевидно, что представителем власти может быть служащий не только государственных органов, но и органов местного самоуправления, кото­рый осуществляет властные полномочия. На это обращает внимание Б. В. Вол-женкин². Следует отметить, что представители власти не всегда занимают должности в государственных или муниципальных структурах. Например, чле­ны представительных органов субъектов Федерации в соответствии с законода­тельством субъекта могут являться наемными работниками или руководителя­ми частных организаций, а народные и присяжные заседатели обычно имеют другое основное место работы³. Не является субъектом превышения должност­ных полномочий внештатный сотрудник милиции. На это указал Президиум Верховного Суда России в решении по делу Макаренко⁴.

Обращает на себя внимание, что в административном праве выделяется особая категория представителей административной власти, к которым относятся должностные лица, имеющие право предъявлять юридически властные требова­ния, давать предписания, указания, применять меры административного воздейст­вия к органам и лицам, не находящимся в их подчинении⁵. Фактически эта катего­рия лиц совпадает с категорией представителей власти, закрепленной в примеча­нии 1 к ст. 285 УК, что свидетельствует о близости подходов двух отраслей права.

¹ См., например: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению уголовных дел в порядке надзора // Бюллетень Верховного Суда Россий­ской Федерации. 1999. № 2. С. 22.

²  Волженкин Б. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»: достоинства и недостатки // Уголовное право. 2000. № 4. С. 11.

³ Бриллиантов А. В. К вопросу о понятии должностного лица // Российский следова­тель. 2001. № 6. С. 30.

⁴ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. № 12.

⁵ Габричидзе Б. Н., Чернявский А. Г. Административное право. М., 2002. С. 190.

106

Перейдем к характеристике второй категории должностных лиц — вы­полняющих организационно-распорядительные функции. Согласно указанию Пленума Верховного Суда РФ эти функции включают в себя, например, руко­водство коллективом, расстановку и подбор кадров, организацию труда или службы подчиненных, поддержание дисциплины, применение мер поощрения и наложение дисциплинарных взысканий (п. 3 постановления от 10 февраля 2000 г.). Иногда суды не принимают в расчет достаточно сложную систему властных отношений в государственных органах, особенно в воинских формированиях. Так, органами предварительного следствия главный корабельный старшина контрактной службы Резаев обвинялся в том, что за отказ выполнить его указа­ние унести посуду, нанес матросу своей части Зиновьеву один удар кулаком в лицо, причинив средней тяжести вред здоровью потерпевшего в виде перелома нижней челюсти. Как указала Военная коллегия Верховного Суда РФ, «едино­началие, согласно ст. 30 Устава внутренней службы Вооруженных Сил РФ, за­ключается в наделении командира (начальника) всей полнотой распорядитель­ной власти по отношению к подчиненным и возложении на него персональной ответственности за все стороны жизни и деятельности воинской части, подраз­деления и каждого военнослужащего. Оно выражается в праве командира (на­чальника) единолично принимать решения, отдавать соответствующие приказы и обеспечивать их выполнение. Подчиненные обязаны беспрекословно выпол­нять приказы начальника. Следовательно, выполнение начальником этих обя­занностей иначе, как осуществление организационно-распорядительных функ­ций, расценить нельзя. Поскольку в соответствии со ст. 33 того же Устава сер­жанты и старшины по своему воинскому званию являются начальниками для солдат и матросов одной с ними воинской части, вся полнота перечисленных обязанностей и ответственности возлагается и на них. Поэтому в процессе слу­жебной деятельности они выступают в качестве должностных лиц и, при нали­чии других признаков состава, подлежат ответственности по ст. 286 УК»¹.

¹ Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и неко­торых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими // Документ опублико-

107

Третья группа функций — административно-хозяйственные — включа­ет, в частности, полномочия по управлению и распоряжению имуществом и де­нежными средствами, находящимися на балансе и банковских счетах организа­ций и учреждений, воинских частей и подразделений, а также совершение иных действий: принятие решений о начислении заработной платы, премий, осуще­ствление контроля за движением материальных ценностей, определение поряд­ка их хранения и т.п. (п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г.). Кроме того, к таким функциям обычно относят учет и кон­троль над расходованием материальных ценностей, организацию их отгрузки, получения и отпуска, получение и выдачу денежных средств с оформлением соответствующих документов, учет произведенной работы и начисление возна­граждения за труд¹.

Говоря об организационно-распорядительных и административно-хозяй­ственных полномочиях должностных лиц органов местного самоуправления, нужно исходить из ст. 17 Федерального закона от 16 сентября 2003 г. «Об об­щих принципах организации местного самоуправления в РФ»². Если уставом муниципального образования и принятыми в соответствии с ним решениями к компетенции конкретного чиновника отнесены обязанности, выходящие за пределы ведения муниципалитета, это лицо может признаваться должностным лишь в пределах полномочий, предоставленных ему в соответствии с законом.

В связи с этим нередко возникают проблемы с определением статуса субъекта, особенно если он относится к числу государственных или муници­пальных служащих, но неясен правовой статус его работодателя, является ли эта организация учреждением или принадлежит к иной организационно-правовой форме. Так, по конкретным уголовным делам Верховный Суд РФ

ван не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Судебная практи­ка».

¹ Бриллиантов А. В. К вопросу о понятии должностного лица // Российский следова­тель. 2001. № 6. С. 31; Волженкин Б. В. Служебные преступления. М, 2000. С. 113.

² Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 40. Ст. 3822.

108

признал должностным лицом управляющего отделением Пенсионного фонда¹, но не отнес к их числу директора муниципального унитарного предприятия².

Кроме государственных и муниципальных органов и учреждений, в примечании 1 к ст. 285 УК в качестве места службы должностного лица назы­ваются также Вооруженные силы Российской Федерации, другие войска и во­инские формирования Российской Федерации. Что такое Вооруженные Силы, говорится в ст. 10 Федерального закона от 31 мая 1996 г. «Об обороне»³. Они состоят из центральных органов военного управления, объединений, соедине­ний, воинских частей и организаций, которые входят в виды и рода войск Воо­руженных Сил Российской Федерации, в Тыл Вооруженных Сил Российской Федерации и в войска, не входящие в виды и рода войск Вооруженных Сил Российской Федерации (ст. 11 названного Федерального закона). Иные войска и воинские формирования действуют на основании специальных законов (напри­мер, от 25 декабря 1996 г. «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации», от 24 апреля 1996 г. «О государственной охране» и др.). К войскам (ч. 5 ст. 1 Федерального закона «Об обороне») относятся По­граничные войска Федеральной службы безопасности, Внутренние войска Ми­нистерства внутренних дел РФ, Железнодорожные войска РФ, войска граждан­ской обороны, а к воинским формированиям (ч. 6 ст. 1 Федерального закона «Об обороне») — инженерно-технические и дорожно-строительные воинские фор­мирования при федеральных органах исполнительной власти (например, инже­нерно-технические и дорожно-строительные части при Федеральной службе специального строительства РФ — Спецстрой России).

Нельзя считать другими войсками и воинскими формированиями различ­ные казачьи объединения. Лишь в случае, когда члены казачьих обществ офици­ально несут публичные обязанности (по охране границ и др.), они могут призна­ваться субъектами должностных преступлений, в том числе и превышения долж-

¹ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. №11.

² Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 7.

³ Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 23. Ст. 2750; 2000. № 1 (часть 1). Ст. 6; 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1); 2003. № 46 (часть 1). Ст. 4437.

109

ностных полномочий. Например, в соответствии с письмом ГТК РФ от 22 сентяб­ря 1999 г. таможенные органы и казачьи общества могут проводить совместные мероприятия, направленные на укрепление режима в зоне таможенного контроля вдоль таможенной границы, пресечение незаконного перемещения товаров и транспортных средств вне установленных пунктов пропуска, усиление контроля за соблюдением правопорядка в пунктах пропуска через таможенную границу. В таких мероприятиях члены казачьих обществ могут участвовать только совместно с сотрудниками таможенных органов и под их непосредственным руководством¹.

Еще более сложен вопрос о лицах, осуществляющих управленческие функции в коммерческих организациях от имени государства, т.е. в организа­циях с преобладающим государственным (муниципальным) капиталом либо в которых государство или муниципалитет выступали учредителями. П. С. Яни, опираясь на действовавшее законодательство, предлагал относить к должност­ным лицам лишь работников второй группы организаций². Однако в настоящее время статус учредителя в соответствии с гражданским законодательством не имеет существенного значения. В решениях Верховного Суда РФ просматрива­ется стремление буквально толковать примечание 1 к ст. 285 УК и не относить данную категорию лиц к должностным (п. 6 постановления от 10 февраля 2000 г.). Так, постановлением Президиума Верховного Суда от 10 июня 1999 г. (дело № 5721199) не была признана должностным лицом директор государственного унитарного предприятия Гюльмамедова, поскольку она выполняла управленче­ские функции в коммерческой организации³. В. Н. Григорьев считает должно­стными лицами лишь поверенных, представляющих государственные интересы в субъектах естественных монополий . Несмотря на представленную им солид-

¹ О взаимодействии таможенных органов с казачьими обществами: Письмо ГТК РФ от 22 сентября 1999 г. // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс: Эксперт Ведомст­ва».

² Яни П. С. Кто несет ответственность за должностные преступления // Законность. 1995. №2. С. 29-30.

³ Бриллиантов А. В. К вопросу о понятии должностного лица // Российский следова­тель. 2001. № 6. С. 33.

⁴  Григорьев В. Н. Понятие должностного лица в уголовном праве: Дисс. ... канд.

по

ную аргументацию¹, вся она фактически посвящена не статусу этой узкой кате­гории государственных служащих, а статусу любых представителей государст­ва в коммерческих организациях, в том числе тех, где государство имеет право «золотой акции». Как нам представляется, выполнение функций государства автоматически должно влечь отнесение служащего к числу должностных лиц, вне зависимости от конкретного участка работы (коммерческая организация, государственный орган, учреждение и т. п.), поскольку от неправомерных дей­ствий таких работников в первую очередь страдают публичные интересы, под­лежащие повышенной защите в главе 30 УК. Поэтому любые лица, участвую­щие в управлении организацией от имени государства или муниципалитета (например, руководящие работники государственного или муниципального унитарного предприятия либо лица, представляющие государство в акционер­ном обществе и участвующие в управлении этим обществом), должны призна­ваться должностными. 83 из 100 опрошенных нами экспертов — работников судов и прокуратуры Краснодарского края согласились с этим предложением. Соответствующие изменения необходимо внести в примечание 1 к ст. 285 УК.

Превышение полномочий, совершенное недолжностными лицами, сле­дует квалифицировать по ст. 201 УК как злоупотребление полномочиями. В УК 1996 г. проведена достаточно четкая граница между должностными лицами и лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации (примечание 1 к ст. 201 УК). К последней категории относятся ли­ца, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющие ор­ганизационно-распорядительные или административно-хозяйственные обязан­ности в коммерческой организации независимо от формы собственности, а также в некоммерческой организации, не являющейся государственным орга­ном, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением. Следовательно, критерий разграничения этих двух категорий субъектов не функциональный, связанный с объемом прав и обязанностей, а су-

юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 9. ¹ Там же. С. 73-78.

Ill

губо формальный — место работы соответствующего лица. Независимо от то­го, насколько явным был выход такого лица за пределы своих полномочий, его действия будут образовывать не превышение, а лишь злоупотребление.

При решении вопроса о том, является ли соответствующая организация учреждением или принадлежит к иной организационно-правовой форме, следу­ет руководствоваться п. 1 ст. 120 ГК РФ, согласно которой учреждением при­знается организация, созданная собственником для осуществления управленче­ских, социально-культурных или иных функций некоммерческого характера и финансируемая им полностью или частично. Прочие организации отвечают признакам, закрепленным в федеральных законах о конкретных организацион­но-правовых формах коммерческих и некоммерческих организаций (от 24 но­ября 1995 г. «Об акционерных обществах», от 14 января 1998 г. «Об обществах с ограниченной ответственностью», от 11 октября 2002 г. «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», от 8 декабря 1995 г. «О неком­мерческих организациях», от 14 апреля 1995 г. «Об общественных объединени­ях», от 19 июня 1992 г. «О потребительской кооперации (потребительских об­ществах, их союзах) в Российской Федерации» и др.). С. В. Изосимовым выска­зано предложение об отнесении руководящих работников учреждений к субъ­ектам преступлений против интересов службы в коммерческих и иных органи­зациях, что обосновывалось им ссылкой на Федеральный закон «Об основах го­сударственной службы Российской Федерации»¹. Это предложение обоснован­но критикуется в науке². Действительно, учреждения зачастую выполняют пе­реданные им функции государства или муниципалитета, что обусловливает не­обходимость повышенной защиты их нормальной деятельности.

По субъекту превышение должностных полномочий отличается еще от одного смежного преступления — превышения полномочий служащими част-

¹ Изосимов С. В. К вопросу о разграничении понятия должностного лица и лица, вы­полняющего управленческие функции в коммерческой или иной (некоммерческой) органи­зации // Юрист. 1999. № 7. С. 23.

²  См., например: Григорьев В. Н. Понятие должностного лица в уголовном праве: Дисс. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 123.

112

ных охранных или детективных служб (ст. 203 УК). Если должностное лицо несет публичную функцию и в связи с этим наделяется государством опреде­ленным объемом прав и обязанностей, то частные служащие, по справедливому замечанию Л. А. Солдатовой, «не наделяются властными полномочиями по реализации публичных интересов, обеспечивают права и интересы отдельных (индивидуальных или коллективных) субъектов, которые выступают от своего имени и в собственном качестве»¹. Кроме функционального отличия должност­ного лица от руководителя или служащего частной детективной или охранной службы, есть и другие отграничительные признаки. Так, отличается минималь­ный возраст этих специальных субъектов. Согласно п. 2.2.9 Инструкции о по­рядке лицензирования и осуществления органами внутренних дел контроля за частной детективной и охранной деятельностью, утвержденной Приказом МВД от 22 августа 1992 г. № 292², лицензия на занятие этими видами деятельности не выдается гражданам, не достигшим 21 года. Кроме того, в отличие от пре­вышения должностных полномочий, совершение преступления по ст. 203 УК возможно только с прямым умыслом³.

Некоторые черты сходства есть у превышения должностных полномочий и самоуправства. На это обращал внимание еще В. Л. Есипов⁴, который указывал, что «превышение власти как форма преступной самодеятельности должностных лиц стоит ближе всего к самоуправству как форме преступной самодеятельности частных лиц». Отличие между ними также пролегает по субъекту преступления. Кроме того, при самоуправстве виновные превышают свои обычные права граж­данина, тогда как при превышении — специальные полномочия, предоставленные им по службе.

Как уже отмечалось, неоднозначна проблема уголовно-правового стату-

¹  Солдатова Л. А. Злоупотребление полномочиями и превышение полномочий: Ав-тореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Ульяновск, 2002. С. 17.

² Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств РФ. 1993. № 1.

³  Овчаров А. В. Уголовная ответственность за превышение полномочий служащими частных охранных и детективных служб: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 20-21.

⁴ Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М, 1904. С. 13.

113

са нотариуса. Для сравнения, в УК Республики Польша он отнесен к должност­ным лицам. Напротив, частный нотариус, не будучи государственным служа­щим, по УК РФ отвечает за служебное преступление в соответствии со ст. 202 УК, хотя в действительности ни коммерческой, ни иной организацией он не яв­ляется, следовательно, не может посягать на видовой объект. Нотариус выпол­няет юридически значимые действия, во многом идентичные судебным. В со­ветское время нотариат входил в состав органов юстиции¹, а сейчас право со­вершать нотариальные действия предоставлено нотариусу государством, при­чем сами эти действия совершаются от имени государства². К нотариусам при­равнивается и ряд других должностных лиц, в том числе главные врачи, коман­диры воинских частей и др.³ Представляется, что с учетом особого статуса ча­стного нотариуса в российском уголовном законодательстве его следует отне­сти к должностным лицам. Например, превышением полномочий нотариуса следует считать немедленное совершение им нотариальных действий, если в соответствии с законом необходимо запросить заинтересованных лиц об отсут­ствии у них возражений против совершения этих действий (ст. 41 Основ зако­нодательства о нотариате).

Таким образом, умышленный характер превышения должностных пол­номочий не подлежит сомнению, однако умысел может быть не только пря­мым, но и косвенным. Мотивы и цели, руководившие должностным лицом, не принимаются во внимание при квалификации деяния, но могут учитываться при назначении ему окончательного наказания.

Субъектом превышения должностных полномочий — должностным ли­цом следует признавать любого государственного или муниципального служа­щего, на которого возложено исполнение тех или иных функций государства

¹ Стешенко Л. А., Шамба Т. М. Нотариат в Российской Федерации: Учебник для ву­зов. М., 2002. С. 22.

²  Комментарий к Основам законодательства Российской Федерации о нотариате / Отв. ред. М. К. Треушников. М., 2002. С. 6.

³ Стешенко Л. А., Шамба Т. М. Нотариат в Российской Федерации: Учебник для ву­зов. М., 2002. С. 85-86.

114

или муниципалитета, вне зависимости от конкретного участка работы (коммер­ческая организация, государственный орган, учреждение и т. п.), а также нота­риуса. Поэтому следует изменить примечание 1 к ст. 285 УК, изложив его в та­кой редакции:

«1. Должностными лицами в статьях настоящего кодекса признаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государствен­ных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципаль­ных учреждениях, в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации, нотариусы, а также лица, выполняющие указанные функции в коммерческих и иных организациях от имени государства или муниципального органа».

2.3. Квалифицирующий и особо квалифицирующие признаки превышения должностных полномочий: проблемы их установления

В ст. 286 УК РФ предусмотрен один квалифицирующий и три особо квалифицирующих признака превышения должностных полномочий. Квалифи­цирующий признак характеризует специального субъекта и является типичным для должностных преступлений, фигурируя в целом ряде статей главы 30 УК РФ (ч. 2 ст. 285, ч. 2 ст. 286, ч. 2 ст. 287, ч. 3 ст. 290). Особо квалифицирующие признаки характеризуют объективную сторону должностного превышения и связаны со специфическим способом совершения преступления либо с наступ­лением более тяжких последствий, чем в основном составе.

По сравнению со ст. 171 УК РСФСР 1960 г. можно отметить стремление законодателя к унификации этих признаков в рамках системы должностных преступлений. Признак тяжких последствий, который до этого характеризовал лишь должностное злоупотребление, был введен не только в ч. 3 ст. 286 УК, но и в ч. 3 ст. 287 УК. Справедливость этого решения несомненна, поскольку дан­ные последствия нередко встречаются на практике. Уточнено содержание дру­гих признаков. В частности, в соответствующих пунктах ч. 3 ст. 286 УК РФ те-

115

перь наказывается не только применение насилие, но и угроза его применения, применение не только оружия, но и специальных средств. В то же время ис­ключен такой способ, как применение мучительных и оскорбляющих личное достоинство потерпевшего действий. В целом взаимное расположение квали­фицирующих признаков и их наказуемость выглядит достаточно логичным с учетом характера совершаемого преступления и его социально-юридических свойств. Тем не менее, существуют определенные проблемы в толковании и применении этих признаков, частично имеющие сугубо практическое свойство, но иногда обусловленные пробелами бланкетного законодательства. Об этом и пойдет речь в данном параграфе.

Превышение должностных полномочий, совершенное лицом, занимаю­щим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, а равно главой органа местного самоуправления (ч. 2 ст. 286 УК РФ)

В примечании 2 к ст. 285 УК поясняется, что «под лицами, занимающи­ми государственные должности Российской Федерации, в статьях настоящей главы и других статьях настоящего Кодекса понимаются лица, занимающие должности, устанавливаемые Конституцией Российской Федерации, федераль­ными конституционными законами и федеральными законами для непосредст­венного исполнения полномочий государственных органов».

В УК РСФСР 1960 г. соответствующий признак обозначался при помо­щи термина «лицо, занимающее ответственное положение». Поскольку этот термин был оценочным, практические работники нередко ошибались при ре­шении вопроса о том, занимает ли конкретное должностное лицо ординарное или ответственное положение. Верховные Суды СССР и РСФСР в решениях по конкретным делам неоднократно указывали на статус конкретных лиц. Поэто­му нынешний относительно формализованный признак является значительно более удобным для нужд практики.

Формулировка этого признака, несомненно, опиралась на действовав-

116

ший в тот момент Федеральный закон от 5 июля 1995 г. «Об основах государ­ственной службы Российской Федерации», в котором называлась сходная груп­па должностей госслужбы — должности категории «А». В настоящее время в связи с предстоящей (с 1 февраля 2005 г.) отменой данного Закона можно ут­верждать, что понятия «государственная должность Российской Федерации» и «государственная должность субъекта Российской Федерации» представляют собой самостоятельные юридические феномены и не зависят напрямую от бланкетного служебного законодательства. Их толкование дано на легальном уровне, в примечаниях 2 и 3 к ст. 285 УК: «2. Под лицами, занимающими госу­дарственные должности Российской Федерации, в статьях настоящей главы и других статьях настоящего Кодекса понимаются лица, занимающие должности, устанавливаемые Конституцией Российской Федерации, федеральными кон­ституционными законами и федеральными законами для непосредственного исполнения полномочий государственных органов. 3. Под лицами, занимаю­щими государственные должности субъектов Российской Федерации, в статьях настоящей главы и других статьях настоящего Кодекса понимаются лица, за­нимающие должности, устанавливаемые конституциями или уставами субъек­тов Российской Федерации для непосредственного исполнения полномочий го­сударственных органов». Тем не менее, с учетом неопределенности законода­тельства о государственной службе было бы желательно дополнить примечание 2 к ст. 285 УК РФ словами: «Перечень таких должностей определяется указом Президента Российской Федерации», а примечание 3 к ст. 285 УК РФ — слова­ми: «Перечень таких должностей определяется законодательством субъектов Федерации». Стремление к уточнению оценочных терминов соответствует и новейшим тенденциям развития российского уголовного законодательства, от­раженным, в частности, в Законе от 21 ноября 2003 г. (например, примечание 2 к ст. 228 УК и др.). Как представляется, до внесения этих изменений при ква­лификации по ч. 2 ст. 286 УК РФ необходимо напрямую обращаться к соответ­ствующим законам, в которых установлена эта должность, и отражать их в процессуальных документах.

117

В настоящее время ситуация отчасти смягчается тем, что существует Сводный перечень государственных должностей Российской Федерации, ут­вержденный Указом Президента России от 11 января 1995 г.¹ Однако возникает следующий вопрос. Целый ряд служащих, не входящих в этот Перечень, наде­лен весьма существенными полномочиями, многократно превосходящими пол­номочия главы органа местного самоуправления. Тем не менее, они должны считаться субъектами основного состава превышения должностных полномо­чий. Отмечая эту нелогичность, А. В. Шнитенков, судя по всему, склоняется к необходимости возврата к оценочным терминам наподобие «лицо, занимающее ответственное положение» в ст. 173 УК РСФСР 1960 г.² По нашему мнению, использованный в УК относительно формализованный признак гораздо лучше, чем излишне оценочный, ибо способствует единообразному его толкованию и применению в судебно-следственной практике.

В ч. 2 ст. 286 УК называется и такой субъект, как глава органа местного самоуправления. Новый Федеральный закон от 16 сентября 2003 г. «Об общих принципах организации местного самоуправления» использует термин «глава муниципального образования» (ст. 36). Большая значимость этого выборного муниципального должностного лица определяется кругом его полномочий.

Особо следует отметить, что в конкретном муниципалитете должности главы муниципального образования и главы местной администрации могут не совпадать (ст. 36 и 37 Закона от 6 октября 2003 г.). На этом основании нельзя согласиться с мнением А. В. Шнитенкова, который предлагает относить к гла­вам органов местного самоуправления глав поселковой, сельской, районной и городской администраций . Дело в том, что таким статусом может обладать как глава местной администрации (исполнительно-распорядительного органа му-

¹ Российская газета. 1995. 17 января.

² Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государст­венной   власти,   интересов   государственной   службы   и   службы   в   органах   местного самоуправления: Дисс. ... канд. юрид. наук. Омск, 1998. С. 85.

³ Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государст­венной   власти,   интересов   государственной   службы   и   службы   в   органах   местного самоуправления: Дисс. ... канд. юрид. наук. Омск, 1998. С. 84.

118

ниципального образования), так и глава местного представительного органа. Поэтому для точного решения этого вопроса нужно обращаться к уставу муни­ципального образования.

Превышение должностных полномочий, совершенное с применением наси­лия или с угрозой его применения (п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ)

По определению В. И. Даля, насилие означает «то же, что принуждение, неволя, нужа, силованье; действие стеснительное, обидное, незаконное и свое­вольное»¹. Согласно словарю С. И. Ожегова насилие представляет собой: «1. Применение физической силы к кому-нибудь. 2. Принудительное воздействие на кого-нибудь, нарушение личной неприкосновенности. 3. Притеснение, без­законие (книжн.)»². Попытки дать специфическое уголовно-правовое определе­ние не всегда удачны. Так, по мнению Л. В. Сердюка, насилие — это «внешнее со стороны других лиц умышленное и противозаконное воздействие на челове­ка (или группу лиц), осуществляемое помимо или против его воли и способное причинить ему органическую, физиологическую или психическую травму и ог­раничить свободу его волеизъявления или действий» . Однако насилие тем и опасно, что оно не может причинить человеку некий вред, а реально связано с причинением ему такого вреда либо на телесном уровне, либо на психическом.

Поэтому традиционно выделяются два вида насилия: физическое и пси­хическое. При этом уголовный закон использует понятие «насилие» в двух смыслах: широком и узком. В широком смысле насилие охватывает оба своих вида, тогда как в узком отождествляется лишь с физическим насилием. Именно такой подход отражен в ст. 286 УК РФ. Хотя он и страдает определенной тав-

¹ Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1981. С. 468.

² Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фра­зеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. М, 1999. С. 393.

³ Сердюк Л. В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 2002. С. 22.

119

тологичностью (отдельно называется угроза, хотя это лишь разновидность пси­хического насилия), однако является достаточно общепринятым в уголовном законе и однозначно воспринимаемым на практике.

Из множества предложенных определений физического насилия (наси­лия в узком смысле) наиболее точным нам представляется определение, данное В. В. Ивановой: «Под физическим насилием следует понимать противоправное умышленное физическое воздействие силой (непосредственно или опосредо­ванно) на другое лицо помимо или вопреки его воле, посягающее на его телес­ную неприкосновенность, здоровье или жизнь, ограничивающее или исклю­чающее его свободу волеизъявления»¹.

Физическое насилие Л. Д. Гаухман подразделяет на три вида: 1) посяга­тельство на телесную неприкосновенность, здоровье или жизнь путем наруше­ния анатомической целостности наружных тканей тела (например, побои, вы­стрел из оружия); 2) посягательство на жизнь или здоровье человека путем воз­действия на его внутренние органы без нарушения анатомической целостности наружных тканей тела (например, путем инъекции наркотических веществ или психотропных средств, дачи яда); 3) лишение или ограничение личной свободы человека (например, связывание, запирание в помещении)².

При превышении должностных полномочий нередко проявляются не­сколько видов насилия³. В то же время встречаются и обратные ситуации, когда применяется лишь физическое насилие .

Нередко насилие сопровождает законные действия должностного лица и применяется на почве личных неприязненных отношений либо как реакция на неправомерные действия самого потерпевшего. Так, участковый уполномочен­ный милиции П. доставлял в опорный пункт охраны порядка Кондратьева. По­терпевший находился в нетрезвом состоянии, оскорбительно выражался в адрес

¹ Иванова В. В. Преступное насилие: Учебное пособие для вузов. М, 2002. С. 29.

² Гаухман Л. Д. Борьба с насильственными посягательствами. М., 1969. С. 8, 13.

³ См., например: Архив Краснодарского краевого суда за 2002 г. Дело № 22-4524.

⁴  См., например: Архив Динского районного суда Краснодарского края за 2003 г. Приговор по обвинению Ч. по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ.

120

милиции и ее сотрудников, в том числе П. В коридоре ОПОП П. толкнул по­терпевшего так, что тот упал на пол, после чего участковый присел и ударил его в нос, причинив перелом костей носа, сопровождающийся искривлением носовой перегородки и нарушением дыхания (средней тяжести вред здоро­вью)¹.

В свою очередь, психическим насилием признается любое целенаправ­ленно деструктивное воздействие на психику лица, причем в зависимости от правовых оснований для такого воздействия оно может быть законным и про­тивоправным, в том числе преступным². Наиболее типичной (а по мнению мно­гих ученых, и единственной) формой психического насилия является угроза³, которая определяется как «противоправное воздействие, направленное на пси­хику другого лица, с целью подавления его сопротивления или подчинения его воли воле виновного, путем запугивания применением физической силы»⁴.

Психическое насилие обычно применяется в сочетании с физическим насилием, позволяя субъекту добиться преступной цели более простыми сред­ствами. Характерным примером можно считать действия двух оперативных ра­ботников УВД Карасунского округа г. Краснодара Т. и лица по имени Олег, ко­торые в течение трех часов избивали потерпевшего О. руками и ногами, в ос­новном в область головы. При этом они угрожали применить различные, с их слов специальные приемы и средства, в частности, противогаз, наручники, не­кую «ласточку». Сломив сопротивление потерпевшего, воспринявшего угрозы как реальные и боявшегося продолжения избиения, они заставили его подпи­сать какой-то документ⁵.

Если в результате применения насилия причиняется вред здоровью по-

¹ Архив Краснодарского краевого суда за 2003 г. Дело № 22-3982.

²  Веселое Е. Г. Физическое или психическое принуждение как обстоятельство, исклю­чающее преступность деяния: Дисс.... канд. юрид. наук. Краснодар, 2002. С. 102.

³ Левертова Р. А. Ответственность за психическое насилие по советскому уголовно­му праву. Омск, 1978. С. 6.

⁴ Симонов В. И. Уголовно-правовая характеристика физического насилия: Дисс. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1972. С. 76.

Архив Советского районного суда г. Краснодара. Дело№ 1-67/03.

121

терпевшего, возможна дополнительная квалификация по п. «в» ч. 3 ст. 286 УК и по статьям о преступлениях против жизни и здоровья. Подробнее этот вопрос будет рассмотрен ниже.

По нашему мнению, нельзя согласиться с предложением рассматривать в качестве квалифицирующего признака в ст. 286 УК лишь насилие, не опасное для жизни и здоровья, либо угрозу применения такого насилия¹. В таком случае ответственность должностных лиц, превышающих свои полномочия, будет не­соразмерно увеличена, что не отвечает принципу справедливости (ст. 6 УК). А вот дифференциация насилия, опасного и не опасного для жизни и здоровья, в разных частях ст. 286 УК (в частях второй и третьей) вполне допустима². Ана­логичного подхода применительно ко всем случаям применения данного ква­лифицирующего признака придерживается и Е. В. Кобзева³.

Превышение должностных полномочий, совершенное с применением оружия или специальных средств (п. «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ)

Данный квалифицированный состав сконструирован несколько необыч­но по сравнению с должностным превышением по ч. 1 ст. 286 УК. С одной сто­роны, он материальный, но наступления каких-либо специфических последст­вий (например, вреда здоровью) не требуется. Существенное нарушение прав потерпевших происходит уже в момент применения оружия или специальных средств. Как указал Пленум Верховного Суда СССР в постановлении по делу Войтова, «факт незаконного применения представителем власти оружия, выра­зившегося в производстве умышленного выстрела, опасного для жизни и здо­ровья людей и не вызывавшегося конкретной обстановкой и характером право­нарушения, является существенным нарушением охраняемых законом прав

¹  Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государст­венной   власти,   интересов   государственной   службы   и   службы   в   органах   местного самоуправления: Дисс. ... канд. юрид. наук. Омск, 1998. С. 119.

² Там же. С. 95.

³ Кобзева Е. В. Оценочные признаки в уголовном праве / Под ред. Н. А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 151.

122

граждан и должен рассматриваться в данной конкретной обстановке как нане­сение существенного вреда гражданам». В названном случае применение ору­жия имело место при следующих обстоятельствах. 1 января примерно в три ча­са дня Киселев и Круглов выехали в лес, чтобы привезти дрова. Войтов, работавший лесником, производил обход закрепленного за ним участка и видел, как Круглов и Киселев следовали в лес. Когда они стали пилить дерево, Войтов, приблизившись к ним на расстояние 22-25 м, крикнул: «Что вы делаете» — и тут же выстрелил в них из ружья, а сам стал убегать. В момент выстрела часть заряда попала в Киселева, но благодаря тому что он был тепло одет, заряд не прошел сквозь одежду¹.

Признак применения оружия в тех или иных вариациях широко исполь­зуется и в других статьях УК. Так, в ст. 126, 127, 162, 206, 211, 213, 227 и 313 УК он называется «с применением оружия или предметов, используемых в ка­честве оружия», в ст. 205 — «с применением огнестрельного оружия», в ст. 212 — «применение огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств», в ст. 333 — «с применением оружия». По нашему мнению, это озна­чает стремление законодателя к максимальной дифференциации уголовной от­ветственности и наказания, всеобъемлющему учету специфики конкретного пре­ступления. Такой подход не допускает расширительного толкования понятия оружия в ч. 3 ст. 286 УК за счет предметов, используемых в качестве оружия.

Для уяснения того, что есть оружие, нужно обратиться к Федеральному закону от 13 ноября 1996 г. «Об оружии» с последующими изменениями² и по­становлению Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. «О судебной практике о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпа-

¹ Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР по уголовным делам 1959-1971 гг. / Под ред. Г. 3. Анашкина. М, 1973. С. 282-283.

²  Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 51. Ст. 5681; 1998. № 30. Ст. 3616; 1998. № 31. Ст. 3834; 1998. № 51. Ст. 6269; 1999. № 47. Ст. 5612; 2000. № 16. Ст. 1640; 2001. № 31. Ст. 3171; 2001. № 33 (часть 1). Ст. 3435; 2001. № 49. Ст. 4558; 2002. № 26. Ст. 2516; 2002. № 30. Ст. 3029; 2003. № 2. Ст. 167; 2003. № 27. Ст. 2700; 2003. № 50. Ст. 4856.

123

сов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»¹. Согласно Федеральному за­кону «Об оружии» под оружием понимаются устройства и предметы, конструк­тивно предназначенные для поражения живой или иной цели, подачи сигналов (ст. 1). С учетом положений данного Закона нельзя согласиться с высказанным ранее мнением, что к оружию в составе превышения должностных полномочий относится лишь огнестрельное и холодное². В настоящее время данное понятие охватывает также пневматическое, газовое, сигнальное, метательное оружие. А. В. Галахова справедливо замечает, что «предназначенность для поражения живой цели свидетельствует о том, что оружием следует считать такие предме­ты, уже изготовление которых производилось для поражения живой цели»³. Хотя Закон от 13 декабря 1996 г. по целям использования, основным парамет­рам и характеристикам подразделяет оружие на гражданское, служебное, бое­вое ручное стрелковое и холодное (ст. 2—5), однако для ст. 286 УК эта класси­фикация не имеет существенного значения. Использование любого вида ору­жия уже образует состав преступления, предусмотренный ч. 3 ст. 286 УК.

По нашему мнению, для целей ст. 286 УК нельзя ограничивать понятие оружия лишь таким, оборот которого запрещен в уголовном законодательстве. Например, согласно ст. 222 УК в редакции Федерального закона от 21 ноября 2003 г. № 162-ФЗ не относится к предмету данного преступления гладкоствольное оружие. Тем не менее, оно отвечает всем признакам огнестрельного оружия, уста­новленным в Законе «Об оружии», и поэтому должно признаваться предметом в ч. 3 ст. 286 УК.

При квалификации превышения должностных полномочий по данному признаку необходимо отличать два родственных термина: применение и ис­пользование оружия. Их различное содержание вытекает из ст. 15 Закона РФ от

¹ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 5.

²  Мельникова В. Е. Должностные преступления (Вопросы уголовно-правовой ква­лификации): Учебное пособие. М, 1985. С. 65; Светлов А. Я. Ответственность за должност­ные преступления. Киев, 1978. С. 175.

³ Галахова А. В. Превышение власти или служебных полномочий. Вопросы уголов­но-правовой квалификации. М, 1978. С. 88.

124

18 апреля 1991 г. (с последующими изменениями и дополнениями) «О мили­ции»¹, где содержится нормативная основа обращения сотрудника милиции с оружием. Применение оружия для иных, кроме указанных в ст. 15 Закона о ми­лиции, целей недопустимо и образует превышение должностных полномочий. Так, потерпевший А. выражался грубой нецензурной бранью в адрес инспекто­ра СП ДПС ГИБДД ГУВД Краснодарского края Т., находившегося при испол­нении своих должностных обязанностей по охране общественного порядка. В ответ Т. обнажил и привел в готовность для стрельбы огнестрельное оружие — табельный пистолет, после чего произвел одиночный выстрел в затылочную область головы А., удаляющегося от Т. и находившегося к нему спиной, при­чинив ему тяжкий вред здоровью. Содеянное было квалифицировано судом по п. «б», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ как превышение должностных полномочий с применением оружия и с причинением тяжких последствий². При решении во­проса о допустимости применения (использования) оружия требуется тщатель­но учитывать все обстоятельства дела и соответствующее бланкетное законода­тельство³.

Таким образом, применение оружия означает его использование в соответ­ствии с прямым назначением, т. е. для поражения живой или иной цели, причине­ния смерти или телесных повреждений. Не обязательно, чтобы виновный достиг своей цели (убил или ранил потерпевшего). Понятие использования оружия, как справедливо пишет А. В. Шнитенков⁴, более широкое и означает не только его непосредственное применение, но и употребление не по прямому назначению. Отдельные ученые допускают возможность квалификации иного использования оружия как его применения. Так, по мнению М. X. Рустамбаева, применение

¹ Закон РФ «О милиции» (по состоянию на 1 января 2004 г.). М., 2004. С. 5.

²  Архив Ленинского районного суда г. Краснодара за 2003 г. Приговор от 4 марта 2003 г. по обвинению Т. по п. «б», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ.

³ См., например: Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР по уголовным делам 1959-1971 гг. /Под ред. Г. 3. Анашкина. М., 1973. С. 280-281.

⁴ Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государст­венной   власти,   интересов   государственной   службы   и   службы   в   органах   местного самоуправления: Дисс.... канд. юрид. наук. Омск, 1998. С. 97.

125

оружия означает также использование его «в качестве тяжелого предмета как средства причинения физического вреда потерпевшему (удар прикладом автома­та, рукояткой пистолета или штык-ножа и т.п.)» . Сходной точки зрения придер­живается А. В. Галахова, которая пишет, что «физическое воздействие на потер­певшего с помощью оружия может оказываться, во-первых, в соответствии с его целевым назначением, т. е. применяться для поражения живой цели, и, во-вторых, путем использования оружия как средства физического насилия для на­несения ударов, побоев, телесных повреждений»².

Тем не менее, Верховный Суд СССР в п. 12 Постановления от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или слу­жебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халат­ности и должностном подлоге» специально отмечает, что «при решении вопро­са о наличии в действиях виновного квалифицирующего обстоятельства — применения оружия судам следует исходить из того, что такой вывод может быть сделан в случаях, когда по делу установлено фактическое использование оружия для физического воздействия на потерпевшего путем причинения ему смерти или нанесения телесных повреждений, а также для психического воз­действия путем угрозы причинения такого вреда, если у потерпевшего имелись основания считать, что его жизни и здоровью грозила реальная опасность»³.

В составе превышения должностных полномочий важно, чтобы виновный использовал именно оружие, которое специально предназначено для поражения живой или иной цели. А. В. Шнитенков приводит характерный пример, когда при задержании нарушителей сотрудник милиции нанес удары прикладом автомата двум гражданам, отчего одному из них были причинены телесные повреждения. Суд справедливо исключил из обвинения признак применения оружия, указав, что

¹  Рустамбаев М. X. Квалификация превышения власти или служебных полномочий при отягчающих обстоятельствах // Повышение эффективности борьбы с должностными и хозяйственными преступлениями: Сб. ст. Ташкент, 1987. С. 47.

² Галахова А. В. Превышение власти или служебных полномочий. Вопросы уголов­но-правовой квалификации. М, 1978. С. 89.

³ Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

126

«по назначению он его не использовал» . Тем более не образует данного признака использование заведомо негодного оружия и макета оружия, но в необходимых случаях оно может быть квалифицировано как применение насилия или угроза его применения.

Помимо оружия, к средствам совершения данного преступления отно­сятся и специальные средства. Следует обратить внимание на то, что они не упоминались в ст. 171 УК РСФСР, что не всегда учитывалось на практике². Пе­речень специальных средств должен утверждаться постановлением Правитель­ства РФ, которое до сих пор еще не принято. В ст. 14 Закона «О милиции» назы­ваются следующие специальные средства: резиновые палки, слезоточивый газ, наручники, светозвуковые средства отвлекающего воздействия, средства разру­шения преград, средства принудительной остановки транспорта, водометы и бронемашины, специальные окрашивающие средства, служебные собаки, элек­трошоковые устройства. Несколько более краткий перечень таких средств при­веден в ст. 27 Федерального закона от 25 декабря 1996 г. «О внутренних войсках МВД РФ»³. Все эти средства подлежат обязательной сертификации и изъяты из гражданского оборота или ограничены в обороте. Существуют несколько поста­новлений Правительства РФ о специальных средствах, применяемых правоохра­нительными органами. Например, постановлением от 30 декабря 1999 г. был ут­вержден Перечень специальных средств, видов, типов и моделей служебного ог­нестрельного оружия, патронов к нему и нормы обеспечения ими работников ве­домственной охраны федеральных органов исполнительной власти, имеющих право на ее создание⁴. В числе специальных средств названы:

¹  Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государст­венной   власти,   интересов   государственной   службы   и   службы   в   органах   местного самоуправления: Дисс. ... канд. юрид. наук. Омск, 1998. С. 98.

²  См., например, первоначальную квалификацию действий Лнаева по делу ГКЧП: http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article33.htinl.

³ Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 6. Ст. 711; 2000. № 26. Ст. 2730; 2000. № 46. Ст. 4537; 2002. № 19. Ст. 1794; 2003. № 2. Ст. 164; 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1); 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4437.

⁴ О специальных средствах и огнестрельном оружии, используемом ведомственной

127

— механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаря­женные слезоточивыми или раздражающими веществами, разрешенными к применению гражданами в целях самообороны;

—  палка резиновая специальная: Пр-73, Пр-73М (ТУ АНВЯ6 354.031), Пр-89 (ТУ АНВЯ6 354.032), Пр-90 (ТУ АНВЯ6 354.038);

— наручники ТУ 87.2.026-88;

— средства принудительной остановки транспорта: устройство останов­ки автотранспорта «Диана» (ТУ 5212-017-8594016-94); средство принудитель­ной остановки транспорта автозаградитель «Гарпун» (ТУ АВЮЛ 240100.00-01);

—  бронежилеты, защитные каски и иные средства индивидуальной за­щиты, которые не подлежат ограничению в приобретении и использовании гражданами и организациями;

—  электрошоковые устройства российского производства, имеющие выходные параметры, соответствующие требованиям государственных стан­дартов Российской Федерации и нормам Минздрава России для гражданского оружия самообороны, и огнестрельное бесствольное оружие самообороны.

Их применение связано с использованием по целевому назначению или демонстрацией для подавления воли потерпевшего и его способности к сопро­тивлению. В соответствующих законах особо указывается, что запрещается применять специальные средства в отношении женщин с видимыми признака­ми беременности, лиц с явными признаками инвалидности и малолетних, кроме случаев оказания указанными лицами вооруженного сопротивления, соверше­ния нападения, угрожающего жизни и здоровью граждан (ст. 14 Закона «О ми­лиции», ст. 27 Федерального закона «О внутренних войсках МВД РФ»¹).

Примером применения специальных средств являются действия сотруд­ников БППСМ ОВД Темрюкского района Краснодарского края С. и Б., которые

охраной: Постановление Правительства Российской Федерации от 30 декабря 1999 г. № 1436 // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 2. Ст. 221; 2003. № 8. Ст. 755. ¹ Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 6. Ст. 711; 2000. № 26. Ст. 2730; 2000. № 46. Ст. 4537; 2002. № 19. Ст. 1794; 2003. № 2. Ст. 164; 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1); 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4437.

128

доставили в территориальный пункт милиции для установления личностей гр. К-о В. и К-о (Воронину) А. В помещении пункта С. толкнул К-о (Воронину) А., от чего она упала, а когда К-о В. пытался оказать ей помощь, С. и Б. повалили потерпевшего на пол, надели на него специальное средство — наручники и ста­ли наносить удары ногами по голове и телу. В результате потерпевшим были причинены телесные повреждения в виде ушибов и ссадин¹.

В другом деле милиционеры БППС УВД г. Ейска Краснодарского края С. и К., остановив для выяснения личности потерпевшего О., без всяких к тому ос­нований нанесли ему несколько ударов резиновой палкой по рукам и ногам, по­сле чего, действуя совместно, надели на него наручники, повалили на асфальт и нанесли каждый по несколько ударов ногами и резиновыми палками по тулови­щу потерпевшего. Согласно заключению эксперта О. был причинен вред здоро­вью средней тяжести². В этом случае милиционеры применяли сразу два вида специальных средств — резиновую палку и наручники.

Однако если установить орудие совершения преступления не представ­ляется возможным, данный пункт подлежит исключению из обвинения³.

Превышение должностных полномочий, совершенное с причинением тяжких последствий (п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ)

К тяжким последствиям должностных преступлений Пленум Верховно­го Суда СССР в п. 10 постановления от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превыше­нии власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» отнес такие: крупные аварии, длительную остановку транспорта или производ­ственного процесса, дезорганизацию работы учреждения, предприятия, срыв

¹  Архив Темрюкского районного суда Краснодарского края. Дела № 1-75/03 (по об­винению С), № 1-164/03 (по обвинению Б.).

² Архив Ейского городского суда Краснодарского края. Дело № 1-396/2003.

³ Архив Лабинского городского суда Краснодарского края за 2003 г. Приговор от 23 июня 2003 г. по обвинению С. по п. «а», «б» ч. 3 ст. 286, ч. 4 ст. 111 УК РФ.

129

выполнения народно-хозяйственных заданий, нанесение государству имущест­венного ущерба в особо крупных размерах, причинение смерти или тяжких те­лесных повреждений хотя бы одному человеку и т. п.¹

Так, по делу 3. Верховный Суд России признал тяжкими последствиями превышения должностных полномочий следующие обстоятельства. Подсуди­мый, занимавший должность начальника исправительного учреждения, неод­нократно за взятки предоставлял осужденным выезды за пределы учреждения и содействовал в незаконном предоставлении им условно-досрочного освобож­дения. Как указала Судебная коллегия по уголовным делам, тяжкие последст­вия «выразились в нарушении норм, регламентирующих основные цели и зада­чи уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации, порядок исполнения наказания и режим содержания, в уклонении осужденных от отбы­вания наказания, назначенного по приговору суда, а также в совершении не­сколькими осужденными новых преступлений в период нахождения их в неза­конных отпусках, в предоставлении некоторым осужденным таких условий, ко­гда они выполняли работы в интересах 3. и фактически не отбывали наказание»².

При квалификации данного преступления необходимо четко устанавли­вать, в чем именно выразился выход должностным лицом за пределы своих обя­занностей. Не исключена ситуация, когда оно действовало в рамках полномочий, а последствия наступили по неосторожности. В таком случае недопустимо осуж­дение за превышение должностных полномочий³.

Будучи оценочным понятием, признак тяжких последствий требует ле­гального или хотя бы официального судебного толкования. Это мнение отстаи­вают и другие исследователи, допуская формализацию признака тяжких по­следствий путем указания размера материального вреда⁴. Вряд ли оправданно в

¹ Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

² Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 8. С. 10—11.

³ См. дело по обвинению Оганесяна: Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР по уголовным делам 1959-1971 гг. / Под ред. Г. 3. Анаш-кина. М, 1973. С. 283-285.

⁴ Питецкий В. В. Конкретизация оценочных признаков уголовного законодательства

130

нынешних условиях чрезмерно узкое разъяснение Пленума Верховного Суда СССР, данное им в п. 10 Постановления от 30 марта 1990 г., что разновидно­стью тяжких последствий является нанесение государству имущественного ущерба в особо крупных размерах. Думается, что это разъяснение следует рас­пространить на случаи причинения имущественного ущерба любым организа­циям независимо от формы собственности. Критерием здесь можно считать сумму в 250 тысяч рублей, которая является крупным размером при хищениях и в экономических преступлениях (примечание 4 к ст. 158, примечание к ст. 169 УК РФ). Это тем более обоснованно, поскольку должностные преступления нередко совершаются по совокупности с преступлениями против собственно­сти и в сфере экономики и нет оснований использовать разные подходы для квалификации. Соответствующее дополнение можно внести в ст. 285 УК, оформив его в качестве примечания следующего содержания: «Если тяжкие по­следствия, предусмотренные статьями настоящей главы, выражаются лишь в причинении имущественного ущерба гражданам, организациям или государст­ву, ими признается ущерб, превышающий 250 тысяч рублей».

Спорным является вопрос о субъективной стороне данного преступле­ния. Если основной состав должностного превышения безусловно предполагает умышленную вину, то отношение к тяжким последствиям содеянного, как по­лагают некоторые авторы, характеризуется неосторожной формой вины¹. Кри­тикуя это мнение, Б. В' Волженкин приводит такие аргументы: «Тяжкие по­следствия должностного преступления — это не какое-то качественно иное по­следствие по сравнению с существенным нарушением прав и законных интере­сов граждан, организаций, общества и государства. Увеличились лишь размеры (объем) нарушений этих прав и законных интересов... Допущение неосторож­ной вины в составе злоупотребления служебным положением (должностными полномочиями) практически полностью стирает грань между этими преступле-

// Советская юстиция. 1991. № 2. С. 13.

¹ Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. М, 2001. С. 758.

131

ниями и халатностью как неосторожным преступлением»¹. Представляется, что эти аргументы могут быть оспорены. Хотя тяжкие последствия в качественном отношении действительно однородны существенному нарушению по ч. 1 ст. 286 УК, однако это еще более оценочный признак, доказать их предвидение крайне сложно, хотя в некоторых случаях и возможно. Неосторожность по от­ношению к последствиям допускает и действующая редакция ч. 2 ст. 24 и ст. 27 УК РФ. Есть и чисто процессуальный аспект. Не всегда можно доказать жела­ние или сознательное допущение (безразличное отношение) в отношении су­щественного нарушения прав и интересов имеется, тогда как обязанность и возможность действовать вытекает из характера служебной компетенции и кру­га полномочий должностного лица. Поэтому вполне допустимо говорить о том, что отношение виновного к тяжким последствиям в данном квалифицирован­ном составе превышения должностных полномочий возможно как умышлен­ное, так и неосторожное.

Если тяжкие последствия наступили в результате применения насилия, оружия или специальных средств, эти признаки должны вменяться виновному по совокупности. Аналогичной позиции придерживается А. Я. Светлов, кото­рый пишет, что «если применение оружия причинило телесные повреждения гражданам, то налицо два отягчающих обстоятельства превышения власти»².

В то же время вряд ли оправданно мнение В. Е. Мельниковой, которая считает правильной квалификацию превышения, повлекшего тяжкие последст­вия, по совокупности с основным составом: «В ч. 2 ст. 171 УК РСФСР преду­сматривается самостоятельная уголовная ответственность за само превышение власти или служебных полномочий (при наличии определенных условий, на­пример, демонстрации оружия). Если же указанные действия причинили суще­ственный вред охраняемому законом праву граждан (например, праву на непри­косновенность личности, личную свободу), то содеянное надо квалифицировать по совокупности ч. 1 и ч. 2 ст. 171 УК, поскольку наряду с совершением дейст-

¹ Волженкин Б. В. Служебные преступления. М, 2000. С. 150.

² Светлов А. Я. Ответственность за должностные преступления. Киев, 1978. С. 180.

132

вий, явно выходящих за пределы прав и полномочий, предоставленных должно­стному лицу законом, с применением при этом психического насилия демонст­рацией оружия, имело место также нарушение законных прав и интересов граж­дан, причинение существенного вреда этим правам» . Это решение противоречит общепринятым правилам квалификации, согласно которым основной состав по­глощается квалифицированным и не требует квалификации по совокупности: «При наличии признаков ч. 2 должна применяться она, а не ч. 1. Всякий квали­фицированный вид состава имеет «приоритет» перед основным видом»².

Нередко тяжкие последствия выступают результатом применения наси­лия, в таком случае содеянное квалифицируется сразу по двум признакам ч. 3 ст. 286 УК. Если последствие насилия было серьезным (смерть потерпевшего, умышленное причинение тяжкого вреда его здоровью при отягчающих обстоя­тельствах), содеянное должно квалифицироваться по совокупности с соответ­ствующими статьями о преступлениях против жизни и здоровья. Соответст­вующее разъяснение содержится и в п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»³: «Действия должностного лица, совершившего убийство при пре­вышении должностных полномочий, следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 или ч. 2 ст. 105 и ч. 3 ст. 286 УК РФ».

Трудно поддержать мнение А. В. Шнитенкова, что совершение превы­шения должностных преступлений не требует квалификации по совокупности с преступлениями против личности. Далее он пишет, что «в некоторых случаях, когда санкция состава преступления, охватывающая содеянное полностью, ни­же санкции нормы, предусматривающей его часть, возможна квалификация по совокупности. Но это уже не исключение из правила, а явная недоработка зако­нодателя в построении санкций уголовно-правовых норм» . По нашему мне-

¹  Мельникова В. Е. Должностные преступления (Вопросы уголовно-правовой ква­лификации): Учебное пособие. М., 1985. С. 29-30.

² Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М, 1999. С. 221.

³ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3.

⁴ Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государст-

133

нию, это не недоработка, а обычный прием законодательной техники, харак­терный для множества статей кодекса. Именно соотношение санкций статей должно стать для нас определяющим в решении вопроса о квалификации по со­вокупности или без нее, поэтому при причинении должностным лицом смерти или тяжкого вреда здоровью содеянное не может в полной мере охватываться ч. 3 ст. 286 УК. Наиболее обоснованная позиция была занята рядом ученых, кото­рые находят совокупность превышения должностных полномочий и преступ­лений против жизни и здоровья, если превышение сопряжено с причинением смерти или тяжкого вреда здоровью, предусмотренного вч.3и4ст. 111 УК .

Завершая исследование системы квалифицирующего и особо квалифи­цирующих признаков превышения должностных полномочий, нельзя не отме­тить, что в ней есть резервы для совершенствования. Так, на законодательном уровне следует уточнить оценочные признаки или определить порядок их тол­кования. Перечень лиц, занимающих государственные должности Российской Федерации, должен определяться указом Президента Российской Федерации в силу прямого указания УК. Аналогичные перечни лиц, занимающих государст­венные должности в субъектах Федерации, должны устанавливаться законами соответствующих субъектов РФ. Поэтому желательно дополнить примечание 2 к ст. 285 УК РФ следующим предложением: «Перечень таких должностей оп­ределяется указом Президента Российской Федерации», а примечание 3 к ст. 285 УК РФ — следующим: «Перечень таких должностей определяется законо­дательством субъектов Федерации». Нуждается в легальном определении и по­нятие тяжких последствий. С учетом их достаточно разнопланового содержа­ния можно определить содержание хотя бы экономического ущерба, приравняв его к крупному размеру в хищениях и экономических преступлениях, который составляет ныне 250 тыс. руб. (примечание 4 к ст. 158, примечание к ст. 169 УК РФ). Соответствующее дополнение можно внести в ст. 285 УК, оформив его в

венной   власти,   интересов   государственной   службы   и   службы   в   органах   местного самоуправления: Дисс.... канд. юрид. наук. Омск, 1998. С. 117-118.

¹ См., например: ВолженкинБ. В. Служебные преступления. М, 2000. С. 160.

134

виде примечания следующего содержания: «Если тяжкие последствия, преду­смотренные статьями настоящей главы, выражаются лишь в причинении иму­щественного ущерба гражданам, организациям или государству, ими признает­ся ущерб, превышающий 250 тысяч рублей». При оценке ущерба следует при­нимать во внимание вред, причиненный любым хозяйствующим субъектам, а не только государственным учреждениям и организациям, как это рекомендует Пленум Верховного Суда СССР.

135

Глава 3. Законотворческий опыт зарубежных стран при описании состава превышения должностных полномочий и перспективы его использования в

Уголовном кодексе РФ

3.1. Законодательное описание превышения должностных полномочий в УК стран дальнего зарубежья

Характеризуя законодательное описание должностных преступлений в за­рубежном уголовном законодательстве в целом, следует отметить, что здесь мож­но говорить лишь о некоторых общих тенденциях, а не о строгих неизменных правилах, реализующихся во всех странах. В то же время заметно стремление за­конодателя не подходить к решению вопроса о преступлении и наказании фор­мально. Так, в УК Дании содержится специальное положение о непреступном должностном проступке: «Если ввиду должностных полномочий лица, совер­шившего преступление, или ввиду характера его должности в связи с осуществле­нием им публичной власти в других отношениях, или ввиду других обстоятельств деяние может рассматриваться как малозначительное, то не должно назначаться никакого наказания» (ст. 1 главы 20 УК Дании).

Оценивая в целом исследуемое преступление, заметим, что в УК боль­шинства стран дальнего зарубежья, в отличие от УК РФ, превышение должно­стных полномочий, как правило, поглощается более общим понятием злоупот­ребления должностными полномочиями. Такой подход сложился исторически. Например, еще в § 471 венгерского Уголовного уложения XIX века устанавли­валось: «Публичный чиновник, который, для того, чтобы противозаконно дос­тавить другому выгоду или причинить ущерб, или какой-либо вред, нарушить своими поступками или распоряжениями обязанность службы, совершает про­ступок злоупотребления власти»¹. В то же время в XIX веке понятие превыше­ния власти активно использовалось в уголовно-правовой теории. Например, из­вестный немецкий криминалист Лист к превышению власти относил следую-

¹ Цит. по: Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М, 1904. С. 12.

136

щие деяния: 1) злоупотребление властью для притеснения частных лиц; 2) зло­употребление властью при уголовном производстве; 3) нарушение служебной тайны дипломатическими, почтовыми и телеграфными чиновниками. Другой ученый, Гефтер, к нарушению служебных обязанностей относил несоблюдение общих обязанностей, несоблюдение специальных обязанностей, превышение границ служебного правомочия и выбор и применение не подходящих и не до­пускаемых средств при отправлении должности¹.

Обратимся к действующему зарубежному законодательству. Объектом должностных преступлений вообще и злоупотребления (превышения) должно­стными полномочиями в том числе выступают интересы службы, нормальная деятельность соответствующих публичных органов власти. В этом можно от­метить сходство подходов с УК РФ.

По объективной стороне немалую специфику можно найти в законода­тельстве различных стран. Пожалуй, лишь в УК Польши 1997 г. прямо форму­лируется состав превышения должностных полномочий. Согласно § 1 ст. 231 УК Республики Польша «публичное должностное лицо, которое, превышая свои полномочия или не выполняя своих обязанностей, действует во вред пуб­личным или частным интересам, подлежит наказанию лишением свободы на срок от 1 года до 10 лет». Самостоятельного состава злоупотребления в УК Республики Польша не содержится. Не говорится в параграфе первом ст. 231 и о каких-либо обязательных признаках субъективной стороны. Они называются лишь в параграфе втором: отягчающим обстоятельством признается цель полу­чения имущественной или личной выгоды, однако это не увеличивает наказа­ния. Кроме того, в ст. 231 УК Республики Польша объединены два относитель­но самостоятельных состава — превышение полномочий и бездействие власти. Все это свидетельствует о стремлении законодателя максимально кратко и аб­страктно сформулировать норму о должностных нарушениях. Думается, что та­кой подход не дает возможности справедливо дифференцировать ответствен-

¹ Цит. по: Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М., 1904. С. 54.

137

ность публичного должностного лица в рамках одной статьи. В УК Болгарии аналогичная норма формулируется более абстрактно: «Должностное лицо, на­рушившее или не исполнившее своих служебных обязанностей, или превысив­шее власть или права с целью приобрести для себя или других лиц имущест­венные блага или причинить другому лицу вред, если этими действиями созда­на возможность наступления немаловажных вредных последствий» (ч. 1 ст. 282). С учетом отсутствия общей статьи о должностном злоупотреблении, сле­дует понимать приведенную норму так же, как и в УК Польши, то есть одно­временно как злоупотребление и превышение, а также и бездействие власти.

В кодексах других стран превышение прямо не называется, но входит составной частью в состав злоупотребления должностными полномочиями. При этом самостоятельный состав превышения должностных полномочий не формулируется либо описан казуистически. Так, в УК Швейцарии 1937 г. име­ется общая норма ст. 312 «Злоупотребление служебным положением», которая сформулирована следующим образом: «Члены выборного органа или чиновни­ки, которые злоупотребляют служебной властью, чтобы получить для себя или другого незаконную выгоду или причинить другому ущерб, наказываются ка­торжной тюрьмой на срок до пяти лет или тюремным заключением». Обращает на себя внимание, что состав сконструирован как формальный, наступления конкретных негативных последствий не требуется. Из всех возможных видов превышения полномочий УК Швейцарии называет лишь один — ст. 319 «До­пущение побега». Тем не менее, этот состав больше похож на преступление против правосудия, выразившееся в соучастии (пособничестве) в побеге. По­этому правильным будет вывод, что данный кодекс не содержит специальной нормы о превышении должностных полномочий.

По аналогичному пути пошел и японский законодатель. Общая норма о злоупотреблении содержится в ст. 193 УК Японии 1907 г. «Злоупотребление при­своенной по должности властью со стороны публичного должностного лица». Однако специальной нормы о превышении нет. Частные случаи последнего вы­ступают лишь в качестве квалифицирующих признаков злоупотребления: «За-

138

держание или заключение под стражу в результате злоупотребления присвоенной по должности властью со стороны особого публичного должностного лица» (ст. 194), «Насилие либо оскорбительное или дурное обращение со стороны особо публичного должностного лица» (ст. 195). Особо квалифицированный состав пре­дусмотрен в ст. 196 УК Японии «Причинение смерти или телесных повреждений в результате злоупотребления присвоенной по должности властью со стороны особо публичного должностного лица». Таким образом, специфика превышения власти по УК Японии состоит в том, что указанный состав преступления имеет иное наименование, юридически считаясь разновидностью злоупотребления.

Не разграничиваются эти преступления и в Уголовном кодексе штата Нью-Йорк. В нем предусмотрен состав неправомерных действий должностного лица, при которых государственный (муниципальный) служащий неправомерно ведет себя с намерением получить выгоду или лишить другого выгоды, или причинить ущерб другому, пользуясь своими должностными обязанностями и совершая незаконные действия при осуществлении этих обязанностей. Нака­зуемым является также уклонение от исполнения с таким же намерением обя­занностей, прямо возложенных на публичное должностное лицо по закону или очевидно присущих характеру его должности¹.

Эта норма во многом основана на ст. 243.2 Примерного уголовного ко­декса США, согласно которому публичный служащий совершает мисдиминор, если в предположении о совершении официальной акции им самим или госу­дарственным органом, с которым он связан, или полагаясь на сведения, к кото­рым в силу своего должностного положения имеет доступ и которые не были опубликованы, он: 1) приобретает имущественный интерес в каком-либо иму­ществе, сделке или предприятии, способными быть затронутыми такими сведе­ниями или официальной акцией; или 2) спекулирует на основе таких сведений или официальной акции, или заключает по поводу них пари; или 3) содействует другому лицу в совершении какого-либо из вышеуказанных действий. Кон-

¹ Ответственность за должностные преступления в зарубежных странах / Отв. ред. Ф. М. Решетников. М, 1994. С. 70.

139

кретные формы злоупотреблений по должности названы в ст. 243.1, в том числе противозаконный арест, заключение под стражу, обыск, выемка, дурное обра­щение, лишение владения, обложение налогом, арест имущества и др.

Сходно формулируется состав злоупотребления должностным титулом (положением) в другой стране англо-американской системы права — Австралии. Согласно ч. 1 ст. 142.2 УК Австралии 1995 г. «публичный чиновник Австралий­ского Союза является виновным в преступлении, если: (а) данный публичный чиновник осуществляет любое влияние, которое способно оказать должностное лицо в качестве публичного чиновника Австралийского Союза; или участвует в любой деятельности на основе осуществления должностных обязанностей пуб­личного чиновника Австралийского Союза; или использует любую информацию, которую данное должностное лицо имеет по своей должности публичного чи­новника Австралийского Союза; и (Ь) данное должностное лицо действует таким образом с умыслом: нечестного получения выгоды для себя непосредственно или для другого лица; или причинения нечестным путем вреда другому лицу».

Анализ названных норм показывает, что в странах англо-американской сис­темы права законодатель стремится в первую очередь пресекать корыстную дея­тельность должностных лиц, независимо от степени нарушения ими своих должно­стных обязанностей, но обязательно в связи с таким нарушением. Конкретные слу­чаи именно превышения должностных полномочий предусмотрены в специальных актах. Например, в ч. 4 ст. 93 английского Закона о полиции 1997 г. записано: «В соответствии с целями данного Закона поведение, которое составляет одно или бо­лее преступлений, считается серьезным, если и только если: а) оно включает ис­пользование насилия, направлено на получение значительной финансовой выгоды, или осуществляется большим числом лиц, объединенных общей целью; б) является преступлением или одним из преступлений, за совершение которого лицо, достиг­шее возраста 21 года и не имевшее прежде судимостей, как можно разумно ожи­дать, будет приговорено к тюремному заключению на срок 3 года и более» .

¹ Уголовное законодательство зарубежных стран (Англии, США, Франции, Герма­нии, Японии): Сборник законодательных материалов / Под ред. И.Д. Козочкина. М., 1999. С.

140

Китайский законодатель также не посчитал необходимым выделять са­мостоятельный состав превышения полномочий сотрудниками государствен­ных органов. Можно лишь предположить, что это связано с особенностями уголовной политики КНР, допускающей широкое использование оценочных категорий и казуистическое формулирование составов преступлений. Так, в од­ной статье Уголовного кодекса КНР 1979 г. в ред. от 14 марта 1997 г. (ст. 397) объединены два таких разных преступления, как злоупотребление служебными полномочиями и халатность. Более того, квалифицирующим признаком в дан­ном случае выступает наличие корыстных побуждений (ч. 2 ст. 397 УК КНР), что противоречит природе халатности как неосторожного преступления.

По особому пути в вопросе о конструировании норм об ответственности за злоупотребление и превышение должностных полномочий пошел испанский законодатель. УК Испании 1995 г. фактически не содержит общих норм о зло­употреблении или превышении должностных полномочий, зато включает мно­жество казуистически сформулированных составов. Это отвечает отмеченной Н. Ф. Кузнецовой и Ф. М. Решетниковым общей тенденции данного кодекса «включить в него основной массив уголовно-правовых запретов»¹. В качестве внешней формы закрепления общей нормы о злоупотреблении с некоторыми оговорками можно назвать ст. 404 УК Испании, в которой наказывается выне­сение должностным лицом или государственным служащим заведомо неспра­ведливого решения по административному вопросу. Формальная конструкция этого состава, безусловно, облегчает его доказывание, однако это достоинство, по сути, сводится на нет из-за наличия оценочного признака «несправедливое решение». Учитывая, что понятие справедливости допускает самую различную трактовку, такой законодательный подход стимулирует судебную практику к выработке единых критериев уяснения данного понятия, к формированию оп­ределенной правовой традиции.

51.

¹ Уголовный кодекс Испании / Под ред. и с предисл. Н. Ф. Кузнецовой и Ф. М. Решетникова. М, 1998. С. 4.

141

УК ФРГ также не имеет общей нормы о злоупотреблении или превыше­нии, зато содержит очень характерный состав, связанный с превышением должностных полномочий: «Должностное лицо, которое при исполнении слу­жебных обязанностей или в связи со своей службой наносит телесное повреж­дение или допускает это, наказывается лишением свободы на срок от трех ме­сяцев до пяти лет, в менее тяжких случаях наказанием является лишение свобо­ды на срок до пяти лет или денежный штраф» (ч. 1 ст. 340). В таком концентри­рованном виде такая норма о должностном превышении нам более не встреча­лась в зарубежных уголовных кодексах.

Не только система обязательных признаков должностного злоупотреб­ления (превышения), но и конструкция этого состава преступления не имеет единообразного решения. Так, в ч. 1 ст. 282 УК Республики Болгария данный состав сконструирован как состав опасности («если этими действиями создана возможность наступления немаловажных вредных последствий»). В ряде слу­чаев последствия вообще не называются, что позволяет отнести состав к числу формальных (ст. 432-4 УК Франции, ст. 193 УК Японии, § 1 ст. 231 УК Респуб­лики Польша, ст. 312 УК Швейцарии, ст. 376 УК Республики Сан-Марино, ч. 1 ст. 142.2 УК Австралии, ст. 150 УК Дании, ст. 228 УК Турции). Однако иногда состав злоупотребления представлен как материальный (ст. 397 УК КНР)

В уголовном законодательстве стран дальнего зарубежья встречаются случаи, когда наступление особо опасных последствий выступает в качестве квалифицирующего признака. По этому пути пошел китайский законодатель, который сформулировал последствия простого злоупотребления крайне абст­рактно (оценочно). В ст. 397 УК КНР наказание усиливается, если соответст­вующие деяния совершены при наличии «особо серьезных обстоятельств». Ка­кой-либо характеристики этих обстоятельств закон не содержит, что, по наше­му мнению, следует считать недостатком юридической техники. В ст. 1 главы 20 УК Швеции последствия также выступают квалифицирующим признаком. В частности, в статье отмечается: «При определении, является ли преступление тяжким, особое внимание должно быть обращено на то, совершило ли лицо

142

серьезное злоупотребление своим положением, или нанесло ли преступление значительный вред частному лицу или государственному сектору, или принес­ло ли неправомерную выгоду». Двухуровневая система последствий преду­смотрена в ст. 282 УК Болгарии: в ч. 2 данной статьи называются «значитель­ные вредные последствия», а в части третьей — «особо тяжкие случаи».

В законодательстве государств дальнего зарубежья нередко описаны спе­циальные случаи превышения должностных полномочий (например, ряд деяний, связанных с посягательством на личную свободу: § 1 отдела II раздела III книги четвертой УК Франции 1992 г., ст. 194 УК Японии 1907 г., ст. 399 УК КНР). Как уже отмечалось, в общем виде данный состав содержится в § 1 ст. 231 УК Рес­публики Польша. В этой норме обращает на себя внимание допущение превы­шения при невыполнении обязанностей, то есть путем бездействия. Российская уголовно-правовая доктрина отрицает такую возможность¹, только о действиях говорится и в ст. 286 УК РФ. Наоборот, при злоупотреблении должностным по­ложением бездействие возможно, как это и указывается в ст. 1 главы 20 УК Швеции. Действительно, сложно представить ситуацию именно превышения должностным лицом своих полномочий, то есть совершения качественно более опасных, чем злоупотребление, деяний, путем бездействия. Поэтому следует сделать вывод, что УК Республики Польша недостаточно четко проводит грани­цу между злоупотреблением и превышением должностными полномочиями.

Специальным случаем злоупотребления должностными полномочиями, а фактически частным случаем превышения должностных полномочий по УК Ав­стрии 1974 г. является деяние, предусмотренное в § 312 «Мучения или пренеб­режительное отношение к заключенному». Такой вывод вытекает из анализа объективной стороны составов §312 и 302. Так, состав § 302 формулируется крайне абстрактно, деяние заключается лишь в злоупотреблении, содержание которого не раскрывается. § 312 конкретизирован и связан с физическим или психическим насилием над потерпевшим, то есть является двухобъектным, при-

¹ См., например: Здравомыслов Б.В. Должностные преступления. Понятие и квали­фикация. М., 1975. С. 105.

143

чем дополнительный объект (физическое и психическое здоровье) является крайне ценным. Казалось бы, санкция должна быть соразмерно существенно бо­лее высокой. В действительности этого не происходит, максимальное наказание составляет два года лишения свободы, тогда как в § 302 — 10 лет лишения сво­боды. Более того, не имеет значения форма вины данного деяния, поскольку в п. 2 § 312 УК Австрии так же наказывается аналогичное деяние, причинившее су­щественный вред физическому или духовному развитию задержанного по неос­торожности. Если последствием выступило причинение тяжкого телесного по­вреждения, размер лишения свободы увеличивается до трех или пяти лет, и лишь если последствием выступает смерть потерпевшего, максимальный размер ли­шения свободы увеличивается до 10 лет. По нашему мнению, такой подход не соответствует принципиальным позициям российского уголовного права, кото­рое учитывает характер и степень общественной опасности, пропорционально тяжести последствий увеличивая и размер санкции соответствующей статьи.

Интересен квалифицирующий признак, изложенный в ч. 2 ст. 228 УК Турции: «То же наказание назначается чиновнику, который применением не­обоснованных жестких мер при исполнении должностных обязанностей выну­ждает лицо не подчиняться предписаниям закона или распоряжениям Прави­тельства». Представляется, что эту норму можно считать разновидностью пре­вышения должностных полномочий.

Содержание субъективной стороны превышения должностных полно­мочий в зарубежных странах во многом обусловлено, на наш взгляд, местом данного деяния в системе должностных преступлений в целом. Там, где оно считается самостоятельным преступлением против службы, единственным при­знаком его субъективной стороны выступает умышленная вина (ст. 397 УК КНР, ст. 193 УК Японии и др.), при этом форма вины зачастую не называется прямо, а вытекает из содержания статьи. Иногда законодатель допускает пре­вышение должностных полномочий с неосторожной виной (§ 3 ст. 231 УК Польши, ст. 1 главы 20 УК Швеции). Однако когда превышение входит альтер­нативным действием в состав злоупотребления, вина осложнена мотивом или

144

целью. Например, в УК Швейцарии помимо самого злоупотребления служеб­ной властью требуется также наличие преступной цели: «Чтобы получить для себя или другого незаконную выгоду или причинить другому ущерб» (ст. 312). Такие же преступные цели являются альтернативно обязательными по УК Ав­стралии (ст. 142.2), УК Республики Сан-Марино (ст. 376). Фактически на тех же позициях стоит и российский законодатель применительно к злоупотреблению. Однако по УК РФ мотив не влияет на квалификацию превышения должностных полномочий. Подробно содержание субъективной стороны злоупотребления должностными полномочиями раскрыто в п. 1 § 302 УК Австрии (общий состав превышения в этом кодексе не формулируется): во-первых, чиновник должен «сознательно» злоупотреблять своими должностными полномочиями, кроме того, он действует «с намерением причинить вред правам другого лица».

Достаточно сложен вопрос о субъекте превышения должностных пол­номочий. Субъектами общих должностных преступлений и в том числе превы­шения должностных полномочий в странах дальнего зарубежья выступают, в частности:

— члены выборного органа или чиновники (раздел 18 УК Швейцарии);

— должностное лицо (глава IV УК Республики Сан-Марино, раздел II главы VIII УК Республики Болгария);

— публичный чиновник (раздел 142 УК Австралии);

—  любое лицо при осуществлении государственных полномочий или функции (глава 16 УК Дании);

— лицо, обладающее публичной властью или выполняющее обязанности по государственной службе (глава II раздела III книги четвертой УК Франции);

— публичное должностное лицо (глава XXIX УК Республики Польша, глава 25 УК Японии);

— сотрудник государственных органов (глава 9 УК КНР).

В целом можно выделить три основных подхода к определению субъек­та анализируемого преступления. Первый наблюдается тогда, когда кодексы содержат лишь наименование субъекта, но его признаки не раскрываются (на-

145

пример, раздел II главы VIII УК Республики Болгария, раздел XIII УК ФРГ, глава IV УК Республики Сан-Марино, глава 20 УК Швеции). Второй подход сопряжен, как и в УК РФ, с абстрактным определением субъекта (например, раздел 142 УК Австралии). Наконец, суть третьего подхода заключается в мак­симально подробном перечислении всех возможных видов чиновников, отве­чающих за должностные преступления. В качестве примера последнего подхо­да можно привести УК Республики Польша, который пошел по пути исчерпы­вающего перечисления субъектов (публичных должностных лиц) в § 13 главы XIV: 1) Президент Республики Польша; 2) депутат совета, сенатор, член совета;

3)  судья, заседатель, прокурор, нотариус, судебный исполнитель, профессио­нальный судебный куратор, лицо, принимающее решение по делам о правона­рушениях или в дисциплинарных органах, действующих на основании закона;

4) лицо, работающее в правительственной администрации, ином государствен­ном органе или органе территориального самоуправления, исключая тех, кто выполняет вспомогательные функции, а также иное лицо, работающее в сфере, в которой оно имеет право принимать административные решения; 5) лицо, ра­ботающее в государственном контрольном органе или органе контроля терри­ториального самоуправления, исключая тех, кто выполняет вспомогательные функции; 6) лицо, занимающее руководящую должность в другом государст­венном учреждении; 7) должностное лицо органа общественной безопасности либо должностное лицо Тюремной Службы; 8) лицо, находящееся на действи­тельной военной службе.

Излишняя детализация является одновременно и достоинством, и недос­татком этого перечня. С одной стороны, практика свидетельствует, что крайне сложно точно перечислить все виды должностных лиц, поэтому есть вероят­ность, что список нужно будет часто изменять. С другой, он гораздо удобнее для правоприменителя, ибо представляет собой непосредственное руководство к действию. Тем не менее, не удалось полностью избежать оценочных терми­нов: «вспомогательные функции»; «иное лицо, работающее в сфере, в которой оно имеет право принимать административные решения».

146

В некоторых странах в силу специфики законодательного регулирования встречается смешанный подход. Так, общим субъектом должностных преступле­ний по УК Японии (злоупотребление властью, получение взятки) выступает пуб­личное должностное лицо, определения которого нет. В то же время в трех соста­вах превышения полномочий (ст. 194-196) субъектом выступает «особо публич­ное должностное лицо — лицо, осуществляющее судейские, прокурорские или полицейские полномочия либо действующее при этом в качестве помощника.

В тех государствах, где определение должностного лица не формулиру­ется в законе, оно выработано наукой. Так, во французском уголовном праве к публичным должностным лицам относятся: 1) лица, обладающие государст­венной властью (высшие должностные лица Французской Республики); 2) лица, состоящие на государственной службе (чиновники четырех иерархических ка­тегорий, каждая из которых включает несколько рангов государственных слу­жащих); 3) лица, обладающие избирательным мандатом (выборные должност­ные лица)¹. В целом в разных главах УК Франции называется 14 видов должно­стных лиц².

Как и в отечественном уголовном праве, субъект должен не просто об­ладать определенной должностью, но и использовать ее при совершении пре­ступления. В ряде стран это положение не просто является общепризнанным, но и включено в кодексы (например, ст. 142.2 УК Австралии, ст. 376 УК Рес­публики Сан-Марино).

Обращаясь к перспективам использования опыта стран дальнего зару­бежья, напомним, что проблема соотношения злоупотребления и превышения должностных полномочий в УК РФ решена таким образом, что превышение выделено в самостоятельный состав, оно носит качественный характер, ибо ви­новный явно выходит за пределы своих полномочий. Хотя объекты этих пре­ступлений совпадают, однако объективная сторона существенно отличается,

¹ Крылова Н. Е. Ответственность за должностные злоупотребления во Франции // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1998. № 1. С. 90.

² Там же. С. 90—91.

147

превышение по ст. 286 УК РФ носит явный, очевидный для виновного харак­тер. Напротив, для квалификации злоупотребления требуется не только исполь­зование этих полномочий во вред интересам службы, но и наличие дополни­тельных признаков субъективной стороны — корыстной или иной личной за­интересованности .

В странах дальнего зарубежья законодатель не уделяет особого внима­ния специфике поведения виновного должностного лица, как правило, оцени­вая его в рамках нормы о злоупотреблении. Там же, где выделяется норма о превышении должностных полномочий (УК Польши), она сформулирована достаточно размыто, абстрактно и по содержанию приближается к российской норме о злоупотреблении, а не о превышении должностных полномочий. В ре­зультате к числу достоинств УК РФ, выгодно отличающих его от кодексов мно­гих зарубежных государств, можно отнести неказуистическое изложение соста­ва ст. 286 УК, наличие определения субъекта должностных преступлений, в том числе и специального субъекта в квалифицированном составе, непротиворечи­вую и подробную систему квалифицирующих признаков.

Поэтому, на наш взгляд, с учетом сложившейся отечественной практи­ки, нюансов квалификации, дифференциации ответственности и наказания путь, выбранный в УК РФ, для нашей страны является более перспективным.

3.2. Законодательное описание состава превышения должностных полномочий в УК стран СНГ и Балтии

Сопоставительный анализ УК РФ и УК других стран СНГ свидетельст­вует о том, что в законодательном описании состава превышения должностных полномочий сходство явно превалирует над различиями. В целом совпадает объем криминализации и место данного деяния в системе иных должностных (служебных) преступлений, используется единый концептуальный подход и тождественная либо синонимичная терминология при легальной обрисовке его элементов и признаков. Что же касается различий, то они пролегают, главным образом, на уровне нюансов, а не принципиальных положений. Это обусловле­но сохранением общих исторических традиций, влиянием дореволюционной и

148

советской школы уголовного права, формированием единого правового про­странства на территории СНГ.

Базовым юридическим прототипом криминализации указанного деяния выступает ст. 303 Модельного уголовного кодекса государств — участников СНГ 1996 г., которая определяет превышение служебных полномочий как «со­вершение публичным служащим действий, явно выходящих за пределы его пол­номочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов гра­ждан, организаций, общества или государства». Идентичное либо аналогичное наименование и содержание имеют и корреспондирующие статьи уголовных ко­дексов всех стран СНГ: «Превышение служебных полномочий» (ст. 333 УК Гру­зии 1999 г.), «Превышение власти или служебных полномочий» (ст. 426 УК Рес­публики Беларусь 1999 г., ст. 365 УК Украины 2001 г., ст. 328 УК Республики Молдова 2002 г.), «Превышение должностных полномочий» (ст. 286 УК РФ 1996 г., ст. 305 УК Азербайджанской Республики 1999 г., ст. 316 УК Республики Тад­жикистан 1998 г.), «Превышение власти или должностных полномочий» (ст. 206 УК Республики Узбекистан 1994 г., ст. 308 УК Республики Казахстан 1997 г.).

В уголовном праве большинства стран СНГ объектом данного преступ­ления, как и в УК РФ, признаются интересы государственной (публичной) службы либо опосредующие их общественные отношения. Лишь в УК Респуб­лики Узбекистан, Республики Беларусь и Украины объекту превышения долж­ностных полномочий придается более широкое содержание: «интересы служ­бы» либо «сфера служебной деятельности», понимаемые как нормальная дея­тельность не только государственных (публичных) органов власти и учрежде­ний, но и иных организаций независимо от формы собственности.

Такой законодательный подход имеет свои плюсы и минусы. С одной стороны, существенно сокращается объем нормативного материала (главам 23 и 30 УК РФ соответствует одна глава в каждом из упомянутых кодексов); реша­ются подчас непростые проблемы квалификации превышения своих полномочий государственными и муниципальными служащими, местом работы которых яв­ляются находящиеся в государственной (муниципальной) собственности органи-

149

зации. С другой стороны, интересы службы в государственных и негосударст­венных организациях защищаются в равной степени, что вряд ли соответствует сейчас их истинному месту и роли в иерархии социальных ценностей.

Объект должностного превышения в странах СНГ определяется как от­ношения, обеспечивающие нормальное функционирование государственных и самоуправляющихся органов, предприятий, учреждений и организаций незави­симо от формы собственности¹. Отдельные ученые дополнительным объектом должностного превышения признают личность, права и законные интересы фи­зических и юридических лиц, интересы общества и государства в целом².

Весьма близка позиция законодателей стран СНГ и по вопросу описания объективной стороны превышения должностных полномочий³. Так, например, согласно ч. 1 ст. 365 УК Украины данный элемент названного состава преступ­ления включает в себя «совершение должностным лицом действий, явно выхо­дящих за пределы предоставленных ему прав либо полномочий, если они причи­нили существенный вред охраняемым законом правам и интересам отдельных граждан или государственным либо общественным интересам, или интересам юридических лиц». Что же касается объема содержания объективной стороны превышения должностных полномочий, то его трактовка прямо или косвенно основывается на п. 11 постановления № 4 Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, ха­латности и должностном подлоге»⁴. В частности, в украинском уголовном праве, как и в российском, наиболее характерными случаями превышения должностных полномочий признаются: 1) совершение действий, которые являются компетен­цией вышестоящего должностного лица данного ведомства или должностного

¹ Гуторова Н. А. Уголовное право Украины. Особенная часть. Харьков, 2003. С. 133.

² Там же.

³ Исключение составляет УК Грузии, в котором отсутствует легальное определение термина «превышение» (ч. I ст. 333).

⁴ Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 2000.С. 296.

150

лица иного ведомства; 2) совершение действий единолично, тогда как они могли быть произведены только коллегиально; 3) совершение действий, которые раз­решаются только в особых случаях, с особого разрешения и с особым порядком проведения, — при отсутствии этих условий; 4) совершение действий, которые никто не имеет права выполнять или разрешать¹. При этом сами эти действия: 1) обусловлены служебным положением виновного; 2) связаны с реализацией слу­жебных полномочий в отношении потерпевшего; 3) явно выходят за пределы этих полномочий; 4) причиняют существенный вред или влекут тяжкие послед­ствия; 5) находятся в причинной связи с этими последствиями².

Как и в УК РФ, в Уголовных кодексах других стран СНГ состав превы­шения должностных полномочий сконструирован по типу материального соста­ва преступления. В Казахстане, как пишет А. Н. Агыбаев, превышение должно­стных полномочий «характеризуется следующими признаками: совершение дей­ствий, явно выходящих за пределы прав и полномочий должностного лица, пре­доставленных ему законом: общественно опасные последствия в виде перечис­ленных в этой статье закона нарушений; наличие причинной связи между выхо­дом за пределы полномочий и наступившими последствиями»³. Аналогична су­дебная практика Казахстана. Так, по конкретному делу Верховный Суд Респуб­лики Казахстан не признал превышения власти и должностных полномочий в действиях председателя налогового комитета г. Уральска и исполняющего обя­занности председателя налогового комитета того же города, которые без провер­ки достоверности и обоснованности требований о возврате излишне уплаченных сумм НДС утвердили заключения и подписали чеки на возврат ряду фирм де-

¹ См., например: Уголовное право Украины: Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Сташиса, В. Я. Тация. Киев, 2003. С. 543; Гуторова Н. А. Уголовное право Украины. Особенная часть: Конспект лекций. Харьков, 2003. С. 133; Уго­ловное право Украины. Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тация. Киев, 2003. С. 543.

² Уголовное право Украины. Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тация. Киев, 2003. С. 542.

³  Агыбаев А. Н. Превышение должностных полномочий // Вестник Казахстанского государственного университета. Серия юридическая. 1999. № 2. С. 48.

151

нежных средств в размере: Турдалиев — 13 129 908 тенге, Жумагалиев — 6 млн. тенге, чем государству причинен материальный ущерб в особо крупном размере. Как указала Коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Казах­стан, «выводы органов предварительного расследования о том, что, утверждая заключения о возврате налогоплательщику из бюджета излишне уплаченного налога на добавленную стоимость, Турдалиев и Жумагалиев превысили власть и должностные полномочия, противоречит закону, поскольку выполнение указан­ных действий входит в обязанности руководителя налогового комитета»¹. Это решение отвечает сложившейся и в России юридической практике.

Для обозначения общественно опасных последствий используются тож­дественные либо аналогичные термины, имеющие в своем большинстве оце­ночный характер: «существенный вред», «существенное нарушение прав...», «крупный ущерб», «ущерб в крупном размере», «ущерб в значительных разме­рах». В отличие от УК РФ, в некоторых УК других стран СНГ дается полная или частичная расшифровка указанных терминов. В примечании 1 к главе 35 УК Республики Беларусь специально оговаривается, что разновидностью суще­ственного вреда является совершение должностным лицом другого преступле­ния в результате использования им своих полномочий. Согласно примечанию 2 к главе 35 названного УК ущербом в крупном размере признается ущерб на сумму в двести пятьдесят и более раз превышающую размер минимальной за­работной платы, установленный на день совершения преступления. По УК Рес­публики Узбекистан крупный ущерб определяется как ущерб в пределах от ста до трехсот минимальных размеров заработной платы (раздел VIII «Правовые значения терминов»). В соответствии с ч. 1 ст. 126 Республики Молдова денеж­ное выражение ущерба в значительных размерах превышает 250 условных еди­ниц штрафа на момент совершения преступления. Более удачную позицию в этом вопросе избрал украинский законодатель, который не исключая иных по­следствий, зафиксировал лишь экономическую составляющую существенного вреда, т.е. когда последний выражается в причинении материального ущерба и

¹ www.supcourt.kz/base/doc/-doc_id=1031279.htm.

152

в сто и более раз превышает не облагаемый налогом минимум доходов граждан (примечание 3 к ст. 364 УК Украины). В доктрине эта норма комментируется таким образом, что «если материальный ущерб сочетается с причинением по­следствий нематериального характера, то вред может быть существенным даже при условии, если сумма материального ущерба сама по себе не превышает ста не облагаемых налогом минимумов доходов граждан. Однако и материальный ущерб, и сопутствующие ему последствия нематериального характера могут оцениваться в таких случаях как причинение существенного вреда лишь при условии, если эти последствия учитываются не каждое в отдельности, изолиро­ванно друг от друга, а в целом, в их неразрывном единстве»¹.

Как уже указывалось в предыдущих разделах работы, формализация оце­ночных понятий превышения должностных полномочий и иных должностных преступлений является настоятельной необходимостью и требует самого при­стального внимания со стороны российского законодателя. С учетом предложен­ных нами рекомендаций, имеющих системный характер, и позитивного опыта за­рубежных законодателей эта проблема может быть успешно решена и в УК РФ.

Доктринальное толкование последствий превышения имеет сходные черты с принятым в России. Так, в Белоруссии в содержание термина «сущест­венный вред», наряду с легально определенными разновидностями вреда, включаются нарушение конституционных прав и свобод граждан, причинение морального вреда, возмещение которого оценивается в 250 и более базовых ве­личин, подрыв авторитета или престижа органов государственной власти, госу­дарственных или общественных организаций, нарушение общественного по­рядка вследствие общественного протеста, сокрытие другого серьезного пре­ступления, возникшего не по вине данного должностного лица или подчинен­ных ему должностных лиц, использование нецелевым образом выделенных го­сударством финансовых ресурсов в особо крупных размерах .

¹  Уголовное право Украины: Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Сташиса, В. Я. Тация. Киев, 2003. С. 531—532.

² См.: Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь / Под общ. ред. А.

153

В украинском уголовном праве признается, что вопрос о существенно­сти вреда разрешается в каждом отдельном случае с учетом конкретных об­стоятельств дела. В частности, «судебная практика признает существенным та­кой вред, который выражается в ограничении основных конституционных (из­бирательных, трудовых, жилищных) прав и свобод личности, в подрыве пре­стижа и авторитета органов государственной власти или местного самоуправ­ления, в нарушении общественной безопасности и общественного порядка, в создании обстановки и условий, которые создают препятствия предприятиям, учреждениям и организациям в выполнении их основных функций и т.п. Суще­ственным практика признает и такой вред, который наступает в результате ис­пользования должностным лицом своего служебного положения для: а) содей­ствия или попустительства совершению преступления другими лицами, б) со­вершения наряду со служебным иного преступления, в) укрывательства пре­ступления, ранее совершенного самим должностным лицом либо иными лица­ми. Вред также является существенным, если вследствие нарушения должност­ным лицом своих служебных обязанностей преступление совершается иными лицами»¹.

Общепризнанно, что должностное лицо должно использовать свои пол­номочия при совершении преступления. На этой же позиции твердо стоит и су­дебная практика. Так, в постановлении по конкретному делу Верховный Суд Республики Казахстан указал: «Суд, признавая Алиева и Асанова виновными в превышении должностных полномочий четко не разграничил объем служебных полномочий осужденных и не определил, в чем они их превысили. Как видно из материалов дела и положения об управлении по борьбе с контрабандой и на­рушениями таможенных правил, в п. 1.4.1—1.4.9 указаны полномочия началь­ника Алиева, которые не были предметом исследования в суде. Судом не ука­зано, какие пункты должностных полномочий Алиевым были нарушены или

В. Баркова. Минск, 2003. С. 1061—1062.

¹ Уголовное право Украины: Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Сташиса, В. Я. Тация. Киев, 2003. С. 532.

154

его действия были в пределах указанных полномочий. В материалах дела от­сутствуют указания о нарушенных Асановым должностных полномочий и со­ответственно не выяснилось и не исследовалось судом, в чем же выражены преступные действия осужденного Асанова»¹.

Почти полная унификация позиций законодателей стран СНГ наблюда­ется при описании субъективной стороны превышения должностных полномо­чий. Как и в УК РФ, данный элемент состава преступления характеризуется только умышленной формой вины. На это ориентирует прежде всего использо­вание при его обрисовке словосочетания «явное превышение». Кроме того, в УК Республики Беларусь, Украины и Республики Узбекистан указание на умы­сел содержится непосредственно в тексте уголовного закона. Исключение со­ставляет УК Грузии, в ст. 333 которого не упоминается ни о явности, ни об умысле при превышении служебных полномочий. Однако и здесь неосторож­ная форма вины исключается в силу требований ч. 4 ст. 10: «Деяние, совершен­ное по неосторожности, только тогда признается преступлением, если на это указывается в соответствующих статьях настоящего Кодекса».

Следует отметить, что в УК всех стран СНГ в рамках основного состава превышения должностных полномочий мотив и цель не фигурируют, а значит, не являются обязательными признаками его субъективной стороны.

В странах СНГ относительно единообразно решается вопрос и о субъек­те превышения должностных полномочий. В таком качестве, как правило, при­знается «должностное лицо» (УК Украины, Республики Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан, Азербайджанской Республики, Республики Таджикистан, Республики Молдова). Лишь по УК Грузии в этой роли выступают «чиновники или приравненные к ним лица».

Легальные определения должностного лица в ряде случаев фактически дословно совпадают с дефиницией этого понятия содержащейся в примечании 1 к ст. 285 УК РФ. Например, согласно примечанию 1 к ст. 307 УК Республики Казахстан к должностным лицам относятся «лица, постоянно, временно или по

¹ www.supcourt.kz/base/doc/-doc id= 1036889.htm.

155

специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного само­управления, а также в Вооруженных Силах Республики Казахстан, других вой­сках и воинских формированиях Республики Казахстан» (см. также примечание 1 к ст. 308 УК Азербайджанской республики и примечание 1 к ст. 314 УК Рес­публики Таджикистан).

Как и в УК РФ, в уголовном праве большинства стран СНГ достаточно полно определен перечень соответствующих функций должностного лица. Ис­пользуя достижения советской доктрины и судебной практики, к должностным лицам относят представителей власти и лиц, выполняющих организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции¹. В УК Кыргыз­ской Республики сделана попытка дополнить этот перечень за счет лиц, выпол­няющих контрольно-ревизионные функции (примечание 1 к ст. 304). На наш взгляд, в этом нет нужды, поскольку такие лица традиционно признаются пред­ставителями власти и относятся к должностным лицам.

Во всех государствах, признающих должностными лицами лишь пуб­личных служащих, как и в УК РФ, содержатся специальные статьи об ответст­венности за превышение полномочий непубличными служащими. Например, согласно ст. 223 УК Кыргызской Республики наказывается превышение полно­мочий служащими частной детективной службы. Способом превышения, обу­словливающим его явный характер, как и в УК РФ, выступает применение на­силия или угроза его применения. Более развернуто формулируется деяние в ст. 230 УК Республики Казахстан, но и там обязательным признаком состава оста­ется тот же способ: «Превышение руководителем или служащим частной ох­ранной службы полномочий, предоставленных им в соответствии с лицензией, вопреки задачам своей деятельности, если это деяние совершено с применени­ем насилия или угрозой его применения». Обращает на себя внимание характе-

¹ См., например: Гуторова Н. А. Уголовное право Украины. Особенная часть. Харь­ков, 2003. С. 129-130.

156

ристика деяния как «вопреки задачам своей деятельности». Если эта формули­ровка удачна для должностного злоупотребления, то при превышении она представляется излишней. В самом деле, если охранник применял насилие для отражения нападения или охраны защищаемого лица, содеянное им подпадает под признаки необходимой обороны. Однако если он применил нападение пре­вентивно, в условиях мнимой обороны, он может оправдывать свои действия тем, что действовал в соответствии с задачами своей деятельности, охраняя клиента. По нашему мнению, этот признак вторичен и прямо вытекает из факта применения насилия или угрозы его применения.

Ярко выраженной спецификой по рассматриваемому вопросу отличается позиция белорусского и некоторых других законодателей стран СНГ. Во-первых, интересующим нас понятием охватываются должностные лица, со­стоящие не только на государственной, но и на непубличной службе, т.е. управленческие работники любых органов, организаций, предприятий и учреж­дений независимо от формы собственности и ведомственной принадлежности (УК Республики Беларусь, Украины, Республики Узбекистан). Во-вторых, об­ращает на себя внимание то, что понятие должностного лица формулируется не в Особенной, а в Общих частях УК Республики Беларусь (ч. 4 ст. 4) и УК Рес­публики Молдова (ст. 123) либо в заключительном разделе кодекса (см. раздел VIII «Правовое значение терминов» УК Республики Узбекистан). Тем самым подчеркивается, что данное понятие является универсальным: оно не замыкает­ся рамками раздела (главы) о должностных (служебных) преступлениях, а про­стирается и на другие разделы (главы) УК. В-третьих, нельзя не заметить стремление белорусского законодателя дать более подробную характеристику отдельных категорий должностного лица, наполнив ее более широким содер­жанием. Согласно п. 1 ч. 4 ст. 4 УК данного государства под представителями власти понимаются «депутаты Палаты представителей Национального Собра­ния Республики Беларусь, члены Совета Республики Национального Собрания Республики Беларусь, депутаты местных Советов депутатов, а равно государст­венные служащие, имеющие право в пределах своей компетенции отдавать

157

распоряжения или приказы и принимать решения относительно лиц, не подчи­ненных им по службе». К числу должностных лиц отнесены также «представи­тели общественности, т.е. лица, не находящиеся на государственной службе, но наделенные в установленном порядке полномочиями представителя власти при выполнении обязанностей по охране общественного порядка, борьбе с право­нарушениями, по отправлению правосудия» (п. 2 ч. 4 ст. 4). Потому, в эту же категорию включены и «лица, уполномоченные в установленном порядке на совершение юридически значимых действий» (п. 3 ч. 4 ст. 4). Специфична по­зиция молдавского законодателя. В ст. 328 УК Республики Молдова подразде­ление управленческого персонала организаций проходит по форме собственно­сти: работники государственных и муниципальных предприятий, учреждений и организаций могут признаваться субъектами должностных преступлений и превышения власти или служебных полномочий в частности.

Переходя к анализу легального описания квалифицирующих (особо ква­лифицирующих) признаков превышения должностных полномочий, можно сра­зу констатировать, что точки зрения законодателей стран СНГ весьма созвучны, но отнюдь не идентичны. Как и в УК РФ, в таком качестве во всех УК стран СНГ, за исключением УК Украины, называется особый статус должностного ли­ца. Для этого используются фактически тождественная (например, ч. 2 ст. 316 УК Республики Таджикистан) либо сходная по смыслу с ч. 8 ст. 286 УК РФ тер­минология: «лицо, занимающее ответственную государственную должность» (ч. 2 ст. 308 УК Республики Казахстан), «ответственное должностное лицо» (п. «в» ч. 2 ст. 206 УК Республики Узбекистан), «лицо, занимающее государственно-политическую должность» (ч. 2 ст. 333 УК Грузии) и т.д. Причем Уголовный ко­декс Республики Казахстан содержит более развернутое определение данного субъекта, чем УК РФ: «Под лицами, занимающими ответственную государст­венную должность, понимаются лица, занимающие должности, устанавливаемые Конституцией Республики Казахстан, конституционными и иными законами Республики Казахстан для непосредственного исполнения функции государства и полномочий государственных органов, а равно лица, занимающие согласно за-

158

конодательству о государственной службе политические должности государст­венных служащих» (примечание 2 к ст. 307). Например, к таким лицам Верхов­ный Суд Казахстана относит областных акимов (глав администраций)¹. Обраща­ет на себя внимание также отнесение в УК Республики Казахстан к таким лицам и служащих, занимающих политические должности. Действительно, политиче­ская сфера характеризуется чрезвычайно большим влиянием на жизнь общества, позволяет иметь широкие связи в различных политических и государственных учреждениях и использовать их в преступных целях. Поэтому данная новелла представляется весьма интересной и может быть с успехом введена в УК РФ по­сле соответствующих изменений в российском служебном законодательстве.

Сопоставляя ч. 3 ст. 286 УК РФ с корреспондирующими положениями УК других стран СНГ, несложно установить, что предусмотренные в них при­знаки в целом базируются на ч. 2 ст. 303 Модельного уголовного кодекса для государств-участников СНГ и в своем большинстве носят традиционный харак­тер. К числу таких признаков обычно относятся: применение насилия (физиче­ского и психического), применение оружия или специальных средств, причине­ние тяжких последствий или особо крупного ущерба.

Уточнение признака «с применением насилия» в двух случаях достига­ется за счет введения альтернативного способа. Так, в ч. 2 ст. 365 УК Украины наказывается совершение мучительных и оскорбляющих личное достоинство потерпевшего действий, к которым доктрина относит умышленные действия, причиняющие потерпевшему особую физическую боль и моральные страдания, в том числе лишение пищи, воды или тепла, содержание в опасных для жизни условиях, а также унижение чести и достоинства потерпевшего в неприличной форме². По нашему мнению, этот признак, закрепленный и в ч. 3 ст. 426 УК Республики Беларусь, является типичным, существенно увеличивает общест­венную опасность превышения должностных полномочий и может быть вклю-

¹ www.supcourt.kz/base/doc/-uid-&docjd= 1043 53 S&forprint.htm.

² Кримшальне право Украши. Особлива частина. С. 403; Уголовное право Украины:

Особенная часть. С. 545.

159

чен в ч. 3 ст. 286 УК РФ.

На доктринальном уровне содержание перечисленных признаков трак­туется примерно одинаково. Так, к тяжким последствиям относятся имущест­венный ущерб в особо крупном размере, аварии, катастрофы, длительная дезор­ганизация работы транспорта, производства, причинение по неосторожности смерти хотя бы одному лицу¹. Под оружием понимаются предметы, предназна­ченные для поражения живой цели, при этом оружие может быть огнестрель­ным (нарезным или гладкоствольным), холодным, газовым, пневматическим, сигнальным². Под применением оружия или специальных средств понимается их реальное использование для причинения вреда потерпевшим (выстрел, удар резиновой палкой, холодным оружием, применение слезоточивых и раздра­жающих веществ, электрошоковое воздействие и т. д.), а равно попытка приме­нения указанных средств³. Насилие обычно понимается как физическое (побои, физическая боль, телесные повреждения, смерть, ограничение или лишение свободы, изнасилование), так и психическое (реальная угроза применения ука­занного физического насилия)⁴. Судебная практика также сталкивается с таки­ми случаями. Так, два офицера Службы национальной безопасности Узбеки­стана осуждены по ч. 3 ст. 301 УК Республики Узбекистан за превышение слу­жебных полномочий, приведшее к тяжким последствиям. Превышение полно­мочий заключалось в том, что офицеры во время следствия (в процессе дозна­ния) убили Мамадалиева, подозреваемого в принадлежности к радикальной ис­ламской партии «Хизб-ут-Тахрир»⁵.

¹  Уголовное право Республики Беларусь. Особенная часть: Учебное пособие / Под ред. Н. А. Бабия и И. О. Грунтова. Минск, 2002. С. 815.

²  Кримшальне право Украши. Особлива частина / За ред. М. I. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тащя. Кшв — Хармв, 2001. С. 403.

Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь // Под общ. ред. А. В. Баркова. Минск, 2003. С. 1069.

⁴  Уголовное право Республики Беларусь. Особенная часть: Учебное пособие / Под ред. Н. А. Бабия и И. О. Грунтова. Минск, 2002. С. 823; Кримшальне право Украши. Особли­ва частина / За ред. М. I. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тащя. Кшв — Харюв, 2001. С. 402.

⁵ http://eurasia.org.ru/cgi-bin/datacgi/database.cgi?file=News&report^:= SingleArti-cleRu& ArticleID=0001416.

160

В УК отдельных стран СНГ, в отличие от УК РФ, встречаются и легаль­ные определения некоторых особо квалифицирующих признаков. Согласно примечанию 4 к ст. 364 УК Украины тяжкими последствиями, если они выра­жаются в причинении материального ущерба, считаются такие, которые в две­сти пятьдесят и более раз превышают необлагаемый налогом минимум доходов граждан. По УК Республики Узбекистан под особо крупным ущербом понима­ется ущерб, равный тремстам и более минимальным размерам заработной пла­ты (раздел VIII «Правовое значение терминов»). Обращает на себя внимание, что законодатели стран СНГ порой по-разному оценивают влияние одних и тех же по сути признаков на дифференциацию уголовной ответственности за пре­вышение должностных полномочий. Например, применение насилия в УК Азербайджанской республики, Кыргызской республики, Украины и Республики Молдовы имеет статус квалифицирующего, а в УК РФ и остальных стран СНГ — особо квалифицирующего признака данного преступления. Следует отме­тить, что в уголовном законодательстве целого ряда стран СНГ в числе квали­фицирующих либо особо квалифицирующих признаков нередко фигурируют такие, которые вообще неизвестны ст. 286 УК РФ: «повторность» (п. «а» ч. 3 ст. 328 УК Республики Молдова); «неоднократность» (п. «а» ч. 3 ст. 333 УК Гру­зии); «корыстная или иная личная заинтересованность» (ч. 2 ст. 426 УК Респуб­лики Беларусь); «оскорбление личного достоинства потерпевшего» (п. «в» ч. 3 ст. 333 УК Грузии); «применение пыток и унижающих достоинство потерпев­шего действий» (п. «с» ч. 2 ст. 328 УК Республики Молдова); совершение ин­криминируемого деяния «в интересах организованной преступной группы или преступной организации» (п. «с» ч. 3 ст. 328 УК Республики Молдова, п. 1 ч. 2 ст. 305 УК Кыргызской республики, п. «б» ч. 2 ст. 206 УК Республики Узбеки­стан). К сожалению, вообще осталась без реализации со стороны законодателей всех стран СНГ рекомендация Модельного Уголовного кодекса (п. «в» ч. 2 ст. 303) о выделении самостоятельного квалифицированного вида превышения служебных полномочий по признаку его совершения «группой публичных служащих». Между тем многие из названных признаков адекватно отражают

161

реалии современной судебно-следственной практики стран СНГ, соответствуют общей задаче этих стран по усилению борьбы с организованной, насильствен­ной и коррупционной преступностью, а потому достойны в ближайшей пер­спективе (после дополнительной научной апробации) самого пристального внимания со стороны российского законодателя. Например, корыстные побуж­дения, несомненно, резко отрицательно характеризуют совершившего преступ­ление чиновника, зачастую связаны с совершением им другого преступления, являются достаточно распространенным мотивом в преступлениях такого рода и требуют решительной борьбы. Поэтому желательно введение аналогичного признака в ст. 286 УК РФ. По нашему мнению, его можно признать квалифици­рующим и включить в ч. 2 ст. 286 УК, ибо степень его опасности представляет­ся существенно меньшей, чем указанных в ч. 3 ст. 286 УК РФ признаков.

В некоторых странах в качестве самостоятельного выделяется состав злоупотребления или превышения власти военным должностным лицом. В пер­вую очередь это связано с историческими традициями (ст. 24 Закона СССР «Об уголовной ответственности за воинские преступления» и соответствующие ста­тьи УК союзных республик). Это такие страны, как Таджикистан (ст. 392 УК), Украина (ст. 424 УК), Казахстан (ст. 380 УК). Это позволяет поставить вопрос: правильно ли сделал российский законодатель, отказавшись от данного соста­ва? Думается, что основная причина его наличия — необходимость в единооб­разном понимании воинских преступлений на территории всего СССР. Дейст­вительно, в тех исторических условиях, когда существовали кодексы союзных республик, в ряде случаев по-разному решающие вопросы криминализации и пенализации, это было оправданно. В то же время объективное отличие диспо­зиций и санкций позволяет сделать вывод, что существовали действительные предпосылки для выделения состава воинского превышения власти.

Казахский и таджикский законодатели приняли модель, содержавшуюся в общесоюзном законе «Об уголовной ответственности за воинские преступле­ния» от 25 декабря 1958 г. и вошедшую во все республиканские кодексы. Так, диспозиция ч. 1 ст. 380 УК Республики Казахстан выглядит следующим обра-

162

зом: «Злоупотребление начальника или должностного лица властью или слу­жебным положением, превышение власти или служебных полномочий, а равно бездействие власти, совершенные из корыстной или иной личной заинтересо­ванности и причинившие существенный вред». Незначительно отличается от нее диспозиция ч. 1 ст. 391 УК Республики Таджикистан. Однако система ква­лифицирующих признаков в этих УК отличается. В чч. 2 и 3 ст. 380 УК Респуб­лики Казахстан также фактически воспроизводятся положения советского за­кона. Более оригинально построена ст. 391 УК Республики Таджикистан. Воз­можные последствия в ней дифференцированы: в ч. 2 названо причинение средней тяжести или тяжкого вреда здоровью, а в ч. 3 — причинение по неос­торожности смерти человеку или наступление иных тяжких последствий.

Наиболее совершенной с юридической точки зрения и отвечающей духу воинских преступлений представляется ст. 424 УК Украины «Превышение во­енным должностным лицом власти или служебных полномочий». Во-первых, она максимально дифференцирует ответственность за превышение полномочий — наиболее опасное некоррупционное военно-должностное преступление. Другие составы военно-должностных преступлений содержатся в самостоя­тельных статьях. Конструкция состава как материального позволяет отграничи­вать действительно общественно опасное превышение от внешне сходного дея­ния, не причинившего серьезного вреда. Во-вторых, данная статья сконструи­рована с учетом сложившихся общественно-политических и военных реалий, широкого распространения неуставных отношений в армии. Поэтому квалифи­цирующим обстоятельством обоснованно названо в ч. 2 «применение неустав­ных мер воздействия в отношении подчиненного или превышение дисципли­нарной власти, если эти действия причинили существенный вред, а равно при­менение насилия в отношении подчиненного». Очевидно, что одним из основ­ных факторов, существенно повышающим общественную опасность данного преступления, выступает использование оружия в процессе применения неус­тавных мер воздействия. Именно поэтому данное обстоятельство наряду с тяж­кими последствиями названо особо квалифицирующим в ч. 3 ст. 424 УК Ук-

163

раины. Кроме того, во всех трех государствах квалифицирующим или особо квалифицирующим обстоятельством является совершение соответствующих деяний в военное время или в боевой обстановке.

Проведенный анализ показывает, что есть объективная необходимость в восстановлении специальной к ст. 286 УК нормы об ответственности военных должностных лиц за превышение власти, в первую очередь в процессе приме­нения неуставных мер воздействия или насилия в отношении подчиненного. Наличие самостоятельной нормы может иметь также общепревентивное значе­ние, увеличивая авторитет и эффективность уголовного закона. При конструи­ровании нормы необходимо учитывать положения ч. 3 ст. 331 УК, в которой указывается, что уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством РФ военного времени.

В государствах Балтии можно отметить в целом те же тенденции в ре­шении вопроса об ответственности должностных лиц. Специфику можно найти в том, что УК Литовской Республики и Эстонии состав превышения вошел в качестве составной части в состав злоупотребления (ст. 228 УК Литовской Рес­публики) или злоупотребления властью (ст. 317 УК Эстонии); особым образом называется субъект этого преступления: «государственное должностное лицо» (ст. 317 УК Латвийской Республики), «государственный служащий либо при­равненное к нему лицо» (ст. 228 УК Литовской Республики), «начальник или должностное лицо» (ст. 259 УК Эстонии). Попытка отказа от именования трех групп функций должностного лица предпринята в УК Латвийской Республики, согласно ч. 1 ст. 316 которого государственными должностными лицами при­знаются «представители государственной власти, а также любое лицо, постоян­но или временно исполняющее обязанности государственной службы или са­моуправления и имеющие право принимать решения, обязательные для других лиц, или осуществлять функции надзора, контроля, дознания или наказания, или распоряжаться имуществом или финансовыми средствами государства или самоуправления». Сходное определение содержится в ч. 1 ст. 160 УК Эстон-

164

ской Республики. Таким образом, законодатели этих двух стран попытались более детально изложить полномочия чиновника, которые позволяют признать его должностным лицом. Кодексы прибалтийских государств содержат и неко­торые отягчающие обстоятельства превышения должностных полномочий, не известные УК РФ: «корыстная цель» (ч. 2 ст. 317 УК Латвии); «совершение деяния, добиваясь имущественной или иной личной выгоды» (ч. 2 ст. 228 УК Литовской Республики); «во время действия чрезвычайного или военного по­ложения» (ч. 2 ст. 259 УК Эстонии). УК Эстонии выделяет самостоятельный состав злоупотребления или превышения власти военным должностным лицом.

Таким образом, можно сделать определенные выводы. В странах дальне­го зарубежья законодатель не уделяет особого внимания специфике поведения виновного должностного лица, как правило, оценивая его в рамках нормы о зло­употреблении. Там же, где выделяется соответствующая специальная норма (УК Польши), она сформулирована несколько расплывчато, чересчур абстрактно и по содержанию приближается к российской норме о злоупотреблении, а не о пре­вышении должностных полномочий. Поэтому к числу достоинств УК РФ, вы­годно отличающих его от кодексов многих зарубежных государств, можно отне­сти: неказуистическое изложение состава превышения должностных полномо­чий, наличие легального определения субъекта должностных преступлений, не­противоречивую и подробную систему его квалифицирующих признаков.

Настоятельной необходимостью является формализация оценочных по­нятий превышения должностных полномочий и иных должностных преступле­ний, которая требует самого пристального внимания со стороны российского законодателя. С учетом предложенных нами рекомендаций, имеющих систем­ный характер, и позитивного опыта зарубежных законодателей эта проблема может быть успешно решена и в УК РФ. Реалиям российской судебной практи­ки и задачам по усилению борьбы с организованной и коррупционной преступ­ностью соответствует позиция, согласно которой следует дополнить ч. 2 и 3 ст. 286 УК РФ такими признаками, как совершение превышения должностными полномочиями из корыстной или иной личной заинтересованности, сопряжен-

165

ное с мучительными и оскорбляющими личное достоинство потерпевшего дей­ствиями, в интересах организованной группы или преступного сообщества, группой должностных лиц. В число должностных лиц можно включить лиц, за­нимающих политические должности. В системе воинских преступлений жела­тельно восстановить состав превышения должностных полномочий военным должностным лицом. Улучшение редакции ст. 286 УК РФ в данном направле­нии (с учетом позитивного опыта УК других стран СНГ) позволит оптимизиро­вать правоприменительный процесс и, следовательно, повысит в нашей стране эффективность борьбы с превышениями должностных полномочий.

166 Заключение

1.  Развитие отечественного уголовного законодательства об ответст­венности за превышение должностных полномочий имело эволюционный ха­рактер. После того, как данная норма впервые появилась в Соборном уложении 1649 г., она неизменно оставалась в поле зрения законодателя. Наказание за это опасное преступление было достаточно суровым, достигнув максимума в УК 1922 г. и в первой редакции УК 1926 г. — в виде смертной казни за квалифици­рованные случаи превышения власти. В тот исторический период законодатель не усматривал ощутимой разницы в степени общественной опасности между превышением власти и злоупотреблением властью, а также между бездействи­ем власти и халатностью, что находило свое отражение в санкциях основных и в конструкции особо квалифицированных составов указанных преступлений. Законодательное описание превышения должностных полномочий варьирова­лось от чрезмерно казуистического, стремящегося охватить все возможные случаи превышения власти (ст. 367 Уложения 1845 г.), до умеренно абстракт­ного и в целом отвечающего требованиям современной науки (ст. 171 УК 1960 г.). Практика показала, что чересчур абстрактные описания, не содержащие четких критериев (например, формулировки отягчающих обстоятельств в ч. 2 ст. 106 УК 1922 г. и ч. 2 ст. ПО УК 1926 г.), допускают слишком широкие гра­ницы для судейского усмотрения и фактически противоречат принципу закон­ности. Поэтому в ходе дальнейшего реформирования отечественного уголовно­го законодательства было принято вполне обоснованное решение отказаться от такого рода формулировок.

2.  Объектом превышения должностных полномочий по действующему законодательству являются интересы службы в государственных и муници­пальных органах, учреждениях и организациях, в Вооруженных Силах Россий­ской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Феде­рации, а также авторитет занимаемой должности. Альтернативно дополнитель­ными объектами выступают личность, собственность, общественная безопас-

167

ность и общественный порядок. Теоретически и практически оправданно отне­сение к объекту должностного превышения установленного порядка нотари­альной деятельности, а также деятельности организаций, находящихся в госу­дарственной и муниципальной собственности.

3. Объективная сторона превышения должностных полномочий в тео­рии и на практике понимается достаточно единообразно и в целом соответству­ет законодательной трактовке этого состава преступления. Состав превышения должностных полномочий по конструкции является материальным и характе­ризуется тремя признаками: преступным действием, последствиями в виде су­щественного нарушения законных прав и интересов личности, общества и го­сударства, и причинной связи между ними.

В судебной практике традиционно выделяются следующие формы долж­ностного превышения: 1) действия, которые относятся к полномочиям другого должностного лица; 2) действия, которые могли быть совершены самим должностным лицом только при наличии особых обстоятельств, указанных в законе или подзаконном акте; 3) действия, которые никто и ни при каких об­стоятельствах не вправе совершить. Помимо этого, существует еще одна форма превышения: совершение действий единолично, если они могли быть соверше­ны лишь коллегиально. Данный случай желательно включить в акт толкования высшей судебной инстанции России. Учитывая специфическое содержание должностного бездействия, не поглощаемого злоупотреблением и превышени­ем, целесообразно восстановить в УК РФ состав умышленного неисполнения должностным лицом своих служебных обязанностей.

С учетом системного анализа УК РФ любое нарушение конституцион­ных прав граждан и организаций само по себе следует признавать достаточно серьезным последствием по смыслу ч. 1 ст. 286 УК РФ. Последствия должност­ного превышения могут распространяться и на посторонних лиц, не имеющих никакого отношения к представляемому должностным лицом ведомству. При этом последствия действий чиновников, выполняющих организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции, по отношению к

168

этим лицам носят преимущественно экономический характер.

Причинная связь при должностном превышении зачастую носит слож­ный характер, особенно если преступление связано с посягательством на жизнь и здоровье потерпевших. Решение о ее наличии и развитии следует принимать на основе теории необходимой и случайной причинной связи.

4.  Серьезную проблему на практике и в науке представляет толкование оценочных признаков превышения должностных полномочий и иных должно­стных преступлений. В целях расшифровки этих признаков предлагается до­полнить ст. 285 УК двумя примечаниями следующего содержания:

«Если существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства, предусмотренное статьями настоящей главы, выражается лишь в причинении материального ущерба гражданам, организациям или государству, им призна­ется ущерб, превышающий 100 тысяч рублей»;

«Должностное лицо, которое использовало свои служебные полномочия для совершения преступления, не названного в настоящей главе, несет ответ­ственность по совокупности преступлений. При этом совершение такого пре­ступления признается существенным нарушением прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства, предусмотренным статьями настоящей главы. Правило о сово­купности преступлений не применяется, если совершение должностным лицом преступления предусмотрено в качестве признака иного преступления».

Избранная сумма в 100 тыс. руб. предложена по аналогии с законода­тельным подходом в сходной ситуации — крупным ущербом при халатности (примечание к ст. 293 УК).

5.  Вина при превышении должностных полномочий возможна в виде как прямого, так и косвенного умысла. Допущение отдельными учеными неос­торожной вины противоречит принципу вины и субъективному вменению, за­крепленным в ст. 5 УК. Нет при превышении и двойной формы вины, посколь­ку эта позиция не соответствует ст. 27 УК. Явный характер выхода должност-

169

ным лицом за пределы своих полномочий имеет двойственную, объективно-субъективную природу, и охватывается умыслом виновного.

Мотивы и цели, руководившие должностным лицом, не принимаются во внимание при квалификации деяния, но должны учитываться при назначении ему окончательного наказания. При этом типичным мотивом, наряду с корыст­ными и иными личными побуждениями, являются ложно понятые интересы служебной необходимости.

6.  Субъект превышения  должностных  полномочий  специальный — должностное лицо, признаки которого изложены в примечании 1 к ст. 285 УК. Однако с учетом объекта уголовно-правовой охраны и бланкетного законода­тельства данное примечание нуждается в дополнении. Предлагается следующая его редакция: «I. Должностными лицами в статьях настоящего кодекса при­знаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуще­ствляющие функции представителя власти либо выполняющие организацион­но-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государст­венных органах, органах местного самоуправления, государственных и муници­пальных учреждениях, в Вооруэюенных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации, нотариусы, а так­же лица, выполняющие указанные функции в коммерческих и иных организаци­ях от имени государства или органа местного самоуправления».

Функции должностного лица должны пониматься в соответствии с по­становлением Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». Уточнению можно подвергнуть содержание распорядительных полномочий, которыми об­ладают две группы представителей власти: 1) имеющие право в соответствии с ч. 2 ст. 28.3 КоАП РФ составлять протоколы об административных правонару­шениях; 2) несущие обязанности по охране общественного порядка и поэтому обладающие правом немедленного применения насилия к лицам, нарушающим данный порядок.

7.  Нередко допускаются ошибки при понимании квалифицирующего и

170

особо квалифицирующих признаков превышения должностных полномочий. Причина этого заключается в наличии оценочных формулировок уголовного закона. Перечень лиц, занимающих государственные должности Российской Федерации, должен определяться указом Президента Российской Федерации в силу прямого указания УК. Аналогичные перечни лиц, занимающих государст­венные должности в субъектах Федерации, должны устанавливаться законами соответствующих субъектов РФ. Поэтому желательно дополнить примечание 2 к ст. 285 УК РФ следующим предложением: «Перечень таких должностей оп­ределяется указом Президента Российской Федерации», а примечание 3 к ст. 285 УК РФ — следующим: «Перечень таких должностей определяется зако­нодательством субъектов Федерации».

Нуждается в легальном толковании понятие тяжких последствий. С уче­том их достаточно разнопланового содержания можно определить содержание хотя бы экономического ущерба, приравняв его к крупному размеру в хищени­ях и экономических преступлениях, который составляет ныне 250 тыс. руб. (примечание 4 к ст. 158, примечание к ст. 169 УК РФ). При оценке ущерба сле­дует принимать во внимание вред, причиненный любым хозяйствующим субъ­ектам, а не только государственным учреждениям и организациям. Предлагает­ся дополнить ст. 285 УК примечанием следующего содержания: «Если тяжкие последствия, предусмотренные статьями настоящей главы, выражаются лишь в причинении материального ущерба гражданам, организациям или государству, ими признается ущерб, превышающий 250 тысяч рублей».

8. Отличие превышения должностных полномочий от других преступ­лений должно производиться либо по объекту и субъекту, либо по признакам их объективной стороны. Наибольшую сложность здесь представляет трактовка оценочного признака «явности» превышения полномочий.

Злоупотребление должностными полномочиями можно считать осново­полагающим составом в системе должностных преступлений. При отграниче­нии должностного превышения и злоупотребления следует иметь в виду два главных критерия: по объективной стороне (характер нарушения) и по субъек-

171

тивной (обязательным мотивом злоупотребления является корыстная или иная личная заинтересованность). Характер действий при злоупотреблении в целом находится в рамках служебных полномочий должностного лица, эти действия можно было бы считать правомерными, если бы они вызывались служебной необходимостью. Напротив, при превышении чиновник всегда выходит за пре­делы своей служебной компетенции, хотя нередко руководствуется ложно по­нятыми интересами службы. Причинение потерпевшему физического вреда может быть признаком лишь превышения, а не злоупотребления должностны­ми полномочиями.

Так называемое оскорбление действием следует квалифицировать по ст. 130 (ст. 336) УК, если должностное лицо лишь внешне совершает насильствен­ные действия в отношении подчиненного ему лица, однако эти действия связа­ны со служебными отношениями и носят относительно малозначительный ха­рактер.

Конкуренция между превышением должностных полномочий и престу­плениями против правосудия (ст. 299—303, 305, 311 УК) разрешается в пользу последнего и не требует совокупности. Последнее положение не всегда долж­ным образом учитывается на практике.

Исходя из возникающих сложностей в трактовке превышения должно­стных полномочий, его отграничения от смежных преступлений, необходимо­сти учета служебного и иного бланкетного законодательства и правильного применения действующего уголовного законодательства целесообразно при­нять постановление Пленума Верховного Суда РФ по вопросам квалификации должностных преступлений (кроме взяточничества) на базе постановления Пле­нума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. № 4 «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге». В нем, в частности, следует указать четвертый вид превышения должностных полномо­чий (совершение должностным лицом действий единолично, если они могли быть совершены лишь коллегиально), а также дать судебное толкование оценоч-

172

ным и бланкетным признакам составов превышения должностных полномочий и других должностных преступлений.

9. Нецелевое расходование бюджетных средств (ст. 285' УК РФ) и не­целевое расходование средств государственных внебюджетных фондов (ст. 285² УК РФ) являются специальными случаями превышения должностных пол­номочий: поскольку круг целей, на которые направляются соответствующие средства, прямо обозначен в бюджетных документах, должностное лицо получа­теля объективно обязано расходовать средства именно на эти цели и не может свободно ими распоряжаться (ст. 225, 227 Бюджетного кодекса РФ). Единствен­ным случаем, когда расходование бюджетных средств допустимо, является расхо­дование этих средств в соответствии с утвержденной вышестоящим распорядите­лем бюджетных средств сметой доходов и расходов (ст. 219, 221, 225 БК). Закон однозначно запрещает распорядителю бюджетных средств как принятие, так и исполнение за счет бюджетных средств обязательств сверх заранее установлен­ных лимитов и смет. В такой ситуации расходование денежных средств в преде­лах сметы является обязанностью, а не правом распорядителя бюджетных средств. Нарушение этой обязанности нельзя расценить иначе, как превышение должностных полномочий (совершение действий, прямо запрещенных законом). Сознавая наличие простора для научной дискуссии, тем не менее отметим, что само появление в Уголовном кодексе этих статей выглядит необоснованным, ис­кусственно увеличивая количество специальных норм.

Указанные преступления требуют более эффективной борьбы. В частно­сти, санкции в основных частях этих статей следует поднять по меньшей мере до уровня ч. 1 ст. 286 УК, а в частях вторых данных статей пропорционально увели­чить. В основных составах ст. 285¹ и 285² УК РФ нужно исключить указание на минимальный размер незаконно истраченных денежных средств, определяя его с учетом положений ч. 2 ст. 14 УК РФ. В примечании к ст. 285¹ предметы пре­ступлений должны быть определены как «сумма бюджетных средств и средств государственных внебюджетных фондов». С учетом положений ст. 285¹ и 285² УК РФ следует расширить ст. 15.14 КоАП РФ за счет нецелевого использова-

173

ния средств государственных внебюджетных фондов.

Ю.На основе систематического толкования уголовного закона и ст. 15.14 КоАП РФ субъекта преступления, предусмотренного ст. 285² УК, следует обозначить как «должностное лицо получателя средств указанных фондов». Ответственность должностных лиц самих внебюджетных фондов и федераль­ного казначейства, на которое возложена обязанность по исполнению бюдже­тов государственных внебюджетных органов (ст. 148 Бюджетного кодекса), должна наступать по обычным правилам (ст. 285 или 286 УК РФ).

11. В странах дальнего зарубежья законодатель не уделяет особого вни­мания специфике поведения виновного должностного лица, как правило, оце­нивая его в рамках нормы о злоупотреблении. Там же, где выделяется соответ­ствующая специальная норма (УК Польши), она сформулирована несколько расплывчато, чересчур абстрактно и по содержанию приближается к россий­ской норме о злоупотреблении, а не о превышении должностных полномочий. Поэтому к числу достоинств УК РФ, выгодно отличающих его от кодексов многих зарубежных государств, можно отнести: неказуистическое изложение состава превышения должностных полномочий, наличие легального определе­ния субъекта должностных преступлений, непротиворечивую и подробную систему его квалифицирующих признаков.

В сопоставлении УК РФ с УК стран СНГ и Балтии сходство при описа­нии превышения должностных полномочий явно превалирует над различиями. В целом совпадает объем криминализации и место данного деяния в системе иных должностных (служебных) преступлений, используется единый концеп­туальный подход и тождественная либо синонимичная терминология при ле­гальной обрисовке его элементов и признаков. Различия пролегают, главным образом, на уровне не принципиальных положений, а нюансов и системы ква­лифицирующих признаков. Это обусловлено сохранением общих исторических традиций, влиянием дореволюционной и советской школы уголовного права, формированием единого правового пространства на территории СНГ.

12.На основе анализа уголовных кодексов государств СНГ, Балтии и

174

Модельного УК для государств — участников СНГ можно сформулировать ряд предложений по корректировке системы квалифицирующих и особо квалифи­цирующих признаков состава превышения должностных полномочий:

1) пункт «б» части третьей ст. 286 УК РФ следует дополнить словами: «, а равно с совершением мучительных или оскорбляющих личное достоинство потерпевшего действий»;

2) в ч. 2 ст. 286 УК РФ следует включить признак «из корыстных побу­ждений»;

3) в ч. 3 ст. 286 УК РФ следует предусмотреть признаки «совершенное группой должностных лиц», «в интересах организованной группы или преступ­ного сообщества».

Суммируя изложенное, можно прогнозировать, что дальнейшее совер­шенствование уголовного законодательства стран СНГ об ответственности за превышение должностных полномочий будет проходить по пути унификации его легального описания, формализации оценочных понятий и уточнения сис­темы квалифицирующих (особо квалифицирующих) признаков. Во всяком слу­чае улучшение редакции ст. 286 УК РФ в предложенном направлении (с учетом потребностей российской судебно-следственной практики и позитивного зару­бежного опыта) позволит оптимизировать правоприменительный процесс и, следовательно, повысит в нашей стране эффективность борьбы с превышения­ми должностных полномочий.

175

Список использованной литературы

1. Нормативные акты

1.  Конституция Российской Федерации. М., 2003.

2.  Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка: Принят 17.12.1979 Резолюцией 34/169 на 106-ом пленарном заседании Гене­ральной Ассамблеи ООН // Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. М., 1990.

3.  Руководящие принципы для эффективного осуществления кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка: Приняты 24 мая 1989 г. Резолюцией 1989/61 на 15-ом пленарном заседании Экономического и Социального Совета ООН // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Международные правовые акты».

4.  Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за корруп­цию (Страсбург, 27 января 1999 года) // Совет Европы и Россия. 2002. № 2. С. 46—55.

5.  Уголовный кодекс Российской Федерации. М., 2004.

6.  Бюджетный кодекс Российской Федерации. М., 2004.

7.  Гражданский кодекс Российской Федерации. М., 2004

8.  Кодекс Российской Федерации об административных правонаруше­ниях. М., 2004.

9.  Таможенный кодекс Российской Федерации. М., 2004.

10.Основы законодательства о нотариате // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ. 1993. № 10. Ст. 357; Собрание законода­тельства Российской Федерации. 2003. № 50. Ст. 4855.

11.0 государственной гражданской службе Российской Федерации: Фе­деральный закон от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ // Российская газета. 2004. 31 ию­ля.

12.Об общих принципах организации местного самоуправления в Рос-

176

сийской Федерации: Федеральный закон от 16 сентября 2003 г. № 131-ФЗ // Со­брание законодательства Российской Федерации. 2003. № 40. Ст. 3822.

13.0 системе государственной службы Российской Федерации: Феде­ральный закон от 25 апреля 2003 г. № 58-ФЗ // Собрание законодательства Рос­сийской Федерации. 2003. № 22. Ст. 2063; 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4437.

14.06 основах муниципальной службы в Российской Федерации: Феде­ральный закон от 17 декабря 1997 г. № 8-ФЗ // Собрание законодательства Рос­сийской Федерации. 1998. № 2. Ст. 224; 1999. № 16. Ст. 1933; 2002. № 16. Ст. 1499; 2002. № 30. Ст. 3029.

15.0 внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации: Федеральный закон от 25 декабря 1996 г. № 27-ФЗ // Собрание за­конодательства Российской Федерации. 1997. № 6. Ст. 711; 2000. № 26. Ст. 2730; 2000. № 46. Ст. 4537; 2002. № 19. Ст. 1794; 2003. № 2. Ст. 164; 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1); 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4437.

16.06 оружии: Федеральный закон от 13 ноября 1996 г. № 150-ФЗ // Со­брание законодательства Российской Федерации. 1996. № 51. Ст. 5681; 1998. № 30. Ст. 3616; 1998. № 31. Ст. 3834; 1998. № 51. Ст. 6269; 1999. № 47. Ст. 5612; 2000. № 16. Ст. 1640; 2001. № 31. Ст. 3171; 2001. № 33 (часть 1). Ст. 3435; 2001. № 49. Ст. 4558; 2002. № 26. Ст. 2516; 2002. № 30. Ст. 3029; 2003. № 2. Ст. 167; 2003. № 27. Ст. 2700; 2003. № 50. Ст. 4856.

17.O6 обороне: Федеральный закон от 24 апреля 1996 г. № 61-ФЗ // Соб­рание законодательства Российской Федерации. 1996. № 23. Ст. 2750; 2000. № 1 (часть 1). Ст. 6; 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1); 2003. № 46 (часть 1). Ст. 4437.

18.06 основах государственной службы Российской Федерации: Феде­ральный закон от 5 июля 1995 г. № 119-ФЗ // Собрание законодательства Рос­сийской Федерации. 1995. № 31. Ст. 2990; 1999. № 8. Ст. 974; 2000. № 46. Ст. 4537; 2003. № 22. Ст. 2063.

19.Об общих принципах организации местного самоуправления в Рос­сийской Федерации: Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 154-ФЗ // Соб­рание законодательства Российской Федерации. 1995. № 35. Ст. 3506; 1996. №

177

17. Ст. 1917; 1996. № 49. Ст. 5500; 1997. № 12. Ст. 1378; 2000. № 32. Ст. 3330; 2002. № 12. Ст. 1093; 2003. № 28. Ст. 2892; 2003. № 50. Ст. 4855.

20.Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в ви­де лишения свободы: Закон РФ от 27 июля 1993 г. № 5473-1 // Ведомости Съез­да народных депутатов и Верховного Совета РФ. 1993. № 33. Ст. 1316.

21.0 милиции: Закон Российской Федерации от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 (по состоянию на 1 января 2004 г.). М., 2004.

22.Уголовный кодекс РСФСР. М, 1996.

23.Уголовный кодекс Р.С.Ф.С.Р. редакции 1926 года с изменениями и дополнениями до 1 июля 1927 года. М., 1927.

24.Уголовный кодекс Р.С.Ф.С.Р. М, 1923.

25.Уголовный кодекс Австралии 1995 г. / Науч. ред. и предисл. И. Д. Ко-зочкина, Е. Н. Трикоз; пер. Е. Н. Трикоз. СПб., 2002.

26.Уголовный кодекс Австрии / Пер. с нем. А. В. Серебренниковой. М., 2001.

27.Уголовный кодекс Азербайджанской Республики / Науч. ред. И. М. Рагимова; Пер. Б. Э. Аббасова. СПб., 2001.

28.Уголовный кодекс Республики Беларусь / Вступ. ст. А. И. Лукашова, Э. А. Саркисовой. Мн., 2001.

29.Уголовный кодекс Республики Болгария / Науч. ред. А. И. Лукашова; пер. Д. В. Милушева, А. И. Лукашова; вступ. ст. Й. И. Айдарова. СПб., 2001.

ЗО.Уголовный кодекс Грузии / Науч. ред. 3. К. Бигвава; вступ. ст. В. И. Михайлова; обзорн. ст. О. Гамкрелидзе; пер. И. Мериджанашвили. СПб., 2002.

31.Уголовный кодекс Дании / Науч. ред. С. С. Беляев; пер. С. С. Беляева и А. Н. Рычевой. СПб., 2001.

32.Уголовный кодекс Испании / Под ред. и с предисл. Н. Ф. Кузнецовой и Ф. М. Решетникова. М., 1998.

33.Уголовный кодекс Республики Казахстан. СПб., 2001.

34.Уголовный кодекс Кыргызской Республики. СПб., 2001.

35.Уголовный кодекс Латвийской Республики / Науч. ред. А. И. Лука-

178

шова, Э. А. Саркисовой; пер. А. И. Лукашовой. СПб., 2001.

36.Уголовный кодекс Литовской Республики / Науч. ред. В. Павилониса; предисл. Н. И. Мацнева; вступ. ст. В. Павилониса, А. Абрамавичюса, А. Драк-шене; пер. В. П. Казанскене. СПб., 2002.

37.Уголовный кодекс Республики Молдова / Вступ. ст. А. И. Лукашова. СПб., 2003.

38.Уголовный кодекс Республики Польша / Науч. ред. А. И. Лукашов, Н. Ф. Кузнецова; вступ. ст. А. И. Лукашова, Э. А. Саркисовой; пер. Д. А. Барило-вич. СПб., 2001.

39.Уголовный кодекс Республики Сан-Марино / Науч. ред. и вступ. ст. С. В. Максимова; пер. В. Г. Максимова. СПб., 2002.

40.Уголовный кодекс Республики Таджикистан. СПб., 2001.

41.Уголовный кодекс Республики Узбекистан. СПб., 2001.

42.Уголовный кодекс Турции / Науч. ред. и пер. с турецкого Н. Сафаро-ва и X. Бабаева. СПб., 2003.

43.Уголовный кодекс Украины. СПб., 2001.

44.Уголовный кодекс ФРГ / Пер. А. В. Серебренниковой. М., 2001.

45.Уголовный кодекс Франции / Пер. Н. Е. Крыловой; Науч. ред. Л. В. Головко и Н. Е. Крыловой. СПб., 2002.

46.Уголовный кодекс Швейцарии / Науч. ред., предисл. и пер. А. В. Се­ребренниковой. СПб., 2002.

47.Уголовный кодекс Швеции / Науч. ред. Н. Ф. Кузнецова и С. С. Беля­ев. Перевод С. С. Беляева. СПб., 2001.

48.Уголовный кодекс Эстонской республики / Науч. ред. и пер. В. В. За-певалова; вступ. ст. Н. И. Мацнева. СПб., 2001.

49.Уголовный кодекс Японии / Науч. ред. и предисл. А. И. Коробеева; пер. В. Н. Еремина. СПб., 2000.

50.0 реестре государственных должностей федеральной государствен­ной службы: Указ Президента РФ от 11 января 1995 г. // Собрание законода­тельства Российской Федерации. 1995. № 3. Ст. 174 (с последующими измене-

179

ниями и дополнениями).

51.Перечень специальных средств, видов, типов и моделей служебного огнестрельного оружия, патронов к нему и нормы обеспечения ими работников ведомственной охраны федеральных органов исполнительной власти, имеющих право на ее создание: Утвержден постановлением Правительства Российской Федерации от 30 декабря 1999 г. № 1436 // Собрание законодательства Россий­ской Федерации. 2000. № 2. Ст. 221; 2003. № 8. Ст. 755.

52.Временная инструкция по организации работы внештатных сотруд­ников милиции: Утверждена приказом МВД РФ от 20 ноября 1992 г. № 420 // Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств РФ. 1993. № 3.

53.Инструкция о порядке лицензирования и осуществления органами внутренних дел контроля за частной детективной и охранной деятельностью: Утверждена приказом МВД РФ от 22 августа 1992 г. № 292 // Бюллетень нор­мативных актов министерств и ведомств РФ. 1993. № 1.

54.0 взаимодействии таможенных органов с казачьими обществами: Письмо ГТК РФ от 22 сентября 1999 г. // Справочно-правовая система «Кон-сультантПлюс: Эксперт Ведомства».

2. Материалы судебной практики

55.0 судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подку­пе: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февра­ля 2000 г. № 6 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000 №. 4.

56.0 судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ): Поста­новление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3.

57.O судебной практике по делам о злоупотреблении властью или слу­жебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халат­ности и должностном подлоге: Постановление Пленума Верховного Суда СССР № 4 от 30 марта 1990 г. // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3.

58.Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам

180

Верховного Суда Российской Федерации за 2002 г. // Бюллетень Верховного Су­да Российской Федерации. 2003. № 9.

59.Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным де­лам Верховного Суда Российской Федерации за 2001 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 9.

60. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за IV квартал 2001 года// Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 8.

61.Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению уголовных дел в порядке надзора // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 2.

62.Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослу­жащими от 27 декабря 2001 г. // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Судебная практика».

63.Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослу­жащими // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Судебная практика».

64.Обзор судебной работы гарнизонных военных судов за 2000 год // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «КонсультантПлюс: Судебная практика».

65.Обзор судебной работы военных судов гарнизонов и объединений за 1 полугодие 1999 года // Документ опубликован не был, приводится по спра­вочно-правовой системе «Консультант Плюс: Судебная практика».

66.Судебная практика по применению УК РСФСР и УПК РСФСР: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации // Бюллетень Вер­ховного Суда Российской Федерации. 1997. № 8.

67.Применение судами законодательства об ответственности за зло­употребление властью или служебным положением, превышение власти или служебных полномочий, халатность и должностной подлог: Обзор судебной

181

практики // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 4.

68.Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 26 июня 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. №11.

69.Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 10 октября 2001 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. №7.

70.Определение Верховного Суда РФ от 30 августа 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 8.

71.Определение Верховного Суда РФ от 28 мая 2002 г. // Документ опубликован не был, приводится по справочно-правовой системе «Консуль-тантПлюс: Судебная практика».

72.Определение Верховного Суда РФ от 21 ноября 2001 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 7

73.Определение Верховного Суда РФ от 21 февраля 2001 г. // Бюлле­тень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. № 12.

74.Определение Верховного Суда РФ от 29 июля 1997 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. № 3.

75.Архив Краснодарского краевого суда за 2003 г. Дело № 22-3982.

76. Архив Краснодарского краевого суда за 2002 г. Дело № 22-4524.

77.Архив Прикубанского районного суда г. Краснодара за 2004 г. При­говор от 6 мая 2004 г. по обвинению В. по ч. 1 ст. 286, ч. 2 ст. 290 УК РФ.

78.Архив Первомайского районного суда г. Краснодара. Приговор от 28 апреля 2004 г. по обвинению М. по ч. 1 ст. 286 УК РФ и О. по ч. 1 ст. 330 УК РФ.

79. Архив Динского районного суда Краснодарского края за 2003 г. При­говор по обвинению Ч. по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ.

80. Архив Северского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-475/03. 81.Архив Ейского городского суда Краснодарского края. Дело № 1-

396/2003.

82.Архив Северского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-300/03.

182

83.Архив Кореновского районного суда Краснодарского края за 2003 г. Приговор от 8 августа 2003 г. по обвинению С. по ч. 1 ст. 286 УК РФ.

84.Архив Ленинского районного суда г. Краснодара за 2003 г. Приговор от 27 июня 2003 г. по обвинению С. по ч. 1 ст. 285 УК РФ.

85.Архив Лабинского городского суда Краснодарского края за 2003 г. Приговор от 23 июня 2003 г. по обвинению С. по п. «а», «б» ч. 3 ст. 286, ч. 4 ст. 111 УК РФ.

86.Архив Ленинского районного суда г. Краснодара за 2003 г. Приговор от 4 марта 2003 г. по обвинению Т. по п. «б», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ.

87.Архив Советского районного суда г. Краснодара. Дело № 1-67/03.

88.Архив Темрюкского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-75/03.

89. Архив Темрюкского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-164/03.

90. Архив Темрюкского районного суда Краснодарского края. Дело № 1-599/2002.

91.Архив Лабинского городского суда Краснодарского края. Дело № 1-168-2001.

92. Архив Славянского городского суда Краснодарского края. Уголовное дело №1-25/2001.

93.Архив Славянского городского суда Краснодарского края за 2001 г. Приговор от 10 июля 2001 г. по обвинению Н. и Г. по ч. 1 ст. 286 УК РФ.

94.0 соответствии Конституции положения пункта 3 части четвертой статьи 4 Уголовного кодекса Республики Беларусь и основанной на нем прак­тики применения понятия должностного лица по признаку совершения юриди­чески значимых действий: Заключение Конституционного Суда Республики Беларусь // Бюллетень нормативно-правовой информации. 2001. № 44.

3. Монографии, научные статьи и учебные пособия

95.Агыбаев А. Н. Превышение должностных полномочий // Вестник Ка-

183

захстанского государственного университета. Серия юридическая. 1999. № 2.

96.Аснис А. Я. Понятие злоупотребления служебным положением и предел действия ст. 170 УК РСФСР // Актуальные проблемы борьбы с преступ­ностью в развитом социалистическом обществе. М., 1978.

97. Аснис А. Я. Служебное преступление: Понятие и субъект: М., 2003.

98.Бойцов А. И. Преступления против собственности. СПб., 2002.

99.Борчашвили И. Ш. Квалификация отдельных видов должностных преступлений: учебное пособие. Караганда, 1991.

100. Бриллиантов А. В. К вопросу о понятии должностного лица // Рос­сийский следователь. 2001. № 6.

101. Васьков П. Т. Государственная дисциплина в СССР. М., 1960.

102. Ветров Н. И. Уголовное право. Особенная часть. М., 2000.

103. Владимиров В. А., Кириченко В. Ф. Должностные преступления: Лекция. М., 1965.

104. Волженкин Б. В. К вопросу о понятии должностного лица как субъ­екта должностных преступлений // Советское государство и право. 1991. № 11.

105. Волженкин Б. В. Квалификация должностных преступлений (зло­употребление служебным положением, халатность, взяточничество): Пособие для следователей / Науч. ред. Л. А. Андреева. Л., 1973.

106. Волженкин Б. Постановление Пленума Верховного Суда Россий­ской Федерации «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерче­ском подкупе»: достоинства и недостатки // Уголовное право. 2000. № 4.^

107. Волженкин Б. В. Служебные преступления. М., 2000.

108. Волков Б. С. Мотив и квалификация преступлений / Под ред. Ф. Н. Фаткуллина. Казань, 1968.

109. Волков Б. С. Мотивы преступлений. Казань, 1982.

110. Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР. 1938-1978. М., 1980.

111. Воронков А. В. Понятие должностного лица в административном праве//Правоведение. 1999. № 1.

184

112. Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. M., 1945.

113.  Габричидзе Б. Н., Чернявский А. Г. Административное право. М., 2002.

114. Галахова А. В. Должностные преступления. Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в орга­нах местного самоуправления. М., 1998.

115. Галахова А. В. Непосредственный объект превышения власти или служебных полномочий // Сборник статей адъюнктов и соискателей. М., 1970.

116. Галахова А. В. О понятии представителя власти // Сборник статей адъюнктов и соискателей. М., 1967.

117. Галахова А. В. Превышение власти или служебных полномочий. Вопросы уголовно-правовой квалификации. М, 1978.

118. Галахова А. В. Уголовная ответственность за должностные престу­пления сотрудников органов внутренних дел: Учебное пособие. М., 1988.

119. Галахова А. В. Уголовная ответственность за злоупотребление вла­стью или служебных положением // Хозяйство и право. 1987. № 10.

120. Гармаев Ю. П. Должностные преступления в таможенных органах. М., 2002.

121.  Гаухман Л. Д. Борьба с насильственными посягательствами. М., 1969.

122. Гаухман Л. Проблемы уголовной ответственности за должностные преступления по УК РФ 1996 года // Уголовное право. 1999. № 4.

123. Гуторова Н. А. Уголовное право Украины. Особенная часть. Харь­ков, 2003.

124. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1981.

125. Доиджашвили Д. Объективная сторона превышения власти или слу­жебных полномочий // Советская юстиция. 1989. № 22.

126. Есипов В. Л. Превышение и бездействие власти по русскому праву. М., 1904.

127. Ефимов М. А. Вопросы квалификации должностных преступлений по Уголовному кодексу Белорусской ССР. Минск, 1967.

185

128. Жалинский А. Э. Законодательство о должностных преступлениях нуждается в изменении // Советское государство и право. 1988. № 1.

129. Жижиленко А. Должностные (служебные) преступления. М., 1927.

130. Зателепин О. К., Лавруков М. М. Понятие воинских насильствен­ных преступлений и некоторые вопросы их квалификации // Право в Воору­женных Силах. 2002. № 12; 2003. № 2,4.

131. Здравомыслов   Б.   В.   Должностные   преступления.   Понятие   и квалификация. М., 1975.

132. Здравомыслов Б. О постановлении Пленума Верховного Суда СССР // Социалистическая законность. 1990. № 11.

133. Зубарев С. Интересы службы как объект уголовно-правовой охраны // Уголовное право. 2003. № 4.

134. Иванов В. Д. Уголовное законодательство Российской Федерации. Т. 3. Часть Особенная. Ростов, 1997.

135. Иванова В. В. Преступное насилие: Учебное пособие для вузов. М., 2002.

136. Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. Курс российского уголовного права: В 2 т. Т. 2. Особенная часть. М., 2002.

137. Изосимов С. В. Злоупотребление должностными полномочиями: проблемы законодательного определения и квалификации // Российской судья. 2003. № 3.

138. Изосимов С. В. Уголовно-правовая характеристика злоупотребле­ния полномочиями // Налоговые и иные экономические преступления: Сб. науч. ст. Вып. 4. Ярославль, 2002.

139. История советского уголовного права / А. А. Герцензон, Ш. С. Грингауз, Н. Д. Дурманов, М. М. Исаев, Б. С. Утевский. М., 1947.

140. Карницкий Д., Рогинский Г., Строгович М.  Уголовный кодекс РСФСР: Постатейный комментарий. Изд. 4-е. М., 1931.

141. Касаткин Ю. П. Должностные преступления. Вопросы квалифика­ции: Учебное пособие. М., 1979.

186

142. Кириченко В. Ф. Виды должностных преступлений по советскому уголовному праву. М., 1956.

143. Кириченко В. Ф. Ответственность за должностные преступления по советскому уголовному праву (Общие вопросы). М., 1956.

144. Кобзева Е.В. Оценочные признаки в уголовном праве / Под ред. Н. А. Лопашенко. Саратов, 2004.

145. Ковалев М. И. Оптимальное соотношение формального и оценоч­ного в уголовном законе // Советское государство и право. 1973. №11.

146. Комментарий к Основам законодательства Российской Федерации о нотариате / Отв. ред. М. К. Треушников. М., 2002.

147. Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь // Под общ. ред. А. В. Баркова. Минск, 2003.

148. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. X. Д. Аликперова, Э. Ф. Побегайло. М., 2001.

149. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко; Науч. ред. А. С. Михлин. М, 2000.

150. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Рос­тов-на-Дону, 1996.

151. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. Д. Иванова. Ростов, 2002.

152. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой. М, 1998.

153. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. В. Наумов. М, 1996.

154. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. М. Лебедева. М., 2004.

155. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: Науч­но-практический комментарий / Отв. ред. В. М. Лебедев. М., 2001.

156. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. И. Рарог. М., 2004.

187

157. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: В 2 т. 1.2.1 Под ред. О. Ф. Шишова М., 1998.

158. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации с по­статейными материалами и судебной практикой. Ростов н/Д, 2002.

159. Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М., 1992.

160. Коржанский Н. И. Квалификация следователем должностных пре­ступлений: Учебное пособие. Волгоград, 1986.

161. Коркунов Н. М. Русское государственное право. СПб., 1892. Т. II,

162. Крылова Н. Е. Ответственность за должностные злоупотребления во Франции // Вестник Московского университета. Серия 11.. Право. 1998. № 1.

163. Крылова Н. Е., Серебренникова А. В. Уголовное право зарубежных стран (Англии, США, Франции, Германии). М, 1998.

164. Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999.

165. Кузнецов А. П., Изосимов С. В. Уголовный кодекс Российской Фе­дерации: ответственность за преступления, совершаемые в коммерческих и иных организациях // Следователь. 2002. № 2.

166. Курс советского уголовного права (Часть Особенная). Т. 4. Л., 1978.

167. Курс советского уголовного права / Под ред. А. А. Пионтковского, П. С. Ромашкина, В. М. Чхиквадзе. Т. VI. М., 1971.

168. Курс уголовного права. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова. Т. 3. М., 2001.

169. Курс уголовного права. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова. Т. 4. М., 2001.

170. Лазарев Б. М. Государственная служба. М., 1993.

171. Ларьков А. Н. Проблемы борьбы с должностными преступлениями // Борьба с должностными преступлениями: Сб. науч. тр. М., 1977.

172. Ларьков А. Н. Расследование и предупреждение должностных пре­ступлений. М., 1976.

173. Левертова Р. А. Ответственность за психическое насилие по совет-

188

скому уголовному праву. Омск, 1978.

174. Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб., 1871.

175. Лысов М. Д. Наказание и его применение за должностные преступ­ления (Цели, эффективность, принципы индивидуализации). Казань, 1977.

176. Лысов М. Д. Ответственность должностных лиц по советскому уго­ловному праву. Казань. 1972.

177. Манохин В. М. Государственная служба // Государственное управ­ление и административное право. М., 1978.

178. Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000.

179. Мельникова В. Е. Должностные преступления (Вопросы уголовно-правовой квалификации): Учебное пособие. М., 1985.

180. Мельникова В. Е. Некоторые проблемы квалификации должност­ных преступлений // Актуальные проблемы уголовно-правовой борьбы с пре­ступностью: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1988.

181. Миклашевский С. С. О некоторых факторах, способствующих пре­вышению власти и служебных полномочий сотрудниками органов внутренних дел // Эффективность уголовного права на современном этапе. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 54. Свердловск, 1977.

182. Момотов В. В. Формирование русского средневекового права в IX—XIV вв.: Монография. М., 2003.

183. Научно-практический комментарий к Закону «Об уголовной ответ­ственности за воинские преступления» / Под ред. и с предисл. А. Г. Горного. М., 1960.

184. Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Россий­ской Федерации / Под ред. П. Н. Панченко. В 2-х тт. Т. 2. Н. Новгород, 1996.

185. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Ин­ститут русского языка им. В. В. Виноградова. М., 1999.

186. Орехов В. В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исклю­чающие преступность деяния. СПб., 2003.

189

187. Орлов А. К., Соя-Серко О. А. Некоторые вопросы судебной практи­ки по делам о должностных преступлениях // Научный комментарий судебной практики за 1970 г. М., 1971.

188. Ответственность за должностные преступления в зарубежных стра­нах / Отв. ред. Ф. М. Решетников. М, 1994.

189. Памятники русского права. Вып. 4. М., 1956.

190. Памятники русского права. Вып. 6. М, 1957.

191. Папиашвили Ш. Г. Должностные преступления в теории уголовно­го права, законодательстве и судебной практике. Тбилиси, 1988.

192. Пионтковский А. А., Меныпагин В. Д., Чхиквадзе В. М. Курс совет­ского уголовного права. Особенная часть. Т. 2. М., 1959.

193. Питецкий В. В. Конкретизация оценочных признаков уголовного законодательства // Советская юстиция. 1991. № 2.

194. Пономаренко С. Расследование по делам о превышении полномо­чий сотрудниками органов внутренних дел // Законность. 1997. № 9.

195. Постановления и определения по уголовным делам Верховного Су­да РСФСР 1981—1988 гг. /Под ред. Е. А. Смоленцева. М, 1989.

196. Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Фе­дерации / Под ред. А. И. Чучаева. М, 2004.

197. Проект Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1871.

198. Прудников В. В. Расследование злоупотреблений должностными полномочиями и превышений должностных полномочий: Учебное пособие. Краснодар, 2000.

199. Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным призна­кам. СПб., 2002.

200. Рарог А. И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М.,2001.

201. Рарог А. Усмотрение правоприменителя при квалификации престу­плений // Уголовное право. 2000. № 1.

190

202. Российское законодательство X—XX веков: В 9 тт. Т. 6: Законода­тельство первой половины XIX века. М., 1985.

203. Рустамбаев М. X. Квалификация превышения власти или служеб­ных полномочий при отягчающих обстоятельствах // Повышение эффективно­сти борьбы с должностными и хозяйственными преступлениями: Сб. ст. Таш­кент, 1987.

204. Сахаров А. Б. Ответственность за должностные злоупотребления по советскому уголовному праву. М., 1956.

205. Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верхов­ного Суда СССР по уголовным делам 1959—1971 гг. / Под ред. Г. 3. Анашкина. М., 1973.

206. Сборник постановлений Президиума и определений Судебной кол­легии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР 1964—1972 гг. / Отв. ред. Председатель Верховного Суда РСФСР А. К. Орлов. М., 1974.

207. Сборник постановлений Президиума и определений Судебной кол­легии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР 1974-—1979 гг. М, 1981.

208. Светлов А. Я. Борьба с должностными злоупотреблениями. Киев. 1970.

209. Светлов А. Я. Ответственность за должностные преступления. Ки­ев, 1978.

210.  Северский Я. Г. Особенная часть русского уголовного права. СПб., 1892.

211. Сердюк Л. В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 2002.

212. Скрябин Э. Н. Особенности уголовного преследования за преступ­ления против интересов службы // Журнал российского права. 2002. № 12.

213. Советское уголовное право: Особенная часть. Учебник / Под ред. П. И. Гришаева, Б. В. Здравомыслова. М., 1988.

214. Советское уголовное право. Особенная часть / Под ред. Г. А. Кри-гера, Б. А. Куринова, Ю. М. Ткачевского. М., 1982.

215. Советское уголовное право. Часть Особенная: Учебник / Под ред. М. И. Ковалева. М, 1983.

191

216. Соловьев В. И. Борьба с должностными злоупотреблениями, обма­ном государства и приписками по советскому уголовному праву. М., 1963.

217. Сперанский К. К., Коняхин В. П. Субъект преступления и вопросы квалификации злоупотребления служебным положением // Повышение эффек­тивности борьбы с хищениями социалистического имущества и должностными преступлениями. Краснодар, 1987.

218.  Старилов Ю. Н. Курс общего административного права. Т. 1. М., 2002.

219. Стешенко Л. А., Шамба Т. М. Нотариат в Российской Федерации: Учебник для вузов. М., 2002.

220. Стренин А. С. Соотношение злоупотребления должностными пол­номочиями и служебного подлога // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2002. №3.

221.  Стренин А. Проблемы ответственности за умышленное неисполнение должностным лицом своих служебных полномочий // Уголовное право. 2003. № 1.

222. Судебная практика Верховного Суда СССР. 1949. № 8.

223. Судебная практика по применению военно-уголовного законода­тельства Российской Федерации / Под общ. ред. X. М. Ахметшина. М., 2001.

224. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула, 2001.

225. Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 2000.

226. Тер-Акопов А. Причинная связь в преступлениях, связанных с на­рушением должностных функций // Советская юстиция. 1984. № 22.

227. Тихомиров С. В. Административное право Российской Федерации: Учебное пособие. М., 2003.

228. Тихомиров Ю. А. Административное право и процесс: Полный курс. М., 2001.

229. Трайнин А. Должностные и хозяйственные преступления. М., 1936.

230. Трайнин А.,  Меныпагин  В.,  Вышинская  3.   Уголовный  кодекс РСФСР. Комментарий / Под ред. и с предисл. И. Т. Голякова. М., 1941.

231. Тюнин В., Макарова Т. Новые составы должностных преступлений

192

(юридический анализ) // Уголовное право. 2004. № 2.

232. Уголовное законодательство зарубежных стран  (Англии, США, Франции, Японии). Сборник законодательных материалов / Под ред. И. Д. Ко-зочкина. М., 1999.

233. Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамова. М., 2001.

234. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. М., 2001.

235. Уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. Н. И. Ветро­ва и Ю. И. Ляпунова. М., 1998.

236. Уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Пет-рашеваМ., 1999.

237. Уголовное право. Особенная часть: Учебник под ред. А. И. Рарога. М., 1996.

238. Уголовное право Республики Беларусь. Особенная часть: Учебное пособие / Под ред. Н. А. Бабия и И. О. Грунтова. Минск, 2002.

239. Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2 т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. А. Н. Игнатова и Ю. А. Красикова. М., 1999.

240. Уголовное право России. Особенная часть: Учебник для студентов юридических вузов / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1993.

241. Уголовное право России. Часть Особенная: Учебник для вузов / Отв. ред. Л. Л. Кругликов. М., 1999.

242.  Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Б. В. Здравомыслова. Изд. 2-е. М., 2000.

243. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай, А. И. Рарога, А. И. Чучаева. М., 2004.

244. Уголовное право Украины. Особенная часть: Учебник / Под ред. М. И. Бажанова, В. В. Сташиса, В. Я. Тация. Киев, 2003.

245. Уголовное уложение. Объяснение к проекту редакционной комис­сии. Т. 8. СПб., 1895.

193

246. Угрехелидзе М. Проблемы неосторожной вины в уголовном праве. Тбилиси, 1976.

247.  Утевский Б. С. Общее учение о должностных преступлениях. М., 1948.

248. Четвернина А. В. Галахова А. В. Должностные преступления: / Рос. правовая академия М-ва юстиции РФ. — М., 1998. — 64 с. // Социальные и гу­манитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 4. Государст­во и право: Реферативный журнал. 2000. № 3.

249. Шахаев М. Злоупотребление должностными полномочиями и пре­вышение должностных полномочий: единство и различия // Творчество студен­тов и будущее права. Тезисы докладов студенческой научно-практической конференции (Пермь, апрель 1999 г.). Пермь, 2000.

250. Ширяев В. Н. Взяточничество и лиходательство в связи с общим учением о должностных преступлениях. Ярославль, 1916.

251.Шишко И. Квалификация «служебного долга» в условиях рыноч­ных отношений // Российская юстиция. 2003. №. 4.

252. Шнитенков А. Выполнение преподавателем профессиональных и должностных функций // Уголовное право. 2001. № 4.

253. Щербак А. И. Социальный механизм юридической ответственности должностных лиц. Киев, 1986.

254. Эстрин А. Должностные преступления. М, 1928.

255. Ямпольская Ц. А. Административно-правовые вопросы укрепления государственной дисциплины. М., 1955.

256. Яни П. С. Взяточничество и должностное злоупотребление: уголов­ная ответственность. М., 2002.

257. Яни П. Кто несет ответственность за должностные преступления // Законность. 1995. № 2.

258. Яни П. С. Экономические и служебные преступления. М., 1997.

259. Яцеленко Б., Полосин Н. О некоторых пробелах уголовного законо­дательства об ответственности должностных лиц // Уголовное право. 2001. № 2.

260. Кримшальне право Украши. Особлива частина / За ред. М. I. Бажа-

194

нова, В. В. Сташиса, В. Я. Тащя. Кшв — Харюв, 2001.

261.ЮрКлуб: Уголовное законодательство // http://www. yurclub.ru/ docs/criminal/article33.html.

262. Великие российские юристы: Дело мировых судей Лагофета и Ев-ского. Превышение власти // http://www.juristy.ru/vip/andreev/andreev_5.htm.

263. Должностные  лица  (1885)  //  www.rels.obninsk.com/Rels/Limited/ Nsub/Lm/internet/corrupt/coments/dol И85 .htm.

264. Служебные      полномочия      (1885)      //     www.rels.obninsk.com/ Rels/Limited/Nsub/Lm/internet/corrupt/coments/slu p85.htm.

265. Превышение       (1885)      //      www.rels.obninsk.com/Rels/Limited/ Nsub/Lm/internet/corrupt/coments/prev85.htm.

266.  Инспекторов     таможни     взяли     за     коррупцию     и     взятки     // http://www.brestonlme.cx3m/Dailvnews/Lc)cal/Talk/l 018542896.29460..shtml.

267. WEB-сайт     Верховного      Суда     Республики      Казахстан      // www.supcourt.kz/base/doc/-doc id=1031279.htm.

268. WEB-сайт      Верховного      Суда      Республики      Казахстан      // www.supcourt.kz/base/doc/-doc id= 103 68 89.htm.

269.  WEB-сайт      Верховного       Суда      Республики       Казахстан       // www.supcourt.kz/base/doc/-uid=&doc_id=l 043535&forprint.htm.

270. Послание Президента России Владимира Путина Федеральному Собранию РФ // http://www.rg.ru/Anons/arc 2003/0517/1 .shtm.

4. Диссертации и авторефераты

271.Веселов Е. Г. Физическое или психическое принуждение как об­стоятельство, исключающее преступность деяния: Дисс. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2002.

272. Габузян А. А. Должностные преступления: криминологический и уголовно-правовой аспект субъективной стороны (по материалам Республики Армения): Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1994.

273. Григорьев В. Н. Понятие должностного лица в уголовном праве:

195

Дисс. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001.

274. Грошев А.  В.  Функции правосознания  в  механизме  уголовно-правового регулирования: Автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1997.

275. Динека В. И. Уголовная ответственность за превышение власти или служебных полномочий сотрудников органов внутренних дел: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1992.

276. Квициния А. К. Взяточничество и борьба с ним (Уголовно-правовое и криминологическое исследование по материалам Грузинской ССР): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1978.

277. Квициния А. К. Проблемы ответственности за должностные пре­ступления: Дисс. ... д-ра юрид. наук. Сухуми, 1990.

278. Лысов М. Д. Ответственность должностных лиц по советскому уго­ловному праву: Автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук. М, 1977.

279. Овчаров А. В. Уголовная ответственность за превышение полномо­чий служащими частных охранных и детективных служб: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М, 2002.

280. Папиашвили Ш. Г. Проблемы должностных преступлений и борьбы с ними по советскому уголовному праву и судебной практике (По материалам Грузинской ССР): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Тбилиси, 1983.

281. Петрожицкая Т. М. Уголовная ответственность за злоупотребление властью или служебным положением по законодательству Республики Казах­стан: Дисс. ... канд. юрид. наук. Караганда, 1997.

282. Прапестис И. И. Уголовно-правовая борьба с халатностью: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1982.

283. Симонов В. И. Уголовно-правовая характеристика физического на­силия: Дисс. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1972.

284. Слав С. П. Ответственность за должностные злоупотребления (по материалам Приднестровья): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М, 2004.

285. Солдатова Л. А. Злоупотребление полномочиями и превышение

196

полномочий: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Ульяновск, 2002.

286. Шнитенков А. В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях про­тив государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления: Дисс. ... канд. юрид. наук. Омск, 1998.

Обратно